Резкий звук безжалостно вырвал меня из объятий сна. Словно кто-то возле самого уха ломал деревяшку. Крахт-трр! Я подскочила на кровати. Что? Кто? Потолок рушится? Огляделась вокруг – всё, вроде, цело. Может это добрые соседи в субботнее утро решили делать ремонт и включили перфоратор?

 Крахт-трр! Чёрт, опять этот треск! Похоже, что звук раздаётся с улицы. Присмотрелась. За тонким тюлем хорошо видна рама со стеклопакетом, а за ней жёлто-оранжевая листва клёна. Дерево ломают? Нет. Я сфокусировала зрение и разглядела сидящую за окном ворону. Это она, сволочь, блестя чёрными бусинами глаз, смотрела на меня через стекло и оглушительно каркала. Одна створка у меня всегда чуть приоткрыта, вот голос птицы и проникал беспрепятственно в комнату.

 Странная какая-то ворона. Они же чёрные с серым должны быть, а эта надоедливая зараза абсолютно тёмная, как уголь. Может это ворон? Но те по размеру гораздо больше. Глупая птица, увидев, что я проснулась, кивнула и вспорхнула с моего окна. Спать уже, понятное дело, не хотелось. То ли от внезапного пробуждения, то ли от неприятного карканья, но где-то в районе солнечного сплетения у меня поселилась тревога и неприятный холодок. Избавиться от этого чувства не помогли ни прохладный душ, не горячий утренний кофе с печеньками.

 Долго сидела на кухне и бездумно пялилась в пустую чашку с кофейной гущей, напоминающей очертаниями птицу. Я боялась пошевелиться, словно ждала, что нехорошее предчувствие устанет сидеть во мне и уйдёт.

 Неожиданный звонок мобильного заставил подскочить на месте. Я схватила смартфон. На экране высветилась фотка моей «закадычной» подруги Викули. Чего это она так рано звонит?

— Алло, Викуль? Ты чего это с утра пораньше?

— Алён, мне твоя помощь нужна, — послышался тихий голос. — Надо сходить кое-куда. Одна я боюсь.

 С Викой мы дружили ещё со школы, перезванивались каждый день, и давно уже перестали говорить: «Добрый день», «Как ты себя чувствуешь?». Все эти вежливые словесные реверансы только время отнимают, лучше сразу переходить к делу. Но сегодня голос подруги показался мне слишком напряжённым и таинственным. Я уж хотела справиться о её здоровье, но Вика продолжила:

— Я хочу приворожить Стёпу. Лидия Сергеевна дала мне адрес одной бабки, которая этим занимается. С гарантией. Если не получится, деньги возвращает, но осечек у неё пока не было ни разу, никто не жаловался.

— Все помирали, что ли? — пошутила я и тут же спохватилась. Вика слишком впечатлительная и не всегда понимает чёрный юмор. — Как ты можешь во всё это верить? Это бред какой-то. Ты обещала, что забудешь своего Томилина. Сколько можно уже? Сохнешь по нему со школы ещё. И домой его к себе заманивала, и в пеньюаре перед ним скакала, и напоить парня пыталась. А Стёпа тебе ещё на выпускном сказал: «Извини, Вика, но ты не в моём вкусе. Можем быть только друзьями». Как ты не поймёшь, что не способен он на глубокие чувства. У этого ловеласа каждые полгода новая пассия, и никто из них не смог его остепенить.

— Пожалуйста, Алёночка, помоги мне, — послышался плаксивый шёпот из трубки. — Это последняя попытка. Обещаю, если не получится, то я забуду о Стёпе и найду себе другого парня. Мне сон приснился. Свадебный. Только я в чёрном платье была и чёрной фате. Это знак, понимаешь? И сейчас Степан как раз с очередной подружкой расстался. Всё так удачно складывается.

— Ладно, — сдалась я. — Кто же тебе, дурынде, ещё поможет, если не я. Но обещай, что, если твоя ведьма не справится, завтра идёшь со мной в ночной клуб.

                                                              ***

 Доброта мне всегда боком выходит. Ну вот нафига я поддалась на уговоры? Ведь понимала, что это пустая трата времени. Тыквенная ведьма! В нашем городе! Говорят, что лет тридцать—сорок назад ещё существовали бабки-шептуньи, владеющие заговорами и прочими паранормальными способностями, но сейчас-то уже двадцать первый век!

 Вторая моя глупость – это сапоги на тонких каблуках. Чем я думала? За городом начинался район частных домов. Сначала мы шли, хоть и не по идеальной, но всё же асфальтовой, дороге, потом её сменила щебёнка! Мама дорогая, как я ноги там не переломала – не знаю. И сойти-то с щебёнки было нельзя – сразу по колено в грязи увязнешь. А нужный дом, конечно же, оказался самым последним. Ещё и ветер сильный поднялся, и дождь мелкий в лицо.  Тучи на небе всё чернее становились и ниже, казалось, что ещё немного и упадут, придавив нас. Райончик, куда нас занесло, тоже казался под стать погоде – чем дальше, тем хуже. В конце попадались даже заброшенные хибары с проваленными крышами.

 У меня уже сил никаких не осталось ковылять, а Викуля бодренько так топала в своих кроссовках, да ещё и болтала без умолку. Давно она уже про своего Стёпочку не говорила. Я надеялась, что поняла девка наконец-то — Томилин ей не пара. Он ведь в начале весны себе новую красотку нашёл и жить к ней переехал. Вика тогда эту новость стойко восприняла и даже как-то отстранённо. Но оказалось, что на самом деле не упускала она Стёпу из вида, всё про него знала: и то, что жил он со своей блондинкой плохо, как кошка с собакой; и то, что похудел, бедненький, а потом заболел и в больнице пару месяцев провалялся; и то, что после клиники эта змея его к себе не пустила, отправила обратно по месту прописки.

— Представляешь, она за ним ухаживать не стала! А у Стёпочки ведь и родственников почти нет. Разве можно так с больным человеком? — жаловалась Викуля, кутаясь в тёплый пуховик.

— Я тоже заболею скоро на таком ветродуе, — огрызнулась я. — Пальто у меня тонкое и, кажется, всё промокло.

— Не успеешь. Мы уже пришли.

 Вика показала на покосившийся домик, заросший кустарником и корявыми яблонями, сбросившими листву. Ну как можно жить в таком сарае? Крыша уже вся мхом поросла, забор вот-вот рухнет. Но вывеска, прибитая к облезлой калитке, свидетельствовала, что мы прибыли к месту назначения. Когда приблизились к жилищу, у меня опять заныло в груди от неприятного предчувствия. Может виновата ужасная погода? Тучи закрыли уже всё небо, потемнело, словно вечер наступил, а вокруг – ни души. Я только сейчас поняла, что ни одного местного жителя нам на пути не встретилось. Прямо колдовство какое-то. Поскорее бы всё закончилось и дома оказаться. Я протянула руку к калитке…

 Крахт-тррр! Опять это карканье над ухом! Я чуть богу душу не отдала. Смотрю, а на дереве возле дома две чёрные вороны сидят и нас разглядывают внимательно так. Я застыла на месте от страха, а Викуля открыла калитку и втащила меня во двор.

 Вернее, и не двор это был, а скорее огород. За калиткой и кустами оказались ухоженные грядки, меж которых к дому вела дорожка, посыпанная песком. А на всех грядках росли тыквы: маленькие, большие, жёлтые, тёмно-оранжевые. Видимо, у хозяев с головушкой совсем плохо. Надо же весь огород тыквами засадить!

— Ну чего ты встала-то? — дёрнула меня за рукав Вика. — Пойдём давай.

 Но пойти мы не успели. Справа от нас зашуршали кусты и оттуда выскочила огромная чёрная псина – помесь ротвейлера и волкодава размером с телёнка. Собака неслась прямо в нашу сторону и явно не с дружескими намерениями: зубы оскалены, из пасти капает пена, глаза налиты кровью. У меня сердце остановилось и ноги стали подкашиваться. Я только успела глаза зажмурить и почувствовать, как Вика привалилась к моему плечу.

 Если честно, уже и с жизнью простилась, но прошла секунда, потом другая, а ничего не случилось. Я открыла глаза, а собаки-то уже и нет. Стоит на её месте худощавая немолодая женщина в чёрном помятом плаще и длинной цветастой юбке. Обычная такая селянка: седоватые волосы собраны в пучок, лицо ничем не примечательное, только глаза уж слишком тёмные, почти чёрные.

— Проходите, коль пришли, — недовольно проворчала она и, повернувшись, пошла к дому.

 Мы с Викулей, как прижались друг к другу, так не разлепляясь и пошли за ней след в след, боялись, вдруг бешеная собака опять выскочит.

 В доме было тепло. Сначала мы оказались в тёмной прихожей, а потом через скрипучую дверь попали в гостиную. Обстановка в жилище колдуньи меня разочаровала - никаких тебе хрустальных шаров, пучков с травами и сушёных жаб. Комната с выцветшими обоями, крашеный дощатый пол, диван, шкаф, старинный телевизор на допотопной тумбочке, круглый стол, застеленный линялой клеёнкой, три стула. В углу табуретка, на которой стоит большая куполообразная клетка, накрытая покрывалом.

 Ведьма предложила нам повесить верхнюю одежду на вешалку у стены, и сама тоже освободилась от плаща. Оказалось, что на старухе была вовсе не юбка, а длинный домашний халат в мелкий цветочек. В таком виде она совсем перестала походить на колдунью, скорее уж на обычную пенсионерку-дачницу.

— Ну, так и будете стоять? Присаживайтесь к столу, — она показала на стулья и обратилась к Викуле. — А ты, красавица, давай фотографию своего суженного. Будем его к тебе приваживать.

— Ой, а как вы поняли, что это именно я за приворотом пришла? — удивилась Вика, выуживая из сумочки фотку Стёпы.

— Птичка одна накаркала, — ухмыльнулась старуха. Она быстро схватила фотографию, что-то прошептала над ней и бросила на стол. — Двадцать тысяч будет твоя любовь стоить. Наличными. Сделаю всё в лучшем виде с гарантией. Сегодня же к тебе Стёпочка прибежит, где бы он ни был, любви захочет. Только ты ему не давай её сегодня, поцелуй через тыквенные семечки да спать уложи, а дальше он уж твоим будет навечно.

 Мы сидели с Викулей, как мешком пыльным пришибленные. Откуда карга узнала Стёпкино имя? Мы ведь не говорили. Подруга, словно сомнамбула достала кошелёк из сумки и отсчитала деньги.

— Ну, тогда начнём, — хищно улыбнулась ведьма, пряча купюры в карман.

 Не успели мы в себя прийти, а она уже занавесила шторы в комнате, сбегала на огород за здоровенной тыквой и принесла с кухни длинный, устрашающего вида, нож. Тыква заняла центральное место на столе, а вокруг неё появились чёрные зажжённые свечи. Полутьму комнаты они не разгоняли, только потрескивали и чадили, распространяя неприятный запах.

 Старуха с ножом в руках стала ходить вокруг стола, нараспев произнося заклинание:

— Силой земли настояна,

Дождевой водой напоена,

Светом луны освещалася,

Солнца огнём напиталася,

Соком внутри всё смешалася.

Собрались лихие четыре стихии.

Уходи в могилушку,

Дай мне свою силушку

Для любви разбуженной

Придёт к девке суженный.

Не разорвать оков во веки веков!

 Под конец она вдруг схватила Вику за волосы, махнула ножом и отсекла приличную прядь. Подруга едва не завизжала от неожиданности, а ведьма только зыркнула на неё блеснувшими в темноте глазами и села за стол.

 Огоньки от свечей трепыхались как полоумные, хотя сквозняка не ощущалось. Отсветы плясали на лице старухи, делая его страшным и неузнаваемым. Руки её показались мне почему-то похожими на птичьи лапы. Колдунья соскребла со стола воск от свечей, стала лепить его к прядке волос, формируя что-то похожее на шнурок. Затем она молниеносно взмахнула ножом и вонзила его в тыкву, туда, где виднелся обрезанный хвостик. Ещё взмах руки, и шнурок из волос и воска занял место в отверстии, проделанном ножом. Получилось что-то типа фитиля, который бабка подпалила от одной из свечей. Огонёк на фитиле загорелся красным, вонь стала почти невыносимой. Мы с Викой дружно закашляли, а ведьма продолжила напевать как ни в чём не бывало:

— Пришло твоё время отдать силу в семя.

Приворот навечно в сердце человечье,

Чтоб всегда любить – так тому и быть!

 Тыква вдруг стала усыхать и сжиматься, покрываясь морщинами. Огонь на фитиле ярко вспыхнул и затрещал, тыква лопнула, распавшись на несколько частей. Колдунья сунула свою лапу в самую мякоть, вытащила оттуда три тыквенных семечка и сунула их Вике.

— Как придёт к тебе жених, ты семечки эти очисти, пережуй да с ними его и поцелуй. Так приворот вас вместе соединит. А теперь ступайте, да назад не оглядывайтесь. А мне ещё посыльного за женихом отправить нужно.

 Как мы с Викулей оделись, как оказались на улице – не помню. Старуха была с нами. В руках она держала клетку, в которой бешено металась и каркала чёрная ворона. Потом ведьма толкнула нас в спины, и мы оказались уже на дороге. На улице было совсем темно. Мы были словно в каком-то трансе. Я даже обратной дороги не помню.

 Оказавшись дома, просто разделась и упала в кровать. Всю ночь мне снились вороны. Они вылезали из земли и хотели выклевать мне глаза. Я плакала и кидала им тыквенные семечки, чтобы злобные птицы наелись и убрались обратно под землю.

                                                                     ***

 Проснулась я вся в слезах. И опять от резкого звука. Надрывался мобильный. Звонила Вика. Я взглянула на часы. Чёрт возьми, восемь часов утра в воскресенье! Полная праведного гнева, я схватила трубку.

— Ты с ума сошла? Время видела сколько?

— Он не двигается, — послышался из телефона то ли голос, то ли шелест. — И глаза у него открыты. Алён, я сейчас умру от страха.

— Подожди, дура, не умирай! — крикнула я, вскакивая с кровати. — Уже бегу!

 Вика жила через два дома. Никогда ещё я не бегала так быстро. Слишком отстранённый и тихий голос подруги сильно напугал меня. Уж лучше бы она орала или плакала. Я неслась по ступенькам в расстёгнутых сапогах и чуть не проскочила мимо неё.

 Викуля сидела в углу лестничного пролёта босая, обхватив руками колени, одетая только в тонкую голубую пижаму и раскачивалась из стороны в сторону.

— Ты чего сидишь тут? — накинулась я. — Он тебя из квартиры выгнал?

— Нет, я сама вышла, — словно очнулась Вика. — Мне там страшно. Вдруг он, на самом деле, умер?

— Чего ему умирать-то? — я заставила подругу подняться и повела обратно в квартиру. — Он здоровый мужик, спортом занимается. Спит он, наверное. А глаза… Некоторые могут с открытыми глазами спать.

 Мы прошли в квартиру, но в комнату заходить не стали, свернули в кухню. Вика забралась с ногами на стул, а я включила чайник. Мне и самой было жутко, но я старалась не показывать вида. Может Стёпа, и правда, умер? Уж больно воняет из комнаты чем-то тухлым. Хотя если он внезапно скончался, то вонять же пока не должно.

— Это я его убила, — простонала вдруг Вика тоненьким голосом. — Своим приворотом убила Стёпочку.

 Я быстро налила ей в чашку горячего чая и заставила взять в руки.

— От этого не умирают, дорогая моя. Лучше расскажи подробно, что случилось. Как он у тебя оказался?

 Викуля жалобно посмотрела на меня, словно я заставляю признаваться её под пытками, но всё же ответила:

— Я ждала его вечером. Он всё не шёл. В двенадцатом часу ночи решила, что приворот не удался и ведьма просто мошенница. Я переоделась в пижаму, легла, и тут вдруг стук в окно. Смотрю, а там ворона прямо в стекло клювом стучит. Время было без пяти минут полночь. Жутко мне стало. А когда в дверь постучались, я чуть в обморок не упала. Подошла к двери, в глазок заглянула, а там Стёпа стоит, худой какой-то, грязный, в пиджаке, с завядшими гвоздиками в руках. Ты знаешь, он пиджаки никогда не носил, а тут почему-то... Я дверь открыла, и тут вдруг во всём доме электричество вырубилось. У нас это бывает – проводка старая. Темно стало, только с улицы фонари в окна подсвечивают, хоть что-то разглядеть можно.

 Стёпа в квартиру прошёл, а вместе с ним и запах неприятный проник, словно в подъезде крыса сдохла. Я на это сначала внимание не обратила, только вспомнила про тыквенные семечки. Нащупала их в кармане и пыталась очистить ногтями от шелухи, а они не поддаются. Стёпа мне молча цветы протянул. Я стала делать вид, что нюхаю их, а сама семечки в рот засунула и стала жевать с кожурой. А цветы оказались тоже вонючими, как с помойки. Меня чуть не вырвало. Стёпа букет убрал от моего лица и целоваться полез. Я как раз семена дожевала и ответила ему поцелуем. Меня снова затошнило. Изо рта у него тухлым запахло, а язык холодным и склизким был. Тут же Степан приставать ко мне стал, мычать что-то, руками по телу гладить. Так противно стало, хоть вой. Я говорю: «Стёпушка, не время сейчас в любовь играть. Пойдём лучше спать вместе ляжем». Он головой закивал, за мной пошёл, а сам ноги еле волочит. Я решила, что он напился до беспамятства. А как до дивана дошли, он опять целоваться полез. Я его отталкиваю, а он не пускает. У меня уже истерика началась, слёзы, вонь ещё эта кругом. Так плохо стало, что я на диван упала и, видимо, сознанье потеряла. А утром, словно меня толкнул кто-то, проснулась, смотрю, он рядом лежит одетый и остекленевшими глазами в потолок уставился.

 Я и сама после такого рассказа почувствовала себя плохо. Хотела что-то ободряющее сказать, но тут из комнаты грохот раздался. Мы с Викой вскочили одновременно. В комнате-то никого, кроме Степана, нет, значит жив он. Мы, не сговариваясь, бросились на шум, ворвались в комнату и застыли на месте. Возле разложенного двуспального дивана на полу лежал Томилин в грязном пиджаке и брюках. Лицо его было высохшим и неживым, глаза, подёрнутые белой пеленой, вылезли из орбит, а из открытого рта выползали толстые белые опарыши.

 Вика упала без чувств возле моих ног. В комнату через окно заглядывала чёрная ворона. Труп Степана начал дёргаться, словно он пытался подползти к любимой.

                                                                   ***

 Сколько мне пришлось пережить за последние пять месяцев – не передать словами. В то утро я выбежала в подъезд и стала визжать, как сирена. Соседи подумали, что случился пожар, вызвали пожарную бригаду и скорую помощь. А врачи потом ещё и в полицию позвонили.

 Бесчувственную Викулю увезли в больницу, труп Стёпы тоже забрали куда-то, а меня долго допрашивали полицейские. Пришлось рассказать всю правду: и про ведьму, и про приворот, и даже про чёрную ворону. Мне не поверили.

 Оказалось, что у Степана было больное сердце. Он умер ещё две недели назад. Его тётка схоронила. Вика не знала про смерть любимого, похоже, что и тыквенная ведьма была не в курсе, но сделала приворот, который заставил покойника встать из могилы.

 Я пыталась доказать это следователю, но он склонялся к мысли, что это мы с Викулей откопали мертвеца и притащили в квартиру. На нём был тот же костюм, в котором его хоронили, и даже завядший букетик с гвоздиками. Полиция ездила к колдунье, но оказалось, что там уже много лет никто не живёт кроме ворон.

 Я тоже потом была в логове ведьмы. Мне хотелось убедиться. Хибара оказалась заброшенной, с разрушенной кровлей. Единственное, что удалось найти – это одна гнилая тыква, на дальней грядке.

 Полиция пыталась завести на нас с Викой дело за осквернение могилы и надругательство над телом умершего. Хорошо, что Лёша сумел замять это дело.

 С Алексеем я встречалась уже год. Наш роман был вялотекущим, эпизодическим, но, когда я попросила помочь, он сразу откликнулся и развил бурную деятельность. Не знаю, чтобы я без него делала. Он закрыл от неприятностей своей широкой спиной, всегда был рядом, даже психотерапевта хорошего нашёл и оплатил, чтобы избавить меня от ночных кошмаров и последствий стресса. Между нами стали разгораться взаимные чувства. Он практически поселился у меня, вселил надежду и сделал счастливой. Жаль, что это продлилось недолго.

Как только я оклемалась, перестала вздрагивать от каждого шороха и бояться ворон, мой доблестный рыцарь начал отдаляться. Оказалось, что в нашей паре он любил не меня, а свою роль супермена. Видимо, Лёшу возбуждала сама мысль, что он является спасителем несчастной девушки, возомнил себя этаким принцем на белом коне. Но, выполнив свою геройскую миссию, любимый стал терять ко мне интерес, всё чаще пропадал, наверное, спасал других разнесчастных принцесс.

 Сегодня я с большим трудом уговорила его отвезти меня на машине в самый крупный зоомагазин нашего города. Пришлось обставить обычную поездку, как спасательную операцию, чтобы он согласился. Я заперла дверь в квартиру, стала спускаться по лестнице, запустила руку в карман и достала три тыквенные семечки.

 Лёша ждал у машины, открыл дверцу и поцеловал меня в губы.

— Ммм, чем от тебя так пахнет? Тыквой? Вкусно. Ты так и не сказала, какого питомца хочешь купить себе в зоомагазине?

— Ворону хочу. Абсолютно чёрную, бешеную ворону, — улыбнулась я и, отвернувшись, прошептала. — Чтоб навечно любить. Так тому и быть.