Дилижанс нещадно трясло.

Старый экипаж скрипел рессорами, старательно подскакивал на каждой кочке, которых в провинции на дорогах предостаточно, и мотал пассажиров от одной стенки к другой.

Меня в сотый раз снесло на соседа.

К его чести, несмотря на то, что мой локоть уткнулся ему с размаху в неприличную область, он не проронил ни звука.

— Простите, — выдавила я, борясь с тошнотой.

— Ничего страшного, — отозвался такой же зеленый, как и я, молодой мужчина.

Довольно привлекательный. Плечи широкие, волосы гладкие, чисто выбрит и приятно пахнет чем-то свежим, терпким и травянистым.

Еще он точно не местный. Ни один вменяемый мужчина родом из Монтерры не наденет в путешествие лакированные ботинки.

И саквояж, который попутчик трепетно прижимал к груди, оберегая от ударов, слишком новый и гладкий. Мой чемодан, привязанный в багажном отделении, выглядел как ветеран шести войн: потертый, будто исцарапанный дикими зверями, и с заплатками на углах. А я всего-то дважды с ним домой съездила!

— Часто бываете в Рухьенте? — светски осведомилась я, пытаясь отодвинуться.

Получалось не очень. Мешала корзина соседки напротив. Судя по приглушенному кряхтению, доносящемуся изнутри, там сидело что-то живое. Возможно, не одно.

Возможно, не слишком дружелюбное.

Так что пинать плетенку я не осмеливалась. Вместо этого деликатно спихивала с себя, чтобы сесть на законное место.

Мужчина подо мной кряхтел, но не возмущался. Скорее всего, после целого дня в дилижансе у него тоже не осталось сил.

— Первый раз еду. И наверное, последний, — искренне выдавил он. — А вы местная?

— К сожалению, да, — открыто улыбнулась и ловко водрузила корзину на колени ушлой бабке.

Похоже, родственница к кому-то едет. Лицо незнакомое.

Так-то в Рухьенте все друг друга знают. Дни рождения если не помнят, то уж по имени обязательно. Население в три сотни человек, мы все друг другу немного родственники, если копнуть поглубже.

— Ну почему же «к сожалению»? — вежливо возразил попутчик. — Наверняка ваш поселок очень живописен и уютен. Слышал множество легенд, связанных с долиной Рух. Собственно, затем туда и направляюсь. Я историк. Специализируюсь на фольклоре. Роланд Вейден, к вашим услугам.

— Катрина Торментай, очень приятно.

Я машинально протянула руку, выпустив сиденье, что стало ошибкой.

Дилижанс подскочил на очередной кочке, подбрасывая всех пассажиров почти к потолку.

И приземляя меня на колени к бедолаге Вейдену!

Опешили оба.

Я не привыкла к такой близости с противоположным полом и запаниковала.

О чем думал историк, не представляю, но спихнул он меня чуть ли не быстрее, чем я открыла рот для извинений.

Отчаянно захрюкал поросенок в корзине. Ему там тоже несладко — тесно, темно, да еще и душно.

— Простите! — все-таки выдавила я.

— Ничего страшного. Главное, вы не пострадали, — криво улыбнулся мистер Вейден, сдвигаясь в самый угол и вжимаясь в стену.

Говорят, в столице девушки мечтают выйти замуж до такой степени, что вешаются на мужчин и подстраивают конфузы, в результате которых порядочные холостяки просто обязаны жениться. Похоже, мистер Вейден решил, что я из таких охотниц. Как его переубедить — не знаю, да и не важно это. Какая мне разница, что обо мне думает случайный попутчик?

И вообще не до моральных терзаний сейчас, хватает и физических.

Возможно, следовало полететь на метле. Но седло у моей ласточки не слишком удобное, и если представить двое суток в дороге — лучше уж помучиться от укачивания, чем лечить потом все оставшиеся каникулы мозоли.

Заодно похудею.

Поесть толком в последние дни не удавалось. Завтракать я не рисковала, понимая, что меня ждет дальше, а ужинать измученный организм отказывался. Воду пить помногу тоже не выходило. Остановки предусмотрены три раза в день, сами понимаете.

Дилижанс сбавил ход. Мы въехали в лес — такой знакомый, исхоженный в свое время вдоль и поперек. Сразу за ним, точнее, в глубине его — моя родная деревенька. Кому-то убогая глушь, а кому-то лучшее место на свете.

— К родным едете? — спросил историк из своего угла.

Не отрываясь от окна, я кивнула, блаженно улыбаясь.

— Год почти не виделись. Я учусь, а у них здесь хозяйство. Его не бросишь даже на день.

— А вы не в курсе, комнаты в Рухьенте сдаются? Трактир, может, есть? Посоветуйте, чтобы почище и поуютнее.

Сначала я хотела оскорбиться. У нас в деревеньке везде уютно и чисто! Потом подумала, что грех обижаться на столичного хлыща, который прозябал всю жизнь среди бумаг и навоза толком не нюхал. Ему, может, и паутина — повод для стресса, и кошачья шерсть на штанах — катастрофа.

И неожиданно для самой себя предложила:

— Хотите у нас остановиться?