«Принеси цветок с королевского древа!»
Вот уже целый месяц эти слова, сказанные капризным голоском и сопровождённые топаньем ножкой, не давали покоя Миррину. И это его бесило.
В самом деле, что ему — высокородному сыну Светлого Леса, уважаемому преподавателю и целителю трёхсот с хвостиком лет отроду — капризы какой-то там столетней эльфийки, пусть и тоже высокородной?
Тем не менее каждое утро эта фраза всплывала в памяти.
«Дура травоголовая! — думал Миррин, собираясь на занятие. — В ссылку на дальний север, к людям-дикарям! Быстро забудет капризничать!»
Выйдя из преподавательских покоев, он услышал шум. Звуки показались тревожными, и Миррин поспешил туда, откуда они доносились. В небольшом саду у пруда обнаружился источник шума — толпа студентов — и его причина: на высоком раскидистом дереве вверх ногами висел какой-то парнишка. Судя по всему, тоже студент.
— Великие силы! — воскликнул Миррин, ускоряя шаг. — Что происходит?
Шумевшие притихли. Не узнать в высоком черноволосом эльфе Миррина Тавеллана — грозу всей академии и к тому же сына одного из королевских советников — они не могли, хоть и не учились у него.
— Как он там оказался?! — Миррин повысил голос, и все разом затараторили.
Удалось понять только то, что студент висит там уже долго, а другие не смогли его снять: силёнок было мало, или что важнее — мастерства.
«Смотрите, несмышлёныши, как надо!» — съязвил про себя Миррин и потянулся силой к пруду.
Оттуда вылезло толстое водяное щупальце, обвило висевшего за пояс... И дёрнуло. Затрещала ткань, спасаемый схватился за штаны, но было поздно: они остались на ветке, непригодные к использованию.
Миррин, намеревавшийся сурово всех отчитать, разом передумал это делать. Во-первых, ему стало смешно. Во-вторых, пострадавшему студенту уже хватило висения и бесштанности. А в-третьих, чьё-то глупое сравнение «как цветочек сорвали» повело мысли Миррина совсем в другом направлении.
***
— Ну, что скажешь? — спросил Миррин, глядя вверх.
Он и его друг детства Эмиэль стояли в парке, граничившем с территорией королевского дворца. Высоко над ними раскинулись ветви Священного древа, среди тёмно-зелёных листьев которого мелькали белоснежные цветы.
— Скажу, что ты с ума сошёл, — ответил Эмиэль, тоже глядя вверх. — Триста лет, а вместо мозгов — пыльца!
— Думаешь, не дотянемся?
Древо было не просто огромным, а исполинским — выше чуть ли не в три раза самых больших деревьев, на месте его ствола могло бы стоять, наверное, два-три дворца, а тень от кроны накрывала всю столицу.
— Может, и дотянемся, но ты сошёл с ума не поэтому. Зачем тебе это? И ради кого? Этой кошки-плоскорожки Арделор?!
— Эмиэль, разве можно так говорить о леди?
— Кошка-плоскорожка! Я думал, ты уже отболел ею.
— Отболел.
— Так чего же...
— Дело чести! Давай шевели корешками, надо обдумать план в укромном месте.
План получился до смешного простой — залезть на дерево, которое растёт поближе к королевскому, по веткам подобраться ещё ближе и тянуть водяное щупальце. Просто с земли не получится — самые нижние цветы росли очень высоко, и Миррин знал: на такое длинное щупальце у него не хватит сил.
Вечером в сумерках они вернулись в парк и выбрали подходящее место, такое, чтобы никто ничего не заметил. Кроме того, рядом пробегал ручей, а это было только на руку Миррину. Убедившись, что поблизости никого нет, он начал поднимать воду на выбранное дерево как можно выше, превращая её в лёд.
Пока он это делал, Эмиэль попробовал достать до цветов ветром. Но даже при том, что он был очень искусен в управлении воздухом, листья на нижних ветвях Священного древа даже не шелохнулись.
— Сидеть нам с тобой в тюрьме... — пробормотал Эмиэль, пока они сидели под деревом — Миррину нужно было отдохнуть и восстановить силы. — На такое посягнуть... А если узнают?
— Да как? И вообще, нет закона, запрещающего рвать цветы с королевского древа!
— Дело же не в этом...
— Хватит шелестеть уже! Зачем со мной пошёл тогда?
— Чтобы ты один потом не сидел. Да и подстраховать тебя надо! А ну как грохнешься?
— Не грохнусь!
— Уж постарайся...
Лезть Миррину пришлось самым обычным способом — цепляясь руками и ногами. Силу надо было приберечь: ведь ещё щупальце тянуть до Священного древа.
Оказавшись почти у самой верхушки, Миррин посидел, переводя дух и радуясь, что и обычных сил ему хватило вскарабкаться на дерево. Он, конечно, не пренебрегал физическими упражнениями, но... Было сложно.
Миррин посмотрел на Священное древо и немного оробел. Предки, какие же огромные у него листья, оказывается! Длиной в половину самого Миррина, а цветы... Чуть ли не с его голову! И как такой спрятать?
Миррин прополз ещё немного в сторону Священного древа, пока ветви уже не стали прогибаться под тяжестью тела.
Вздохнув, он сосредоточился и начал вытягивать щупальце из заготовленного льда. Четверть часа ушла на то, чтобы дотянуться до ближайшего цветка и... Есть! Щупальце оторвало цветок, и вскоре тот был в руках у Миррина.
Бархатные на ощупь лепестки оказались удивительно тонкими для таких размеров. Вдохнув медовый, слегка пряный аромат, Миррин почувствовал сожаление. Может, всё-таки не стоило рвать его...
Но дело сделано.
Лепестки окутало мерцание — Миррин навёл щиты на цветок, чтобы не повредить, пока будет слезать. Потом посмотрел вниз и...
У него захватило дух.
Совсем стемнело, вечерняя столица утопала в разноцветных огнях. С высоты всё казалось таким маленьким — крохотные стражники, патрулирующие улицы, крохотные повозки, развозящие своих пассажиров по домам, крохотные здания, собирающиеся спать... Улицы сплетались в причудливый узор, будто прожилки на листке растения. Весь город — огромный лист. Огромный, как и Священное древо.
А оно само... Миррин снова посмотрел на него. Он был так высоко, а перед собой видел только нижние ветви, могучие, толщиной с обычное дерево, если не больше! Среди листьев, кроме птичьих гнёзд, приютились домики мышей-древянок. Вот проскользнула скорпикошка с котёнком в зубах, там прошмыгнула ящерка-восьмилапка, гладкая, блестящая будто стёклышко. А сколько здесь разноцветных светлячков... Из-за них древо будто сияло, и даже его цветы, белые, с ярко-синими тычинками, казались сотканными из света.
Миррин опять кинул взгляд вниз, на огромный засыпающий город, и...
Всё в жизни внезапно показалось... Незначительным. Неважным. И сам Миррин — всего лишь мелкая букашка. И эта детская, в сущности, возня... За цветком он полез вовсе не ради Арделор. И не для того, чтобы доказать ей что-то. А для себя. Доказать самому себе, что он способен даже на такое. Но как же всё это глупо...
Что такое он по сравнению с этим?
Миррин смотрел и смотрел. Видел ли ещё кто-нибудь это великолепие вот так?
Заметив в глубине ветвей Священного древа светлые перистые листья, Миррин удивился — это не листья древа-предка. Что это? На нём есть другие растения?
Удивлённый, он невольно потянулся вперёд и...
Полетел вниз.
***
Он открыл глаза. Холодная земля, темно...
— Предки... — раздался взволнованный шёпот. — Я уж думал...
Над Миррином склонился Эмиэль, и даже в сумраке было видно, какой он бледный.
— Долго я?..
— Несколько секунд. Подхватил тебя на воздушную волну, так что шмякнулся ты не сильно. Вставай, надо уходить, пока никто не заметил.
Миррин попытался подняться — и грудь пронзило болью.
— Не сильно? Я сломал ребро, — сказал он, прислушиваясь к телу. — И лодыжку повредил.
А ещё расцарапался о ветви и листья, пока падал. И одежда теперь не самая целая...
— Ты высоту видел? Без меня твои мозги пришлось бы оттирать с кустов тряпочкой. Поднимайся давай.
— Где цветок?
— Да вот он, огромный такой... Хорошо, что ты его в щит завернул. Прячь как-нибудь и усвистываем.
Ничего они не успели — вокруг замерцал защитный купол, зажглись огни, появилась стража, и не просто стража, а королевские гвардейцы.
— Это, что, цветок Священного древа?!
Все застыли, глядя на неопровержимую улику в руках Миррина, а через несколько мгновений задрали головы, как один. Миррин не удержался и тоже посмотрел вверх. Да-а, с хорошей же высоты он шлёпнулся... У Эмиэля должно было уйти много сил на волну, замедлившую падение.
— Спасибо, — шепнул Миррин другу.
— Будешь должен.
Через полчаса они оказались во дворце. Перед королём, хоть и не в тронном зале, а в небольшой уютной комнатке, где были только полки, полные книг, и кресло.
— Так вот кто ворует цветы с моего древа-предка, — сказал король с улыбкой. — Сыновья моих дражайших советников.
Повисло молчание.
— Разрешите говорить, ваше величество, — почти прошептал Миррин, чувствуя себя малышом тридцати лет.
Очень провинившимся малышом. Король кивнул, и он продолжил:
— Это всё я. Я сорвал цветок, Эмиэль просто...
— Я помогал, ваше величество, — перебил его Эмиэль.
Король потребовал рассказать, как всё было.
— Ваше величество, как вы узнали? — осмелился спросить Миррин, выполнив приказ.
— Пожалуй, — усмехнулся король, — я имею право утаить это.
Миррин же, осмелев ещё больше, продолжил:
— Ваше величество, закон не запрещает рвать цве... — И умолк, потому что король перестал улыбаться.
— Если ветки с яблоками свисают через забор за пределы сада, значит, всем можно эти яблоки рвать? — спросил он хмурясь. И вдруг снова улыбнулся: — Впрочем, не думаю, что такое сравнение уместно для Священного древа. Даже не знаю, какой закон здесь применить. Но и просто так оставить ваше деяние нельзя, хотя бы потому, что иначе за цветами начнут бегать все кому не лень. Сейчас можете идти, а мне надо подумать, какую назначить вам повинность.
***
— Арделор, — тихонько позвал Миррин в открытое окно, надеясь, что она у себя и одна.
К этому окну он давно нашёл незаметную тропку через сад, куда могли заходить только преподаватели. Раньше, когда Миррин ещё был до безумия очарован Арделор и даже думал, что женится на ней, он пробирался тайком в сад, и они... просто болтали, обсуждали работу, иногда читали вместе. Но, поняв, что Арделор не совсем та, которую он бы хотел видеть в качестве жены, Миррин приходить перестал.
Послышался шорох, и через несколько мгновений занавески раздёрнулись.
— Миррин?! — удивилась Арделор, но тут же перешла на официальный тон: — Миррин из дома Тавеллан, что вы здесь делаете?
— Брось, будто я в первый раз так прихожу.
Арделор скрестила руки на груди.
— Я ведь ясно дала понять, что ты должен сделать, чтобы снова иметь право вот так приходить ко мне.
Миррин тихо рассмеялся.
— А если я выполнил это условие? — И показал ей ледяную сферу с цветком внутри.
Арделор застыла, глядя на нежные белые лепестки, потом посмотрела на Миррина и снова на цветок.
— Великие предки! — выдохнула она через несколько мгновений и дрожащими руками взяла сферу. — Настоящий?
— Стал бы я приходить с подделкой.
— Такой большой... Как ты его?..
— Секрет.
— И... Что теперь, Миррин из дома Тавеллан? — снова перешла она на официальный язык.
Он посмотрел на неё и увидел в глазах... страх?
— Не бойся, я пришёл не за тем, чтобы требовать твоей руки.
На лице Арделор отразилось облегчение, и Миррин понял, что разгадал её беспокойство.
— Знаешь, это просто... Самолюбие у нас обоих взыграло. Гордость. Ты решила показать, будто я ничем не лучше других и не способен выполнить твоё желание. Я захотел доказать, что это не так. Ну а раз уж сорвал, решил отдать тебе.
Арделор посмотрела на цветок, заключённый в ледяную сферу. Потом протянула её Миррину.
— Я не могу взять это.
— Предки, я чуть не разбился, пока добывал его, мне светит наказание, а ты отказываешься его брать?!
— Наказание?
— Король узнал. Наверное, почувствовал как-то. Или древо ему сказало. Через несколько дней огласят приговор.
— Нет закона, запрещающего рвать...
— Вот и я так думал. Но наказание всё равно будет.
— Тогда я тем более не могу его взять, — фыркнула Арделор. — Больно нужен мне муж, которого ещё до свадьбы ушлют куда-нибудь отбывать повинность.
— Да при чём здесь это? Не собираюсь я жениться на тебе.
— Я ведь тогда сказала, что «ты не получишь моей руки, если не принесёшь цветок с королевского древа». А ты принёс, и если я его возьму, то... Нет, не могу. И вообще, разве у тебя нет другой женщины, которая тоже достойна этого цветка?
Миррин уставился на Арделор так, будто в первый раз её увидел.
— Предки, ты... — И не нашёлся что сказать.
Потом забрал цветок.
— А знаешь, лет через триста у нас с тобой, может, и получилось бы что-то.
— Может быть, — с улыбкой ответила Арделор и закрыла окно.
Миррин отправился к себе, думая над её словами: разве у него нет другой женщины, достойной этого цветка? Потом остановился и тихо рассмеялся. Есть, конечно же.
***
Служанка открыла ему двери в светлую комнату, даже не комнату, а скорее, веранду, утопавшую в зелени. В большом мягком кресле сидела черноволосая женщина с книгой на коленях. Миррин, остановившись на пороге, залюбовался ею. Даже отдыхая, она не теряла гордой осанки, изящных движений... Рядом с ней Миррин всегда чувствовал себя неуклюжим медвежонком. Чем-то она напоминала Арделор — такая же тонкая, яркая... Нет, это Арделор напоминала её!
— Мама, — окликнул Миррин, стоя в дверях.
— Миррин? — удивилась она и, отложив книгу, протянула ему руку. — Как неожиданно!
Он быстро прошёл к ней, поцеловал тонкие пальцы и сел рядом на полу, положив голову матери на колени.
— Что случилось?
— Разве я не могу прийти просто так?
Она засмеялась, погладив его по волосам.
— Сынок, ты лет сто уже не приходишь к нам просто так.
— Прости...
Она была права. Самостоятельная жизнь, учёба, потом работа, захватили Миррина, и он навещал родительский дом очень редко. Внезапно ему опять вспомнились слова Арделор: его ушлют куда-нибудь отбывать повинность. Если так, то когда он снова увидит мать?
— Что ты принёс? — спросила она, глядя на ледяную сферу, которую Миррин положил рядом с собой.
Сейчас она была затянута морозными узорами — чтобы никто не увидел, что внутри.
— Да, я... пришёл не просто так. — Миррин сделал лёд прозрачным. — Это тебе.
— Великие силы, это же...
Придя в себя, мать потребовала всё рассказать.
— Предки, уж Арделор-то столетняя глупышка, но ты! Не знала, что и мой сын настолько...
— Так уж и не знала! — улыбнулся Миррин, и она снова рассмеялась. — И Арделор не совсем уж глупая.
— Только не говори мне, что снова в неё влюблён!
— Нет, но стоит отдать ей должное.
Мать посмотрела на цветок. Миррин убрал часть льда, чтобы она могла коснуться его.
— Такой красивый... Неужели не жалко было рвать?
— Их там много было.
— Вот уж правду говорят, — со смехом сказала она, — что количество прожитых лет не всегда переходит в качество.
— Ну ма-ам...
— Дикость, как мне кажется, рвать эти цветы. — Мать посмотрела на Миррина, лицо её стало серьёзным. — Если гордость приводит тебя к диким поступкам, то это неправильная гордость.
Миррин виновато улыбнулся, но ничего не ответил. И что вообще он мог ответить?
***
Король с улыбкой перечитал только что подписанный указ о повинности.
Сработала его хитрость, хоть и пришлось ждать целый месяц! Всё-таки полезно хорошо знать своих приближённых и их семьи.
Он не мог не заметить, что быстро начавшиеся отношения Миррина Тавеллана и Арделор Валиссин так же быстро начали холодеть. Все только и ждали, когда наконец она применит свой излюбленный способ избавляться от ненужных ухажёров — выдвинет дерзкое, невыполнимое требование.
И король решил подстегнуть её гордость: как-то раз сказал Арделор, что её красота достойна самых лучших цветов и как бы ненароком повертел в руках платок с белыми цветами. Вышивка и комплимент задали мыслям девчонки нужное направление, и она потребовала от Миррина королевский цветок. А тот — тоже гордый до безумия — не удержался доказать, что уж кто-кто, а он способен и на это. Что он не как все и с ним подобный финт не пройдёт.
Королю было немного совестно, но... Будет им, травоголовым юнцам, наука! И Арделор перестанет так безобразно обращаться с теми, кто имел несчастье влюбиться в неё.
Но главное — теперь можно кое-что потребовать от их домов, и они никак не отвертятся.
Были дела за пределами Светлого Леса, которыми никто не хотел заниматься. Именно потому, что за пределами — вдали от силы короля и Священного древа все эльфы начинают медленно увядать. Попутешествовать немного все не прочь, но вот жить годами не в Лесу...
Можно было и просто приказать, конечно, но эффект был бы не тот. А теперь будут работать усерднее, стараясь заслужить прощение.
Повинность король решил наложить не только на Миррина и Эмиэля, но и на их дома. Кто разделит с «преступниками» их участь, пусть определят их отцы, главы домов. Может, даже решат, что раз воспитали таких нахалов, то и сами должны понести наказание.
Эмиэлю, как сообщнику, но не зачинщику, полагалась меньшая повинность, и король выбрал для него и его дома освоение островов к югу от побережья Светлого Леса. За его пределами, но не очень далеко.
А вот Миррину...
В дверь кабинета постучали.
— Миррин из дома Тавеллан, ваше величество.
— Пусть войдёт.
«Преступник» почему-то попросил об аудиенции и, кажется, очень хотел, чтобы это случилось до оглашения повинности. Интересно, почему?
Увидев, как Миррин, попав в просторный светлый кабинет, быстро, почти украдкой огляделся, король подумал, что тому, можно сказать, повезло — даже не все советники бывали здесь.
— Я пришёл просить о возможности выбрать повинность, ваше величество, — сказал Миррин после приветствия и разрешения говорить. — Если ещё не поздно.
— Вот как. И какую же повинность вы сочли приемлемым назначить самому себе?
— Север, ваше величество. Вы давно хотели, чтобы там было посольство Светлого Леса.
— К дикарям? — переспросил король, чуть улыбаясь: ему, да и всему Лесу, наверное, было прекрасно известно, что думает Миррин Тавеллан о людях.
Не то чтобы он их не любил... Просто считал недоразвитыми и недостойными внимания.
— Раз я способен на подобные выходки, то сам дикарь. А значит, среди дикарей мне и место.
Король удивился. Кажется, хитрость привела к неожиданному воспитательному эффекту... А он-то думал, что этот эффект возымеет выполнение повинности.
— Скажите мне, Миррин из дома Тавеллан, как вы пришли к такому решению?
— Я, когда сорвал цветок, увидел такое.. великолепие... Величие. Я много думал потом, вот и... Вы не хотели никого заставлять ехать на север, ваше величество, потому что это далеко за пределами Леса. Но ведь это важно. Поэтому я готов. Знаю, будет нелегко, но я готов. Я просто ничтожная травинка, так чего мне задирать нос?
Миррин, поклонившись, ушёл, а король с довольной улыбкой снова посмотрел на указ — переписывать не придётся.
