От автора: В рассказе содержатся упоминания употребления алкоголя. Как автор, так и герои произведения осуждают употребление алкоголя и напоминают о пагубном влиянии подобных действий на здоровье!

***

– Место 26, проходите, – сказала проводник, немолодая женщина с нахмуренными глазами и басовитым голосом, и протянула пассажиру паспорт. Анастасия дежурно поблагодарила женщину и прошла в вагон. Нашла нужное купе, не нарочно шумно открыла дверь, повесила длинное черное пальто на вешалку, отряхнула шерстяное платье, взбила русые локоны…

До отправления поезда оставались считанные минуты, проводница уже зычно кричала в коридоре, вежливо выгоняя провожающих из вагона, а Анастасия все еще оставалась единственным пассажиром в купе. Отправляя смс-ку, о том что она удачно добралась до вокзала, женщина (хоть на вид ей и было не больше 20, на деле ей было 26) грациозно откинулась назад и подумала, как же ей повезло ехать одной. Несмотря на то, что в дороге ей предстояло провести всего лишь час, она была рада избавиться от перспективы нюхать чужой ужин или слушать разговоры по телефону.

Стоило поезду качнуться и медленно покатиться прочь от вокзала, как дверь купе распахнулась и в него вошел юноша. На вид ему было лет 18. Несмотря на прохладную осеннюю погоду и моросящий дождь, он был лишь в брюках и незаправленной белой рубашке. При нем не было багажа, а с его светлых волос не стекали капли дождя, из чего Анастасия сделала вывод, что юноша сел в поезд раньше неё, а до отправления дышал воздухом в тамбуре.

Светловолосый юноша загадочно улыбался, не сводя глаз с Анастасии. Она же поспешила отвернуться к окну. Женщина не хотела смотреть на юношу – уж слишком много боли, которую она так старательно пыталась забыть, будил взгляд его загадочных серых глаз.

– У вас электронные билеты? – спросила проводница, открывая дверь.

– Да, – ответила Анастасия, при этом голос её слегка дрогнул, что не могло не заставить её попутчика ухмыльнуться.

– Постельное брать будете?

– Нет, – снова ответила за двоих Анастасия. Проводница кивнула и ушла.

Поезд набрал скорость. Пейзаж за окном смешался в сплошную линию из бриллиантово-зеленых елей и персикового неба. На дорогу было смотреть трудно, от неё кружилась голова, но Анастасия до последнего не отводила взгляда от пыльного стекла и держала спину неестественно ровно. Попутчик видел, что доставляет женщине дискомфорт, но продолжал сверлить её взглядом, сидя напротив.

Спустя некоторое время поезд остановился на станции. У одинокого здания среди леса никто не ждал поезд, но тот был обязан выстоять две минуты.

Откуда-то с потолка полилась музыка – это радио неожиданно поймало волну. Лишь заслышав первые ноты, Анастасия крепко сжала пальцами подол платья и нервно сглотнула подступающие слезы. Её попутчик сделал вид, что не заметил этого, и начал выстукивать пальцами ритм песни. И даже когда поезд снова тронулся в путь и музыка стихла, парень все еще продолжал барабанить пальцами по столешнице и насвистывать знакомый мотив.

– Ну что, тоже вспомнила ту школьную дискотеку? – спросил юноша, наконец-то нарушая тишину.

“Мамочка, у него и голос такой же!..” – со страхом подумала Анастасия, но вслух ничего не ответила.

– По глазам вижу, что вспомнила, – продолжил юноша и положил загорелые руки на стол. – 11 класс, октябрь месяц. Это была первая дискотека в том учебном году. Да и для нас тоже первая. Мы же летом начали встречаться, танцевали на даче у друзей, в гостях друг у друга. А тут надо было пригласить тебя на глазах у всей школы, у всех учителей… Так сказать, официально объявить о наших отношениях. – Парень коротко усмехнулся и сверкнул одновременно заботливо-теплыми и аристократически-холодными глазами. Анастасия уловила этот взгляд и застыла, не в силах больше отвести взгляд в окно. – Помню, как трясся накануне медленного танца. Ладошки потели так, что приходилось каждые десять секунд вытирать их о брюки… И тут прогремели слова ди-джея: «Для дам и господ и остальной школоты объявляется медленный танец!» Знакомые пацаны толкнули меня в спину, я чуть не споткнулся, но поплелся в другой конец актового зала... А там стояла ты. Вас там было много, девчонок, но ты среди своих подружек была самой красивой. Платьице в цветочек опасно задиралось, стоило тебе поднять руки вверх, от длинной темной косы пахло какими-то конфетами, серебряный браслет путался в моих волосах и больно выдирал их, но я готов был терпеть это, когда смотрел в твои глаза, видел, как ты довольно улыбаешься и слегка откидываешься назад в моих объятьях… А актовый зал вокруг нас как-будто застыл…

– Помнишь все так, будто это было вчера, – нарочно холодно оборвала юношу Анастасия, украдкой смахивая с глаз слезы.

– А для меня это и было вчера, – ответил попутчик, неожиданно резко переходя от смешливого тона к серьезному.

Женщина и юноша смотрели друг на друга. Его серые глаза казались каменными, её зеленые – дрожали, словно первый весенний листочек на сиреневом кусте. Ни звука не слетало с их губ. Сердце женщины вторило ритмичному покачиванию и поскрипыванию поезда. За окном все так же плыли вереницы елок, на которые словно кто-то вылил кубометры въедливой “зеленки”.

“Зеленка”... Как же Анастасия хотела попросить у проводника аптечку и капнуть на сердце несколько капель из маленькой бутылочки. “Зеленка” лечит “ветрянку”, лечит разбитые коленки... Но почему же воспоминания она не лечит?!

Юноша дотронулся кончиками пальцев до ухоженных, но уже не столь молодых рук Анастасии. Та легонько вздрогнула – руки попутчика были такими же твердыми и холодными как кусок льда.

Юноша начал медленно поглаживать тонкие пальцы Анастасии, не обращая внимания на то, что его прикосновения причиняют женщине дискомфорт. Он с интересом смотрел как Анастасия прикусывает губы от боли и слегка зажмуривает глаза, но позволяет ему продолжать. Попутчик пересчитывал суставы на её пальцах, очерчивал едва заметный шрам, оставшийся напоминанием о веселом детстве...

– Красивое кольцо, – сказал юноша, проводя пальцем по обручальному кольцу Анастасии. – Но я бы подарил красивее.

– Не сомневаюсь, – постаралась отстраненно ответить Анастасия, но голос её снова дрогнул. С длинных черных ресниц слетела слеза-предательница.

Юноша смахнул эту слезу с лица Анастасии и задержал каменную ладонь на её щеке. Женщина почувствовала жжение и покалывание, словно его рука была наэлектризована. Слезы продолжали стекать по её лицу.

– Такая холодная, – ахнула женщина, судорожно тряхнув головой.

– Ну так не май месяц же, – улыбнулся юноша, но руку убрал.

Внезапно дверь купе отворилась, и на пороге снова появилась проводница. Она предупредила Анастасию, что той скоро выходить. Анастасия кивнула и достала из сумочки зеркальце – нужно было подправить макияж.

– Не надо обо мне плакать, – спокойно сказал юноша, пока Анастасия пыталась вернуть слегка расплывшуюся тушь на место. – Судьбе на слезы плевать. Что было, то было. Жалко, конечно, что на Выпускной ты пошла не со мной и что не со мной танцевала на свадьбе. Но, видимо, так должно было произойти...

Размышления юноши прервал резкий толчок – поезд остановился на станции. Анастасия накинула на плечи пальто, взяла небольшой чемодан и зонтик и пошла к выходу. Юноша остался на своем месте.

– Прости меня, – прошептала Анастасия, сквозь боль и желание снова расплакаться глядя в глаза старого знакомого.

– Не вини себя. Тебе не за что просить прощение, – ответил юноша и губы его сложились в той самой теплой полу-улыбке, в которую она когда-то влюбилась.

Не в силах больше смотреть в его глаза Анастасия выбежала из вагона.

***

Анастасия стояла на видавшей виды остановке небольшого провинциального городка и ждала автобус. В городе, который она теперь называла своим домом, она бы заказала такси, но в городе, который являлся её истинным домом, такси не было. До нужного места добраться можно было только тремя путями: пешком, на автобусе и на попутке. Пешком на каблуках и с чемоданом Анастасия идти не хотела. На попутках здесь ездить было рискованно. Поэтому из вариантов оставался только автобус, который, судя по обветшалому расписанию, уже задерживался на пять минут.

То ли от скуки, то ли из-за приступа ностальгии женщина начала прогуливаться по песчаной обочине дороги и рассматривать все вокруг. Вездесущие ёлки, покосившийся знак автобусной остановки, сама остановка, разрисованная граффити, недавно вставшее из-за горизонта солнце в небе, большая лужа на асфальте, железнодорожная станция... Анастасия взглянула на табло с расписанием поездов и застыла на месте.

“26 октября... Сегодня 26 октября! Как я могла забыть?” – подумала Анастасия и достала телефон. На смартфоне отобразилась та же дата. Дрожащими руками она открыла телефонную книгу и набрала нужный номер. Спустя несколько гудков на том конце провода послышался знакомый голос.

– Привет, Настенька! Уже приехала? – приветливо пропел голос.

– Да, бабушка, я уже приехала. Только что... – ответила Анастасия, пытаясь сдержать волнение, хоть ей и казалось, что бабушка все равно услышит бешенный стук её сердца. – Автобус опаздывает, я пешком прогуляюсь.

– Может мне попросить Сеньку приехать за тобой? – взволнованно спросила бабушка. Сенька на самом дела был Арсением Геннадьевичем – соседом и ровесником бабушки Анастасии.

– Да нет, не надо беспокоить человека, не волнуйся, – ответила Анастасия. – Тут идти недалеко. Через полчаса буду.

Анастасия еще раз попросила бабушку не волноваться и бросила трубку. Затем она взяла свой чемодан со скамейки и свернула в лесополосу. Пройдя минут пять вдоль железной дороги, женщина вышла к небольшому рынку.

Утро субботы всегда было самым популярным временем для покупок у местных, поэтому на рынке было многолюдно. Несмотря на осенний холод, люди примеряли штаны на картонках и бродили между прилавков с внешне непривлекательными, но вкусными продуктами.

У входа на рынок стояла палатка с цветами. Анастасия устремилась туда.

– Здравствуйте! – сказала Анастасия, обращаясь к продавцу, которая напоминала капусту – настолько много на ней было слоев одежды.

– Ты что ли, Настюшка? – радостно воскликнула продавец, в которой теперь Анастасия признала тетю Любу – бабушкину соседку. – Небось к бабушке приехала?

– Да.

– Цветы тоже ей? Бери вон те хризантемы. Смотри какие красивые – белые, пышные...

– Не надо хризантем, – осторожно перебила Анастасия. – Дайте, пожалуйста, вон те гвоздики. Четыре.

Улыбка и энтузиазм в миг слетели с лица тети Любы. Слегка испуганно она завернула гвоздики в газету и протянула Анастасии. Та коротко поблагодарила за цветы, расплатилась и убежала прочь от рынка. А тетя Люба еще несколько минут прибывала в прострации.

***

Кладбища – это одни из тех немногих мест, которые роднят большие и маленькие города. Независимо от размеров населенного пункта, на погосте всегда мрачно, всегда тоскливо, всегда немноголюдно. Железные оградки, мрачные памятники и кресты, искусственные цветы невообразимых цветов... Такие места наводят на темные мысли в любой точке страны.

Анастасия поздоровалась со сторожем и зашла на кладбище. Она давно здесь не была, кладбище успело разрастись, но дорогу к той самой могиле она не раз видела во сне.

Вот она – тонкая оградка выкрашена черной краской, гранитный памятник возвышается на метр от земли, рядом стоит фиолетовая лампадка... И немолодая женщина в длинной юбке и косынкой на голове, низко согнувшись к земле, вырывает сорняки по периметру могилы.

Анастасия подошла к могиле, положила 4 розовые гвоздики и провела рукой по надписи на памятнике: “Мировецкий Андрей Васильевич (26.10.1998 – 26.10.2014)”. С гранитного камня на неё смотрел светловолосый парень с самыми загадочными серыми глазами и теплой полу-улыбкой.

– А, это ты, Настя, – сказала женщина, которая облагораживала могилку. Сбросив с рук перчатки, она подошла к Анастасии и обняла.

– Здравствуйте, Галина Владимировна, – ответила Анастасия и тоже приобняла за плечи мать Андрея.

– Такая красивая стала, – улыбнулась Галина Владимировна. – Замужем уже небось? Дети-то есть?

– Да, – ответила Анастасия, показывая фото своей семьи на заставке телефона. – Глебу уже шесть, а Маруське – только 2.

– Красивые, – улыбнулась мать Андрея и устремила взгляд в небо.

Анастасия снова взглянула на памятник. Вспомнила, как танцевала с этим парнем на школьной дискотеке. Как его ледяные руки только что гладили её пальцы в поезде...

Анастасия сама не заметила как расплакалась. Галина Владимировна обняла её и начала успокаивать.

– Простите меня! – свозь слезы прошептала Анастасия.

– Что ты, Настенька? Тебе не за что извиняться! Ты ни в чем не виновата! – продолжала успокаивать Галина Владимировна.

– Но ведь он ко мне в тот вечер ехал!..

В голове Анастасии снова пронеслись события десятилетней давности. Когда она еще была не Анастасией, а на Настей, и он был её Андреем, а не юношей с надгробия... В день, когда была та школьная дискотека, у Андрея был День рождения. Дискотека закончилась в 8 вечера. Андрей не захотел провожать её, Настю, домой, сказал, что пойдет отмечать День рождения с друзьями... А Настя обиделась. Как ребенок. Убежала домой и отключила мобильник... А Андрей во чтобы то ни стало решил с ней поговорить... Они с друзьями выпили. Немного, но подросткам этого хватило. И он сел за руль мотоцикла старшего брата. Прав у Андрея не было, ездил он на этом мотоцикле несколько раз, но алкоголь вскружил ему голову и добавил храбрости... Андрей не доехал до Насти – врезался в столб и разбился насмерть, потому что посчитал мотоциклетный шлем игрушкой для малышей... А Настя потом прибежала к тому столбу. Видела обломки мотоцикла, след от протекторов на асфальте, пятна крови... Видела и Галину Владимировну, которая металась в истерики у машины “скорой помощи”, где в черном мешке лежал её сын... Видела и друзей Андрея, которые в миг протрезвели и виновато жались друг к другу...

Все это Анастасия видела и, вспоминая, плакала, ведь винила в случившемся только себя.

– Ты ни в чем не виновата, – спокойно сказала Галина Васильевна, словно читая мысли Анастасии. – Может ехал он и к тебе, но не ты заставила его пить, а потом пьяным садиться за руль.

Женщины расцепили объятья и посмотрели на бледно-голубое осеннее небо.

И каждая из них увидела там что-то свое...

***

Резко познакомились, резко распрощались,
Антитеза и анафора сердце разъедает.
Медленно гуляли, медленнее клялись,
Строчка в дневнике разум одуряет.

Еду я в плацкарте и смотрю в окно,
Пролетают станции, будто бы в кино.
А напротив ты в твидовом пальто,
И глаза хрустальные, губы как вино.
Смотришь на меня, тянешься рукой,
Пальцами касаешься вуали из духов.
Изо рта стекают дактили рекой,
По вагонам бегают тысячи миров.
Но твои ладони жгут как первый лед,
И я растираю их как по блузке джем.
Я кричу: «Согрейся! Пусть озноб уйдет!».
Ты же – растекаешься, как ванильный крем.

Проводник заходит, говорит: «Пора».
Я беру пиджак, шарфик, чемодан.
Ты сидишь на месте, а твои глаза
Шепчут: «Я давно уже не тебе отдан».

И стою на станции я совсем одна,
Солнце припекает и блестят дома...
В голове моей лишь одна мечта:
Чтоб свела с тобой еще раз судьба.