Из объятий сна меня вырвал будильник. Электронный писк прорвался сквозь барабанные перепонки и открыл мои веки. Луч солнца легонько царапнул сетчатку глаз, и я слегка сощурилась.

Он лежал напротив меня. Он не испытывал никакого дискомфорта от яркого света, который проникал сквозь незашторенное окно. «Видимо, он уже давно проснулся», – подумала я.

Он молчал. Я вопросительно посмотрела в его серые глаза. Он вытянул из-под одеяла руку, и я по привычке слегка дрогнула, когда его пальцы оказались возле моей щеки.

– Любовь моя, – прошептал он, кончиками пальцев проводя по моим волосам. – Я буду вечность их гладить.

– Не надо вечность, – прохладно ответила я. – На работу опоздаешь.

– Моя Снежная Королева, – с улыбкой произнес он, откидывая волосы с моего лица. Его взгляд слегка дрогнул, когда он увидел ссадину на моей щеке. Ему сразу же захотелось очертить контуры раны пальцами. Но стоило ему дотронуться до кожи в сантиметре от ссадины, как я перехватила его руку. Его лицо сразу же стало серьёзным.

– Прости меня, – сказал он. – Ты же знаешь, я не хотел.

– Знаю, – ответила я и почувствовала укол в сердце. Тело пыталось предупредить меня о чем-то, но я не понимала его сигналов. Изобразив на потрескавшихся губах улыбку, я придвинулась ближе к нему и прошептала: – Я верю тебе. Я прощаю тебя.

Он притянул меня ближе к себе и обнял одной рукой. Моя голова легла к нему на плечо, словно деталь пазла. Он продолжали длинными пальцами перебирать мои локоны, пока искал что-то в прикроватной тумбочке. Вскоре он достал оттуда большую пачку пластырей, которую я видела уже не раз, и заклеил мою щеку.

– Сегодня все будет по-другому, – сказал он, целуя меня в здоровую щеку.

– Конечно, – ответила я. – Новый день, новый сценарий.

***

С работы он пришел в 8 часов. Как обычно.

Как обычно, снял ботинки, повесил пиджак на вешалку. Как обычно, пошел мыть руки, расстегивая на ходу рукава рубашки. Как обычно, пришел на кухню, сел за стол и начал переставлять столовые приборы, которые я приготовила к ужину.

– Неужели нельзя запомнить, что тарелка должна стоять ровно по центру салфетки, а бокал – исключительно справа? – пробурчал он, гремя посудой.

– Извини, милый, – прощебетала я, выключая плиту. Мне хотелось, чтобы сегодняшний вечер стал особенным. Чтобы завтра утром мы вспоминали его с улыбкой.

Я поставила на стол блюдо. На его лице отразилась удовлетворенность: я знала, что ему нравятся овощи с ягнятиной. Улыбаясь во все 32 зуба, я разложила еду по тарелкам и заняла своё место напротив него.

Мы начали трапезу. Все шло идеально… Пока он не попробовал моё блюдо. Его лицо скривилось, он недовольно бросил нож и вилку на стол и глотнул вина.

– Дорогой, что случилось? – спросила я, отправляя очередной кусочек мяса в рот.

– Ты еще спрашиваешь? – ответил он, продолжая пить вино, картинно отстранившись от своей тарелки. – Это же невозможно есть! Ты все опять пересолила!

Его голос сорвался на крик. У меня появилось чувство дежавю, но я не подала вида и сказала, что не замечаю никаких проблем с едой.

– Не замечаешь? – удивился он. – Иди сюда, я тебе покажу.

Я подошла к нему. Моё тело начинало дрожать под тонким платьем, но я старалась держаться смело.

Он наколол на вилку кусочек спаржи и протянул мне. Я наклонилась к его руке и попробовала. С едой все было отлично, о чем я незамедлительно сообщила.

– Ты что, совсем больная?! – прокричал он, вскакивая со стула. – Совсем нюх потеряла?!

Он допил вино и швырнул бокал об стену, попав в крошечную дырку на обоях. Затем он схватил тарелку и швырнул в угол. По полу разлетелись керамические осколки и кусочки овощей. Я смотрела вниз. Я ожидала.

– Что, довольна? Испортила мне вечер! – прокричал он, но я продолжила стоять на месте, рассматривая свои ноги.

– В глаза мне смотри!

Он схватил меня за волосы и швырнул в сторону. Я упала на пол, по щеке разлилось тепло: край стола заново рассек щеку. Я беззвучно заплакала.

Но он даже не взглянул на меня. Он вышел из кухни, обулся и хлопнул входной дверью. Я продолжала плакать собирая осколки в мусорное ведро, где покоились тысячи таких же осколков тарелок и бокалов. Мне было больно. Но не из-за пореза на щеке. Мне было обидно, что сегодняшний вечер не стал особенным. Где тот самый новый сценарий? А? Сценарист, ты что, заболел?

Я расстраивалась, что он ушел, но где-то в глубине души понимала, что так даже лучше. Своим уходом он убрал от моего виска пистолет до того, как он успел выстрелить.

Я помыла посуду, поставила еду в холодильник и легла в постель. К тому моменту в моем теле уже закончилась вода для слез, поэтому я просто лежала под одеялом и смотрела в окно.

Я представляла завтрашний день. Как я проснусь в пустой постели... Но я не расстроюсь. Наоборот, я буду рада, что его нет рядом. Что больше никто не будет кричать на меня, выкидывать мою еду и бить тарелки. 

Я проснусь свободной, без его петли на шее. 

Без пластырей на щеке и вырванных волос.

Но около 12 ночи у входной двери послышалось шевеление. Щелкнул замок. Курок был спущен и пуля, словно оголтелый зверь, помчалась к моему виску. Меня охватила паника, я боялась сдаться, и поэтому зарылась в одеяло и зажмурила глаза. Проваливаясь в спасительный сон, я слышала, как он попытался снять ботинки, но упал в коридоре и опрокинул полку со всякой мелочью; как его босые ноги косолапо выписывали зигзаги по ламинату; как он шумно вздохнул и камнем упал в кровать. Когда он придвинулся ко мне вплотную и обнял за талию, я почувствовала привычный запах алкоголя. Мне был противен и он, и его очередная пьянка, но я не могла ничего с собой поделать. Мой разум уже спал, а тело податливо пододвинулось к его груди и робко обхватило ладонью его руку – ту самую, которой он схватил меня за волосы и швырнул на пол…

А утром меня снова разбудил электронный писк будильника. И он снова молча смотрел на меня, а потом дотронулся до моих волос и я чуть вздрогнула, но не отпрянула. И он снова попросил прощения, а я ответила, что сегодня мы будем жить по новому сценарию...