Это была настоящая френдзона. Катя осознала ужас своего положения спустя две недели тупиковых «встреч» и «отношений». Вот только в отличие от настоящей френдзоны, когда мальчик страдает по девочке, а та водит его за нос и весело трахается направо-налево, в их случае страдали оба. И обоим не хватало любви… ладно, чего там скромничать, обоим не хватало здорового секса.

Надо было найти выход… но как?

Однако обо всём по порядку.

Антон был у Кати второй. Тот, первый, которому она отдала свой цветок невинности и нерастраченную юную любовь, оказался козлом и мудаком, и она даже забыла его имя. То есть всем говорила, что забыла. Потому что она нарисовала в своём отравленном гормонами мозгу образ варварского рыцаря, а это был обычный толстомясый быдлан с намечающимся вторым подбородком и вполне оформившимся брюхом, хотя он и был старше Кати лет на семь, не больше. Он был ограничен и туповат, и поначалу не понимал половины слов обычного лексикона Кати, девушки из нормальной интеллигентной семьи — а ей это казалось забавным («такой смешной медвежоночек!»). Она купилась на его «мужественность и брутальность», которая проявлялась в том, что этот мудак матерился через слово, а во время секса шлёпал её по заднице и называл её сукой, тварью, шлюхой и так далее.

Неизвестно, во что бы это вылилось, возможно, Катя залетела бы, в лучшем случае, хлебнула лиха матери одиночки, а в худшем — стала бы жирной тупой женой быдлака и матерью быдлёнышей. Но судьба распорядилась по-своему. Спустя полгода после начала «отношений» Катя была приглашена на день рождения «милого». Кроме неё, на пати было с полдюжины рыл мужского и женского гендера — по большей части братья по разуму её возлюбленного. Когда все изрядно нагрузились, Катя не вовремя зашла не в ту комнату, и увидела, как её «милый» целуется с толстой шлюхой с крашеными патлами. Вернее, не целуется, а сосётся — иначе не скажешь. Шлюха, кажется, была сестрой одного из приглашённых и девушкой другого, но кого это волновало?

Наверно, женщина постарше и поопытнее сообразила бы, как вывернуться из неловкой ситуации и поиметь максимальную выгоду. Но Катя была слишком молода и влюблена… поэтому ситуация разрешилась слезами, криками, мордобоем, и через несколько минут Катя в потёках туши, с разбитой губой и с подбитым глазом была выставлена на лестничную клетку. В это время её «милому» прикладывали лёд к ушибленным кокушкам, но она этого не видела.

Она не помнила, как добралась домой, не помнила, что сказала родителям — и хорошо, что не помнила, иначе бы сгорела со стыда. На следующий день она забила на институт, потому что, если жизнь кончена, учиться незачем. Однако послезавтра она сделала над собой усилие и поехала на учёбу. Предварительно она заскочила на рынок и купила тёмные очки — синяк под глазом и не думал выцветать.

А на перемене она увидела, как Лизка Вахрамеева обнимается с тем забавным толстым чуваком с пятого курса… и не смогла сдержать слёзы. Чужая любовь разбередила душевную рану, которая только-только начинала подживать. Бросив всё, Катя выбежала в институтский парк, упала на скамейку и рыдала до изнеможения.

Неожиданно она услышала знакомый голос.

— Кать, что случилось? Я могу помочь?

Она подняла зарёванное лицо на говорившего. Это был Антон, мальчик из параллельной группы, который оказывал ей полудетские знаки внимания, но ей не нравился абсолютно. Пухленький, очкастый, картавит… и вообще это большой мальчик, а не мужчина.. фу!

— Дай платок. А то мой весь в соплях, — сказала Катя, и Антон немедленно протянул ей платок. Чистый, мягкий, пахнущий чем-то приятным.

Хорошо. А теперь отвали, дай пореветь!

Но не тут-то было!

— Что у тебя случилось, Кать? — повторил Антон, присаживаясь рядом.

Она не стала бы жаловаться родителям или подругам, но перед этим задохликом её неожиданно прорвало. И она рассказала всё. Начиная с дурацкого знакомства в онлайн-игре и заканчивая великой битвой на дне рождения.

И тут Антон оказался на высоте.

— Не плачь из-за этого идиота, — сказал он. — Он тебя не достоин. Ты ещё встретишь нормального парня.

— Где же ты был раааньшеее! — Катя бросилась на шею своему успокоителю и щедро омочила воротник его куртки слезами.

После того случая они стали «встречаться». Это значит, что Антон несколько раз водил подругу в кафе и кино, подарил ей розового плюшевого мишку на «День святого Валентина», и в тот вечер они танцевали медляки на институтской дискотеке. И всё. Чем дальше, тем больше Катя замечала, что ей не хочется больше ничего. Не хочется, чтобы он целовал её ниже подбородка, чтобы он обнимал её ниже талии, не говоря уж о более смелых манипуляциях. Рассудок твердил ей, что Антошка — не худший вариант, просто он маленький ещё. Ну да, все развиваются с разной скоростью: один в восемнадцать уже мужчина по всем статьям, а другой в двадцать пять — мальчишка. Антошка, наверное, из таких вот «долгожителей». Что ж, пройдёт немного времени, гормональный фон устаканится, последние прыщи заживут, детский жирок перейдёт в мышцы, появится уверенность в себе, и Антошка будет завидный кавалер, а не «настаящий мужык» вроде сама знаешь кого… Но промежность, как известно, глуха к доводам разума. Катя не хотела Антона, а тот был настолько не уверен в себе, что не пытался добиться её.

Тем не менее, она не хотела с ним расставаться. Вернее, хотела, но не могла решиться. Будь она более искушённой в психологии, она бы определила эти отношения как «зону комфорта». С Антоном ей было спокойно, она чувствовала, что владеет ситуацией, и в то же время она как бы при парне, а не неликвидный товар, никому не нужная брошенка.

Но, хотя в зоне комфорта тепло и мягко, чудеса встречаются только за её пределами.

Скоро Катя стала тяготиться отношениями, которые не двигались ни туда, ни сюда. «Туда» ей не очень-то хотелось, но идти на разрыв она тоже боялась.

Решение пришло неожиданно.

Люська, троюродная сестра, старше Кати на полтора года и на два десятка пенисов, побывавших в ней, несколько раз признавалась, что «облизывается» на Антона. «Блин, повезло же кому-то!» — говорила она. — «Такая няшка чумачечая, а кто-то нос воротит! Да я бы его трахала дни и ночи напролёт!»

— Да забирай этого няшу, если хочешь, — говорила Катя. — Мне он не особо нужен. Он мне как подружка.

— Забирай? И как ты это себе представляешь? Приведёшь его за ручку и скажешь — мальчик, теперь ты с этой девочкой? Ты соображаешь вообще?

Однако Люська соблазнилась идеей захомутать «няшного мальчика». Вдвоём троюродные сёстры разработали хитрый план: пригласить Антона в гости, всем немножко подпить для раскрепощения, а потом провести рокировку: Катя ненадолго исчезнет (выйдет покурить), а её сестрёнка в это время быстро затащит в койку Антона. Неопытный и не пропитавшийся мужицким цинизмом юноша, конечно, останется с девушкой, которую он «соблазнил», а к бывшей возлюбленной, которую он «предал», ему и подойти будет стыдно…

Две змеи-искусительницы, хихикая от собственной догадливости, придумали повод — «день рождения». На самом деле, до дня рождения Люськи было ещё минимум три месяца, а в тот день праздновали день рождения её хомячка. Так объяснила ситуацию хозяйка, одетая в маленькое чёрное платье, под которым не было ничего, кроме гибкого юного тела, жаждущего любви. Антон посмеялся и «вручил» лепесток розы «имениннику», который тотчас принялся его жевать. А Люська, взяв обоих гостей за руки, увлекла их к накрытому столу, где выпивка преобладала над закуской.

Потом у Кати случился алкогольный провал… а потом она очнулась в комнате, где они пили, на диване, абсолютно голая и обнимающая другое голое тело. У тела была нежная кожа, упругая попа и большие сиськи.

Катя в панике развернула тело к себе. Перед ней лежала её троюродная сестра. Сонная и с похмельной помятостью, но в общем довольная.

— Ах ты, маленькая шлюшка! — проворковала она.

— Люська! Что это такое?

— Сама уже не помнишь? — ухмыльнулась Люська.

— НЕТ!

— Ох ты… Ну так слушай. Ты набралась и стала приставать то ко мне. Антошка, вместо того, чтобы полезть к нам третьим, сидел и хихикал, а потом схватился за рот и убежал блевать. Видно, тоже перебрал. Потом пришёл через пять минут, а ты уже стащила с меня платье и дрочишь мне…

— ЧТО-О?

— Вот так. — Люська показала ахнувшей сестрёнке, что именно та делала.

— А ты?

— А что я? Я сперва офигела, а потом подумала — чё теряться-то? Я тоже…

— А он?

— А он выпучил глаза и стоит на пороге комнаты, как столб. А ты ему крикнула: «Хрена вылупился, пидор? Пшёл вон, не мешай мне мою женщину любить!»

— Я не могла этого сказать! — Катя в ужасе зажала лицо ладошками.

— Ещё как могла! А он переменился в лице, чуть не заплакал… ну да, какой парень такое стерпит! Ну, и убежал. А ты меня разложила и так отработала язычком, что я просто улетела! И где ты так научилась?

Катя обхватила голову руками и завыла, как от невыносимой зубной боли. Ей было ужасно стыдно… и ещё более стыдно оттого, что она вспомнила, что она делала… и захотела повторить…

— А мне понравилось, знаешь! Повторим? — Проклятая Люська словно услышала её мысли!

— Что? Ты чего? Что повторим? Не надо…

— Надо! — Люська поднялась и решительно раздвинула руками Катины бёдра. — М-м-м, какая сладкая штучка! Сейчас мы её помучаем!

— Люська! Нет, нет, нет! Пожалуйста!

Это были последние связные слова, потому что язык Люськи коснулся тёмно-розовых складочек между Катиными ножками, и следующие пять минут девушка могла только кричать и стонать. Потом роли поменялись, Люська стала раком, прогнув спинку, и Катя добросовестно отлизала ей заветную дырочку, не упуская возможности шлёпнуть по аппетитной попке.

Они разошлись через три часа, очень довольные. Потом они не раз встречались и по-родственному ласкали друг дружку. А когда Катя познакомилась с парнем, который ей по-настоящему понравился, и за которого она через год вышла замуж, Люська не упускала возможности присоединиться к ним. Потому что в любви третьих лишних не бывает, а тем, кто этого не понимает, светит вечная френдзона без права на амнистию!