Дворец дождей появляется в окрестностях Танги осенью или ранней весной. Он вырастает за пару часов до темноты, всякий раз на новом месте. Как только сумерки заволакивают землю, он исчезает — чтобы возникнуть вновь назавтра, через неделю или спустя полгода.

Дворец дождей красив, но мало кто восхищается его красотой. Каждый исследователь пишет в отчётах своё, сходясь с другими лишь в том, что Дворец дождей почти не опасен, если не задерживаться рядом надолго, и его никак не сломать — он заращивает повреждения, как растение или гриб, только гораздо быстрей. О нём строят гипотезы и сочиняют страшные сказки, но никто доподлинно не знает, правда в них или ложь.

Дворец дождей существует, и это единственное, в чём можно быть уверенным.

* * *

Додинар слонялся по школе, с нетерпением ожидая, когда можно будет выйти в город.

В честь осенних Кручин, праздника Времени, занятия отменили. Холлы и коридоры украсили жёлтыми лентами и причудливыми гирляндами, скрученными из свежей соломы. Они означали сплетение судеб живых и мёртвых, в прошлом и будущем. Многие ребята заготовили себе соломенных кукол-кручёнок, приодетых в цветные лоскуты. Сейчас ими хвастались, сравнивая, у кого вышло лучше, а вечером бросят в общий костёр, по старинному обычаю выпрашивая себе год счастливой жизни. Додинар не верил в подобную ерунду. Дремучие суеверия — нелепость для нынешнего просвещённого века. Дикость для будущих учёных и инженеров. 

После полудня в столовой накрыли праздничный стол с фруктами, пирогами, орехами в меду и прочими сластями. Додинар немного покрутился возле него, ухватив того и другого, и гурьбой с одноклассниками вышел в город. Там компания рассыпалась. Кто-то отправился бродить по ярмарке и лавкам, тратить присланные родителями деньги. Другие — на театральную площадь. Сегодня там обещали музыкантов, жонглёров и кукольные спектакли, как всегда на праздник.

Город Танги блистал улицами, умытыми утренним дождём, хлопал флагами, болтал сотнями ртов. Разлетались блики от оконных стёкол и золочёных флюгеров. Звенели колокольчики, укреплённые над дверями, даря здоровье и богатство каждому, кто под ними проходил.

День обещал быть чудесным. Небо расчистилось и сияло. Трёхглавая горная гряда на горизонте вырисовывалась так ясно, будто была совсем близко. Жёлтые и красные листья деревьев трепетали от редкого ветра, превращая улицу в сказочную картинку, как на кручинной открытке. В кармане сюртука приятно теплел кусок тыквенного пирога, завёрнутый в плотную бумагу. Додинар шёл и насвистывал мотив прилипчивой песенки.

Башмаки несут меня

По дороге, по дороге.

Новый день и новый я

За порогом.

Он шёл не просто наугад. Свой редкий выходной он хотел провести на вокзале, встречая поезда. 

Кто не любит поездов? Это чудеса современной магии и техники — последний звон научных достижений! Самое лучшее, что можно было придумать, чтобы опять связать пределы воедино. Додинар мог бесконечно смотреть, как движутся вынесенные наружу детали конструкции, похожие на острые коленки кузнечиков, разгадывать, как именно устроен тот или иной механизм или амулет. Слушать, как шумит двигатель, как стрекочут шестерни, как стучат по стыкам рельсов колёса. Видеть, как со свистом и шипением из трубы вырываются клубы пара.

Ему лишь однажды довелось прокатиться на поезде, когда он полгода назад ехал из своего предела в Лангвар поступать в школу. Додинар ночью не сомкнул глаз, предвкушая поездку, а потом все дни пути не отлипал от окна, прерываясь только на короткий сон. Одно дело читать про другие земли, и совсем иное — вот так видеть их за стеклом. Леса, поля, бескрайние зелёные холмы, покрытые дикими травами, а над всем этим небо. Такое же, как в обитаемых пределах, но всё-таки неуловимо другое. 

Страшно ли было? Только самую чуточку, однажды, когда хтон, похожий на восьмикрылую бабочку-переростка, сел на барьер тоннеля. Его тонкие зазубренные ноги и круглые фасетчатые глаза, гроздьями покрывающие брюхо, пронеслись совсем рядом. Страшно представить, что могло случиться, если бы барьер из фалиндорова стекла не защищал людей. И как только человечество умудрялось выживать в древние времена, когда такие твари бродили совсем рядом?

Остальной путь проходил спокойно. Чудовища маячили вдалеке, похожие то на гигантскую черепаху на длинных тонких ножках, то на пухлое облако, то вообще непонятно на что, но на них обращали внимания не больше, чем на деревья или кусты. Маги-строители и разведчики новых территорий трудились не зря. Однажды придёт день, когда все земли до единой станут безопасными, и люди смогут жить и ходить, где захотят, а не только в тесноте пределов. Именно к этому стремилось человечество. Именно над этим работали лучшие маги-проходчики, расчищая земли, и инженеры, изобретая новую технику. Тёплая волна поднималась в груди Додинара от осознания того, что и он тоже сможет внести свой вклад в светлое будущее.

Оказавшись на вокзале, Додинар понял, что пришёл зря. Там всегда было полно народу, а уж сегодня, в праздничный день — и вовсе не протолкнуться. Как, скажите, разглядывать поезда и думать о будущем, если над ухом сопит какой-то толстяк, рядом щебечут весёлые подружки, а станционный смотритель во весь голос выкрикивает объявления: «Внимание! Прибывает поезд! Немедленно отойти от края платформы!». И перекрывая все эти звуки, ревёт в коляске младенец.

Пришлось уйти, но Додинар почти не расстроился. «Башмаки ведут меня по дороге». Разве они могли привести его к чему-то плохому в такой хороший день?

Скоро последние дома остались позади. Додинар миновал небольшую рощу и взошёл на холм. На летнюю Путаницу здесь устраивали маскарад и весь день плясали наперегонки, но сегодня тут было пусто — осенний праздник проходил в городе. Здесь же царило тягучее сонное настроение. По холмам прокатывался ветер, выворачивая травы на серебристую изнанку. Раздутая тень от дирижабля ползла по земле. В честь праздника к нему подцепили открытую гондолу, оснащённую пропеллерами, и всех желающих катали на небольшой высоте. Пассажиры размахивали флажками, цветами и лентами. Додинар тоже им помахал. 

Солнце припекало, но прохладный осенний ветер нет-нет, да и забирался под сюртук. Лето здесь кончалось куда быстрей, чем в его родном пределе — там ещё вовсю ходили в лёгкой одежде и купались в прудах. Надо было перед прогулкой переодеться в пальто, но не возвращаться же теперь из-за такой мелочи?

Вдали сверкала арка — там предельный барьер из фалиндорова стекла соединялся с железнодорожным тоннелем. На уроке рассказывали, что в прежние времена барьер делали полностью прозрачным, и заметить его получалось, только уткнувшись носом. Теперь преграда видна всем. Каждый знает: он под надёжной защитой.

До границы не так далеко. Можно подойти поближе и понаблюдать, как поезда входят в тоннель и выходят из него. Он запросто успеет сходить туда и вернуться в школу до темноты.

* * *

Вечерело. Тропа вскоре истончилась, затерялась, и Додинар просто шёл по траве, примятой недавними дождями. Он так увлёкся своими мыслями, что не сразу заметил, что кто-то бежит к нему, размахивая руками.

— Помогите! Помогите! — задыхаясь, кричал Лоччи, один из самых шебутных учеников класса. Вместе с другом Хорой они вечно влипали в какие-то глупые истории. Только их тут не хватало!

Додинар колебался всего мгновение, потом помчался навстречу. Их пути пересеклись на середине холма.

— Скорее! Там!

— Показывай!

Расспросы подождут — на месте разберутся. Лоччи кивнул и побежал в ту сторону, откуда явился.

— Не говори мне! Что я дурак. Сам знаю!

Лоччи задыхался, переходя то с бега на шаг, то снова на бег. Слова вылетали изо рта прерывисто и рвано вместе с сиплым дыханием.

— Мы искали Дворец дождей. Он же вечно где-то появляется, да? Вот почему бы не сегодня? Не здесь? — он снова перешёл на шаг, согнувшись и прижимая руку к боку, его слова стали еле слышны: — Хора втемяшил в свою дурью башку, что сможет пройти его насквозь.

— Что?!

— Тот, кто пройдёт через Дворец, обретёт магическую силу, секрет которой утратили триста лет назад. Не слыхал?

— Это какую же?

Лоччи махнул рукой.

— Да бред это всё. Я его отговаривал, а он: давай поспорим! Во дураки, а?

Додинар пожал плечами. Зачем подтверждать то, что и так очевидно?

— Мы пошли в рощу за Змеиным мостом, а там — Дворец, представляешь? Как будто нас ждал! Я-то не полез. А Хора — да.

Они перебежали через ручей по шаткому деревянному мостку. Что-то просвечивало сквозь облетающие кроны деревьев, отблёскивало красноватыми лучами заходящего солнца.

— Я его видел сквозь стену. Они там ваще прозрачные, — Лоччи говорил всё быстрее, будто боялся не успеть досказать, — а потом он исчез. Я бегал! Кричал! Звал его — Хора! Хора! А оттуда ни звука. Но он ещё там внутри! А скоро сумерки. Он же насовсем пропадёт!

Дворец дождей нависал трепещущей полупрозрачной громадой. Он складывался из вертикальных шестигранных кристаллов разной толщины и высоты, сливающихся в сплошную неровную стену. Поверхность колебалась, будто по ней стекала вода, но это только казалось. Всего лишь игра света и теней от опадающих листьев. Вечернее солнце окрашивало дворец янтарём. Ветер, проходя между трубками, то ли свистел, то ли хлюпал дождевыми каплями. Додинар приблизился, чтобы рассмотреть внимательней, и чихнул. Звук отразился влажным звоном.

В одном месте стеклянные трубки расходились в стороны, создавая проём. Именно здесь вошёл Хора.

— Стой! — Лоччи ухватил Додинара за сюртук, встревоженно заглядывая в глаза. — Ты что, собрался вот так зайти?

— А ты чего ждал? Надо искать.

— А вдруг ты тоже потеряешься?

Он был прав. Нужно как-то пометить дорогу. Додинар сунул руки в карманы, но там ничего, кроме пирога, не было. Ломать на крошки? Как в дурной сказке про итту-харов-людоедов? Ну а что, рыжий тыквенный пирог хорошо будет видно, главное, до сумерек успеть выйти и вывести бедолагу. В носу опять засвербело.

— Слушай. Я пойду внутрь, а ты стой у входа и пой песню. Чтобы я мог на слух понимать, как далеко ушёл.

— А если Хора там зовёт на помощь? Или кричит? 

— Хм. Тогда делай два хлопка через равные промежутки.

Лоччи хлопнул.

— Да, вот так! А погромче можешь?

Конечно, он мог. И Додинар, не давая себе времени задуматься и поколебаться, вошёл во Дворец дождей. Хлопки звучали, как стук торжественных барабанов, когда корабль отважных исследователей — Додинар видел его перед самым отъездом в школу — отправлялся изучать новые земли. «Новый день и новый я за порогом».

Додинар будто очутился в другом мире. Лучи солнца, проходя сквозь стены, странным образом преломлялись, теряли яркость и свежесть. Внутри царил полумрак и прохлада. Мир снаружи превратился в цветные пятна, далёкие и странные. За стенами маячило искажённое стеклянными гранями лицо Лоччи. Тот два раза хлопнул. Руки соприкоснулись ладонями, но звук дошёл с замедлением, будто застрял в стеклянной стене. Или преодолевал слишком большое расстояние. Додинар опять чихнул и осмотрелся: очевидный проход был только один. Он отщипнул от пирога, бросил крошку и осторожно двинулся вглубь.

— Хора! Хора! — время от времени звал Додинар и прислушивался: не последует ли ответ.

— О-ра! О-ра! — откликалось эхо, дробилось, превращаясь то в шорохи, то в писк. Чих отдавался далёким громом. Хлопки и вовсе растворились в мутном стекле.

Ответа не было. Только однажды за толщей неровной стены мелькнул блёклый силуэт. Додинар закричал, застучал по стеклу. Человек за стеной — Хора? — растерянно оглянулся и ушёл куда-то в сторону. Додинар попытался пойти следом, но не смог. Лабиринт петлял и кружил, то плавно поднимаясь вверх, то заставляя перелезать через препятствия, а один раз даже взбираться по граням стеклянных трубок, как по узкой скользкой лестнице. Под ногами скрипела сухая хвоя, хрустели тонкие светлые веточки. Додинар присмотрелся и охнул: больше всего они напоминали птичьи кости. Рядом в стену вплавились тёмные перья и голова с раскрытым острым клювом. Мутные глаза пялились на Додинара. Если он не найдёт Хору, не будут ли где-то тут валяться и его кости? По спине скользнул холодок, приподнимая волосы на затылке.

— Додинар! — голос внезапно раздался совсем рядом.

Он побежал на зов и выскочил к наружной стене Дворца. В этом месте она растрескалась так, что получилась щель, узкая, зазубренная, даже руку не просунуть. Внизу маячили два встревоженных лица, искривлённых гранями.

— Хора! Как ты вышел? — Додинар прижался носом к стеклу.

— Да я и сам не понял! Беги на выход! Слышишь?

— Сумерки близко! — вторил ему Лоччи.

Додинар задрал голову: отсюда небо казалось свинцово-серым, будто затянутым дождевыми тучами. Алое ядро солнца за деревьями спускалось к горизонту. Лучи метались в стенах, беспорядочно отражаясь, преломляясь. Мешкать нельзя. Но не зря же он разбрасывал крошки!

Первая нашлась ровно там, где он её оставлял, в нескольких шагах позади, на развилке. Додинар пробежал по отмеченному тоннелю, успев мимолётно удивиться: вроде бы проход был шире.

Следующая крошка с яркой начинкой вместо того, чтобы отмечать направление, закатилась в угол. Пол оказался под наклоном. Таким ли он был раньше? Додинар огляделся по сторонам, пытаясь выцепить хоть одну примету. Кажется, тут он спускался, значит, теперь надо пролезть вон в то отверстие! Он подтянулся на руках, закинул колено и пополз по низкой норе. Всё больше крепла уверенность: тут точно было выше, раньше потолок лишь чуть-чуть заставлял его пригибаться. Но это та же самая дорога. Вон в полу вмурован черепок, похожий на крысиный, такое трудно забыть.

Спустя ещё пару крошек стало совершенно ясно: путь изменился. Очередной поворот обернулся тупиком. Посреди издевательски лежала корочка пирога. Сквозь неровное стекло в лицо било закатное солнце, раздроблённое на несколько ярких пятен. Каждое больше, чем наполовину закрыто горизонтом. Додинар снова чихнул и побежал назад. Он не мог — вот так — остаться здесь!

По лбу стекал пот, но в животе гнездился холод. Пальцы заледенели. Он протиснулся через высокую щель, кубарем скатился с выступа, больно ушибив спину. Он помнил это место! Помнил! Тут он с трудом забирался наверх! Так… Куда теперь? Очередной кусочек пирога размазался по форменным штанам, раскатился мелкими частицами под ногами. Туда! Хоть бы туда!

Последняя крошка оказалась замурована внутри толстенной стены.

Солнце подмигнуло сквозь стекло и упало за горизонт. Дворец дождей залили сумерки. В глазах потемнело.

* * *

Додинар очнулся на земле. Тело колотило ознобом, руки и ноги ослабли и еле двигались. Над головой висело бесконечное тёмное ничто. Он моргнул, раз, другой, по щекам сами собой скатились слёзы. Постепенно сквозь тьму начал просачиваться свет. Маленьких искорок становились больше, они ширились и мерцали. Звёзды?

Где это он?

Додинар попытался сесть, но мышцы плохо слушались. Он с трудом приподнял голову, потом сел, опираясь на дрожащие руки. Каждое движение вызывало боль, будто тело стало невероятно тяжёлым. Приходилось напрягать все силы, чтобы заставить его шевелиться.

Что случилось?

Глаза немного привыкли к темноте, и он разглядел прозрачные стены. Высоченные сосны за ними изгибались и дробились на части кривым стеклом.

Он всё ещё во Дворце дождей. В хтоновом лабиринте, где кристаллические столбы вырастают там, где их только что не было. Путая. Пугая. Даже эта комната стала другой. Потолок опустился, стены сдавливали со всех сторон.

Додинар пополз на четвереньках, пока не стукнулся лбом о преграду, невидимую в темноте, и снова оглушительно чихнул, так что в глазах потемнело. Из носа текло. Колени болели, видимо, от прошлого падения. Он переборол головокружение и встал, придерживаясь руками за стену, и пошёл, ощупывая путь перед собой.

Под ногами что-то лежало. В темноте было трудно разобрать, но судя по форме — черепа и кости. Додинар дотронулся и потом долго пытался оттереть пальцы о край сюртука, будто смерть с них могла перейти на него. Некоторые кости были большими, и он старался не думать, чьи они, и только аккуратно перешагивал, пока не наткнулся на полусгнившую звериную шкуру. Она лежала оплывшим сугробом, и Додинар чуть не провалился в неё ногой, в последний момент успев отскочить и только слегка задев. Вонь поднялась удушливым облаком. Додинар зажал нос и боком-боком обошёл гадость вдоль стены.

Ловушка. Это ловушка! Он тут останется навсегда. Обессилеет, упадёт, истлеет.

Додинар метался в узких коридорах. Проходы путали и ветвились, то сужались, то раздавались вширь. Местами он протискивался боком, а потом тоннель стал таким низким, что пришлось ползти на животе, обдирая лопатки о жёсткие края, до тех пор, пока не ткнулся лбом в стекло. Тупик. Додинар задёргался. Назад? Нет, никак. Потолок крючьями цеплялся за одежду. Застрял! Теперь он точно останется здесь. Или стены сожмутся и раздавят! Тогда он будет, как та птица, вечно смотреть сквозь стекло мутными глазами. Додинар закричал, дёрнул единственно свободной рукой — и угодил локтем в широкую дыру. Оттуда веяло прохладным воздухом, холодило мокрую шею и бок — или так только казалось?

Додинар глубоко задышал. Успокоиться. Сейчас надо успокоиться. Вдох. Выдох. Вдох. Сердце колотилось, как бешеное. Горло сдавило спазмом. Спокойно! Это не конец. Выдох. Вдох. На новом выдохе он прижался к полу и осторожно толкнулся назад, упираясь ладонями и пальцами ног. Получилось чуть-чуть сдвинуться. Ещё немного. Ещё. Вот и боковой лаз. Додинар изогнулся и протиснулся в него — и вдруг заскользил, как с ледяной горки. Бух!

Внизу оказалось чуть свободней, и потому удалось подняться. Колени дрожали. Стволы сосен за стеклом, напротив, проявились чётче и ясней. Он просто приблизился к наружной стене, или… Так и есть. Небо начало сереть. Звёзды потускнели. Что случится, когда рассветёт? Дворец дождей снова переместится? От одной мысли ему подурнело.

Додинар побежал по коридору, спотыкаясь и оскальзываясь. И вдруг очутился у совсем прозрачной стены. Это же выход! Он сунулся наружу, внезапно потерял опору и кубарем скатился вниз. Тут же в панике зашарил вокруг, убеждаясь: под ним земля, жёсткая осенняя трава, сухая хвоя. Он отполз в сторону и только там позволил себе упасть без сил.

На пороге за его спиной лежал засохший кусок тыквенного пирога, но в предутренних сумерках его было почти невозможно различить. Скоро весь Дворец дождей задрожал, подёрнулся рябью, как будто по его стенам стекали струи воды, и исчез. Растаял в сером мареве.

* * *

На иллюстрациях Дворец дождей, осенний пейзаж и двенадцатилетний, непуганный ещё, Додинар.