Свен
— Если вы не оплатите долг, Свен Фрилс, — монотонно продолжил младший пристав, — то лишитесь дома.
У меня перехватило дыхание: как же я смогу собрать такую огромную сумму?
Всего три дня вместо обещанного месяца! Я-то рассчитывала, что у меня будет время выполнить несколько заказов.
— Послушайте, господин, — осторожно начала я, судорожно пытаясь нащупать выход из этой ситуации.
Худой и нескладный настолько, что даже красивая форма с медными пуговицами висела на нем мешком, пристав светился самодовольством. В чем-то я его понимала, людям было сложно получить и самую малую должность в драконьем королевстве. Хотя, до реформ короля все было еще печальнее.
— Линтай, — проскрипел мужчина.
— Линтай, — примирительно проговорила я, — это просто какое-то недоразумение. Ведь еще на прошлой неделе мне сказали, что я могу внести первый платеж в конце месяца. Мне просто нужно еще раз сходить в управу и поговорить с господином главным приставом.
Но Линтай, судя по всему, так не думал. На мгновение его изможденное бледное лицо осветилось подобием улыбки. Он торжественно помахал перед моим носом пергаментом, скрученным в трубочку.
— Вот. Извольте ознакомиться. — Медленно развернул свиток и ткнул пальцем в печать. — Указ об изъятии вашего особняка, за подписью главы управы. Советую вам начать платить, если не хотите стать бездомной!
— Но вы не можете! — возмутилась я. — У меня маленькая сестра!
Нехороший интерес промелькнул в светлых глазах Линтая.
— Наш добрый король содержит приюты для таких детей! — вкрадчиво начал он. —Опека уже знает о вашем бедственном положении?
Я прикусила язык. В открытое окно вместе со свежим ветерком ворвался отчаянный детский возглас, перемешанный с рыданиями.
— Не дам. Уходите!
О, нет! Этна! Я замерла, вслушиваясь в тишину второго этажа. Как она только успела прошмыгнуть мимо меня?
Интерес в глазах Минтая только усилился.
— У нас все хорошо. Мы справляемся! Послушайте, господин Минтай..
— Линтай, — раздраженно скрипнул пристав, сощурив блеклые глаза.
Я выхватила пергамент и распахнула дверь.
— Думаю, что вам пора.
Пристав подозрительно покосился на меня.
— Вы же пришли меня предупредить? Что ж, спасибо. Я предупреждена.
Мужчина сухо кивнул и вышел прочь. Вопли снаружи не прекращались, к рыдающему голосу сестры присоединились свист и смешки.
Не помня себя, я рванула вглубь сада.
— Три дня, — полетело мне в спину.
Под раскидистой липой увидела Этну, сжавшуюся в комочек, окруженную оборванными мальчишками. Я вздохнула: отпрыски небезызвестной в нашем районе госпожи Ларс.
Шебутное потомство госпожи Ларс, прачки, уже долго кошмарило всю округу, а ей было совсем не до детей: у нее то настоящая любовь, то работа.
— А, ну разошлись, — гаркнула я, упирая руки в бока. — Пожалуюсь вашей матушке.
Шум сразу стих. Этна вздрогнула, услышав мой голос, но лишь сильнее уткнулась носом в забор, солнце полыхало в ее волосах цвета меди.
— А мы что? Мы ничего, — хором заголосили мальчишки, разом повернув на меня чумазые физиономии, — мы просто хотели посмотреть, что у нее в сундучке.
— Прочь, — рявкнула я. — Разве вы не видите? Она испугана! Как вам не стыдно!
— Да, мы не хотели, госпожа Фрилс, — воскликнул старший из них, сверкая синими глазами. — Простите нас. Мы хотели посмотреть сокровище. Роб сказал, что видел, как она прячет его в сундуке.
Старший отвесил внушительную затрещину малому.
— Простите. Мы и у Этны сейчас прощения попросим.
— Этна! — Двинулся он, было, к девочке.
Та вздрогнула от прикосновения и еще сильнее прильнула к забору, отворачивая лицо. Тревога сжала мое сердце.
— Стоп! Все вон! — закричала я, — или не видать вам больше моего лимонного пирога.
— И не приходите более в сад без разрешения! — грозно добавила я.
Мальчишки врассыпную бросились прочь, а я, как вкопанная, замерла у Этны. Теперь главное — не испугать ее еще сильнее. Вдох-выдох.
Я опустилась перед сестренкой на колени.
— Этна — прошептала я, плечи девочки вздрогнули. — Они ушли. Мы с тобой вдвоем, никто не заберет твой сундучок.
Сестра молчала и не двигалась.
— Ты можешь ко мне повернуться? — попросила я.
Девочка покачала головой, еще сильнее вжимаясь в стену.
— Пожалуйста, — моя рука замерла в миллиметре от ее худеньких плеч.
Этна всхлипнула и повернулась. Сердце словно провалилось: все еще хуже, чем я предполагала. В глазах клубилась тьма, а серый туман вился возле ее подрагивающих рук, прижимающих к груди небольшой резной ларец.
«Еще мгновение, и она все здесь разнесет!» — мелькнуло в голове. В таком состоянии я не видела сестру никогда.
***
Изо всех сил стараясь не показать тревогу, я осторожно взяла сестру за руку.
— Этна, ты же слышишь меня? Тебе нужно успокоиться, чтобы сила ушла обратно, как водичка в песок.
— Я не могу, — прошептала девочка.
Серый туман пополз по ее руке вверх, а я старалась не думать о том, что будет, если не смогу это остановить.
— Ну же, помнишь, как папа учил тебя? Вдохни и закрой глазки. Представь, что ты на берегу моря.
Сестра поспешно зажмурилась.
— Помнишь, как мы там гуляли вместе? Волны закручивались белыми барашками, касались песка, а затем убегали назад. А ты собирала прозрачные камушки.
— В них жили феи.
— Да, — я успокаивающе погладила ее по руке. — Ты все еще там, на небе светит солнышко, а веселый ветерок играет с волнами.
Серый туман начал бледнеть и отступать.
— Чувствуешь, как водичка ласково обнимает твои ножки?
Этна выдохнула. Ее напряженные прежде плечи расслабились, а туман растаял. Улыбнувшись, я потрепала ее по щеке. Кажется, кризис прошел. Девочка открыла зеленые глаза, тьма, что меня так пугала, исчезла.
— Пойдем, — проговорила я, поднимаясь, — на завтрак у нас очень вкусная каша.
— Опять каша?
— Ну, хорошо, если обгонишь меня, то куплю тебе засахаренных орешков.
Не дожидаясь приглашения, Этна рванула вперед по залитой солнцем дорожке.
Спустя некоторое время я пошла наверх. Облегчение от того, что удалось избежать выброса силы Этны, вновь сменилось тревогой. Где я возьму деньги так скоро?
«О боже, — вцепившись себе в волосы, расхаживала по мастерской в волнении, — я даже не представляла размер нашего долга». Неделя после смерти отца прошла словно в тумане. Приходили какие-то люди с расписками. Но самая большая ссуда была взята в городской управе — почти пятьсот бланков.
Даже если бы я продала дом со всем содержимым, то мне бы не удалось закрыть и половину. Тем более что ценных вещей у нас не было еще с тех времен, как заболела мать, а отца лишили лицензии.
«Что же делать? Повезло еще, что требуют не весь долг сразу» — думала я.
Мой взгляд упал на полотна, в изобилии расставленные по комнате. Набережная Кариш на берегу Длинного моря, полная света, шелеста волн и соленых брызг; наш утренний сад; увитые виноградом домишки квартала; дворец Лдарины. Напоминания о прошлой беззаботной жизни.
«А что, если я их продам? — подумала вдруг я. — В столице ведь полно приезжих со всей страны. Среди них найдутся желающие купить пейзаж на память, тем более картины не занимают много места. Могу прямо там, на площади, рисовать портреты всем желающим. Пусть десять бланков и не удастся заработать, но если я принесу приставам хотя бы пять, то, уверена, они смягчатся и дадут мне чуть больше времени в следующий раз».
Приободренная такими размышлениями, я стала бодро складывать картины в узел, чтобы удобнее их было дотащить на рынок. Быстренько переодевшись в дневное платье, я направилась было к выходу, но мой взгляд споткнулся о еще один холст.
Отвернутая в стене, картина стояла среди стопок книг в самом углу. Я долго не решалась приблизиться. Мне казалось, что, посмотрев на нее, я вновь вернусь в тот день, когда умер отец. Ушел из дома и больше не вернулся.
Но разве сейчас время для слабости и страхов? Уверенным шагом я подошла к холсту и развернула его.
Мир вокруг словно поблек, а на картине, сияющей изнутри странным зеленоватым светом, женщина с медными волосами тонко улыбалась мне. Я моргнула, и наваждение пропало. Просто рыжая дама в старинном бархатном платье. Сжав зубы, я быстро запихнула холст в середину стопки и выбежала из дома.
***
До дворцовой площади Лдарины я добралась за полчаса. Мне стоило больших трудов уговорить Этну остаться одной и не выходить в сад, дело сдвинулось с мертвой точки лишь после обещания принести разноцветных сладких петушков из лавки господина Бодла.
Дворцовая площадь оглушила меня ворохом звуков и пестрящих красок. Казалось, что жизнь здесь не прекращает бурлить ни днем, ни ночью. Торговцы, стражники, бродячие музыканты, горожане и даже надменные драконы и драконьи дамы, строго разделенные в обычной жизни, смешивались в один гигантский клубок на площади Санта-Рей.
Крепко прижимая к себе картины, я направилась к входу в парк, где торговцев было чуть меньше, но достаточно покупателей. Запахи готовящейся на кострах еды щекотали ноздри, а где-то неподалеку надрывалась флейта.
Вывернув шею, чтобы рассмотреть, кто же танцует возле музыканта, я с разбегу наткнулась на что-то твердое. И отпрянула. Картины веером разлетелись по сторонам.
Мужчина в безупречном костюме, настолько высокий, что мне пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть его, вежливо кивнул. На мгновение мы встретились взглядами, а я застыла, потеряв дар речи. Шумные звуки площади погасли для меня.
Это был дракон, собственной персоной! Ярко-синие глаза с чуть вытянутым зрачком впились в мое лицо. Мне показалось даже, что в них на мгновение промелькнуло изумление.
— Простите, госпожа, мою неловкость. — Голос у незнакомца был глубокий и с легкой хрипотцой. — Позвольте вам помочь.
***
Незнакомец быстро собрал картины.
— Я провожу вас, — немного отстраненно проговорил он.
Красивое породистое лицо было холодно.
«Будем сейчас вместе с ним, высокородным драконом, искать мне место на рынке». Я решительно вцепилась в свое имущество. Наши взгляды скрестились.
— Благодарю Вас, сэр. Дальше я сама!
Дракон отступил и слегка склонил голову.
Я развернулась и быстро нырнула в толпу проходивших мимо цветочниц. Меня так и подмывало обернуться и посмотреть, смотрит ли странный дракон мне вслед, но я сдержалась.
Однако, как только я добралась до торговых рядов, мои мысли заняли совсем другие проблемы: стало ясно, что так просто место здесь не найти. Торговцы недовольно кривились, как только я появлялась рядом, а одна женщина, продававшая вяленую рыбу, даже чуть было не накинулась с кулаками.
Парк показался неподалеку. Солнце палило, руки дрожали от тяжести свертка с холстами, а в глазах стояли непролитые слезы. Ну же. Я не могу уйти отсюда с пустыми руками!
С самым решительным видом я разложила свой товар прямо у изгороди, в тени раскидистого дерева. Рядом стояла молодая женщина. Она скользнула по мне задумчивым взглядом и сразу же вернулась к прилавку с кружевными салфетками.
На особо видное место я поставила морские пейзажи Лдарины. Грустно улыбнувшись, провела краешком пальцев по самому любимому наброску — серебристая волна сползает с еще темного берега на фоне розовеющего рассветного неба. Когда-то я любила гулять там.
Передернув плечами, подальше задвинула картину с рыжей женщиной. И зачем я ее только взяла? Кто ее купит?
Я достала карандаши и поняла, что мне некуда сажать клиента, если кто-то захочет портрет. В самом деле, не будут же мне позировать стоя? Как назло, вокруг не было ничего, хоть отдаленно напоминающее табурет.
Я беспомощно оглядывалась, как рыба, выброшенная из воды, когда женщина с кружевами подвинула мне свой. В растерянности посмотрела на нее, не веря глазам.
— Бери, — проговорила она. — Насиделась я уже на сегодня. Меня зовут Джена.
Она протянула теплую, узкую ладонь.
— Свен, — проговорила я, пожав руку. — Благодарю вас. Я заплачу!
— Не надо, — улыбнулась Джена, — я скоро все равно ухожу. Здесь не самое хорошее место для торговли.
Она теплым взглядом прошлась по моим картинам.
— У тебя очень красивые пейзажи. — Ее лучистые карие глаза затуманились. — Мы с Джимом любили гулять по берегу моря, когда светило яркое солнце. Волна разбивалась на тысячу крошечных брызг, как у тебя прямо.
— Спасибо, — покраснела я и искренне произнесла: — Ваши салфетки прекрасны…
На бледном лице женщины расцвела улыбка.
Так и начался мой первый торговый день, но, как и говорила Джена, место не было прибыльным. Редкие люди, выходящие с рынка, устало скользили взглядом по нашим товарам и брели в парк.
Тогда я перешла на противоположную сторону, где протекал более густой поток людей, что выходили из парка, и развернула картины в сторону ворот. Я стала зазывать покупателей, выкрикивая цены, вполовину меньше тех, что планировала.
Вскоре ко мне подошла пара — круглощекая, загорелая девушка в соломенной шляпе и высокий румяный парень.
— Мы только поженились, — сверкнув глазами, сообщила она. — Путешествие в столицу — подарок Фитца. Я никогда такой красоты не видела раньше. Золотые крыши дворца короля-дракона, богатые особняки. А кареты? А платья драконьих дам? Но море — прекраснее всего! Синее-пресинее, словно дышит. Закрою глаза, и вот оно снова передо мной. Хочу повесить картину в гостиной, буду смотреть и вспоминать.
Сжав в руке первые заработанные монеты, я улыбнулась.
— Подождите, — вдруг сказала я, — посмотрите на чудесные салфетки. Джена — искусная мастерица, и каждая горожанка Лдарины хотела бы себе такие кружева.
На лице парня промелькнула тревога, но его молодая жена уже склонялась над импровизированным прилавком соседки.
— О, Фитц, ты только посмотри! Какая прелесть! Посмотри, они легкие, словно паутинка! Я положу их на комод, где стоит ваза тетушки Петры!
Джена, не сговариваясь, приняла мою игру:
— Откуда вы? — спрашивала она у покупателя. — Из Меры? Картины Свен будут всегда напоминать вам о столице.
За несколько часов мне удалось заработать целых четыре бланка. Мой дом был почти спасен. Я продала все морские картины, часть утренних пейзажей сада и даже сделала несколько карандашных портретов.
Этого хватит, чтобы протянуть время перед заказами. К концу месяца у меня будет уже точно больше десяти бланков.
После смерти отца сразу несколько соседей вдруг пожелали получить натюрморт с любимой вазой или пейзаж с собственным садом, или свой портрет на фоне гостиной. Мне было неловко обременять великодушных людей, но я была им очень благодарна. Это был единственный способ остаться на плаву для нашей с сестренкой маленькой семьи.
Джена, довольная сегодняшней выручкой, торопилась к детям, и я тепло попрощалась с ней. Пора и мне собираться, Этна, наверное, уже заждалась. День пошел на убыль, и сумрак усилился из-за облаков, затянувших все небо. Подул ветер. Мимо прошагал отряд королевской стражи. Наверное, они совершали обход.
Наклонившись, я стала собирать картины с нижнего ряда. Я уже представляла, как загорятся глаза сестры, когда она увидит карамельного петушка и маленькую фарфоровую куколку. Она давно ее хотела. Молча. Не могла отвести глаз всякий раз, когда мы проходили мимо витрины, а мое сердце сжималось от горечи.
Ну, что ж. Я выпрямилась: если поспешу, то успею до закрытия лавки господина Бодла.
— Нарисуй меня, — раздался повелительный голос за моей спиной.
***
Повернувшись, я увидела даму, стоящую в тени. Она неспешно приблизилась и, придирчиво осмотрев табурет, присела на него, спиной к дороге.
Неподалеку несколько солдат прошагали к входу в парк. Как будто ищут кого-то!
Темный плащ прикрывал незнакомку с ног до головы. Изящным движением она откинула капюшон. Белая, как и у всех драконов, кожа, длинные волнистые волосы.
Вздохнув, я посмотрела на небо, затянутое густыми облаками. Сумрак опускался на землю, ветер принес соленый запах с моря.
— Простите, госпожа, я уже собралась уходить, — проговорила я, чувствуя досаду.
Она уж точно бы хорошо заплатила! А мне бы не пришлось завтра умолять главного пристава принять четыре бланка вместо десяти в уплату долга.
Дама вскинула на меня глаза, но их цвет было не понять. Это было странно для драконов или, если быть точной, потомков тех, кто в давние времена мог обращаться в драконов. Может быть, она и не дракон вовсе, а дочь какого-то богатого торговца. Более высокий статус людям в нашем королевстве было не занять.
Дама нервно оглянулась. Ветер отрывками доносил шум с площади Санта-Рей, перемешанный с криками чаек. Покупателей на рынке стало заметно меньше, и продавцы постепенно расходились по домам.
— Я хорошо тебе заплачу, — после некоторой паузы произнесла незнакомка.
Художник я или кто?
Сжав губы, я расстелила перед собой лист бумаги. «Она хорошо заплатит, — убеждала я себя. — Это просто карандашный набросок».
Сделав глубокий вдох, я коснулась грифелем бумаги, проведя жирный след — это овал лица, несколько штрихов — здесь будут располагаться глаза, а здесь губы. Я рисовала по памяти. По какой-то странной причине ее образ словно ускользал от меня, а темнота не позволяла рассмотреть лучше.
Рука быстро вывела немного вытянутые к вискам глаза, соболиные брови. Тонкий носик с горбинкой и губы сердечком. Подняв глаза, я сравнила образ. Тщетно.
Волнистые волосы, прикрывающие уши. Трогательная ямочка шеи в вороте плаща.
Раздался легкий вскрик, и я будто очнулась. Мимо прошагали солдаты, теперь уже на площадь, а дама встала, прижимая руки к бокам. Ее взгляд был устремлен на картину с рыжей женщиной. Прежде чем я успела удивиться, она подскочила ко мне и вырвала набросок.
Я же не закончила!
— Неплохо, — проговорила дама.
Вложив мне что-то в руку, она скрылась в темноте парка. Изумленная, я поднесла к свету ладонь, на которой, поблескивая, лежало изящное кольцо с овальным прозрачным камнем бирюзового цвета.
***
В задумчивости я принялась собирать разбросанные картины. На кольце вдоль серебряного ободка тянулась едва заметная вязь из символов. Перстень был красивым, но не могла же я принести его приставу в счет долга.
Домой я почти бежала, меня сводили с ума мысли об Этне. А вдруг с ней что-то случилась? Стала сама зажигать свечи? В воображении живо встала картина, как огонь перекинулся на портьеры. Или вышла на улицу искать меня, а ее похитили. Самая страшная была, пожалуй, та, где ее магия вырывается на свободу.
Теплый свет освещающих камней в богатой части Лдарины, где жили только драконы, сменился рассеянным слабым освещением от газовых фонарей. Я торопливо шла по пустой мостовой. Непроданные картины оттягивали руки, а тонкое платье не защищало от вечерней прохлады.
Уже почти дошла. Там, вдалеке начинался наш квартал, теплыми огоньками светился дом Майзи Клаус. Она первая и заказала у меня картину.
Нужно только пройти мимо улицы с магазинами, куда ходил весь район. Лавка сладостей Бодла стоит с закрытыми ставнями. Не успела, вот так досада. Этна расстроится! Но ничего, завтра мы придем сюда вместе.
Я уже было прошла мимо, как мой взгляд зацепился за мутную витрину ломбарда. Лавка была еще открыта. Если я продам кольцо ювелиру, пусть даже и за небольшие деньги, то это будет выходом. Оно явно дорогое! Дама, которая мне его дала, — не из бедных. Поколебавшись еще немного, я решительно толкнула массивную, окованную железом дверь.
Внутри горели тусклые лампы и пахло пылью, за прилавком из отполированного темного дерева стоял старик в потертом меховом жилете и протирал медную табакерку.
Позади него поблескивали цепочки, кольца и медальоны в стеклянном шкафу.
— Ну-с, чем могу помочь, молодая госпожа, — проговорил ювелир.
Мне стало страшно: а вдруг старик поднимет шум, когда я покажу кольцо. Как я докажу, что оно не украдено?
Худые пальцы неприятно барабанили по темной поверхности прилавка. В конце концов, я никому ничего плохого не сделала. Высоко задрав подбородок, я шагнула вперед и протянула ему перстень.
— Мне нужно продать это кольцо! — как можно более равнодушным тоном произнесла я.
Маленькие черные глаза ювелира хищно блеснули. Он поднес лупу и принимался внимательно рассматривать украшение. Прошло несколько долгих минут, после которых отложил инструмент и равнодушно отодвинулся.
— Два бланка!
Моему возмущению не было предела.
— Два бланка?! В своем ли вы уме?
— Фальшивка, — скучающе проговорил ювелир, вновь взяв в руки табакерку и делая вид, что жутко занят. Не забывая при этом периодически поглядывать на кольцо, словно боясь, что исчезнет.
— Никакая это не подделка, — заявила я, немного успокоившись, что стражу не вызвали сразу. — Черненое серебро, а камень, как минимум эвклаз. Такое кольцо стоит больше ста бланков.
Не на ту напал! Уж кто-то, а дочь артефактора была способна узнать серебро и камень, широко известный в магическом мире.
— Не хотите брать и не надо, — сказала я, делая вид, что собираюсь взять кольцо. — В соседнем квартале мне предлагали пятьдесят бланков.
— Десять бланков! — не моргнув глазом, вернул мне старик. — Если бы тебе предложили пятьдесят, то ко мне бы ты не пришла.
— Меньше чем за тридцать я не продам! — отрезала я, хватая кольцо и демонстративно разворачиваясь к выходу. — Пойду лучше поищу более щедрого покупателя!
— Пятнадцать! — крючковатые пальцы ухватили меня за рукав.
Я оглянулась, старик лежал грудью на прилавке.
— Никто тебе не даст больше. Это хорошая сделка. Ты же не рассказала, где взяла это красивое кольцо.
Конечно, я рассчитывала выручить больше. Но то, на что намекал старый прохвост, мне совсем не понравилось. Мне действительно было бы сложно доказать, что я не украла это кольцо. Тем более, по непонятной причине хотелось от него скорее избавиться, оно словно жгло мне ладонь.
Пока ювелир подрагивающими руками отсчитывал монеты, его лоб покрылся испариной. «Патологическая жадность», — вынесла вердикт я. Ободрал меня, как липку, но расстаться с деньгами все равно не может.
Однако, несмотря на душевные терзания ювелира, через пять минут я выходила из лавки, сжимая в руках приятно потяжелевший кошель. Пятнадцать бланков за кольцо, плюс еще четыре, которые я заработала сегодня. Да, мы богачки с Этной! Такая сумма уж точно позволит нам продержаться до конца месяца.
Когда я приблизилась к нашему дому, спрятанному под темными кронами деревьев, выдохнула с облегчением. Не было ни следов пожара, ни разрушений. На первом этаже слабо светилось окно кухни. Радостная, я вбежала, ожидая увидеть там сестру.
Но в комнате было пусто, только ветер колыхал занавески.
— Этна, Этна, — позвала я у лестницы. — Я пришла.
Тишина. Где же она? Свертки полетели на пол. Я быстро поднялась по скрипучей лестнице. Но детская была пуста. Я зажгла светильники. Ни в мастерской, ни в моей спальне сестры не было.
Я заглянула даже в кабинет отца и покои родителей. Пусто.
— Да, куда же она подевалась?!