Почти год назад я бросила курить и сразу же набрала десять килограммов. Как выяснилось, именно эти килограммы отделяли меня от планетарного мужского помешательства. Никогда еще парни не были столь настойчивы в отношении моей персоны. Никогда раньше не приходилось так часто пресекать поползновения различных индивидуумов, снабженных природой пятью конечностями. Вот, стала пышечкой на свою голову.
- А ты думаешь, мужчин привлекают гламурные кости, равномерно обтянутые кожей? – скептически заметила Нонна. – Вовсе нет! Им нравятся земные женщины. Вроде нас с тобой. К тому же эти пятнадцать килограммов так ловко по тебе распределились – как войска НАТО по Европе.
- Десять, Нонна, десять! – терпеливо поправила я подругу. - Не пятнадцать! Сейчас я вешу ровно шестьдесят.
- Серьезно? - Нонна внимательно меня осмотрела. Точно так врач смотрит на пациента, испытывающего неоправданный оптимизм по поводу своего диагноза.
- Да. Шестьдесят. Ну… Наверное.
- Хм-м, - хмыкнула Нонна.
Откуда этот скептицизм?
Я стояла, уткнувшись носом в открытый шкаф, и решала вечную девичью проблему: «что надеть?». Эта поза провоцировала комментарии - сзади все мои лишние килограммы были украшены только полоской бикини и застежкой лифчика, а значит - беззастенчиво выставлены на обозрение публики.
С тех пор, как Нонна открыла неподалеку один из офисов, она часто заезжает выпить кофе. Таким образом, я предоставляю подруге не только хлеб (т.е. кофе с круассанами), но и зрелища (мои тугие полуобнаженные телеса).
– Да-да, Юлия Бронникова, ты растолстела очень удачно. Теперь у тебя роскошная фигура. Увеличились бюст и попа. А это нетипично. У дам бальзаковского возраста первым делом заплывает жиром талия. А бюст почему-то продолжает уныло висеть, словно листик на ветке, измочаленный октябрьским ветром.
Своеобразная манера Нонны говорить комплименты слегка шокирует.
- Так мне себя поздравить? – удивленно бормочу я. – Теперь я - дама бальзаковского возраста? Стоп, поправка: раздобревшая дама бальзаковского возраста… О, нет…
Мне же всего тридцать один!
- Ах, Юля! Какой чудесный кофе! Эй, подруга, ты чего приуныла? Говорю – кофе преотличный!
- Да, хороший, - вяло согласилась я.
- К тебе заходишь и с порога – божественный аромат!
- Никита купил кофе-машину. Теперь не надо стоять над туркой и ловить момент. Требуется только засыпать зерна, залить воду, нажать кнопку – и кофе готов. Даже не представляешь, сколько раз в день я нажимаю эту волшебную кнопку. Хорошо, моя мама не в курсе, иначе она бы меня убила!
«Юля, ты гробишь свою печень!»…
- Ой, я тут читала про эксперимент, - оживилась Нонна. – Подопытным крысам вживили электрод в мозг – прямо в центр удовольствия. И, чтобы испытать кайф, им было необходимо нажать лапой на кнопочку. Представляешь, эти несчастные твари давили и давили на кнопку до полного физического истощения!
Блестящая параллель!
Получается, я ошиблась. Я не раздобревшая дама бальзаковского возраста. Всего лишь – экспериментальная крыса.
- Ты хочешь сказать, что я очень похожа на такую крысу? – убито посмотрела я на подругу.
- Глупости! – махнула рукой Нонна. – Ты гораздо симпатичнее.
- Спасибо.
- И вообще, ты же знаешь, как я тебя люблю.
Да, знаю.
Пусть мы с Нонной дружим всего два года, но в этот промежуток уместилось огромное количество событий и передряг, потребовавших значительной траты нервов. Мы давно бы оказались в психушке, если б не имели возможности в критический момент порыдать на груди друг у друга.
Поэтому я прощаю Нонне все: и пинок, которым она отправила меня к старушкам бальзаковского возраста, и сравнение с подопытной крысой, и злобные инсинуации насчет пятнадцати килограммов.
Ой, кто бы говорил! Сама-то старше меня на десять лет. И толще на целых двадцать кэгэ.
Разве она не душечка?
- Ты сейчас куда? В редакцию? – поинтересовалась моя престарелая жирная подруга. – Давай подброшу. Как раз еду в центр.
- Классно, спасибо.
- Новые сапоги? Шикарные.
- Никита купил, - сдавленно прохрипела я: застегивала, согнувшись в три погибели, молнию на шикарных новых сапогах. Еще ведь надо следить, чтобы джинсы не выбивались из голенищ.
- Ах, этот Никита! – закатила глаза Нонна. – Все-то он тебе покупает.
- Не все. Вот эту водолазку, например, привезла из Милана ты.
- Да, я тоже молодец, - согласилась Нонна. – А ты не думала о том, чтобы нашить на нее бахрому, стеклярус? Стразиков приклеить? Слишком уж она простая.
- Нет, спасибо. Мне и так нравится, - отрезала я, натягивая плащ.
***
На улице ледяной апрель. По утрам лужи покрыты толстой коркой льда, пронизывающий ветер рвет рекламные растяжки над дорогой, на газонах высятся почерневшие сугробы – последняя неделя марта ознаменовалась головокружительными метелями, нас засыпало снегом, и он все никак не растает… Но в середине дня серое марево вдруг рассеивается, свинцовые тучи разбегаются в стороны, и на город обрушивается лавина теплого солнечного света. И тогда становится совершенно ясно – настоящая весна уже где-то рядом, ее свежее дыхание разлито в воздухе прозрачной голубой акварелью…
… О чем думает современная девушка на рабочем месте? Вариантов ответа на этот вопрос, естественно, великое множество. Имеет значение и личность девушки, и то, где она работает. Но наверняка выражение «она думает о своих должностных обязанностях» будет занимать отнюдь не топовую позицию в предложенном списке.
К тому же надо учесть изумительную способность женщин держать в голове 893 предмета одновременно. Я, например, часто ловлю себя на мысли, что начинаю лихорадочно вспоминать, забрала ли из химчистки куртку и достала ли из морозильника курицу, уже через пять секунд после затихания финальной волны оргазма. Это, кстати, настоящая Песнь славы сексуальному мастерству Никиты. Если бы он был менее ловким любовником, я бы думала о химчистке и замороженной курице не только сразу же после секса, но и в процессе.
И это было бы печально.
А на рабочем месте я никогда не думаю о работе. Коллектив журнала «Удачные покупки» напрочь лишает меня такого шанса. Сотрудники редакции прилагают массу усилий, чтобы выиграть сравнение с компьютерным монитором. В конце концов, я поворачиваюсь к компьютеру спиной и теперь уже беспрепятственно отвечаю на приветствия, поддерживаю диалоги, обсуждаю различные темы.
Когда вереница посетителей идет на убыль, я мысленно возвращаюсь к вопросу, измучившему меня в последнее время. Я думаю, по каким критериям оценивать супружескую верность. Верна ли я Никите? Имею ли право флиртовать? Улыбаться, строить глазки? А вдруг на меня уже впору ставить клеймо «изменница»?
Пока мой любимый рыщет по стране, укрепляя позиции российско-французской компании «Фростком», я тут слегка расслабилась, надо признать… Вокруг столько мужчин.
Один из них особенно хорош…
- Ну, ты даешь! – рассмеялась Нонна, когда я посвятила ее в свои переживания по дороге в редакцию.
Мы ползком пробирались от одного красного светофора к следующему. Огромный автомобиль Нонны злобно огрызался – для него было невыносимо ехать столь медленно.
– Чего ж тут думать? Все ясно!
- Да неужели? Мне абсолютно ничего не ясно!
- Юля, не парься, - посоветовала подруга.
- Но все так сложно.
- Да, ты слишком сложная. Проще надо быть, Юля, проще.
- Нет, Нонна, согласись, вопрос гораздо запутанней, чем ты пытаешься представить.
- Я ничего не пытаюсь, - пожала плечами Нонна. – Зачем огород городить? Переспала? Значит, изменила!
Я в ужасе замахала руками:
- Ты что!!! Вариант физической измены я даже не рассматриваю!
- Я в курсе, - улыбнулась Нонна. – Последние два года ты исключительно моногамна. Как несовременно! Поэтому перестань засорять себе мозги дурацкими вопросами. Ты ни в чем не виновата перед Никитой.
- Почему-то я смотрю на ситуацию иначе, - грустно вздохнула я. – Да, о сексе не может быть и речи. Но ведь я позволяю себе думать о других мужчинах. А они оказывают мне знаки внимания. Мы ходим в рестораны и на всякие помпезные мероприятия. И я даже не очень сопротивляюсь, если кто-то пытается обнять меня за талию. Я предательница? Да, предательница.
- Ты слишком много думаешь. А это вредно. Не грузись. Просто наслаждайся жизнью. Прислушайся к мнению старшего товарища.
- Постоянно приходится себя одергивать – ты замужем, ты замужем.
- Ну, не так уж сильно ты и замужем! – улыбнулась Нонна. – Официально вы пока не зарегистрировали ваши отношения.
- Это ничего не меняет. Меня грызет совесть. Но я все равно не прекращаю контактировать с… Не важно… А вдруг я хожу по тонкому льду? А если…
- О-о-о… - простонала Нонна. – Сдаюсь. Ты уникум. Значит так. Прекращаешь все контакты с противоположным полом. Даже не пытайся разговаривать с мужчинами или смотреть в их сторону… Надеюсь, Никита оценит твою преданность. Только боюсь, мужчинам больше нравятся певчие птички, а не курицы, добровольно заточившие себя в курятнике.
- Ты хочешь сказать, я имею моральное право позволить другому мужчине мне нравиться?
- Имеешь или нет, но раз ты столько об этом говоришь – значит тебе уже кто-то нравится.
- О, да, - грустно призналась я. – Есть один.
- Кто он?
- Андрей Вадимович. Мы познакомились на охоте. Я тебе рассказывала. Тот дядька в ватнике.
- Угу. Понятно, - кивнула Нонна. – Я сразу поняла, где собака зарыта. Весь этот разговор вертится вокруг его персоны… Я помню, помню. Андрей Вадимович. Дядька в ватнике. Он держал под уздцы шикарного коня и заигрывал с тобой.
- Да, верно. И мне ужасно стыдно перед Никитой.
- Сам виноват. Зачем оставляет тебя одну? И ведь надолго! А ты теперича - аппетитный пончик. Мужики так и вьются.
- Никита не виноват, у него командировки.
- Вот! Командировки, - бросила на меня многозначительный взгляд Нонна. – Ты тут кутаешься в паранджу, а ведь не знаешь, чем твой Никита занимается вдали от дома.
- Работает, - бесхитростно ответила я. – Открывает филиалы «Фросткома».
- Весь месяц только работает? И ни с кем ни-ни?
- Конечно, - твердо и спокойно произнесла я.
Подруга посмотрела на меня с восхищением и жалостью. Восхищение, очевидно, относилось к моей непоколебимой уверенности в честности Никиты, жалость – к моей абсолютной беспомощности в вопросах мужской психологии.
- Надеюсь, все так оно и есть, - сказала Нонна. – Вы славная парочка.
- Я безумно по нему скучаю. Нет, ну как же так, а? Тоскую по Никите, но от внимания Андрея Вадимовича тоже не отказываюсь. Какая гибкая психика!
- Да ладно!
- Нонна, мне ужасно не хватает Никиты! Вчера слушала его диски – едва сердце не остановилось.
- А какие у него диски? – тут же оживилась Нонна. – Мне в машину музыка нужна, уже все переслушала по тысяче раз. Что там у Никиты? Рэпчики какие-нибудь заводные? R’n’b? Рок? Дай послушать. Но не джаз, я надеюсь?
- Нет, не джаз. Другое. Ты не поверишь. Мне бы кто два года назад сказал, что я буду такую музыку слушать.
- Ух ты!
- Не музыка, а психотропное оружие. Крышу сносит капитально.
- О-о, - загорелась Нонна. – Я тоже хочу! Да что же там у вас?
- Вообще-то, Моцарт. Еще Верди. Ну и… Доницетти.
- ?!!!
***
Последним в мой кабинет заглянул биг босс Степан Данилович (партийный псевдоним – Виолетта Гусь. Именно так шеф подписывает статьи в «Удачных покупках»).
- Юля, привет! Дай-ка на тебя посмотреть! Прелестно. Ты просто ослепительна. Как хорошо тебе в этой водолазке, - заявил он.
Вот еще один возмутитель спокойствия. Водолазка ему, видите ли, понравилась. Похоже, моя неземная красота мешает людям жить спокойно.
Права Нонна.
Надо закутаться в паранджу.
После убойного новогоднего корпоратива мы со Степаном перешли на «ты». Просто невозможно продолжать говорить ему «вы», учитывая поведение босса на праздничной вечеринке. Нет, я, конечно, тоже люблю потанцевать у шеста. Но я, все-таки, девица, а не богатырь ростом под два метра и с красивой бородой – русой, окладистой… И для подобных упражнений я, между прочим, выбираю менее людные места. И не разбрасываю одежду в радиусе трех гектаров, а аккуратно складываю ее на диван…
Но корпоративные вечеринки именно для того и придуманы, чтобы в приятной атмосфере всеобщего помешательства выразить себя как можно более полно. Поэтому мы относимся к шефу с нежностью. Артистизм и самоирония – редкие качества, если дело касается начальственной персоны.
- Юлечка, - осторожно начал Степан Данилович. – Будешь писать про «Гривенник»?
- Нет! – тут же взвилась я. – Нет! Нет! И не говори мне об этой мерзкой конторе!
Главный редактор, вероятно, мной залюбовался. По крайней мере, я ощутила острое покалывание в районе бюста. Взгляд шефа жарил, как электрофорез.
- Какая ты экспансивная! – с благоговением выдохнул Степан и, сделав над собой усилие, перевел взгляд выше – на мое лицо. – Не понимаю, что с тобой происходит?
- Не буду писать про «Гривенник»! Ты прекрасно знаешь – почему! Не буду!
- Да я не о том, Юля. Вот, удивляюсь. Ты с каждым днем все краше, все лучше. И мордочка так округлилась, и по… э-э…. м-да… Признавайся – беременна?
В глазах у шефа вспыхнуло подозрение. Я уловила постукивание кнопок калькулятора – Степан мысленно подсчитывал, во что обойдется журналу утрата самого продуктивного журналиста.
- Нет, не беременна, - разочарованно пробубнила я.
Увы, увы!
Наши с Никитой усилия бесплодны, хоть мы и стараемся. Два года активно трудимся над задачей, а результат нулевой. Есть о чем задуматься…
Шеф облегченно вздохнул.
- И правильно, Юля! Куда торопиться?
- Да пора бы, - интимно и горестно призналась я. – Мне уже за тридцать, однако.
- Ладно врать. Ни за что не поверю.
- Спасибо.
- А даже если за тридцать… - задумчиво пошкрябал подбородок Степан. – Подумаешь! Родить всегда успеешь.
- Мне бы твой оптимизм.
- А ты посмотри на голливудских звезд. Сначала они заботятся о карьере, выращивают гонорары, покупают виллы. А уж ближе к сорока начинают рожать, как заведенные. И не только звезды – все образованные американки и европейки придерживаются такой модели поведения. На первом месте карьера, дети – потом.
- Ну, а мне-то чего тянуть, - пожала я плечами. – Миллионные гонорары в любом случае мне не светят, на средиземноморскую виллу я тоже вряд ли заработаю. И моей карьере ребенок никак не помешает. Я проверяла. Серьезно.
- Как это?
- Так. Мне же постоянно подбрасывают младенцев. Ты даже не представляешь, Стёпа, сколько статей я написала, стуча одной рукой по клавишам ноутбука, а другой - укачивая на колене чужого детеныша. В общем, не переживай. Если я вдруг рожу, ты даже не заметишь.
- Ага. Все так говорят. А потом – р-р-раз, и в декрет на три года. Короче, Юлька… «Гривенник» хочет, чтобы именно ты взялась их рекламировать в нашем журнале.
- Я не буду писать про эти мерзкие, отвратительные магазинчики, торгующие тухлятиной! – рявкнула я, розовея от гнева.
Шеф отпрянул.
- Ну, ладно, - буркнул он. – Не надо. Раз так не хочется. Тебе очень идет быть такой… такой…
- Какой?
- Бешеной.