…Всё, чему я научился, всё забыл теперь навек,
Ради розовой усмешки и напева одного…
Н.Гумилёв «Пьяный дервиш»
Я продолжала буравить его неверящим взглядом, пытаясь уместить в голове, во что я на самом деле влипла. Это же декан! Это настоящий чёртов декан, которому на шею повесилась глупая студентка–первокурсница… и самое ужасное – он повёлся! И что мне теперь делать?!
– Ну что ты на меня так смотришь? – буркнул Рин, стянув с себя живописные лохмотья, в которые превратилась его рубашка, и начал ею же стирать кровь, всё ещё текущую из глубоких царапин на груди, больше напоминающих резаные раны. – Экая у меня страстная птичка! – усмехнулся он.
– Я… Я ничего не понимаю, – сумела выдавить из себя я. – Кто ты?
– Я – это я, – резонно ответил Рин. – Хоть бы водички принесла, а? Вот сразу понял, как только увидел, ещё осенью: не выйдет из тебя целителя, абсолютно бесчувственная дама! Я тут кровью истекаю, можно сказать, а ей хоть бы хны!
Я мотнула головой, пытаясь прийти в себя, и направилась к раковине. Машинально наполнила водой чистый химический стакан, вернулась к Рину…
– Скажи мне одну вещь… – так же машинально забрала у него из рук рубашку, свернула поудобнее, обмакнула в воду и начала промывать раны.
– Как я выгляжу на самом деле? – горько усмехнулся Рин. – Что, переживаешь, что связалась со стариком?
Я остановилась, подняв на него взгляд, и натолкнулась на его ответный, полный грусти и какой-то странной обречённости… Нахмурилась, пытаясь осознать собственные чувства…
– Нет… – понимание неожиданно обожгло похуже крапивы: я действительно влипла. – Старик… молодой… уже неважно, пожалуй… Но зачем тебе я? Зачем декану и успешному магу глупая девчонка? А если действительно старик… вдвойне – зачем? Потешить самолюбие? Кризис возраста?
– Какая ты жестокая! – он вырвал из моих рук мокрую рубашку и неожиданно прижал меня к себе. – А если я действительно влюбился? – прошептал куда-то мне в макушку. – Не переживай. Ты видишь меня таким, каким я должен быть на самом деле.
Я зажмурилась, уткнувшись ему в ключицу, блаженно вдыхая уже ставший родным запах… провела рукой по израненной груди, словно пытаясь загладить содеянное.
– А ты влюбился? – прошептала с затаённой надеждой… но неожиданно почувствовала, что ноги подкосились от резко навалившейся слабости.
Я бы точно упала, но Рин удержал меня в объятиях.
– Ну вот что ты снова вытворяешь?! – с досадой произнёс он. – Ты и так только что потеряла кучу сил!
Я сморгнула навернувшиеся слёзы и непонимающе посмотрела на него.
– Я уже сто раз намекал: не надо тебе целительством заниматься, ты совершенно не контролируешь расход маны!
Перевела взгляд на его грудь, обнаружив, что порезы полностью затянулись, оставив после себя только розовые шрамы и испачканную кровью кожу.
– Ну вот что мне с тобой делать?! – с досадой произнёс он, поднимая меня на руки.
– Искусственное дыхание? – слабо улыбнулась я, теряя сознание.
…Очнулась я в своей кровати. За окном светило солнце, радостно подсказывая, что новый день уже в полном разгаре. Это я хорошо продрыхла!
– А, проснулась! – над одеялом поднялась голова Маркиза. – Что-то ты начала вести разгульный оубраз жизни: каждую ночь тебя приносят в полной отключке!
Я прищурилась на кота.
– Так, – поинтересовалась я, – ты мне лучше скажи, как долго ты знал, что Рин и декан – это одно и то же лицо?
Кот мгновенно присел, прижав уши и настороженно посверкивая глазами:
– Яу тебе этого не говоурил!
– В том-то и проблема! Почему?
– Мауу… оун меня попросил.
– А когда ты понял?
– Сразу. Яу не на внешность смотрю. Люди для меня, в общем-то, на одно лицо.
– И мне ничего не сказал?! – возмутилась я.
– Яу сначала не понял, что ты не видишь этого, – начал оправдываться Маркиз. – А поутом он попросил молчать.
– Ничего не понимаю! – пожаловалась я. – Зачем ему это? Какой смысл?
– Не зна–уаю, – зевнул Маркиз, поняв, что гроза миновала. – Может не хотел, чтоб ты вопросы задавала лишние. Вы, люди, какие-то странные. Видно же, что нраувитесь друг другу, зачем все эти лишняя мышиная возня?
– Почему-то так получается, – пожала плечами. – А где Эрика с Леонидом?
– Тоуже мышиная возня, – встряхнулся кот. – Все только время теряют. А могли бы коутят делать!
– Ка… каких котят?! – начала заикаться я, решив что мой фамильяр рехнулся на почве переизбытка магии вокруг.
Кот задумчиво потёр лапой морду.
– Ну человеков, только маленьких. Те же котята. И орут так же, и смысла столько же.
Я почувствовала, что начала заливаться краской:
– Ты только при Рине этого не предлагай!
– Поучему? – искренне удивился кот. – Это же то, что нужно!
– Позволь нам самим решить, что нам нужно! – возмутилась я.
– Гоуворю же: возня. Последнему коутёнку всё ясно, – снова зевнул кот. – Ты лучше мне мяска принеси, а то дрыхнешь и дрыхнешь… И Эрика куда-то сбежала с утра. Я так с гоулоду помру!
Пришлось вставать и заниматься насущными проблемами. Чувствовала я себя неплохо… От вчерашней слабости не осталось и следа. Интересно, чем вчера всё закончилось? Рин таскал меня к лекарям или сам снова лечил? Нет, если бы к лекарям, то очнулась бы я у них, а не у себя в комнате. Значит сам…
Я вспомнила горячий атлас его кожи под моей ладонью, и меня бросило с жар. Я точно схожу с ума.
Отвлекая от неудобных мыслей завибрировал браслет, доведя до моего сведения, что последняя отработка в лаборатории у меня будет сегодня.
Сердце сразу бешено заколотилось, и неудобные мысли вернулись с удвоенной силой. Надо что-то с собой делать. Пойти позаниматься, что ли? Надо же добить эту обратную трансмутацию! Теперь вдвойне неловко: это декан, не просто парень, пусть и безумно талантливый, от которого голова идёт кругом… Желание не ударить в грязь лицом, быть достойной, помноженное на синдром отличницы, буквально схватило за шкирку и потащило в библиотеку.
За несколько часов занятий в примечаниях к «Теории Высших Трансмутаций» некоего И. Босха я вычитала одну вещь, которую явно упускала до этого: медитация – ключ ко всему.
Злобно шипя, я отправилась медитировать. Плохо, плохо у меня с контролем, это Рин прав… Я же могу называть его Рином после всего, что между нами было?