– А когда вот так держу, не болит, – продолжал ныть господин Гультрехт.

– Значит, так и держите, – устало бросила доктор Ульцер, не так уж украдкой поглядывая на часы.

Она с тоской думала о чашке чая с печеньем. Последний перерыв был так давно, что практически стал историей. Пациент же все не умолкал.

Вот казалось бы, если человек попадает в другой мир, его там должны ждать приключения и безудержные авантюры. Шикарный принц на белоснежном жеребце, готовый бросить к ногам свое сердце, головы врагов и царство (без голов врагов, возможно, можно обойтись, если отдохнуть, и тогда перестанут посещать недостойные врача кровожадные мысли). Ну на худой конец можно согласиться на пиратские корабли и загорелого капитана в полурасстегнутой рубашке. Естественно, с несметными богатствами в придачу. Ну или хотя бы эта судьба расщедрилась на магические способности для несчастной попаданки!

Но нет! Доктор Ульцер же не получила ни того, ни другого, ни третьего. А жаль. Уж она-то с ее предприимчивостью непременно нашла бы применение и принцу, и загорелому капитану (а, возможно, и обоим сразу!), и богатствам, и магическим способностям. Вместо этого она и в чужом мире просто нашла работу по специальности. Тьфу ты! Наверное, если нет в человеке духа приключений, то его куда угодно отправляй, все равно останется тем же.

– Но стоит только сделать вот так… – не унимался больной.

Доктор Ульцер подняла голову, уже зная, что зрелище ей не понравится.

– Как тут же начинает болеть третий палец, – продолжал пациент, скрутивший свое тело в фигуру, больше всего напоминающую фигу. – Вы же врач, так вылечите уже, наконец! Вы же клятву давали… этому самому! Как его?

– Этому самому я клятву не давала, – пробурчала доктор Ульцер, придвигая поближе бланк с рецептами. И почему больные всегда так и норовят приплести к разговору какую-нибудь клятву или вечный обет? – Клятву святому Туретту давали медицинские работники лет сто назад. И в этой клятве, если не ошибаюсь, есть только два пункта: всегда бери плату вперед и никогда не признавайся соседям, что ты доктор. И, ради всего святого, опустите уже ногу.

Пациент задумчиво почесал большим пальцем ноги ухо, а потом все же разогнулся. Закинутая на шею нога слегка хрустнула и господин Гультрехт торжествующе возопил:

– Вот! Слышите? Хрустит! И так каждый раз. Стоит только закинуть ногу за голову, как палец болит и дергается.

– Вы не думали, что это может быть связано с вашим возрастом? – деликатно намекнула доктор Ульцер.

– Каким возрастом? – искренне изумился больной. Лицо его удивленно вытянулось, от чего многочисленные глубокие морщины, избороздившие это самое лицо, слегка разгладились. – Мне ведь всего двести двадцать лет.

– Я выпишу вам зелье для суставов. Принимайте его каждое утро до завтрака.

Она протянула пациенту бледно-желтый листок бумаги.

– Зелья? А разве нельзя без этого? – недовольно поинтересовался господин Гультрехт, держа в руках бланк с таким видом, словно он, как минимум, взрывоопасен. – Я не желаю травить свой организм малопонятными субстанциями. Вы знаете, что они нынче в эти зелья добавляют? – он подался вперед и заговорщицки прошептал: – Огонь падающих звезд. Как думаете, зачем? – в бледно-карих глазах сверкнуло что-то и пропало. – Вот и я не знаю, зачем, – уже спокойнее добавил он. – Но добра от этого не будет.

– Господин Гультрехт, если вы не будете принимать зелье, вам точно не станет легче.

– Вот-вот, – неизвестно к чему бросил он и уковылял прочь, не забывая, впрочем, ворчать о том, какими опасными стали зелья и какие чудесные эликсиры варил когда-то его покойный прадедушка.

Захлопнулась дверь. Доктор Ульцер устало откинулась на спинку стула. Последний пациент на сегодня. Осталось только разобраться с бумагами и… и день закончится. Она задумчиво уставилась на слегка покосившуюся стопку медицинских карт. Может, ей бросить все это? Не делай сегодня того, что можно отложить на завтра.

– Разумно, – кивнула сама себе доктор Ульцер, встала и сняла белый халат, враз превратившись из нувыжеврача в Алиту Ульцер, двадцати девяти лет, рост средний, волосы рыжие, глаза есть, полный комплект.

Обычно она сидела на работе до последнего, разбирая авгиевы конюшни документации, чтобы завтра застать их в том же виде и начать сначала. Тот парень Сизиф, наверное, никогда не работал в медицинской сфере, иначе, несомненно, знал бы, что катание камней в горку это очень даже приятное занятие. Особенно, если никто не бубнит под ухо, что он давал камню клятву, что стоит обращаться с камнем бережнее, что камень уже полчаса ждет, когда же Сизиф его поднимет, а главное, что документы на камень заполнены неправильно, потому что со вчерашнего дня сменились формы и теперь все светло-зеленые бланки неправильные и нужно заполнять розовые с темно-синей полосой.

Бланки Алита ненавидела всей душой. В городе Гранплезир, что находится в Альфатерре - мире, похожем на Землю, но все же изрядно отличавшемся - неслыханное значение имели разноцветные бланки. Мэрия города во главе с единогласно избранным мэром Гертиновером – ранее он звался тираном Гертиновером, но несколько лет назад решил, что городу не помешает немного демократии и ввел всеобщие равные выборы мэра, на которых можно было поставить галочку рядом с ответом «да» или ответом «конечно, да» на вопрос «хотите ли вы, чтобы господин Гертиновер был мэром Гранплезира?» – раз в пару месяцев меняла цветовые значения бланков, давая тем самым жителям повод для разговоров. Возможно, не самых цензурных разговоров, однако же никто не осмелился бы сказать, что мэрия ничем не занимается.

– Только не сегодня, – продолжала разговаривать Алита с приятной и умной женщиной, которая отражалась в зеркале. – Сегодня чудесная погода, так что я иду гулять, а все эти бумажки могут провалиться в бездну, где им самое место.

И действительно, она резко придвинула стул к столу, на что тот ответил протестующим скрипом, надела легкий плащ, взяла сумочку и вышла из кабинета, не забыв два раза повернуть ключ в замочной скважине. Она ощущала себя школьницей, сбежавшей с уроков. Возможно, это малоизученное влияние весны на особей хомо сапиенс, возможно, присутствие господина Гультрехта стало последней каплей в этом длинном, переполненном теми еще каплями дне, но Алита Ульцер выскочила из здания с надписью «Общественная лекарня святого Кондратия. Избавим от всего!» и зашагала легким пружинистым шагом прочь по улице, ни разу не оглянувшись на кабинет, где ее терпеливо поджидали в засаде карточки пациентов.

«Подождут еще», подумала она и рассмеялась. И этот смех, колокольчиком прозвенев в дрожащем от предвкушения лета воздухе, растворился в шелесте листвы и пении птиц.

Но этот смех не остался неуслышанным. Создание ночи и тьмы уже поджидало Алиту на пути. Оно жаждало, и жажду эту утолить могло лишь одно.

Алита Ульцер двигалась навстречу судьбе, и это было так же неизбежно, как то, что господин Гультрехт, который с маниакальным постоянством выбрасывал все рецепты в ближайшие урны (а иногда просто выбрасывал, не утруждаясь поисками мусорных контейнеров) снова выбросит ее рецепт.

Местным врачам, которых он обходил с таким же маниакальным постоянством, казалось, что он над ними просто издевается. Ну или коллекционирует рецепты. Но на самом деле господин Гультрехт просто хотел с кем-нибудь поговорить и похвастаться очередной заковыристой гимнастической позой. А в лекарства он не верил.