— Велена, ты уверена?

Сложив руки за спиной и расставив ноги на ширине плеч, Норен наблюдал, как мерно покачивается на волнах каравелла «Морская звезда».

Велена стояла чуть позади. Услышав равнодушный вопрос в третий раз за всё время их путешествия в Инканто Лимен, патрициана положила руки на плечи спутника. Осторожно провела по мягкой ткани плаща от шеи к краешкам плеч и обратно. Норен откинул голову назад. После дня, проведённого верхом, трудно было придумать лучшую награду.

— Не беспокойся, — сказала энтари, — они истребят друг друга без нас так же успешно, как и с нашей помощью.

Норен вздохнул.

— Я бы не смог в такую минуту покинуть свою страну.

— А я могу, — равнодушно констатировала Велена и, убрав руку с плеча любовника, простёрла её в сторону моря.

— Посмотри, какая гордая посадка. Это лучший корабль на три сотни миль в округе.

 — Да уж, я не сомневаюсь, что последний из Хейдов не поплывёт по морю в корыте… — Норен сделал паузу. — Хотя и не понимаю в кораблях ровным счётом ничего. Где ты его взяла?

Велена опустила голову и лбом коснулась затылка крылатого. Потом снова подняла глаза на море.

— Это корабль Эстель. Она так же любила корабли, как я люблю лошадей.

— Ты жалеешь? — спросил Норен и закусил губу. — Извини… Не стоит начинать.

— Верно, — сказала Велена, — не стоит. Что сделано, то сделано, и нет смысла истязать свою совесть. Пойдём, я покажу тебе корабль.

Она убрала руки, натянула толстые перчатки и шагнула вперёд мимо Норена. Потом замерла и обернулась.

— Норен… Капитан знает меня.

Убийца сухо усмехнулся.

— Мне снова нужно изобразить твоего слугу?

— Будет лучше, если ты сделаешь так.

Велена отвернулась и, больше не оглядываясь на него, двинулась к кораблю.

***

Преодолев скрипучий трап, они поднялись на корабль.

Уже издалека завидев патрициану, высокий мужчина в тёмно-синем кителе прижал одной рукой рукоять клинка и склонился в глубоком поклоне.

— Добрый день, капитан Агаро.

— Приветствую, патрициана Хейд.

Если Агаро и сожалел о смерти хозяйки, то не подал ни малейшего вида.

— Всё готово?

— Погода не самая удачная, патрициана. Всю неделю дуют ветра с запада. Небо на горизонте застилает дым.

— Не будем дожидаться, когда дым покроет весь Инканто Лимен, — возразила Хейд. — Когда мы сможем отправиться?

— К вечеру вся команда будет на борту. Вы же понимаете…

Велена кивнула.

— Пусть отдохнут. Плавание может оказаться долгим. Вы покажете мне каюту?

Капитан снова поклонился и указал рукой на двери под шканцами.

— Леди Эстель предпочитала каюту по правому борту, — сказал он. Велена кивнула и прошла к соответствующей двери. Норен молча следовал за ней.

Каюта оказалась маленькой, размером, пожалуй, чуть больше его комнатки в столичном особняке Хейд. Однако, помимо постели здесь уместились два уютных кресла и некое подобие очага.

— Ты не собираешься меня представить? — спросил крылатый, как только дверь захлопнулась у него за спиной — и перед носом капитана.

— Как ты это видишь? — Велена обернулась к нему и изогнула бровь.

Норен пожал плечами.

— Долго мы будем в море?

Теперь плечами пожала Велена.

— Я хочу перезимовать на южных островах. А как скоро мы доберёмся туда… представления не имею. При попутном ветре хватит и двух недель.

— Но ветер, кажется, неудачный.

— Кажется, — Велена помолчала. — Капитан боится, что мы не доберёмся до начала осенних штормов. Самое большее — пара месяцев.

Норен язвительно скривил бровь.

— И всё это время, мне, видимо, лучше не покидать каюту.

Велена посмотрела на него с лёгким раздражением.

— Ты волен делать, что захочешь. Но я не могу и не буду объяснять команде, что они должны подчиняться кому-то, кроме меня — и капитана. Дело не в тебе, дело в дисциплине.

Норен со свистом выпустил воздух.

— Это верно, — сухо сказал он.

Велена взяла с каминной полки откупоренную бутылку вина и железную кружку и, наполнив, плюхнулась в одно из кресел. Глотнула из кружки и поморщилась — вино оказалось кисловатым. Потом снова посмотрела на Норена.

— Раньше тебя подобные вещи не волновали.

Норен отвёл взгляд. С того самого момента, как они покинули пещеру, он толком не мог понять: какое место занимает в душе и сердце Велены теперь? Преодолеть привычки было нелегко. Велена продолжала вести себя с ним как с любимым — но всё-таки рабом. Норен и сам не мог избавиться от чувства, что должен подчиняться ей. И та недолгая близость, которую они обрели после бегства из Александрии, лишь подчёркивала невозможность подобной любви.

Он подошёл к креслу, на котором сидела Велена, и опустился перед ней на колени.

— Пожалуй, ты права. У меня нет никаких оснований просить особых привилегий.

Велена отставила кружку на пол и, положив руки на белоснежную макушку, вплела пальцы в серебристые пряди. Затем заставила мужчину, сидевшего у её ног, слегка приподнять лицо и посмотреть ей в глаза.

— У тебя есть все основания, ты тот, кого я люблю. Но если я хоть в половину также важна для тебя, как ты для меня — не пытайся пошатнуть моё положение в обществе.

Норен кивнул. Он высвободился из рук энтари и опустил голову ей на колени. Закрыл глаза и сам не заметил, как задремал.

***

Они не успевали добраться до цели до начала холодов. С каждым днём ветер с запада крепчал, видимость становилась всё хуже.

С каждым днём Велена делалась мрачнее. Подолгу стояла на корме и смотрела в сторону, где остался берег.

Однажды Норен не выдержал. Подошёл к энтари сзади и неловко опустил руку ей на плечо.

Та вздрогнула от неожиданности. Патрициана явно заблудилась далеко в своих мыслях.

— Ты всё ещё уверена? — спросил крылатый. Велена кивнула. Но так и не обернулась.

Велена сама до конца не понимала, почему путешествие, в которое она решила отправиться, так ей необходимо. Там, в крепости крылатых, когда бунтовщики думали, что она не способна воспринимать ничего кроме собственной боли, Велена слышала разговор. Она не знала, кто говорил, однако запомнила его хорошо.

«Энтари, с которыми нам предстоит иметь дело — уже не те, что приплыли на материк шесть сотен лет назад» — говорил один голос.

И Велена чувствовала, что неведомый крылатый прав.

«Ерунда, Ладае, они были такими всегда».

«Я слышал как-то… что перед войной мы начинали вести исследования, в надежде найти те земли, откуда они пришли».

Другой отвечал смехом.

«И что ты надеешься там отыскать?»

Теперь и Велена спрашивала себя: что она надеется там отыскать? Но если и была где-то надежда отыскать Рим, который она могла бы полюбить — Велена верила, что этот Рим находится там. На южных островах.

***

В тот вечер море было спокойным, хотя небо нависало так низко, что казалось — вот-вот зацепится за мачту каравеллы.

Велена сидела в кресле и смотрела, как трещит в камине огонь. Норен уселся у её ног, положив голову на затянутое в кожу твёрдое бедро энтари.

Они долго молчали, пока Велена не спросила:

— Почему ты сел там?

Норен запрокинул подбородок, вглядываясь в лицо патрицианы, и та кивнула на кресло в полуметре слева.

— Мне нравится тут, — произнёс крылатый и снова положил голову ей на бедро.

— Мне не нравится, когда ты сидишь на полу, — сказала Велена.

Норен перевернулся и встал на колени, оказавшись теперь лицом к лицу со своей хозяйкой, но смотреть ей в глаза он не стал. Вместо этого уткнулся головой в белые брызги жабо на её походной, скроенной на мужской лад рубашке, и потёрся о них лбом.

 — Я не хочу с тобой спорить, Велена. Не хочу играть в игры, будто игры в госпожу и слугу или игры в двух господ. Мне хорошо с тобой и так. Мне нравится сидеть у твоих ног. А сейчас я просто устал… Можно я посплю? — закончил он. И Велена не поняла, чего больше в его голосе — насмешки или мольбы.

Она положила руки ему на виски, приподняла слегка, чтобы всмотреться в глаза. Ничего в них не было, кроме усталости.

Снова прижала голову крылатого к себе и мягко ответила:

— Конечно.

Энтари снова отвернулась к огню, а крылатый слегка повернулся, устраиваясь поудобнее.

Опять наступила тишина — только волны слабо шелестели, ударяясь о борт корабля.

Велена не хотела спать. Мысли роились в голове, мешая друг другу.

Отправиться на юг был лучший выход, но лишь потому, что он был единственным. Никто из них не знал, что ждёт их по другую сторону океана.

В последнее время Велене не хотелось рисковать. Хотелось забраться в свою уютную постель в квартале аристократов и нюхать приторный запах роз, которым пропах её город.

Норен стоил ей слишком дорого. Она не знала, что бы сделала теперь, увидев этого странного крылатого на арене. Вступилась бы за него? Или позволила умереть, чтобы жить самой?

Велена ощутила дрожь у своих ног и опустила глаза.

Рот Норена едва заметно приоткрывался, произнося беззвучные слова. Брови сошлись у переносицы. Патрициане стало мучительно стыдно за мысли, которые терзали её всего секунду назад.

Она рванула плечи Норена вверх, поднимая его на один уровень с собой, и с силой встряхнула.

— Нет!

Велена снова тряхнула крылатого, и на сей раз глаза его резко распахнулись. Ужас исказил тонкие черты. Велена молниеносно прижала любовника к груди, не дожидаясь, пока стыд сотрёт невольное проявление страстей.

— Это я, — прошептала она, с силой прижимая к себе дрожащие плечи. — Я люблю тебя.

Она почувствовала, как впиваются в её плечи острые ногти, и уже в следующую секунду дрожь прекратилась и пальцы отпустили её. Норен отстранился.

 — Прости, — сказал он голосом звонким, как металл.

Велена натянуто улыбнулась.

— Что тебе снилось?

Норен отстранился. Слегка отполз в сторону камина и замер, сложив руки на согнутых коленях. Он молчал.

Велена спустилась на пол и, сев рядом, накрыла ладонями его кисти.

С трудом отцепила и по очереди поцеловала пальцы.

— Если не хочешь, не говори. Мы можем просто пойти спать. Сегодня моя очередь охранять тебя от кошмаров.

Ей показалось, Норен слегка вздрогнул. Его подбородок опустился на колени, и пристальный взгляд впился в Велену.

 — Велена… ты знаешь, что я видел. Теперь знаешь, ты пережила то же, что и я… но для меня этот ад длился изо дня в день, за годом год.

Норен поднялся на ноги и отошёл. Остановился, против воли натолкнувшись на большое зеркало в полный рост в золотой раме, оставшееся здесь от прежней хозяйки. Он смотрел на свои поседевшие волосы, разметавшиеся по плечам. На морщины, залёгшие под глазами и в уголках губ. Норен не заметил, как рука его коснулась гладкой поверхности стекла. Он провёл пальцами по щеке своего отражения, будто ощупывая шрам.

— Катар-талах отправлялись на войну едва нам исполнялось тринадцать. Когда мой отряд погиб, а я попал к своей первой хозяйке, я был совсем молод — мне едва исполнилось девятнадцать. К моей первой хозяйке… — Норен усмехнулся и опустил голову, чтобы не смотреть в глаза своему отражению.

На плечи его легли бархатистые пальцы энтари, но Норен не шевельнулся.

— Ты вряд ли думала о том, что Флавий не был первым, верно?

Пальцы энтари переместились ниже, легко огладив его грудь, сомкнулись на застёжках камзола. Один за другим крючки отлетали в стороны, пока тяжёлый бархат не осел на пол.

— Не надо, патрициана, не сейчас…

Норен запнулся и замолчал, всё ещё не смея поднять глаз.

Мягкие руки сомкнулись на его талии.

— Ты всё ещё не доверяешь мне? — Велена положила голову ему на плечо и остановилась. Прикрыв глаза, она наслаждалась теплом стройного тела в своих объятиях.

— У меня есть на то причины, Велена. Как бы я не старался преодолеть то, что пролегло между нами — вся моя жизнь учила меня тому, что энтари нельзя доверять… Я хочу поверить тебе, но…

— А у меня?

Норен дёрнулся, будто его ударило кнутом.

— Я - третья патрициана Вечного Рима. Но я готова встать перед тобой на колени, чтобы ты касался меня.

Не обращая внимания на слабое сопротивление крылатого, Велена высвободила полы его рубашки и, стянув через голову, отбросила в сторону. Затем потянулась к штанам и, расстегнув их, отправила на пол вместе с бельём.

Норен обхватил себя руками, будто защищаясь от холода.

— Подними глаза, — прошептала Велена. Норен слабо покачал головой. — Прошу тебя.

Помедлив, Норен подчинился. Он смотрел на сухопарое тело, покрытое шрамами, отражавшееся в зеркале.

— Знаешь, как ты выглядел, когда я увидела тебя впервые?

Норен сглотнул ком, подступивший к горлу, и кивнул.

Велена подхватила в ладони его руки и отвела в стороны, открывая их общему взгляду жилистую грудь с изысканным рельефом мышц.

— Не двигайся, — прошептала энтари и коротко поцеловала изящное плечо. Отпустила руки крылатого и приподняла его волосы. — Ведь ты крылатый, — сказала она. — Даже если ты убийца, ты должен уметь видеть красоту.

Норен вздрогнул. Слова энтари показались ему злой шуткой. Но энтари продолжала без улыбки.

— Ты видишь этот зимний ветер в твоих волосах? Видишь этот лебединый изгиб шеи, — она кончиком носа прочертила линию от уха к ключице. — Тонкие плечи — не созданные для боли, только для ласк…. Видишь белоснежный шёлк кожи?

— Ты смеёшься, — прошептал крылатый, не в силах слушать дальше.

Велена покачала головой.

— Как бы я хотела, чтобы ты увидел себя моими глазами…. Быть может, тогда ты, наконец, понял бы…

Она снова обняла стройный торс и опустила подбородок на плечо катар-талах.

— Этого тела…. Сдобренного сандалом и лимоном… гибкого, как ива… Упругого, как тис… этого тела не видел и не касался никто из них. Они получили лишь то, чего достойны — высохшую оболочку. Я никогда не унижу это прекрасное существо. Никогда не сломаю эти гибкие ветви. Я получу всё — когда придёт время. Кто-то пьёт залпом дешевое вино, желая лишь затуманить разум, но я предпочитаю выдержанные вина и глупо было бы тратить их попусту.

— Ты так уверена в себе… — прошептал убийца.

— И если ты разрешишь — я покажу почему.

— Разрешу? Я твой. Если ты права, то это тело принадлежит тебе от кончиков волос до пальцев на ногах. Ты вытащила меня из тьмы, бесконечной боли и бесконечного отчаяния. Как я могу тебе запретить?

Велена покачала головой.

— Толика сомнения в твоём голосе. Малейший привкус страха… и я остановлюсь.

Велена провела ладонями вдоль узких боков и опустила пальцы на бёдра крылатого.

Норен сглотнул.

— А как насчёт тебя? Могу я увидеть, на что даю согласие?

Велена улыбнулась. Грациозно, будто кошка, разминающая лапы, изогнулась и сбросила вниз шёлковую блузу.

Норен наблюдал за ней, не оборачиваясь, пока Велена не осталась полностью обнажена. Высокая тугая грудь прильнула сзади к его спине. Безупречно небрежные чёрные волосы упали ему на плечи, смешиваясь с его собственными серебристыми прядями.

— Я боюсь, патрициана, — тихо сказал он. — Может, тебе и кажется это глупым… Может, я и должен… после всего, что произошло. Но я боюсь… — Норен замолк не договорив. Унижение пугало его больше чем боль. Но ещё больше пугало то, что, достигнув цели, патрициана может бросить наскучившую игру. Так как это уже было — когда он согласился стать игрушкой в прошлый раз.

Велена резко развернула его лицом к себе. Вгляделась в светлые, почти прозрачные зрачки.

— Две просьбы, моя патрициана.

— Говори.

— Я хочу видеть тебя. Я хочу каждым органом чувств ощущать, что это именно ты.

Велена медленно кивнула.

— И… — он опустил взгляд и почувствовал, как кровь приливает к щекам. Глубоко вдохнул, собираясь с духом, — и позволь, я всё сделаю сам… Велена.

Патрициана приподняла его лицо за подбородок и коснулась губ коротким поцелуем. Потом спокойно проговорила:

— Нет.

Подхватила крылатого за талию, и в следующую секунду Норен уже обнаружил, что лежит на спине на шёлковом покрывале.

Велена склонилась к нему и, прочертив губами дорожку от ключицы к груди, поймала губами затвердевшую бусинку соска. Норен ахнул и изогнулся, подставляя ласкам всё своё тело. Но задерживаться здесь энтари не стала. Отмечая путь поцелуями, спустилась к паху убийцы. Поймав губами кончик давно затвердевшего члена, обвела его языком, и в ответ получила ещё один бесконтрольный вздох.

Опасаясь, что её игра закончится раньше времени, Велена отпустила напряжённую плоть. Вместо неё поймала ртом гладкое яичко и, полностью взяв его в рот, легонько пососала.

Норен приподнялся на подушках, разглядывая лицо патрицианы, и выдохнул только:

— Ты сошла с ума…

Он сам не заметил, как колени разошлись в стороны, предоставляя Велене полную свободу доступа ко всему, что могло её заинтересовать.

Поиграв немного с яичками, Велена слегка отстранилась. Напоследок провела языком от самого основания члена крылатого к его головке, вызывая тем самым ещё один свистящий выдох.

Затем опустила голову ниже и слегка подула на плотное колечко сфинктера.

Норен вздрогнул всем телом и инстинктивно попытался сжать колени, но энтари поймала руками его бёдра и, не без труда удерживая их, дождалась, когда крылатый возьмёт себя в руки. Она знала, что как бы ни старался Норен поверить ей, любая попытка приблизиться к этой части его тела вызывала вот такие бесконтрольные позывы к сопротивлению.

Велена приподняла голову и медленно погладила бёдра крылатого с внутренней стороны.

— Тихо, — прошептала она, — я ничего не делаю.

Норен судорожно кивнул. Он понимал. Но тело считало иначе.

— Одно твоё слово — и я прекращу.

— Я не боюсь боли, — сказал он хрипло и заставил себя снова откинуться на подушки.

— Бедный мой, — прошептала Велена, вовсе не стараясь быть услышанной.

Патрициана снова опустилась к сморщенному колечку и легко коснулась его языком. Опять приподнялась.

— Больно? — спросила она.

Раздался истеричный смешок, и Норен покачал головой.

Велена ещё раз наклонила голову и провела языком чуть левее, на сей раз стараясь проникнуть кончиком в каждую складочку.

Норен тихонько застонал. Приподняв лицо, Велена увидела, что тот сжимает пальцами краешек подушки.

— Перестать? — спросила она, скрывая усмешку.

— Нет, — выдохнул убийца, и во взгляде его вечно холодных глаз Велена впервые заметила желание.

Она опустилась и продолжила ласкать нежные складочки, лишь самым кончиком языка иногда проникая внутрь тугого кольца. В такие моменты Норен охал, и бёдра его порывались сомкнуться. Велена мягко раздвигала их обратно и на время смягчала напор.

Лишь когда очередное прикосновение не вызвало у крылатого никакой реакции, а подняв глаза, Велена заметила на раскрасневшемся лице только сладкую негу, она решилась проникнуть чуть глубже.

Долго и тщательно ласкала языком самые нежные места, постепенно ощущая, как ослабевает напряжение. Иногда она пальцами поглаживала живот любовника, вынуждая того разрываться между противоречивыми ощущениями.

— Я больше не выдержу, — услышала она через какое-то время, — Велена, не заставляй меня просить. Умоляю, не заставляй.

— Помоги мне, — согласилась наконец патрициана. Поймала кисть убийцы и, покрыв мимолётными поцелуями, захватила ртом несколько пальцев. Норен безумными глазами смотрел, как они исчезают между алых губ и, влажные, появляются вновь. Он понял, чего от него хотят, но не ожидал, что это может быть так.

Изогнулся, пытаясь дотянуться до собственного отверстия — и тут же почувствовал под поясницей уверенную руку, позволявшую ему полностью расслабиться. Он ввёл внутрь палец, но тут же понял, что этого мало. Со следующим толчком он присоединил второй.

Щёки крылатого запылали сильнее прежнего, когда он заметил, что Велена жадным взглядом наблюдает за каждым его движением.

— Мне стыдно, — признался он через несколько секунд.

Велена поймала его пальцы и заставила остановиться.

— А если мы сделаем это вместе?

Норен недоумённо посмотрел на неё.

Велена приподняла руку крылатого к его губам и, сцепив пальцы со своими, приказала:

— Оближи.

Но стоило Норэну открыть рот, как рядом оказалось лицо патрицианы. Их губы неожиданно сомкнулись, поймав в клеть и пальцы. Смочив обе руки, Велена опустила их вниз и сказала.

— Веди.

Норен послушно проник двумя пальцами в разработанное отверстие, и тут же к нему присоединились пальцы Велены. Они двигались, то совпадая, то лишь сталкиваясь и вновь расставаясь. Норен уже не чувствовал давления, только неутолимую жажду, терзавшую изнутри. Тяжело дыша, он откинул голову назад и прикрыл глаза.

Он тонул в сладостной неге, и лишь пустота внутри мучила его всё больше.

Почувствовав его состояние, Велена убрала руку и, отстранив пальцы крылатого, легко скользнула внутрь его тела.

Норен открыл рот и закричал бы, если бы Велена не успела зажать его рот ладонью. Глаза его расширились. Лицо выдавало бурю неопределённых эмоций.

— Можно? — спросила энтари задним числом и, не дожидаясь ответа, на который Норен сейчас явно не был способен, принялся двигаться на нём ровными уверенными толчками.

Она внимательно следила за лицом любовника, разглядывая малейшие изменения, то и дело меняя угол движения, пока из груди крылатого не вырвался рваный стон.

Тогда Велена просто склонилась над ним и продолжила двигаться в том же темпе. Одной рукой помогая себе удержаться, другой она ласкала живот и грудь любовника. Всего в десятке сантиметров от себя она видела затуманившийся в экстазе взгляд. Суровые черты лица смягчились — даже во сне Норен не выглядел таким красивым.

Наконец тонкие пальцы впились в плечи патрицианы, и она услышала шёпот:

— Можно… Я?.....

Велена кивнула и в ту же секунду почувствовала. Привычное и молниеносное удовольствие не имело никакого значения по сравнению с возможностью видеть покой и счастье на безупречном лице любовника.

Велена осторожно погладила крылатого по волосам. Коснулась губами лба и медленно отстранилась.

Боком опустилась на постель около стены. Она устала. Хотелось прикрыть глаза и уснуть. Секс всегда выматывал её. Велена опустила веки и из-под полуопущенных ресниц наблюдала, как Норен медленно приходит в себя.

Она готовилась погрузиться в сон, когда Норен собрался с силами и сел, повернувшись к ней спиной. Это было не совсем то, чего ожидала энтари и, сделав над собой усилие, она открыла глаза.

Пройдя по комнате, крылатый отыскал полотенце и тщательно вытер живот и бёдра. Потом вытащил из вороха одежды бельё и штаны и, натянув их, сел на пол в самом тёмном углу. Он положил голову на колени и несколько раз глубоко вздохнул, окончательно успокаивая сердцебиение. Потом поднял равнодушное лицо, освещённое льдинками голубых глаз, и столкнулся взглядом с изучающим взглядом патрицианы.

Не то чтобы поведение убийцы было ей непонятно, но её женское самолюбие оказалось несколько ущемлено.

Норен тем временем неловко заёрзал на полу.

— Ты не сказала, что я должен делать дальше, — неуверенно сообщил он.

Велена некоторое время молчала, выбирая ответ. Наконец она спросила:

— А что бы ты хотел?

Норен встал и осторожно подошёл к постели. Велена всё ещё лежала, вжимаясь спиной в стену, оставляя достаточно места, чтобы крылатый поместился рядом.

Норэн хотел было сесть на край постели, но это показалось ему неуместным — так он оказался бы выше своей госпожи. В последний момент он передумал и опустился на пол на колени, положив на постель только локти. Он внимательно смотрел за реакцией Велены, но взгляд патрицианы остался недовольным.

Норен против воли вспомнил, как Хейд лежала перед ним израненная в маленькой пещерке на высоком утёсе. Как легко ему было тогда. Энтари не была патрицианой. Просто усталой израненной женщиной, которая нуждалась в заботе.

— Я боюсь тебя, — прошептал он и только потом понял, что говорит вслух.

Норен побледнел, осознав, что сказал. Велена смотрела на него всё с той же усталой грустью.

— Ведь я не причинила тебе боли, — сказала она после долгого молчания.

— Я боюсь того, каким ты делаешь меня. Если ты ударишь меня кнутом, я могу попробовать ударить в ответ. Но если ты просто положишь руку мне на грудь… я перестану видеть и слышать всё вокруг.

Велена устало опустила голову на подушку и прикрыла глаза.

— Я никого и ничего не боюсь, кроме тебя.

— Я ничем не могу помочь, — сказала энтари.

— Ты делаешь меня слабым. А слабый раб станет тебе не нужен, верно?

Велена вздрогнула и открыла глаза.

— Норен, — сказала она, — я очень устала. Пожалей меня. Я тоже боюсь. Но в отличие от тебя, я боюсь всех. Даже собственной кухарки. Я боюсь того, что ждёт нас впереди. Но, как и ты, я боюсь, что хоть одна живая душа узнает о том, что я боюсь. У меня нет никого, кроме тебя. Теперь у меня нет даже Лемеры. Ты не понимаешь, почему ты должен быть рабом. Не понимаешь, в чём твоя вина, кроме того, что ты родился крылатым в годы, когда им суждено было покориться энтари. Но что я сделала для того, чтобы родная сестра мечтала меня убить? Родилась Хейдом, не более. Что я сделала для того, чтобы твой народ мучал меня? Родилась энтари, не более. Что я сделала для того, чтобы последняя псина в Вечном Риме, этом городе, воняющим гнилыми фруктами и розами, чтобы каждая собака боялась меня и мечтала убить? За что меня хотел убить Флавий? За что меня ненавидит Сант? Что я сделала всем им, кроме того, что родилась Хейд? Ты знаешь меня почти год. Разве я была жестока с тобой? Разве я воспользовалась хоть раз твоими слабостями? Только раз — один раз за это время я сорвалась, в день, когда погибла вся моя семья. Пожалуйста, хотя бы ты не бойся меня. Ведь ты последний, кому я решусь причинить боль. Мы так далеко от Рима, что все разговоры о свободе и рабстве уже не имеют смысла. Я дала тебе единственное, что у меня осталось, единственное, что я умею, кроме как убивать. И мне больше нечего тебе предложить. Если ты отвергаешь это — мне остаётся только просить тебя не оставлять меня. А я всё ещё Хейд. Я, наверно, не буду просить. Но если ты уйдёшь, мне больше не за что будет бороться.

Велена перевела дыхание и отвела взгляд. Теперь она смотрела на брусья потолка, мерно покачивающегося в такт волнам.

— Я очень устала, — повторила она. — У меня нет сил уговаривать тебя. Если ты не будешь спать — то позволь, посплю я.

Норен потянул её за руку и, прижав к себе, кивнул.

Велена не поворачивала головы, и Норен тоже молчал. Сердце билось медленно и сильно, в том же ритме, что волны били о борт корабля. Рука Велены оставалась расслабленной, даже когда Норен стиснул её сильней.

— Патрициана… — тихо позвал он.

— Назовёшь меня так ещё раз — убью, — отозвалась Велена, не поворачивая головы.

Норен поднялся и бесшумно прилёг на кровать рядом с ней. Обнял поперёк живота и положил голову на плечо.

— Я никогда не хотел тебя убить, — тихо сказал он.

— Я надеюсь, — Велена сглотнула.

— И никогда не захочу.

Велена молчала.

— Прости, что я не стал тем, кому ты могла бы доверять. Но я… — горло Норена стиснул спазм. Велена не шелохнулась и явно не собиралась ему помогать. — Я, наверное, тоже тебя люблю, — закончил он так тихо, что сам не был уверен, что слышал собственные слова за плеском волн. — Я не хочу причинять тебе боль. Я просто боюсь.

Он закрыл глаза и прижался щекой к плечу Хейд. Оба они ещё долго не могли уснуть, но каждый оставался неподвижен и делал вид, что спит.