– Подумать только! Ты уже прочел, как этот гадкий журналист осветил нашу свадьбу?

– Вполне в духе Оскара.

– Я Оскару подобного не спущу! Мерзкий человечишка не поленился еще и картинку состряпать! Поместил свою маляку в свою жалкую газетенку!

– Не преувеличивай, Пэм. Он всегда так делает. Острит и малюет гротескные картинки. Это его хлеб. Зарабатывает, как умеет.

– Не преувеличивай!? Никлас, я не преувеличиваю! Он мне рога нарисовал. Я разве похожа на демона? А руки? Где пальцы? Что это за куриные лапки?

– Сестра, если тебя так бесит Оскар, почему не убьешь его?

– Ты прекрасно знаешь, почему.

– Напомни, а то, порой, я и сам готов лишить его жизни.

– А… признался все-таки! – обрадовалась Памела. – Выходит, тебя он тоже бесит!

– Я терплю его исключительно из-за Феликса.

– Вот и я тоже, – швырнула она газетный листок на столешницу, но не рассчитала силы броска, и бумажка спланировала к моим ногам.

Поднял. Распрямил. Пробежался глазами по заметке о свадьбе Памелы Эйлертон и Феликса Сворбужа. Задержался на рисунке. Надо отдать парню должное, не только остер на язык, но и талантливый художник.

– По-моему, Оскар приделал тебе не рога, а эльфийские уши.

– Ну, братец… Я сейчас и тебя убью! – со всей силы вонзила она в мою грудь кухонным ножом.