… самое сложное: начать – это понятно – поэтому продолжим, ребятки, без слежки безумной за знаками препинания и прочими грамматическими ухищрениями, коих не счесть –иногда в загадочных местах, иногда в сельском уединении – частный дом, где я отдыхаю, а рядом санаторий и прочие постройки - через дорогу живут алкаши с курами – петухи орут спозаранку, и целый день орут – алкаши тоже, стоят холодные ночи – а они не заплатили за газ – поэтому топят облупленную печку дровами – впрочем, наша хозяйка, бабка уже за 80 лет тоже экономит на газе – но я накрываюсь двумя ватными одеялами – и только под утро чувствую холодок - именно он напоминает мне о жизни – значит, можно продолжать свою писанину. Без начала, середины и конца – как повелось давным-давно.

…многое, что случилось и не случилось за дни и ночи, утренние зори и вечерние закаты, пока я не добрался сюда, на эти листы – трень-дребедень, там оступился, там выкарабкался, испанцы добрались до футбольной верхушки мирового древа, а старый гопник в синем халате занял позолоченный трон - да, пара самых грандиозных событий – встречи с Джонни и Элизабет – вот что нужно сразу описать, дурень, а не эти мыслишки из грешно-праведной башки – но почему-то я оставил описание этих встреч на «потом» - точнее, отрывки встреч или разговоров, переосмысленные и пересказанные в собственных мозгах – сам бы Джонни, например, спросил - «Что было уж такого, о чем можно сделать целый рассказ, повесть, совокупность разных значков и букв?» - каждому видней со своей колокольни – но и ему будет приятно прочитать хоть что-то отрывочное о тех днях (надеюсь, дружище, я надеюсь на это, сидя в очередном круге личного ада, наблюдая за пятками Люцифера, заводящего трактор) - о днях безрассудных я вспоминаю, пытаясь спасти свою душу от застоя – от позора, который в этой тиши все больше становится явью – хотя, что такое явь?

Ведь сейчас, когда я сделал перерыв и вышел покурить во двор – а еще 11 часов утра не настало – узрела лань бескрылую бабочку, и кашалот чихнул в радиоприемник – на небе голубом и девственно чистом висит луна – неполная, но висит – согласитесь, не очень привычно видеть в это время луну – и после увиденного не будешь писать что-то стандартное о своих делишках – август – хорошее время для меня – я понимаю, что лето заканчивается – приезжаю погостить в этот дом, вдали от цивилизации – в прошлом году закончил здесь свою повесть о нелинейном кино, которую только Джонни и оценил пока по достоинству – после этого целый год находился в раздумьях – а стоит ли вообще писать что-то – но теперь решился – ведь неохота терять какие-то мысли, если их в одиночестве (даже так) считаешь важными.

Конечно, всё это Джонни может прочитать кому-нибудь еще – ну, скажем, папе и маме – мама, например, будет сидеть в кресле – а где-то чуть слышно будут звучать композиции Killbody Tuning (а может, The Moody Blues?) – и Джонни будет читать вслух мои письмена (какие к черту Killbody Tuning, если на повестке дня – мелодичные доклады близнецов Кокто?)– а мама скажет после нескольких абзацев – «Какие-то психи у тебя друзья – да ведь он сошел с ума напрочь – бесталанный чудик – кем он возомнил себя – зачем тебе с ним общаться – переписываться типа, не доведет до добра он тебя – одни несчастья и переживания – тебе не хватает их?» - вот так примерно и будет (методологические основания сформулированы эклектично, не указаны конкретные методы сбора и анализа информации) - и Джонни скромно замолчит, не в силах перечить – да и как можно перечить родным людям? А ведь это лишь вступление к действительной повести – к действительным приключениям – злоключениям – ожиданиям – приветствиям – да, только начало – как будто заверещала гитара – заелозили эльфы пальцами тонкими по струнам – и вот уже оркестровка готовится – коронная увертюра – всё продолжится – и будет влюбленность в прекрасную девушку в сумраке – и новое вдохновение, чтобы сочинялось легко – и диалог с листами бумаги завертится в новом русле, стремительном и великом – иначе нельзя, нельзя.

Но мгла становится более зримой, и часы продолжают свой безжалостный ход - Джонни бы мог вполне быть вместе с героинями Сюзанны Кристи из «Говорунов» и «Предателей творожных ватрушек» - изгой в первом случае, бедный художник, складывающий иногда из камешков загадочные скульптуры – он бы сказал ей – «Произноси любые слова – мне нравится слушать тебя» - а во втором случае ухаживал бы за ней – облик его – чуть выступающие усики и чуть надутые щеки – взгляд в бесконечность – хороший сторож – а она, инвалид с редкой болезнью позвоночника, и Джонни Сингер ухаживает за ней в этом анти-милосердном мире, поглощенном страданием и безнравственностью – насильников не отличить от монахов – а он бы аккуратно любил ее, со всей нежностью – что-нибудь рисовал на песке и снегу в этом цирке моральных уродов – читал бы стихи, сочиненные им в лесной глуши – тихая жизнь без лишнего стыда и стеснения – ну, конечно, дедушки и бабушки, заботливые родственники помогали бы иногда этой миловидной паре – уж лучше тех, кто наводнил улицы – да, Джонни всегда отличался от них – и так бы он обрел счастье с больной девушкой, которой, может, осталось не так уж и много ценных мгновений жить на земле – на этой планете, терпевшей много лишений, на ней все равно что сочинять – всё сложно понять и признать – легче умереть или стать дневным обалдуем – святым идиотом – чем остаться с таким вот инвалидом женского рода – но умирать бесполезно - лучше же ухаживать за больными, читать им вслух свое и чужое – например, Толстого, - можно даже и Моэма с Хемингуэем – выносить отбросы – гулять под луной и под солнцем на полях-лужайках, проповедовать в тиши и покое – быть некой службой спасения – единоличной и для одной только девушки – благородной и хорошенькой – говорить ей трудно, мышцы лица не слушаются, да и язык тоже – и еле ходит – и скоро умрет, стало быть, – а может она и молчит – но Джонни бы неизбежно влюбился в нее и боготворил – объект воздыхания – что поделать, друзья?

Ведь если нашей планете осталось жить несколько миллионов лет – и все сгорит в веках – если не раньше – всякие там ядерно-психо-перманентные войны – ну и на религии, конечно, всё замешано – типа, всё будет ништяк (такая байда первобытно-попсовая) – так что же осталось в этом мире, кроме заботы и капель уважения к старикам и немощным, и к нищим, и к бродягам и к тем, кому не повезло с рождения – родились в грязи, а живут в вечном позоре и унижении – какое тут искусство – один естественный отбор – пожирая друг друга и не щадя никого – века эволюции насмарку – а планета взорвется как конфетти по праздникам веселым – отблески взрыва даже не во всех галактиках будут видны – но, кстати, Джонни верит – почти религиозно – а может, и полностью – как монах в кустистой храмине, поедая постные лепешки – он верит, что останется нечто – что именно, никому не известно – я и сам верю в некую энергию – черт возьми, есть же смысл в существовании мира – сон есть сон, а мир есть мир - и кто-то еще верит в инопланетян – кто-то атакует нейро-лингвистически-био-оригинальными волнами Китай и другие государства, в точку, прямиком в цель микроскопическую – по мозгам, в мозги, из мозгов – да, это точно они – сверх-лимит-абсолют-развитые пришельцы, – не то, что мы с вами – это конечно, смешно просто – хотя Вселенная же очень большая (тут уже как младенец начинаешь размышлять – «очень большая») – всё может произойти.

Где наши музы? Куда делись знакомые глаза – почему никто не звонит, не спрашивает – «О чем ты думаешь? Что в твоей голове?» - а может, причина кроется в том, что нам всё безразлично – и что будет – так и останется несколько фраз неслышимых парить в пределах мироздания – но хотя бы пылинка любви не помешает, само собой.

Я буду (как всегда) забегать вперед и отходить назад – всё будет личностно, нелинейно или, если угодно, индивидуально-убого-ненужно-вязко-ломко-загадочно (или как хочется) – выбирайте сами любой вариант восприятия сего текста – эпохи и секунды меняются – моему герою-протеже-прототипу-антиподу и прочему совпадению-символу-аналогу (живому и безрассудному) также суждено валяться на диване – слушать пост-рок (нет, уж лучше авангард с появления фонографа и кофе со сливками) – а потом на пенсии в вязанных тапочках на босую ногу врубаться в сонаты Бетховена (вряд ли – скорей уж в алюминиевую музыку Лу Руда) – где-то так, вроде того - хотя спорно, что удастся дожить до этого счастья-несчастья. И ничего более, и ничего менее – но в то же время, в том же месте – не так как прежде, только не так – изменяясь везде и повсюду, рыскать на воле, и даже в темнице – ища пристанище свое в противоречивой вечности.

***

А как же всё это завязывалось, начиналось – ну, конечно, Джонни письма мне отправлял, горемыка – типа, вот такие дела – решил приехать, побродить по Городу – вылезай из Трущобы своей – да, всё нормалёк – там фильмы запиши и приезжай – без проблем, как водится – а на мне тут висит мертвым грузом научная работа – да и альбомы с группами надо доделывать – я думал об этом, когда был на даче, недалеко от Трущобы – шел по дорожке за свежей ключевой водичкой – и вот думал, типа Джонни приедет в Город – и мы с ним будем бродить – а еще целый месяц был до его приезда – ну, где-то месяц – точно не помню.

Наконец Джонни приехал – а я его, помнится, еще прождал минут 20 между вагонами метро – там еще на лавке сидел со мной какой-то пацан – я присматривался к нему «А вдруг это Джонни?» - но нет, конечно – Джонни приехал попозже – а если смотреть на постоянно проходящие мимо поезда долго, то можно чокнуться – надеюсь, вы в курсе – значит, Джонни приехал такой – и я его спросил в самом начале – «Ты что – нибудь взял с собой?» (имея в виду выпить - отпраздновать встречу – у меня банка «Эфеса» болталась в пакете) – он такой «Да-да» и показывает мне диски с фильмами, видео-фрагментами своими и музыкой - «Привез тебе» - я же имел в виду совсем другое – говорю «Может, возьмешь себе хлебнуть чего-нибудь?» - «Нет, нет, не хочу» – и мы пытаемся выйти наверх – подальше от вагонов метро – но сворачиваем сначала не туда – и выходим к обычным жилым домам – а нам нужно к Ситцевскому парку – так что мы опять спускаемся в переход подземный – и наверх – тут немного пройти – ворота, и по тропинке, через еще несколько поворотов и всяких там асфальтовых дорожек – считай, уже парк начинается – да, мы очутились в парке…

***

Так или иначе, впервые я увидел-услышал Джонни в городском клубе «Благосклонная Мудрость» - местечко мало кому знакомое - я вообще случайно на него натолкнулся, бродя от нечего делать по улицам - должен был съехать с прежней квартиры, решил халявно поселиться в общаге - вдруг встретил кореша-хипстера, а он мне пропарил мозги про новые социокультурные процессы в обществе, всякие там бифуркации-трансформации - этот хипстер про один клуб упомянул - говорил, что там полно интересных шизиков, всякие лекции о культуре читают, кинематограф, музыка, подполье - как-то он мои мозги заразил, и ноги сами к этому клубу вывели - темноватое помещение, звучит какая-то приятная мелодия - может, нью-эйдж, я подумал, ну, неважно, и с небольшой сцены некий паренек вещает очередную ахинею о мерзкой современности, что типа искусство погибло и всякое-всякое другое - а тут значит выходит другой шкет, худощавый, страдальческое лицо с выпученными глазами, руки тонкие, я подумал, щас клоунада начнется, а этот чувак сказал вдруг, что намерен взбудоражить посетителей своими вопросами об одной актрисе, и некоторые из шизиков загудели, а шкет давай городить со сцены про фильмы «Клаустрофобия в приятном сновидении» и «Кости Тарабарщины» - причем, говорил он об их светлом посыле в нашем темном мире, что вроде как фантазия развивается, что людям нужно объединиться ради строительства нового мира - некоторые идеи он высказывал тихо и скромно, я даже решил, что одними шутками клуб полнится - потом он показывает обычный лист бумаги, на нем что-то начеркано, и он такой – «Кому интересно, здесь вопросы, которые меня беспокоят как фаната юного кинематографа» и ушел со сцены - я решил подойти к нему, за стойкой мы пересеклись, говорю - «Я - Майк, интересно было бы с тобой подискутировать», а он - «Джонни, рад знакомству».

И начали мы тарабанить о кино и не только о нем - проговорили до поздней ночи, потом он куда-то исчез, я долго искал его и даже расспрашивал случайных людей в клубе - оказалось, что тут полно милых индивидов, которые мне постоянно жаловались на мирскую суету, а также предложили заходить почаще, обсуждать творчество Антуанет-Cофии (мне как-то было по барабану, кто это - потом выяснилось, что неплохая молодая актриса), но главное, что Джонни должен был регулярно посещать сей клуб - мне с ним почему-то захотелось продолжить беседы – хотя я бы не остался в «Благосклонной мудрости» ни на миг, если бы мои прежние друзья не бросили меня на растерзание одиночеству - Брайан уехал в Запределье - парочку раз писал мне – «Я в Далласе, чувак, или в Праге, без разницы – везде подают неплохие бифштексы с кровью» - Джон Полуглухой куда-то еще переехал - может быть, в психушку - хотя Джонни впоследствии утверждал, что этот нелинейный субъект рассуждал об Аристотеле на веселом поезде, мчавшимся в Норвегию - он пил мартини из пивной кружки, размахивал зажженным «Кэмэлом» (надеюсь, не целой пачкой, или он замучил инфантильного верблюда?) и хлопал изредка грязными ладонями по своим кожаным штанам – а что ему еще делать оставалось?

Но, в любом случае, тусоваться в этом клубе было здорово - там было несколько прикольных личностей - одним из первых был чувак-джазист по кличке «Робот» - уж не знаю, почему там его так звали - он сам не возражал и не обижался, хотя был живым, подвижным болтуном - врубил как-то Сонни Роллинза и еще Маклафлина притащил - с музыкой в клубе было вообще туговато – в основном, все слушали Аарона Зигмана по тысячному разу - Робот (хоть и был незыблемым фанатом Антуанет-Софии) больше тяготел к фильму «Есть сны - будет и реальность» - втянул и меня в продолжительную дискуссию о характере Кассандры - обманывала она главного героя или нет - вообще я считал, что у нее на уме много всего нехорошего таилось, а Робот вроде был согласен, но упирал на искренность чувств и невинный возраст героини.

Еще там был угрюмый Кэп - тащился он от фильмов Гильермо дель Торо - но в целом, не интересовался особо разнообразным авангардным искусством, довольствуясь малым - но над ним было легко прикалываться, поскольку он не просекал потаенные смыслы фраз - Робот, правда, его уважал и очень редко позволял себе остроту в сторону этого ворчливого военного – Кэп умело проносился сквозь известные измерения, успев воспринять необходимые образы развитым рассудком - забывая пропорции, он не уставал менять проводников к Старцам.

Потом появился Джеймс - он приучил меня к пост-року - Астронавты, Моно, серебряные Зионы, всякие полуночные моряки, подарки с Энолы (сомневаюсь, что он слышал про черепах в тенистом электричестве) - Джеймс был напрочь религиозен и видел в нашем клубе некий храм для молитв во славу Антуанет-Софии - прям Мать-Богородица, такое было впечатление, что он, сидя в старой «косухе» на табурете в центре танцевальной площадки, трясется в священном экстазе, глядя в потолок и видя там образ Саманты - девочки за роялем, с косами, в белом платьице, с огромными карими глазами - и вот Джеймс, подходит к пульту и заводит This Will Destroy You - времена меняются местами – благослови всех захватчиков и взорви небеса - в клуб заходит новый посетитель, в грязной футболке, шортах - на дворе лето, и прям с порога кричит – «Чего прикольного здесь происходит, что за богадельня?!» - а ведь он прав - все как один (кроме меня, Кэпа и Робота) падают на колени и молятся на образ Люсии, поют хвалу полуразрушенному сараю и лесному духу, пуская слезу при виде веревки, трех футболок и золотой краски - а этот новый хипстер подходит сразу ко мне и заявляет - «Я слышал, что ты тайным смыслом «Аутизма» интересуешься?» - я чуть кофе не подавился, немного смутился, но бормочу - «Ну, допустим...» - а он без всяких допущений начинает мне грузить про бассейн и сон дяди Джеймса - Джеймса из фильма, а не нашего пост-рок-пророка, грузит и грузит как на грузовик – «Почему Мара оставляет себе очки? Ведь она могла их ребятам подарить на память, как и ролики!» - «Розовые очки – символ позитивного отношения к жизни» - «Изящная девушка - изящные речи» – «Антуанет-София притворялась Марой, которая притворялась, что курила» - «Приятель, сначала ты проходишь по основной сюжетной линии и затем, скорбя о потери цели, начинаешь сканировать игровую вселенную на наличие внесюжетных поворотов событий» - «Значит так, ребята, дело обстоит – Мара видит свой сон, и во сне происходит сравнение роликовых коньков с карьерной лестницей, уставившихся мальчишек с наблюдательными коллегами по работе – я еще не упомянул пародию на курение с отлыниванием от работы и т.д.» - «Предоставьте льготный доступ в кладовки воображения» - «Джеймс пошел на жертвы, чтобы Маре было уютней рядом с ним, чтобы она всегда была впереди него, чтобы вела по правильному пути» - а потом еще призрачный монолог о прото-индастриале - я спрашиваю «Как звать тебя?» - а он «Зови меня Дарки, сам из Нонтауна» - мне было параллельно, хоть из другой галактики - вот и весь сказ.

Как я говорил ранее, Джонни обязался заходить в клуб почаще - и действительно, парочку раз он выкрикивал со сцены невнятные монологи про тайны чердака из своих снов, про самураев и самые полезные овощи, но однажды он перестал приходить... помнится, что в день, когда Джонни навсегда покинул чертог «Благосклонной Мудрости» один сдвинутый новичок поведал мне о своей родной планете, откуда он, как сам утверждал, прилетел, и куда ему очень бы хотелось вернуться.

***

Я не могу сказать вам название этой планеты, так как меня подвергнут анафеме верующие люди. Пусть она называется просто Планета. Ее месторасположение - любая звезда на ночном небе. Скоро стемнеет, тогда выгляните в окошко, выберете любимую звезду и скажите - «Вот отсюда и прилетел старина Чарли». У нас на планете (жители не привыкли писать ее название с большой буквы) очень много народа. Только стоит выйти из дома (а там у каждого - частный дом) как тут же к тебе кто-то подбегает и начинает рассказывать о своих сумасшедших идеях. Как это ни прозвучит странно, на моей планете нет ни одного человека, который бы не занимался творчеством. А физический труд запрещен - уж не знаю, откуда берется еда, но каждое утро холодильник заполнен её (откуда берется электричество - тоже никто не знает).

На нашей планете много тайн. Мне никогда не задают вопросов о ней, поэтому если вы что-нибудь захотите спросить - то спрашивайте. Я пообщался там со многими личностями, но в - основном любил поболтать с двумя: Куртом и Ричардом. Они не любят своих фамилий, но, если вам станет интересно, я их сообщу. Так вот, Курт все время играет на гитаре, а Ричард ловит рыбу (ему часто попадается форель), причем рыбачит он не для продажи, а для удовольствия. Оба они учили меня своему мастерству. Правда, ребята они очень сердитые, поэтому уроки у нас заканчивались рано. Но мы никогда не дрались. Так как все являемся убежденными пацифистами. А, да, Ричард еще учил меня варить арбузный сахар и сочинять рассказы. Он говорил – «Когда прилетишь на землю - станешь писателем». На самом деле, писателем я быть не хотел. Они мне и на планете надоели. Про кого хотите услышать? Я расскажу! Хотя, может быть, на планете я его не встречал (она у нас очень большая). Поэтому сюда и прилетел, чтобы побыть немного (скажем, одну земную жизнь) с обычными людьми и послушать их обычные истории. Но когда выяснилось, что обычных людей здесь очень много, то для «равновесия» пришлось стать творческим человеком.

Вы не подумайте, что у нас на планете все жители – бездельники. Никакой лени и желания «иметь все сразу» там нет. Там все ходят в рванье и практически не едят (я, наверное, был единственный, кто предпочитал трехразовое питание). И все очень суетятся, потому что боятся, как бы кто-нибудь раньше их не реализовал идею, которую они придумали. Так что все работают как волы, только интеллектуальные, и очень много пьют в клубах. Поэтому здесь на Земле я и являюсь постоянным клиентом Клуба Благосклонной Мудрости (сокращенно - КБМ), где можно только курить и цедить легкое пиво. Правда, кое-кто утверждает, что тут подпольно продают канадское виски, но это пусть они сами вам расскажут.

Кроме того, у нас на планете запрещена игра в карты. А тут в КБМ можно легко перекинуться с ребятами картишками. Еще у нас все в черно-белом цвете, и люди сами додумывают цвета. Здесь над этим голову ломать не надо. Как вы уже заметили, я не очень люблю упоминать цветовые гаммы в своей речи. Вообще, различий между моей планетой и Землей существует много. У нас, например, нет чайников. На столе всегда стоит кружка с горячим чаем или кофе. Но его никто не пьет (кроме меня). Обычно пьют в клубах, но там я был всего пару раз. У нас любят поиграть в футбол, где поле иногда растягивается на километр, а ворота могут оказаться в любом месте. Кто-то сказал мне, что этой игре научил людей дедушка Кэрролл. Но его я не видел, он жил где-то далеко от моего района. Там люди - помладше. Помнится, я один раз встретил Хита Леджера. Он сидел на черно-белом лугу, смотрел на черно-белую воду, но из его уст вылетали красочные слова. Они разукрашивали природу вокруг. Он сыпал фразами вроде «Я - бездомный полуночник в стране долгожданного восхода нежных лисиц», «Будем веселы, пока мы молоды душой, спрятанной в нелепых очертаниях фигуры Шалтая-Болтая», «Кто-нибудь, дайте мне снотворное, чтобы избавиться от бодрствования в океане безбрежного спокойствия» и «Где мои жена и дочь?» - последняя фраза (точнее, вопрос, оставшийся без ответа) была явно не в тему, но своей простотой и детской наивностью она затмила все вышеперечисленные. Он остался на этой планете, где ждут так много людей. И он надеялся, что кто-нибудь прилетит к нему и не будет спрашивать «Why so...» ну и тому подобное.

Наверное, вам нужно рассказать о моей тамошней профессии. Во-первых, как я уже говорил, у всех людей на планете одна профессия – «творческий человек». Я еще никого не встречал здесь с этой планеты, но, надеюсь, я не один такой тут. Помню, меня посадили на космический корабль и сказали - «Слетай, поживи с нормальными людьми!». А там все ненормальные. Нет, правда, все ходят и чего-то бормочут! Когда меня тут на Земле называют ненормальным, я только радуюсь, потому что я же действительно прилетел с планеты ненормальных.

В глубине сердца я продолжаю любить свою планету, и, значит, туда еще вернусь. Там у нас все равно, кто ты: музыкант, художник или пишешь на дверях туалета. Ты являешься творческим человеком. У нас там все знамениты и все друг друга знают. Прилетев сюда, я сразу обратил внимание на Клуб Благосклонной Мудрости, так как хозяйка этого заведения одновременно недостаточно знаменита и недоступна для общения с простыми смертными. Такого у нас на планете я не припомню! Кроме того, мы практически не употребляем числительные. Ну, например, дядя Ричард наловил форели и сказал - «Вот посмотрите - поймал форель». Я один раз спросил - «А сколько ты поймал?». И он ответил - «Я поймал форель». Вообще, он забавный такой дядька с усами.

У нас на Планете никто не следит за течением времени, а просто говорят: день или ночь. И без времени проблем хватает. Вот вдруг подбежит к тебе старичок Хемингуэй и начнет бубнить про острова в океане - аж волосы дыбом встают! Про Сальвадора Дали тоже надлежит замолвить словечко, но я не буду эти ужасы рассказывать. Я, кстати, думал, что здесь живут нормальные люди, и я тоже стану нормальным. Но это не так просто. Тут странные критерии «нормальности» - если ты перешел улицу на красный цвет, то ты нормальный, а если чего выдумываешь, то уже не совсем. У нас же светофоров не было, там все пешком ходят. В-общем, прилетел я сюда еще потому, что хотел увидеть Сэлинджера. Я Курту обещал – ведь это один из любимых его писателей. Но постепенно выяснилось, что Сэлинджер живет в другой стране, разговаривает на другом языке (а у нас там у всех один язык) и сидит в бункере. Потом оказалось, что он умер. Но я с большим удовольствием прочитал здесь «Над пропастью во ржи», так как я лишь слышал пересказ Курта. С книжками у нас там всегда туговато - я имею в виду с земными (своих у нас – навалом).

Короче говоря, здесь все неплохо, только вот в кино сложней попасть. У нас-то - пожалуйста, любой фильм смотри, а хочешь - снимай свой (даже прямо в кинотеатре). И смерти там нет. Хотя про нее все, кому не лень, говорят, а некоторые женщины даже прикидываются ею. Иногда даже Дженис Джоплин участвует в этом карнавале, но ей этот наряд не идет. А так, поскольку у нас все в черно-белом цвете, смерти бы понравилось. Но - увы!

Обычно, когда попадаешь в другое место, принято забирать что-нибудь в качестве сувенира с собой на память. Если бы мне предложили взять с Земли какую-нибудь вещь, то я чайник бы взял, наверное. Надо же чего-нибудь самому начать делать, хоть воду кипятить! Еще бы взял лопату - хочу научиться выкапывать ямы для старых книг и сломанных DVD. Я бы вообще многих людей туда перетащил, но боюсь, что космический корабль придет за мной одним. А так никаких вещей с Земли не нужно - сами не знаем, куда что девать.

Мне интересно многое на Земле. Поскольку я нахожусь здесь тоже в довольно забавном месте с кодовым названием КБМ, то буду придерживаться устоев этого заведения. У нас в КБМ редко обсуждают фразы типа – «Ты — это ты. А они - твои родители» или «Я не притворяюсь, что делаю домашнюю работу. Я притворяюсь, что ненавижу свою жизнь». То есть, вообще не обсуждают. Вообще, как-то к спорным и забавным фразам немного равнодушны. У нас на планете эту фразу день и ночь мусолили бы. Обглодали бы как кость. Все бы смыслы разобрали, контекст и прочее. А потом бы все равно продолжили - так как многие знакомы с принципом «От абстрактного - к конкретному». Ну, типа, слово «родители» возьмут и давай конкретизировать! Диву даешься, до чего доходят. Кстати, числительные и цвета нам не помешали бы... хотя кто его знает? Вот у нас компьютеры стоят, а сколько 2 на 2 будет - никто не может вспомнить. А может, они знают ответ, но скрывают? Ладно, вернусь туда - проверю.

А пока что меня всегда можно найти в Клубе Благосклонной Мудрости. Обычно я спокойно сижу за карточным столиком № 5. Сбоку от меня, на стене, висит телевизор, по которому беспрерывно транслируют бейсбольный матч памяти Рокки Колавито. У меня темно-русые волосы, и в моих зубах - сигарета Winston Classic. Очков не ношу, белого грима и шрамов на лице тоже не наблюдается. Если чего случится - обращайтесь кому не лень! А то я ненавижу одиночество!

***

…а тем временем Барни Шакалис отправлялся по делу – его одноцветная шляпа трепыхалась на ветру, в ее полях прорастали нелепые папоротники - до свидания, правосудный лимонад - читая вслух объявления в закоулках, Барни шел по верному следу –чутье практически потомственного детектива (дедушка однажды выкопал в огороде труп неолитического жирафа, а бабуля любила следить за процессом выключения света в туалете) - чутье подсказывало ему, что здесь ве-е-е-рняк – разбогатеет в момент и сможет завести себе плодородную интрижку, которая перерастет в долговечный роман всей его жизни в Нонтауне – он долго спускался по лестнице, боясь забыть подробности своих значительных догадок касательно поступков подозреваемого, стены ходили ходуном от его раздумий, в желудке плескалось утреннее кофе, 8 утра 23 минуты - то время, когда пешеходы мешают раскрытию преступления термоядерного столетия, черт тебя дери, Гарольд, я же должен позвонить и тебе, и Кори – рассказать о своем везении, да я же счастлив – осталось пройти пару кварталов, завернуть за угол – а там уже ждут легкие бабки – потом на автобус, и прочь отсюда – только бы не перешла дорогу Госпожа Невесомость – она все может.

***

Хочешь – не хочешь, а у меня сейчас вторник – и на этих листах будет вечный вторник – августовский полдень – когда петухи всё кричат – алкаши уже затихли и разливают предобеденное пойло по стаканам. Что я делаю? Не в силах закончить работу – выдавая по две фразы в час – где мое место на этом свете? На этих листах? В итоге я уверяю незримых людей - «Мне нужна лишь любовь» - но потом монитор, где находится мое лицо – этот монитор вырубают – и куда я пошел? Где я – и куда я пошел? Нужно находить свое призвание в этом мире – водить машину по пыльным дорогам – путешествовать в праздники или после работы в магазине (продавать музыкальные диски – хорошее дело), тихо молиться, преклонять колени перед Господом нашим, в которого поверю в одночасье (а сейчас не верю – да и не собираюсь, так как я и без «Господа нашего» знаю, что есть смысл у этой жизни, у этого мира – а если и нет – то я его сам придумаю - уже придумал – мир есть, так как жизнь – великое достижение, к примеру) – и вот так я живу – фактически в западне, но свободный и справедливый, редко бешусь – как буддист, но иногда топчу насекомых под ногами и мух луплю полотенцем – возможно, буду низвергнут в пучину горестей и стыда, нечестивый послушник и монах в незримом монастыре, литературной келье имени Джека Керуака – но время проходит между этих листов, коверкая фразы - и Джонни приехал в Город, а к нему все безразличны – да ведь и он безразличен к действительности зданий и машин – таких одиноких много – Джонни думал, что мы все потеряны для пространства Фантазии – лишь начали идти по чужой дороге, чтобы заплутать на целые песочные вечности (столько вечностей, сколько песчинок на берегу мирового океана) – и перерождаясь столько же раз – мы видели таких девушек в вагоне метро – и потом, когда шли по очередному Проспекту – они только начали теряться – но Джонни ни на кого не обращал внимания – для него все потеряно (он сам так считает) – преднамеренно слеп для этих реалий – прозрел для иного видения, для иных знаков бытия - даже фонарный столб кажется иным, если смотреть на него издалека.

Помнится, Джонни высказался в одном письме - «Если у тебя есть возможность и время думать об искусстве (и творить что-то) – ты уже можешь называться счастливым человеком» - сейчас же, если Джонни мог бы здесь заговорить, то он, наверное, сказал – «Это говорил другой Джонни, который уже умер - хуже ему уже не будет» - по сути, он был прав, говоря таким образом о счастье – ведь так оно и есть – например, доказывается в самом начале «Больших надежд» - там мальчика заставляют искать напильник и еду – иначе (так уверяет мальчика беглый заключенный) ему вырвут сердце и печень – разумеется, ни о каком искусстве мальчик и не может думать – и главная его задача теперь – выжить. Его фактически превращают в животное – лишают счастья полноценной творческой жизни – пусть и на один день – и сколько таких еще ходит по улицам тысяч городов – зарабатывающих себе на жизнь нелегким трудом, даже сейчас, в наш развитый информационный век? Сколько сходит с ума, познав глубинный ужас, растянутый на долгие минуты ожидания своей очереди на отдых? Сколько сердец разбито и никогда не будет склеено – так как клей высох на солнце, на солнце гнева и перенапряжения, сколько лучей еще пронзит эти отчаянные земли?

Если я задаю вопросы, много вопросов – я являюсь преступником, да – очень ценная мысль. Ведь все должно быть скрыто зловещей тайной – не обычными добродушными загадками-таинствами-магией – а именно зловонной, непонятной тиной – она опутывает бытие как прогнившие халаты дворянина, похороненного в склепе вместе с любимыми детьми – а я, Джонни и еще некоторые любители искусства и правды, скрытой в реальности – мы все пытаемся достать естественные кости жизни, милые кости правды, достать-отыскать костяк или хотя бы увидеть отблеск того, что можно было назвать раньше подобием древа жизни. О чем я думаю, безумец собственного учения? Надо пытаться сосредоточиться на вневременном, как Джонни умеет, или на конкретном – научной работе – а вместо этого я ухищряюсь балансировать на грани между «Большими надеждами» и собственными мыслями… преступника увозит лодка – свет опять гаснет.

***

… а тут снова из-за поворота возникает Барни, он взлетает по лестнице, несколько раз звонит в нужную дверь - «Чертова работа детектива в этой местности – сплошное наказание» - нужен был ордер на обыск – тысячи монет расплывались перед глазами в очевидных мечтах – «Да неужели дверь открыта?» - кошка заглянула в щель между полом и стальными воротами – «Как это так, а?» - Барни прошел внутрь квартиры, и только он переступил порог прихожей, как стал забывать подробности своего дела – «Что-то начинает вылетать из головы через ушные раковины» - постепенно, постепенно – двигаясь по пустым комнатам – если здесь кто-то жил, то его грешные следы на линолеуме уже давно растворились – в центре гостиной крутилась пластинка GYBE – композиция Death Flag Blues – важная информация о подозреваемом продолжала уползать из черепушки – «Где я?» - нужно срочно выпить кофейку – «Да, Барни?» - бегом в кабак к тетушке Рози – я же детектив, провалиться вам в тартарары – ну и куда подевалась справедливость – а зачем я сегодня поднялся с постели – прозвучал звонок в пустоте найденной квартиры, посередине стоял я, горе-детектив, из окна никто не выглядывал, что достаточно странно в нынешнее время года – по-моему, было жаркое лето – «Бывало ли такое раньше?» - в голову лезла цитата из «Сладкой жизни» - «Я слишком серьезен для дилетанта и слишком несерьезен для профессионала» - ладно, поеду к тетушке Рози.

***

Джонни плетется сзади меня, мы недавно прошли пруд и углубляемся в Ситцевский парк - немного прохладно, скоро вечер - народу немного, плетутся одинокие пастухи, водопроводчики, дровосеки желаний, березы и осины тянутся к небесам - и мы плетемся, я как будто видел Джонни массу раз-мгновений, а ведь, в основном, он написал мне несколько писем и еще звонил иногда – «Я приеду, дружище, на оранжевом слоне с Вуди Алленом», и вот он - здесь, футболка бежевая, кроссовки немного потертые путешествиями по запредельным окраинам Города, непричесанные волосы, чуть видные усики, начинающий фанат ZZ Top-a, ха-ха, смотрит по сторонам, не замечая людей, не запоминая дороги назад, просто бредет вслед за мной, мы выходим на небольшую полянку, и Джонни разрождается очередным аристократическим замечанием – «Трава тут ждет своего Тарковского, прижимаясь от сильного ветра к спокойной земле» - я, не в силах прокомментировать эту тираду, говорю – «Вон там, скамейка, присядем и обсудим план дальнейших действий» - хотя знаю, что мы просто будем базарить о разных символических артефактах нашего странного мира.

Сидим на одной из многострадальных скамеек в Ситцевском парке – Джонни говорит опять и снова о Тарковском – «Неплохо бы оказаться сейчас в затхлой гостинице и ностальгировать, ностальгировать, ностальгировать» - беседа поворачивает левой стороной к отелю «У бабули Каурисмяки» - там любят рассуждать о сюрреализме и собственном Боге за чашкой эспрессо – и о семье, где Джонни гостит – особый акцент на дочке хозяина – 14 лет – но выглядит (по словам очевидцев) на 20 и миловидна, но только вот погрязла в современности – а я еще с Джонни спорил, пытался дискуссировать о былом и насущном (ну скажем, как можно передать природу не через человеческое восприятие, ну, то есть, как будто камень – это человек, но одновременно и не человек – что он видит?) – но опять же больше мы говорили о кино и музыке – хотя Джонни все время перескакивал с предмета на предмет (как и в его сценарии – задумке – где через человеческий глаз и мозг проходят скопом различные видения, не связанные (кто знает?) между собой – всё красочно и неоднозначно, да и не требует интерпретации, вдобавок) – господин Сингер редко позволял довести мою мысль до конца – да и свою тоже – сначала немного раздражал своей манерой говорить юморные вещи, например – «У этого человека колеса с ногами перепутаны» - серьезным тоном, как будто Декларацию Прав Городского Человека зачитывает – Джонни был заточен ножом грусти - сам он назвался Жителем Королевства Хрупкой Меланхолии - данный образ был воссоздан в шикарном поэтическом цикле «Хранители предрассветной тайны» - и осторожно блуждая по собственным просторам и вырывая клоки волос с непокрытой головы, провинциальный меланхолик вспоминает теперь о своих постоянных потерях, о непонимании родных, друзей, об отстранении от мира – «Эфес» поджимает, я иду в кусты отлить, стою, выливаю из себя накопленное пивко, пялюсь в ствол дерева, как в дуло пистолета, ожидая мгновенного выстрела, а грандиозные кроны продолжают свой пляс, листья ведут нескончаемый разговор о неземных радостях и бедах - я наблюдал подобное, когда однажды в Трущобе ждал битый час автобуса на трухлявой остановке, и мои волосы развевались, желая рассказать листьям о последних трущобных новостях, но тихие выкрики моих волос потонули в водопаде древесных слов, и уже сейчас все листья заорали мне «Ступай отсюда!», - и я отправился назад, заметил на выходе из кустов по дороге к Джонни какого-то бродягу, он у меня тихонько спрашивает - «Ты - продавец чая?» - его листовой вопрос остается без ответа, так как я уже добрался до скамейки, где развалился Джонни, который все еще вытягивает из недр своей души пространный и сухой монолог об Антониони – «Да, и в «Фотоувеличении» концовка хорошая, но в целом явственно проступает американизированная атмосфера происходящего на экране, может быть, не хватает безудержного полумрака «Ночи», а ведь я еще «Затмения» не посмотрел – ведь надо было поиграть в матчах чемпионата Персидского Двора» - и я, опускаясь на край скамейки, закуриваю и говорю Джонни – «А ты посмотри - не пожалеешь» - луна неторопливо занимает место солнца – а я уже становлюсь гостем у трущобного знакомого, мне надоело ночевать в темных одиноких комнатах, я слушаю разговор его дедули и бабули - «Не хочешь видеть, ну и не смотри на меня – хватит пить водку!» - «Кто тебя просил говорить? Ах ты зараза! Только пакостишь, тварь! Пил и буду пить! Буду!» - «Совсем уже мозги пропил, идиот!» - «Ты мне тут ультиматумы не ставь, дура старая» - Джонни ковыряет носком ботинка в земле, наверное, ищет таинственный сундучок божьей коровки (а сама коровка только что слетела с мизинца будущего президента здешнего лесного простора) - я спросил его про «Мудрецов» и их клуб - а он тихо произнес «Я больше туда не вернусь», из-за травмы (упал с мостика на бетонные плиты, серьезно повредив себе ребра) - он там долго не появлялся, и теперь ему это неинтересно - его больше волнуют более абстрактные вещи, чем обсуждение образа Люсинды Босоногой или последних событий шоу-бизнеса – вы можете спокойно прочесть отходную во вчерашней газете после рекламы омолаживающего шампуня и укорачивающих карамелек – «И теперь я свободен - обрел незыблемое умиротворение» - он полностью разорвал отношения с Ким, своей единственной любовью, забыл прошлую жизнь и теперь заявил о себе как новоявленный «бергмано-годаро-джармушец» - как угодно – бредовщина, небожительство, смыслочехарда – «Доволен статусом?» - «Не обманывай хищников натощак!» - «Езжай в санаторий - пусть тебя комары с оводами зажрут» - «Не буду я этих старомодных уродов слушать, ох, ах, не буду, не буду - и не проси!» - все равноценно, и таланты равноценны, пусть и различаются в своих проявлениях - для расшифровки задач в каждом из разделов таксономии используются наиболее типичные глаголы - мою голову сразу посещают мысли о нелинейности – прежние мысли, которые я должен был оставить в барах и кафешках, которые не посетил – оставить от греха и благодати подальше – но эта реальность не отпускает и не дает продохнуть. Джонни спрашивает меня «Как твоя рок-группа?» - я не знаю, с чего начать - придется попрыгать через страницы своей памяти, в надежде, что не все сожглось и сгнило.

***

Группа Six уже существовала до меня, но от прежнего состава там остался лишь басист Крис, который песен не писал, а гнал разного рода импровизацию под драм машину - я встретил его в аспирантуре - он стоял в дверях лифта и бубнил себе под нос мантры Роберта Джонсона, меня что-то дернуло спросить: «Музыкой интересуешься?» - «Да, на басу играю потихоньку» – «А я тексты пишу» – «Ну, давай группу создадим!»- «А еще я сочинениями Славоя Жижека увлекаюсь» – «Да я сам сейчас трудами Бодрийяра зачитываюсь» - короче, разговор двух полоумных - помнится, на занятия мы не пошли – плюнули на философию, сели на метро и дружно проехали свою станцию - Крис жил в той же общаге, что и я - но регулярно исчезал из Города, ездил навестить сестренку, да и просто пожрать на халяву разных лакомств, сам-то готовил постоянно только пельмени и поедал килограммами шпик - не слушал ни Led Zeppelin, ни Black Sabbath до нашего знакомства, то есть о рок-музыке, к которой я тяготел, он имел самое поверхностное знание - тем не менее, любил и заслушал до дыр Криденс - нам приспичило найти гитариста - и оказалось, что такой чувак живет ниже этажом - у него и гитара (полуразломанный B. C. Rich - но нам было похрену) и комбик - барабанщика мы поначалу не искали - драм-машина рулит - я притащил пару текстов, и мы начали греметь в подвале общаги - репетировать там было сложно, так как постоянно жаловались обитатели той дыры - нет, не крысы и тараканы, конечно, но другого варианта у нас не было - денег было впритык - работать никто не хотел - да и к самой группе отношение было любительское - Крис валялся на кровати после выпитого винца и бурчал «Неохота никуда идти» - приходилось полчаса его уговаривать доделать песню - наш гитарист Ричи однажды привел какого-то ударника, и мы решили съездить на первый и последний концерт в одну из окраин Города - мне уже на тот момент осточертело всех тормошить и все сочинять - поэтому поведаю о поездке и выступлении позже – Брауни прибежал за остатками коньяка – «Ты обязан мне переписать несколько картин Пола Ньюмена» - затем следует северно-атлантический натюрморт – архитектура давится лезвиями - Джонни задает свой очередной шепотливый вопросец - он так устал, что мне приходится переспрашивать «Чего там?» - мистер Сингер только что изрек алмазную истину про нелепых бардовых гепардов, которые милостиво отдали мне часть своих шкур на рубаху – Джонни небрежно озирается в темноте леса и задает более стандартный вопрос для нашей ситуации – «Как мы пройдем к метро?» - а мы просто свернули не там, где нужно - этот коварный парк - я постоянно, находясь тут, сворачиваю не туда - но нам повезло, перед нами уже шоссе - и хоть нам брести еще минут двадцать до нужной станции, мы оба веселимся - Джонни откалывает очередной номер своей абсурдной передачи «Шутки для меланхоликов» - типа, каждый день зеленый катафалк выравнивает данную дорогу до неуловимого горизонта – бредем без скамеечных передышек, без проблесков надежды, без армейских сапог, без тщеславных замыслов – а Джонни все балагурит и просвещает – о криминальных драмах, о провинциалках, о короткометражках Шванкмайера (лучше уж подглядывать за танцем леденцовых шурупов, чем спускаться без фонарика в винный погребок!) – о кинокритиках-огородниках, о Пане и Кассандре (они пашут землю и выкорчевывают лифчики!), о Самсоне и Эвридике (нет спасения утонувшим маятникам, чувак!) – о княгине Екатерине Конской (раньше она была Волконская, но правящая верхушка запретила упоминать ее полноватый титул – теперь она способна лишь исправно играть свою социологическую роль, проклиная языческую идеологию и озвучивая пластилиновые мультфильмы с помощью разноцветной швабры) – о рыжеволосых разносчиках тухловатого чая (но они сказали, что смогут сами додумать выцветшее оформление моей пустой болтовни, чувак!) – о чокнутых программистах, прожигающих свои девять жизненных состояний под нелепые эмбиент-переливы (мы должны заниматься оформлением уровней – пора уже заняться оформлением уровней – хватит трепать высохшими языками – нужно приступать к оформлению уровней, товарищ дорогой – незамедлительно проходи отредактированные пустоши – не забудь про дальнейшее оформление уровней – спасибо за обретенное время и просроченные фильмы – вы меня возродили, спасли от деградации – но сейчас нам требуется продолжить идеологическое оформление уровней!) – о Селине, о Ерофееве, о Гамсуне, о Стерне, о Рильке (покойтесь с миром, братья по воображению!) – об утрате человеческого облика (чувак, моя любовь к животным вызвана предчувствием вселенского коллапса и повсеместного поедания нестиранных носков!) – о перекрещенных руках (так же легче играть – так же легче страдать – никогда не освою современные штучки!) – о разодетых бомжах, мультимедийных мещанах, роботах-ботаниках, козлах отпущения, стерильных нимфоманках, молодежном протесте, храмовом убранстве, звуковой юности, смешливых дивизиях, пире хищников, трапезе травоядных, о сладкой Женевьеве – кроме того, об ощущении двухмерной сферы при перманентном спазме сосудов головного мозга (скоро меня не будет, Майк, скоро меня не будет, дамы и господа – все пропало, доехало, растворилось!) – слова выпадают из носоглотки Джонни как капли из крана, как листья с деревьев, как звезды с небес.

Наконец-то метро - мы спускаемся под землю - даже вахтер уже спит на поручнях - хорошо, что мне быстро выходить - напоследок я кивнул Джонни «До завтра!» - его еще ждал нежданный трип - не успел добраться до своих знакомых, метро закрылось - но он, как рассказывал позже, сохранял безмятежность - Джонни вообще не переживал особо, что его жизнь кончится внезапно в мрачных городских проулках - доехал на забавной машине с еще одним попутчиком, за рулем сидел изрядный перец - права получил только недавно или купил их (один только автомобильный демон знает) - на дорогу смотрел лишь мельком - и все рассуждал про новый «Порш» или «Феррари», Джонни уже спросонок не помнил детали – теперь он ждет приезда родителей из командировки, постоянно гладит кота по лохматой спинке и просматривает по иррациональному множеству кино-проектов всех существующих стран и областей - я же заснул как младенец, не представляя себе, где окажусь завтра, и наступит ли данное конкретно-незыблемо-строго-странное-завтра-вообще.

***

…когда я открываю глаза, то уже подъезжаю к Трущобе. Автобус ускоряется по направлению к закату, и вот он, «последний поворот на Линбрук», на обочине пара верзил передают друг другу бутылку зверского пойла, смотрят в никуда, ищут развлечений - этот фильм я видел лишь урывками, валяясь в полубреду на полу очередной трущобной хибары с мимолетными знакомыми, но все ушло, а теперь я опять возвращаюсь, только на этот раз я уже никому здесь не нужен, друзья начали спокойную и мирную жизнь, экран погас.

Если ты сюда вернулся, значит, плохи дела твои.

Впрочем, и здесь есть, чем заняться - я договорился с Дядьком и Томми о сотрудничестве в группе Old Rule, побазарить со старым корешом Робертом - короче, дел было навалом, и вот я, не доезжая до вокзала, выхожу такой потный, одна зеленая сумка через плечо, водитель ждет, что я скажу – «Откройте багажник, пожалуйста, мне нужно забрать свои вещи», а я лишь указываю ему, чтобы ехал дальше и забыл обо мне навсегда, чтобы вез своих постоянных смертников в монастырь - счастливой дороги - сам топаю к ближайшей палатке, покупаю литр апельсиновой газировки и выдуваю прямо из горлышка половину содержимого пластиковой бутылки - аминь, ребята.

***

…теперь-то уже у тетушки Рози кофеек подорожал – «Эй, хрен ушастый, береги последние монеты!» - ах, она была раньше миловидной девахой, способной перепить массу бродяг – «Да я и сейчас неплоха на вид и на вкус, дорогуша» - Барни уселся за столик – вокруг сразу собралась целая компания незнакомых охламонов – «О, чувак, Барни…» - скоро послышалась членораздельная речь – «Старина, как ты мог сбежать от дел?» - «Слышь, клиент в бешенстве – или ты пить бросаешь, или он тебя на клочки разрежет в твоем частном владении» - ребята, дайте вспомнить о самом себе хоть что-то – «Ну, короче, доконало тебя житье в Нонтауне!» - дверь распахивается, заходит Гарольд – «Интересно, каким образом я вспомнил его имя и внешность?» – «Здорово, Барни! Ну-ка, кыш отсюда, ведьмино отродье!» - «Приятель, рад тебя видеть – я все забыл» - «Прими поздравления – я бы тоже не отказался в выходной день забыть о предстоящих рабочих буднях», что же будет, а? – смываться надо, тебя разыскивает Отдел по борьбе с частными сыскными агентствами – хватит бред-то нести – к столику подсаживается еще какой-то чудила – «Эй, Барни, ты же три раза брался за «Высокое окно», но не дочитал – расплата приближается» - «Сгинь, чмырь», чудила вылетает через вытяжку, а детектив чешет переносицу.

- Гарольд, мне необходимо на свежий воздух.

- Ну и чудак, ты, дружище!

- Ох, братец, по шляпе ты получишь и по ушам своим длиннющим!

- Слышь, Барни, ты всегда стараешься найти нечто среднее между символическим и натуралистическим.

- Я вообще уже мало что могу найти.

- Стремление к смерти не беспокоит?

- Заканчивай свои шутки про сладкую постель с нелепой девахой.

- Ладно, я был уверен, что однажды мой друг-детектив станет амнезийным овощем - поэтому навел нужные справки. В больницу тебе нельзя - шпионы Запределья могли пронюхать про твой недуг.

- Какие шпионы?

- У меня недавно появился отличный знакомый - прочищает мозги лучше любого знахаря!

- Может лучше сразу отправиться к гадалке на воскресное ток-шоу?

- Нет, Барни, езжай в кафешку «Полевой ворон» - там за стойкой увидишь худощавого паренька в серой футболке и белоснежных штанах - подойдешь к нему, и он все тебе объяснит.

- Как звать-то его?

- Ха-ха, ты же забудешь!

- Постараюсь собраться с мыслями

- Окей, зовут его Миклош. Жители Нонтауна видят в нем неловкого Спасителя. Также поговаривают, что он получил на прошлой войне с трущобными монстрами звание полковника.

***

Джонни разыскивает хотя бы одну пару добрых глаз, чтобы нежные взоры согрели душу, измотанную и очумелую – но мы встречали лишь недоверчивость или дикую приставучесть разных бродяг – «Добавьте пару рублей на иррациональное метро» или «Угостите прагматической сигареткой» - кого-то уже уносили на руках, пьяного, с автобусной остановки – за неприглядные дали – так что редко увидишь одухотворенное, живое лицо, наделенную энергией фигуру – а если и заметишь, то она скроется в толпе – и навсегда, навсегда исчезнет из тех или иных пределов объектива камеры.

Прохладный день, скоро Джонни уезжает на очередную окраину - он не может долго гостить, его отец - строгий цензор - постоянно меняет место жительства, отличный фотограф, кстати, оформитель разных коммерческих обложек, заказ там, заказ сям - квартирка, получка - воспитал брата Джонни в авторитарном стиле - зарабатывай, зарабатывай, а вот сам Джонни вырос идеалистом - и сидим мы с ним в одной из грустных кафешек - а Джонни рассказывает про Ким – «Я к ней примчался на крыше реактивного поезда. Влюбился, так сказать. Она редко стала посещать «Благосклонную мудрость», но ко мне интерес какой-то у нее остался. Я решил к ней завалиться в алмазную халупу. Оказывается, она меня ждала, но никакого энтузиазма мой внезапный визит не вызвал. Сказала, давай пройдемся - я ведь к ней через тысячу километров приехал - в итоге, мы с ней денек походили, потрепались о всякой ерунде - она что-то там про Папочку Роуча болтала, мол, ей нравится такая музыка, про Ноль Ниже Фаренгейта, другие игрушки компьютерные - пробовал стихи читать, но она меня не слышала - я ее проводил на желтую карету с перламутровыми поручнями, и она уехала домой - туда, где любые воспоминания становятся обыкновенным прахом - я еще два дня блуждал по незнакомым районам Города в надежде услышать что-то интересное, но так и не услышал ничего, кроме одинокого местного блюзмена - был непредвиденный закат, через неглубокую речку прошло стадо фиолетовых бизонов, а потом Риккерт вышел из кустов ежевики и запел венгерскую народную песню» - Джонни продолжает болтать в таком духе, а мы уже вышли из кафе, зашли на скромную фотовыставку - фото в стиле Брессона - одинокое дерево в тумане, есть и пара стильных индустриальных образцов, держим путь в книжный – повсюду плакаты, плакаты, Джонни начинает привычную проповедь «Гамма-индюки поедают чайной ложечкой их серое вещество, ох, эти несчастные людишки» - мы заходим в кладовку книг - «Я там не задержусь – пойдем со мной», Джонни берет с прилавка книгу о личной жизни Кафки - «Вот моя современная Библия» - я-то думал предложить ему «Путь масок» Леви-Строса, но Джонни уже знает о том, что мир превратился в большой игральный автомат, у продавца на вертушке гремит Lene Lovich, прогулки по буквенным рядам, в районе 14 часов притихший и неуверенный Джонни Сингер пытается отыскать книгу о Бюнуэле, но находит лишь воспоминания о Тарковском - «Они помогут снять собственный фильм о вирусном воспитании подрастающих свиней» - ага, нужная вещь для неоновых отшельников, я ничего не покупаю, пролистываю с неохотой пару журналов об анти-медийном искусстве и успеваю ознакомиться с незнакомым эссе Альтюссера – «В действительности мы были не в состоянии дать удовлетворительные ответы на определенные вопросы, и некоторые трудные моменты оставались для нас неясными: результатом было то, что в наших текстах не уделено должного внимания некоторым проблемам и некоторым имеющим важное значение реальностям» - Принц Меланхолии подходит ко мне с поэзией Китса, но я советую поставить этот шершавый томик на место – мы продолжаем путешествовать вдоль Гутенбурговских стеллажей - оказалось, что Джонни переезжает в такую дыру, где даже сочинения сестер Бронте не достать в магазинах, листает парочку работ Воннегута, откладывает в сторону «Нет, обойдусь» - я втискиваю ему в руку «Шум и Ярость» Фолкнера и романы Джека Керуака, на небе появляются дымные слова, и мы сваливаем.

***

Дарки кивает мне головой – «Врубайся в индастриал, чувак» - Тревор Резнор рулит, конечно, хаос правит - внесем в эту богадельню долю темного юмора - мы начинаем доканывать старика Кэпа, он заикнулся, что учится на режиссера, а для нас это наживка крутая, кружки с пивом сюда, Дарки притащил какую-то девчонку из клуба «Веер», в чудной косухе, вместе с Дарки в черном - ништяк, я втыкаю потихоньку в их треп о Фэн Даннинг, они мне твердят что-то о «Сорок пятом измерении», перебивают друг друга – «И она там пьяная, представь себе, крошка! – «Агась, и тайный отдел за ними охотится» - и втюхивают мне парочку лицензионных блюрейчиков – «Повседневная кончина бабочек» и «Растворитель иллюзий», а на танцполе вроде бы крутят руками-ногами Ян Кертис и Игги Поп под Runaways, Дарки твердит Кэпу про его темную натуру, а Кэп возмущается и бубнит монотонно - «Не понимаю, не понимаю, зачем спрашивать меня об этом, не понимаю» - к диалогу подключаюсь я, и теперь у нас получается действительно непонятный триалог:

- Не понимаю, не понимаю...

- Кэп, у нас инопланетные мозги - информация закодирована в метеоритных ливнях.

- Вот сейчас опять. Ничего не понятно.

- На самом деле, если я на полном серьезе скажу, что ты убер-злодей - поверишь? Нет. Потому что это всего-навсего слова-червяки - и я не напрягаю мозгов, проговаривая их.

- Кэп, ты в нас еще мочой ручного Фавна брызни.

- Майк, если я в кого и брызну, так это в урода, который выложил в сеть первые десять минут «Милых костей».

К слову, Кэп считает, что никого гениальней, чем Стивен Спилберг и Питер Джексон, земля многострадальная наша не носила. Бергмана он в гробу видел, а на Джармуша и его творения даже смотреть не стал бы. Гая Мэддина он бы порекомендовал Дарки - хотя тот и без этого неплох. Свидетельства ниже.

- Дарки, так чего за фильм-то будем снимать?

- Так-так, тема загробных уже не вставляет, надо живым чаще пугать мертвых. Короче, Кэп будет режиссером.

- Ребята, завязывайте с вашим абсурдом.

- Кэп, надень на лицо маску из «Приюта» - Дарки, отличная идея - соберем всю крейзанутую тусу и захватим прото-вейвовские нонтаунские клубы. Ты будешь инопланетным дирижером и декоратором - отличный будет арт-проект. Это другой мир - тот же самый, но другой. Кэп - ты неудержимый имперский служака. Освободи свое сознание и внутреннего ребенка.

- Майк, что ты сейчас сказал, я не понимаю. Не понимаю, к чему это было сказано.

- Кэп, у нас тут все понятно, только немного абсурдно, внимать нужно с включенным воображением. Я тебе просто говорю, что делать - а ты делай и будешь молодцом-киноманом-режиссером.

- Майк, давайте не будем общаться посредством абсурда — это понятно только вам с Дарки.

- Если бы Дарки не молчал - ты быстрей все усек и запрыгал от счастья на стуле.

- Я тут, чуваки, с вами в арт-проекте - просто девчонку провожал до выхода, все путем - мой кактус оказался убер-улиткой с энерго-кулаком и заовощал меня разными актуальностями, потом щитовидный Чешир Мяузак разобрал себя на конечности и суставы, а кишки разбросал по всему Штырьизмерению, где Майк был Дерганным Газонокосильщиком, Лугавым Псом, Хромым Старожилом дохлых попугаев.

- Я президент Галактики - Майк Зейфод - сын своенравного раздолбая Хана Соло!

- А я шестеренка мозговитая, летучая трэш-заготовка, стимпанк-атрибутика.

- Я, ек-мокорек, падший ангел прото-панка, солдат в межзвездном полку злобного Видана Капиталя фирмы Гвоздодел Дерижамбамбль.

- Нет, ты будешь играть травокура Йоши из долины небритых троллей. А я креветочный шпион Спайс из летучей провинции Разгонбаль. Кэп будет самодельным танком без пилота или заклинателем костей Белогров.

- Кэп, ты одинокий молчун, не втыкающий в правду бытия!

- Давайте сценарий писать - я в фильме стану пытать тупым ножом самозванных фанов Люсии Камбальской, и у меня будет футболка с рожей Денниса Хоппера. Кэп, не молчи. Я бешусь, когда ты молчишь!

- Эта фраза должна быть в сценарии по-любому

- Ребята, я смотрю на хилых гостей. Я тоже попытался высказать абсурдную мысль.

- Кэп, надо фигачить фильмец пост-хаусный.

- Нервы связали мне руки так, чтобы я не выключал это, ребята.

- Майк, ты – мухоед-цифербладен из Пикулей.

- Дарки, ты там по публичным домам поброди - подбери натурщиц, они должны быть разного возраста и в кожаных юбках на босу ногу. Кэп, ты тоже звони в публичный дом - контракты предлагай. Потом в психбольницу сгоняй - там оператора надо найти. Ты хочешь быть режиссером или хочешь гнить?

- Майк, я не гнию.

- Ну да, черствеешь медленно. Так, Джеймса в проповедники впишем - такой бешеный верующий будет. Дарки, что молвишь, отче?

- Майк, ты будешь супергерой «Фонтан-Тюрбан». Будешь сводить всем кишкодралы со смеху, чтоб до шерсти на заднице пробирало в муках.

- Нет, хипстер, я буду тихим маньяком.

- Рыдают же бодро, потому и Фонтан. А по какой части ты маньяк?

- Дружище, это мы решим по ходу действа. Может быть, стану маньячить по теме Дискозавров Винилтиандров.

- У Капиталя Видана будет бордель «Публичные зайцы из туманной Закваски».

- Ну что, первые 10 минут - отлично снято.

- Кэп, ты забыл камеру включить - и жир протри со стекла.

- Нет, Майк, ты - тупой абсурдист. Я смотрел отрывок «Хилых Гостей» - качество дерьмовое, ничего не видно было.

- Друзья, представьте рэйв-пати у малышки Саманты на хате.

- Дарки, ага, с разрушенным камином и Резнором на кресле! Кэп, начни, наконец, думать о нашем фильме - ведь никогда не рано начать полезное дело!

- Майк, значит можно сделать и попозже.

- Полюбас в саундрек - SAM – «Enemy List» (Саманта – «Лист кикнутых»). Пышка-малышка, дяде Джеймсу – крышка.

- Бери пистолет, остатки салата и за натурщицами. Дарки, сей трек - в первые десять минут фильма. Ту-ду-ду-тту - с твоей голографической проекцией, которая режет струны. Кэп, давай, вдохновляйся, чувак. Озвучка салата изначально на твоей очищенной совести.

- Йоптешфтагня хепатограмафториотан.

- Дарки, блин, тебе точно надо струны резать, а с потолка гуашь капает - как сатанинская кровушка.

- Гуашь – старомодный козлиный помет - шесть-шесть-шесть, через позвоночник - коромысло.

- Вечер трэша, дурни?

- Кэп, ты - олух подземельный.

- Трушный вечер! Вилка, очуметь, какая дерзкая. Есть такая знакомая - жрет дреды и нюхает жвачку Боба Марли, уаааго-уаааго, ее бы в наш фильм, уаааго!

- Потом эта Вилка с Кэпом заходит в мою хату под некую классику декоданса. Кэп - хозяин борделя - начинает рассказывать о том, как он давил тараканов у себя в подъезде и проклинал Богоматерь.

- А я Доминик Пиньен - залилипутеный дворфшампиньон. И бацаю на пиле. Моя телочка - Мышь, которая не умеет играть на скрипке.

- Еще у нас Робот будет регги-убийцей – начнет глушить растаманов в темном переулке. А ты, Дарки, будешь сидеть на улице с Мышью и шептать - «Я - добрый пекарь».

- Окей, только я булочки приготовлю из свежих побегов бамбука, молясь хардкорному демону с черными змеями в кадыке.

- Капитан, где креативные идеи, вашу маму за ногу? Вы, владыка пустыни Джанки-Монки, - и режиссер, и продюсер, и один из главных актеров.

- Не хочу я с вашим абсурдом связываться, так что забейте.

- Абсурдос-фантазмос.

- Кэп, я тебе так забью, что ты будешь одни кошмары видеть - давай, вливайся в коллектив, злодей!

- У меня абсурдофобия.

- А твой фильм не будет абсурдным?

- А у меня вообще он будет?

- Капитан, всё под контролем - цвета будут не хуже, чем в твоей хибаре после всемирного потопа и скромного беспредела.

- И Баха вставим в саундтрек - правда, с киберпанковским звучанием.

- Углеродный лазер вам в спинной мозг! Я стану Барни Шакалисом, верным защитником Нонтауна от подземных паразитов и святых пигмеев.

- Кэп, ты не веришь в свой гений — это паршиво. Ты что - совсем конченный джанки?

- Майк, можно нарезку сделать, когда бабы будут гнаться в ярости за Кэпом и галактическими ниндзя. А у нас - вечер бабизян.

- Вообще-то Робот собирается стать кинорежиссером. Вот с ним поговорите. Предложите свои идеи: саундтрек, цвета, спецэффекты и каких-то там Баб Мань.

- Короче, концовочка такая - из тарелки сыпется салат на пол, подбегают свиньи и начинают жрать. Затем камера поднимается к тарелке, а на её дне написано THE END.

- Кэп, записывай в блокнот!

- Робот и Джеймс - на тусовке под небом. Четкие дьяволята, дирижеры мохнатые, скалозубы, цепные вепри Кришны. Но при этом мы все - сами по себе. Как коты в вакууме.

- Кэп, чем тебя не устроила баба Маня - она круче любой Офелии!

- Я не знаю, кто такая баба Маня!

- Дарки, кто это?

- Моя жена по сценарию - свинка подорожная. А я буду скалиться как быдлобаран.

- Ага, ты ее должен еще обнимать, а потом разбить об голову тарелку с надписью «The End, My Girlfriend».

- Ха-ха-ха!

- И орать в форточку: «Маршируйте, свиньи»!

- Монки стайл чефне!

- Чофните Вепрю!

- Штольните Маню!

- Баранью мамашу!

- Жабы скачут по твоему прото-рождественскому столу.

- Эльфы родились контуженными детьми, а не помощниками. И все это весьма подозрительно.

- Горные шайтаны гонятся за Кэпом, пытаясь стырить водяной пистолет.

- Робот топором нарубил троллей и светокамерских вепрей.

- Штольня пребудет!

- Мученицы дымят мусором в подворотне.

- Так как кожи больше нет, кури ногти!

- Сок «Садочок» течет по грязным стенам, и пиво растворяется в луже серной кислоты. Девушка стоит у кирпичной кучи с засохшим букетом гвоздик, а твой персонаж, Дарки, ей орет на ухо: «Ваша физиономия напоминает мне свежеотштукатуренную стенку подъезда».

- А ведь вокруг полно нормальных людей, у которых воображение работает.

- Кэп, давай, выпусти наружу своих поганых демонов, раскрой свое подсознание, казни собственных ангелов.

- Майк, у меня в подсознании сплошное порно.

- Чуваки, я не просто нормальный. Я - вепрь в блендере!

- Психи слушают Фрэнка Синатру, а мы - Лу Рида.

- 3000 тщеславных кротов против беременной кошки.

- Кэп, ты озабоченный муравьед - выпускай свою эротику, иначе умрешь - рак возьмется за яичко. Кэп, ты - извращенец и яростный пастырь, и у нас будет фильм с массой персонажей и параллельных миров - ну, подлец, жги глаголом - не избежать вам нашего адского шлейфа! Джеймс в пасхальных помойках молится за спасенье горожан!

- Штольняяяяяяяяя!

- Ладно - всем удачи!

- Им бы, героям, нацепить свиные маски!

- Не бойтесь своего предназначения!

- Где же Джеймс, проклятый святоша-папуас?

- Нужна девочка, вся в саже – галактические ниндзя будут сыпать пепел на ее лохматую голову и визжать! Джеймс будет кряхтеть рядом как тыквенный червяк, добавим сэмплы рождественских стонов нищих холостяков - потом он примется жечь чучело Кэпа на огромном костре!

- Штольня горит, братцы - несите мне клей и бархатных девок в жертву пламени!

- И все в сатанинской медитации будут витать над крышами домов!

- Убер-фрау-чиксы в отрубе из-за перегрева носового платка великана - душеиспускателя.

- Поменяй легкие у великана или купи ему освежитель дыхания фирмы «Холокост-форева».

- Ага, и языческие гимны орать на незнакомой окраине. Нас Кэп соскребет гвоздодером фирмы Шнобель Граб. Ты побил мой инстинкт скептицизма. Это то, что делает экшен-революшн-фраер-убер-антибаталитаер. Майк, на этой фрик-лайв-пати ты бодришь как валькирия. Гномий табак!

- Дарки, ты весь в саже подпеваешь для полного транса Dead Meadow - Кэп жжет огуречную кожуру, трясет хаером и рушит песочные замки Земли, которой нет.

- Открой свою бессознательную Сезаму! Эй! Где Капитан? Откуда взялось такое трухлявое игнорирование?! Оказывается, Кэп ушел!

- Что-то я даже не заметил, Дарк. Как же теперь съемки документальной шизодрамы мечтателя Капиталя Видана?

- Да фиг с ней, шизодрамой - пойду я домой, жрать мясо пикачу!

Мы вышли на улицу, оба пьяные вдрызг - последние посетители - двери клуба закрылись, и нам пришлось отправиться прочь - Дарки всю дорогу бормотал, что уезжает обратно в нонтаунские дебри, что не может больше здесь оставаться - ему нужно доделывать свой квази-постиндустриальный альбом, завести гарем и рассадить орхидеи на балконе - я проводил его до метро, он сунул мне в карман бумажку с каким-то закорючками, произнеся: «Не теряй времени с «Мудрецами», лучше попробуй зайти в клубняк «Веер» по этому адресу - хозяйка клуба вообще ништяковая - может, чего у тебя с ней получится - умеет играть на клавишах, все зовут ее Мисс Лиз, и она даже в обычном прикиде - темноватой джинсовой курточке - выглядит на все двести процентов» - он сбежал под землю, перепрыгнул через турникет и заорал «Счастливо, Майк! Упыри присудили тебе пару орденов - наличка у борт-механика, вытри скатерть и закури!» - он исчез внезапно, а я еще долго стоял и пялился в темноту подземельного утра.

***

…я же говорю, Барни, тебя разыскивают, заведи толстую папку из бамбуковой стружки, кое-кто пытается пришить тебя – вероятно, неадекватность в процессах взлома – но это полбеды (или полный маразм?) – поистине готовится жуткое вторжение в Нонтаун – амфибии пробуждаются в горах – близится час последнего рассвета – смотри, как горят огни на помойках – возвышается Стена Дыма, бедняги-муравьи утаскивают на лоснящихся горбах ранние яблоки – червоточина стала реальностью, повторяю, реальностью, которая никогда не является абсолютно гладкой – соломенный старикан Губерт был прав – он договорился с известным ведущим Миклошом Фейешем о регулярных репортажах прямо из его лаборатории, где готовится секретная программа по ликвидации негативных последствий захвата, но паники не избежать – в эфир проскользнули мысли о неминуемых жертвах – надо посмотреть последний фильм Шванкмайера – пойдешь в кино сегодня?

***

Чешем по Проспекту - мимо мчатся разноцветные машины с баронами, князьями и их внуками-внучками, Джонни трезвонит во всеуслышание – «Повсюду бесплатно убивают младенцев» - вопли доносятся из окон напротив, что за странный кошмар приснился сегодня тебе – мы обсуждаем картину «Брак по-исландски» - бабка там прикольная - заходит в магазин и бубнит «Кофе... кофе... кофе», о-хо-хо, едем на метро, нас ждет показ «Лица» Бергмана, мистический Макс фон Сюдов разбивает зеркала, протягивает руку мести, а старая карга рассуждает о смерти и гниении – дальше мы плетемся обратно по вечерней улице, везде магазины, нищие без мизинцев и комплексов теребят хлопчато-шелково-химиево-физически-бумажные страдания, Джонни достает последнюю мелочь из карманов, и я говорю - «Неплохо было бы, если тут в ряд бизнесмены стояли на коленях и просили о помощи, а какой-нибудь доходяга спокойно бы гулял между ними» - зачем-то Джонни вспоминает про Сайлент Хилл, я сроду не увлекался компьютерными играми, а он мне полчаса компостирует мозги про секреты прохождения и атмосферу, и насколько грандиозен маршрут, в своем духе напоминает, что по соседней дороге недавно прошел табун диких лошадей во главе с Джеймсом Дином на «мустанге» – откуда-то появился Варин, разыскивая что-то на тропическом асфальте - «В космосе тебя ожидает немало опасностей» - «Ага, попробуй нарушить герметизацию, и твои мозги закипят» - «Несколько сотен килограмм упадут на каждый квадратный сантиметр твоего заплесневелого тела» - «А куда дальше? К Венере?» - «Даже в скафандре тебе трудновато будет там разыскать инопланетных забулдыг» - «Да-да, радиация избавит от лишних костей, кровяных веществ и седых волос» - «Познай искомую мутацию» - «Если Ваш парашют раскрылся на огромной высоте, то Вы можете заказывать любую музыкальную паузу» - бродим и бродим по асфальтовым джунглям, Джонни бросается в воспоминания - «Как-то раз я был на любимых Прудах и лег на спину, наблюдая за снегом – появилось ощущение полета снежинки – в дальнейшем я устанавливал снеговика на проезжей части, охотясь на тараканистых докладчиков» - я чувствую, что он уже подустал, и Джонни сам говорит «Надо ехать к знакомым обратно, а то, как в прошлый раз опоздаю на метро» - Варина не было – старая присказка к новой витрине.

***

- Быть в Городе - попытка ввести себя в существование, но возникает опасность уйти во тьму, в обитель туманных жителей и расплывчатых теней.

- Все распадается и склеивается в мгновение ока.

- Хоть бы что-либо осталось нетронутым, мимо плывут силуэты и, судя по всему, им на все наплевать - я их не виню, у нас всех есть попытки, задачи, намерения, но нет явной деятельности.

- Но ведь есть происходящее!

Наяву - странный псевдо-философский диалог с Джонни, он в своей неизменной дешевой футболке забалагурил о червяках, которые свисают с близлежащих пальм - вроде бы через пару дней ему уезжать из Города, и никто не знает, когда нам удаться поговорить вновь, а он все распаляется, хотя сидит смирно, глаза в кучу, как будто через него идут эти идеи вроде заклинаний, любой бы сказал – «Да ты ни фига не соображаешь» - а я сижу, да еще и подыгрываю Джонни на тромбоне фантазии, типа, дьявольский шут - некто из неизвестных странников проезжает на велосипеде, и Джонни тихонько обвиняет его в краже реальности – «Посмотри на велосипедиста - он украл не только свой транспорт, он украл чью-то жизнь. Я бы за ним побежал, но что-то останавливает» - а из чащи доносится шепот неврожденных созданий, и падают зеленые листья - Джонни замирает на миг и продолжает, как всегда меняя тему - «В-общем, живет такой дантист, я его знаю - нет, не живет, я забываю дистанцировать себя от живущего в современности - меня это мало касается, намного больше меня привлекают трубы с малиновым вареньем, идущие из кабинета этого дантиста, там и мумии есть, а к ним трубочки поменьше, с оранжевой жидкостью, по вкусу напоминающую персиковый сок, мумии ищут доктора Калигари, обстановка кабинета какая-то клубничная, повсюду сувениры из Кубы» - и я подхватываю «И вот мумии видят дантиста - он рот свой никчемный разевает, а там целый космос, ага» - и Джонни закручивает дальше нить анти-рассудка - «И его секретарша, Ким Новак, отправляется в бесконечный полет на дальнюю звезду, которая со временем превращается в пуговицу на шинели маленького солдата» - а уже через нелинейный момент Джонни стоит со мной на красно-фиолетово-бело-серо-пурпурно-алмазной площади и наблюдает за парадом солдат, меланхоличный Сингер твердит под нос - «Я нахожусь в эпицентре упадка цивилизации» - «Что ты бурчишь?» - «Зачем я приехал на этот шабаш? Я очутился в тюрьме для всех нуждающихся в духовной пище. О, мои нервы!» - расстаемся на неопределенный срок - казалось, что он здесь пробудет до окончания карнавала, но Джонни уезжает, не зная, где находится данное сегодня, правда, как Кафка, жалуется на окружающее безмолвие, переносит на себе чужую болезнь - тут не Манхэттен, но даже в Берлине, если бы он существовал в указанной реальности, Джонни ворчал бы про тяготы человечества, хохотал над собственными шутками, над пороками чудовищ в разноцветных кепках, а потом про свои заботы завел бы речь - «Ох, тяжко мне уезжать, скоро мне опять будет плохо, я засыпаю с трудом, закапываю себя в землю, я пытаюсь бережно относиться к природе, но современный мир хлещет меня по языку и забивает гвозди в мой воспаленный мозг» - мы спускаемся в метро, неподалеку застыл человек, наблюдая за прыжками Ван Луня - он уезжает далеко, обещает отправить пару писем - возможно, я встречу его уже скоро - он планирует сделать небольшой андеграундный фильм - «Будем неторопливо снимать лесопилки и трассы, подобно Джону Джосту» - у своего знакомого в неизвестном мне Ворон-Сити. Добраться туда будет достаточно просто – погоня за часами Шляпника на автобусах из разных концов городских окраин и трущоб.

Да, мне тоже пора удалиться из здешних просторов бытия.

***

Снова в Трущобе после затяжных прыжков через времена и пространства - натыкаюсь на Ронни, старого приятеля - узнаю, что его отец отошел в мир иной и оставил в наследство старый склад, где масса пустых помещений - даже не представляю себе, как Ронни платит аренду за это здание - у меня появилась возможность там обосноваться - в руках у забулдыги Ронни всегда оказывалась какая-нибудь книжка (подозреваю, он крал их из магазина) и литровая бутыль портвейна - дуэль Ронни и портвейна часто напоминала попытку дождевых капель вывести из равновесия каменный утес - иногда забулдыга пьянел и принимался голосить на весь склад блюзы Джона Ли Хукера - в такой ситуации я пытался поймать на приемнике радиостанцию «Клевер» (ворчливый ведущий Миклош Фейеш часто ставил мелодичный раритет) или просто заткнуть уши ватой - бывало, что Ронни стучался в мою каморку, но когда я открывал ему, он стоял, бешено вороча заплывшими глазами, и что-то бурчал о гибели Универсума – башковитый перец, но жуткое пойло брало свое - да еще и дружбаны, вечно удолбанные в хлам, насмехались над его познаниями в области гуманитарных наук – «Ронни, ты забыл застегнуть ширинку, удод» - такой была их обычная глумливая тирада в адрес моего соседа. Короче говоря, они одергивали его по пустякам и не давали развернуться складскому таланту - он и сам давно перестал верить в свои способности, обзывал сам себя мудрилой и тщетно пытался отстирать любимый пиджак - сомневаюсь, что при этом использовался хоть какой-нибудь стиральный порошок - Ронни стоит в моих дверях, трясется как припадочный, осталось только скорчить рожу и сказать «Я- Сэм!», но он молчит, и я молчу - время капает как грязные капли сквозь крышу - наконец я слышу его дерганную речь - «Это... слышь, как его… что-нибудь из Генри Миллера есть почитать?» - и я протягиваю ему «Тихие дни в Клиши» - он медленно удаляется, и я даже опасаюсь, что его ноги отвалятся от худощавого и вонючего тела - надеюсь, он не зальет книжку портвейном.

Я возвращаюсь на диван и смотрю на ноутбуке «Маргаритки» Хитиловой - вспоминаю, что надо чего-нибудь пожрать, но в итоге звоню Роберту, и мы решаем съездить на трущобный водоем искупаться - берем билеты на автобус, сбоку надпись «Львы для ягнят», но плевать, что там написано на этой развалюхе - мы садимся, рядом с нами примостилась такая обгорелая чувиха в короткой юбке, лет 15-ти, ей пора домой к мамочке, а не на водоем - Роберт же таращит глаза на женщину через два ряда, фигурка хороша, лет 35-ть, многое знает и умеет, но мы ей по-барабану - сидим, тоскуя, скучая, переживая - каждый заморочен на чем-то своем.

***

Эй, хрен ушастый - верни мне девушку - Барни, ты не молчи, я же тебя достану - это странные позывные из мобильника, который я должен был разбить об удачливые каменюги – гардеробные симулянты мне не дают выполнить свою работу - в Нонтауне полно лентяев, но они не способны забыть даже почистить зубы перед каждым приемом пищи - ладно, вернемся к девушке - какой-то шантажер мне толкует про Энджи - или Мэгги - или Кори - опять же память продолжает растворяться - а зачем она нужна? Мне необходимо побыстрее попасть в кафешку «Полевой ворон» - а пока я еду по 6-й троллейбусной линии и думаю о возможных приключениях в сельской местности - было бы прикольно взять с собой Энтони - у него всегда в запасе пара литров отличного пивка - сухарики, луковые кольца - тихий домишко, занавески, слепая бабка и целая березовая роща, чья береста жаждет огневого штурма.

***

Позже я переехал из складского помещения в квартиру, добродушно одолженной мне одним старым приятелем – чувствовалась явная повернутость на современном психоделе и крауте – только я к нему прибыл, он сразу врубил Zone Six на полную – хлебнули винца, получил ключи, приятель смылся - «Браток, ты мне с бабками не затягивай - 2 тыщи монет и договор в силе» - трубы в квартире текли, на ковре большущее пятно непонятной слизи, грязевые подтеки на стенах, из углов воняет – как в «Три жизни и одна смерть» Рауля Руиса, можно застрять на много лет и даже не заметить, как тебе всадят молоток в голову – и тараканы убежали в страхе – ну, телефон работал кое-как, я поставил Rain Parade на проигрывателе и звякнул Роберту - «Дружище, у меня появилась хата - нет, девчонок сюда не притащить, лучше сюда вообще не заходить, если не хочешь пропасть в бесцветном тумане» - «Ага, ясно, тогда заходи ко мне - надо будет насчет альбома обдумать» - «Да, окей, скоро буду, правда, еще надо пожрать» – готовлю пюре с тефтелями, и дождевой парад сменяется Spacious Mind…

***

...поеду-ка я посплю для порядка, после сна я могу что-то вспомнить - например, имя «Диана» - ха-ха, по телеку открытие Олимпиады - двухметровый амбал держит флаг Нонтауна - надо было брать в долг у Гарольда и мотать на стадион - в отпуск - трудишься, как проклятый термит - разъедаешь древесину противоречий и недомолвок - хорошо, что еще водопроводный кран работает - напор холодной воды хорош – П. С. Фэл выиграет сегодня третью золотую медаль - дельфины продемонстрируют свой загадочный язык - коммуникация по наклонной - осина наклонилась от сильного ветра, и туч не видно – периодически встречаются туманные прохожие с незаурядными депешами – «Полковник Миклош выдает себя за опустевшую бутылку» - это уже чересчур, откуда взялся полковник – «Намечается чудовищная война, омерзительные пожиратели волокон-КДН вырвались на волю, и теперь люди должны сжечь свои страховые свидетельства и сберегательные карты – пощады ждать на этом свете не приходится!» - ну, а я все воспринимаю по мере сознательного прогресса – здравствуй, подушка без подружки.

***

Джонни любил говорить, что его нет на самом деле в том или ином моменте, а есть некий другой Джонни – а тот Джонни погиб – и так далее, до бесконечности – хотя в результате перед вами был всегда один и тот же Джонни – меланхоличный, серьезный, уставший от вечной беготни людей и вещей перед глазами. А кого же еще я ожидал увидеть? Юного Дина Мориарти? Постмодернистского князя Игоря? Хотя признаюсь – перед чистым небом вторника в августе и крышей надо мной – именно заводила мне нужен был - тот, кто как пружина вытолкнул бы меня из трущоб вселенских и потянул за собой на новые маршруты – Джонни же предпочитал не выбирать сам дорогу – собственно, ему было бы все равно, куда идти – думается, что даже если бы мы ходили кругами по Городу – он бы все равно остался доволен и счастлив – «Как будто общался с режиссером» - это про общение со мной – приятно, конечно, а я-то думал, что просто чего-то сочиняю, пишу – так, ерунду всякую – а ведь он – сам талант, но при этом не считает себя таковым – к слову, он даже и живописью увлекается – но чаще стремится выразить себя в литературе – «Мой отец всем перенасытился, а я пытаюсь проявить серьезное отношение к любой работе» - Джонни уже написал в мозговой конторе немало томов сочинений – судя по тем водопадам мыслей, что выходили у него изо рта, сходили обвалы фраз с языка как лава с ожившего вулкана – «Дружище, ты же можешь создать тома увлекательных сюжетов!» - а он скромно чего-то там лепетал о 20-ти страницах текста и 30-ти стихотворениях – еще провоет истину (пусть и относительную, и невзрачную) в ваши забитые рекламой уши – многие парки больше не считаются выжившими, так как в последнее время за ними никто не присматривал - и вы все услышите, вы услышите весь мир, все звуки мира, по новому, по иному, иначе – так сказано будет и случится это однажды в веках.

Разумеется, Джонни полагает, что умрет в одиночестве – без детей, но с идеями - ненужными людям, но жизненно важными для него самого – вот такой вот человек. И в этот миг, он читает всё это и думает –зачем нужно было так всё писать – а ведь написаны эти строчки не для него – созданы с надеждой, что когда-нибудь их прочтут - может быть - ведь не настолько мы отличаемся от людей, живших в Беркли, в Сингапуре – где-то – где хочешь, чтобы жили люди – и вечная иллюзия благодати и добра лежит на всех живущих – и у всех схожие проблемы – не только как что-то купить и продать – а еще как реализовать себя, точнее, как дать словам выйти наружу – да так чтобы ты остался доволен этими ушедшими фразами – чтобы однажды они вернулись под твой кров, когда ураган и шторм бушуют на земле и море – и слезы текут, и одиноко, и больно душе.

Мне кажется, на нас с Джонни (как и на остальную молодую поросль земную) поставили крупную сумму в метафизическом казино - у нас должны появиться хорошие семьи, дела – внуки и внучки с носовыми платочками и большими йогуртовыми ложками в руках. Наяву - постоянная круговерть необъяснимых поступков различных людей.

Джонни неплохо бы смотрелся в роли какого-нибудь отщепенца, бегущего от норм общества – он и так выступал рьяно против законов действительности, кидал молнии на палисадник обыденности и стремился к богатой палитре воображения. Он видел разные сны (чаще грустные) – иногда он заканчивал в них свою жизнь самоубийством, иногда наблюдал за смертью других – был одинок в своем жилищем - возможно, я понравился ему своей натурой изгнанника, он увидел во мне родственную душу - оба стремились что-то познать в этом болоте жизни и грязи – испытать новые приступы радости и вдохновения – полюбить новых девушек и насладиться моментом творения собственного мира – «А теперь можно послушать и почитать что-нибудь нормальное?» - «Хватит меня пичкать этой романтической дребеденью!» - «Ну, спятил ты – с кем не бывает?» - «Конечно, нашел себе чокнутых друзей и уже считает себя преуспевающим творцом!» - «Ты посмотри на свои грязные ботинки, дурень!» - изрядно помятые голоса.

У Джонни была некая тяга к утонченности во фразах – он принадлежал классицизму – хоть и претендовал на выпадение из времени – такое впечатление, что эмоции его мало волновали, а скорее он стремился показать, как выглядит то или иное в его сознании, из которого он желал выбраться безвозвратно – причем желание это исходило не от разума, а от мощной и старой силы, дремавшей в нем - полагаю, даже тысячи романов не хватит, чтобы описать Джонни в целостности – впрочем, он сам сказал бы о себе – «Я – никто, и не стою никаких описаний – поэтому лучше уделить время наблюдению за действиями семи самураев или просто таращиться на облака, пытаясь увидеть Пегасов и пятикрылых птиц (или всадников в широкополых шляпах?) – я ведь вижу их без особого труда, как вот этот фонарный столб или вот ту высокую и стройную сосну» - и вдруг – рядом Карла, щебечет о рискованном мероприятии по лазерной обработке бровей:

- Майк, мне сказали, что нужно только покрепче зажмуриться!

- Где-то тут кроется подвох!

- Другими словами, пластиковая бутылка закинута далеко в воду!

- Что это? Травматин? Да как Вы посмели?

- Я передал привет Хартли - проверьте SMS-оповещение. Технично и безупречно.

- Mr. Chips снова с Вами!

- Мы в перчатках ходим в любую погоду, а как ты думал?

- Самостоятельный выстрел в район спинного мозга?

- Утонули – закопали!

- Если собрались похулиганить, то так и скажите. У Вас в запасе около 5 миллиардов лет, прежде чем геологический туалет столкнется с ледяными отходами. Конечно, там скрыта внеземная форма жизни – внимательнее изучите океанские глубины!

- Доступно ли очевидное?

- К чему лишние вопросы? Спрячься в апграунде, пока из-за магического угла доносятся имаксовые байки!

- Тысяча световых веков – и вы уже на границе.

- Группа ГМГ-84 готовит бомбардировку Глизе 581 с.

- Рано или поздно фонарный столб дождется финального танца.

- Здрасти-пожалуйста.

Мы знали, что история еще не окончена – она будет продолжаться в надежде, что кто-то с ней ознакомится и примет как должное – это не мусор, а эскиз, становящийся картиной в любой момент взора - да, история еще будет продолжена:

- Нам всем не хватает типичного квеста, чтобы ты шел по цепочке событий и знакомился с творческими персоналиями.

- И клубок реальности потихоньку разматывался - комнаты бытия демонстрировали бы тебе свои новые грани.

- Получите свою зарплату в установленный срок.

- Как ни стыдно – Вас же запрограммировали для захвата указанной экосистемы.

- Водите за нос - переходите к главному развороту немедленно - межгород оплачен континентальной конторой - завтра сообщим информацию касательно премиальных стандартов.

Должно что-то происходить, кто-то должен в кого-то стрелять – должны происходить какие-то события, конечно, не слишком драматичные, но такие, которые бросают нас по странным и непредсказуемым маршрутам - слова, которые нам незнакомы, небеса, в которых мы еще не летали, бассейны, в которых не плавали, костры, которые не зажигали.

***

Добрый день наступил в пределах радиостанции «Клевер», ребятки! В эфире – Миклош Фейеш с его регулярной программой «Поговорим и заткнемся». Знайте же, невежды - если у вас есть возможность и время думать об пустых консервных банках, то вы уже можете называться счастливыми людьми!

Розовощекие еноты выбираются из весенних нор и пробуют отремонтировать Бруклинский мост. Поделитесь носками и обувью с лучезарной сестрой, а также испытайте ипохондрию - она должна полностью совпадать с вашими драгоценными убеждениями. Не исключаю, что после спонтанной встречи вы будете напоминать заброшенный центр занятости.

***

...слушай, а почему я сел в троллейбус, идущий по четвертой линии - ведь так до «Полевого ворона» надо переть два квартала - к тому же С. П. Ямб стала дважды олимпийской чемпионкой - я же болел за нонтаунскую толстуху - однозначные пассажиры на ближайших креслах высказываются о строительстве первой ГЭС – «Я ее и сюда, и туда, и наоборот» - «К стенке их всех надо поставить!» - «Опосля, значит, с корешем блуждаем по окраинам - и в бедро ножом получил» - «Всегда любил простоквашу, всегда любил свежую молочную продукцию» - «А я ее и так, и сяк, и так, и наперекосяк» - «Нет, нет - я же говорю - никогда не нужно паниковать» - «А Раиса-то, ох, эта Раиса - удумала, а что удумала?» - «Ты даже не думай поросенка продавать этим извергам» - «Говорю же - в церковь сходи - авось поплачешь» - «Грехов много, батюшка - пью и пью, пью и пью - грехи душу жгут» - «А ты тверди «Господи, помилуй!» - и поможет!» - «Вот видишь - подремать хотел, а тут накинулись сморчки» - рыбаки молвят, рассуждают, показывают, сообщают - почему линии передач всегда искривлены – «Фактуры не хватает, читать и смотреть неинтересно» - да, Барни, попал ты в западню, братец - где остановка - два квартала, как и передавали по государственным каналам - из угла выпрыгивает Энтони – «Ну, чего там? Как с Кори? Не отвечает? Я же говорил - надо быть с острым Твистером поосторожнее - телеграмму могут неверно истолковать! А картинку прикрепил? Нет? Когда бургундское зелье пить-то будем? А у меня с Мэгги все нормалек - она такая в рязанском балахоне на фоне водохранилища, и я рядышком» - «Хотелось бы с вами потусить» - «Ну так - дерзай! Только надо все обставить - ты прикинься Безумным Шляпником» - «Я вижу горький финал симпатии издалека» - «А вот я ничего не вижу» - «Везет тебе - ничего не увидеть, да еще и с такого расстояния» - «Короче говоря, побежал наперегонки с твоими извилинами» - «Не разбейся на предварительном этапе!» - хоть дорогу скоротал с этим безумцем - он строит дома для бхикку – «Верняк, братец, чистый горный верняк!» - кафешка перед моими глазами - неужели я войду и выйду невредимым?

***

- Если мы сравним Рублева и Пиросмани, то увидим двух потерянных и обескураженных своим жизненным выбором личностей. Ты согласен?

- Извини, тебя не Миклошем кличут?

- Да, рад видеть - с кем имею честь делить барную стойку и роскошные напитки?

- Барни Шакалис.

- А, вот оно что - конечно, Барни, держи неразбавленный термодинамический напиток.

- Мне про тебя Гарольд много рассказывал - по всей видимости, ты знаешь средства от амнезии.

- Старина, я - обыкновенный радиоведущий. Тебя обманули. В настоящий момент у нас происходит стандартная запись эфира. Дальше я выпью дешевого белого портвейна и отправлюсь в чертовски дрянной клуб «Мудрецы» медитировать под рага-рок. Какие еще вопросы?

- Я надеялся, что ты мне сможешь чем-то помочь. Кстати, на улицах тебя называют «Полковником-Спасителем».

- Меня обычно называют эгоистом и мизантропом. Я действительно презираю человеческий род за черствость и неразумие – всегда предлагал всем желающим бегство в мир фантазии, но мало кто выдерживает поток противоречивых мечтаний. Меня выкидывали за дверь, увольняли со службы, оставляли без пособия и туалетной бумаги. Пришлось даже притвориться полковником – почему-то кличка «Спаситель» автоматически привязалась к вымышленному званию. Я не служил в космической армии, хотя мне приходилось пару раз бывать в иных галактических скоплениях. Там тоже не сладко. Впрочем, именно в Нонтауне редко встретишь существо, готовое воспринимать меня серьезно. Полагаю, что моя астральная оболочка слишком сложна, чтобы судить о ней в категориях «эго-мего-лего» или «церковной взаимопомощи». Впрочем, я когда-то работал в Бюро по восстановлению трех-мозговой сущности. Скажи мне честно - ты что-нибудь помнишь?

- Когда я смотрю на эту барную стойку, мне вспоминается только одно. Огонь на сцене.

***

В пространстве спонтанного кофе-сон-потребления получаю телеграмму от Ричи «Приезжай, Майк – мы отправляемся на фестиваль. Участие гарантировано» - и городской автовокзал встречает меня февральскими морозами – поход в метро, сквозь банальную толпу людей с пакетами, коврижками, сигнальными ракетами, с сигаретными пачками, я тоже покупаю штуки четыре для поездки – первое выступление группы Six, и я пою – несомненно, проход через электронные заслоны, старушка волочит по ступенькам полную сумку молочной продукции, полупустой вагон метро стремится к политической репрезентации, обитатели полиархичного муравейника разъехались на выходные по теплым домикам за пределами Городского центра, нам тоже туда пора, но перекусить для порядка – газировка, две котлеты в тесте, такие же подмерзлые как и прохожие мимо ларька с блокбастерами– пропуск под нос вахтеру, лифт на промежуточный этаж между чистилищем и чердаком, четкий путь по коридору, открывание двери, попадание в комнату общежития – вот и сосед по-прежнему играет в Warcraft, уже окружил стандартного противника и мочит топорами заплесневелого вурдалака - у самого соседа бледное лицо, приглаженные волосы, рубашка в пятнах от плавленого сыра, на столе перед дисплеем недоеденная шаурма:

– На фестиваль сегодня с группой уезжаю.

– Ну, удачи!

– Сейчас прилягу, отдохну немного.

– Долго будете выступать? И где?

– Выступать будем, пока у зрителей волосы не выпадут – долгие гастроли нам предстоят – на Крысином острове, где люди истребили последнюю крысу, на Мадагаскаре, в Мельбурне перед Кейт Бланшетт и Хью Джекманом.

Сосед уже не слушает, он заколдовывает очередного мясника, а я уже дремлю.

Пробуждаюсь, уже 5-ть вечера, тюльпаны на обоях, трещины на шкафах, квадраты на потолке, положительный социализм объявлен в розыск – я быстро собираюсь, спускаюсь на пару этажей ниже, стучусь в дверь к Ричи, он открывает с гагаринской улыбкой - «Заходи, добро пожаловать» - «Когда отправимся в дорогу?» – «Скоро - выпей пока чайку» – в комнате находится жена Ричи – ее зовут Кристи - довольно миловидная девушка, сдвинутая на формулах спасения жизни на Земле – сейчас и надолго она впала в обыденность, в штанишках рассекает пространство, царственная особа – они как королевская чета в свежевыстиранных носках, а в ванной досыхают плавки и джинсы - Ричи удаляется почистить зубы и упаковать саквояж, Кристи скучает за столом, задает надоевшие вопросы - «Где ты работаешь? О чем думаешь?» - потом начинает спорить и доказывать обратное по начерченным графикам, лампа раскачивается из стороны в сторону – на улице кто-то скулит – Кристи слегка поправляет волосы, я отдаляюсь от ее фраз-излучателей, настраиваюсь на нужную волну, но Ричи громогласно извещает, что фестиваль является серьезным делом и нужно хорошо сосредоточиться – в дверь кто-то стучится – это Крис заявился, он с порога отказывается от чая – бас-гитара при нем, равно как и энтузиазм – я зову Криса в коридор покурить, хотя он презирает сигареты, внезапно мы вспоминаем проект наших короткометражных фильмов – человек бегает по этажам в поисках нужной квартиры, а потом попадает в помещение, заставленное квантовыми стульями – Ричи еще раз приглашает вкусить оригинального чая - Кристи рассказывает, что мы будем ночевать у родителей Ричи в их квартире, все будет уютно обставлено - Ричи утвердительно поддакивает, я сижу и беззаботно скучаю, спрашиваю про время отправления – «Где-то в 19 часов, Майк – нам надо с Кристи смотаться в институт, проверить галок и синиц после недавних опытов над их клювами - наверное, надо еще будет заехать за ударником – вы пока с Крисом дуйте на вокзал, возьмите билеты, окей?» – «А на какое время брать?» - «Я позвоню из института» - так молвил Ричи – мы с Крисом уже перед кассами одного из многочисленных автовокзалов, ждем институтского звонка, чтобы купить билеты и уехать вглубь окрестностей Города – из этих окрестностей не вырваться, телефон Криса звонит - «Вы скоро приедете? Да? На какое время? Пока не брать? А Вы где сейчас? В институте пока еще?» - оказывается, нам еще час шататься вдоль касс и киосков, ожидая прибытия нужного рейса и священной пары, обрученных навеки – я, удрученный, покупаю очередную подмороженную котлету в тесте, а Крис выбирает какой-то подсушенный корж – старик за соседним столиком насыщается пирожками с повидлом – повидло тягучее, застывшее – некое желе из лиц и столиков, румяная барышня выбрала слишком мягкий жакет для прогулок по ночным забегаловкам - мы запиваем ужасную снедь черным кофе, напоминающим болотную жижу – слава небесам, мне больше не предстоит заправляться здесь – прощай, забегаловка пищеварительного террора – я и Крис убиваем время в прогулочном турне – я размахиваю руками, перепрыгиваю через груды снега, просматриваю вечерние газеты - забавный заголовок – «Инспектор Бюро Забвения утратил способность к регенерации нервных окончаний» - мимо мчатся тысячи машин с послушными семейками – мы начинаем дискуссию о будущем Города – безусловно, этому миру нужна Салли из фильма «Кости Тарабарщины» - превратить остановки в цветочные клумбы – но придет (скорее всего) Джокер с перочинным ножичком и взорвет все эти автобанные магазины с бесконечными букетами и шоколадками (страсть к воображению или разрушению - подходящее условие клоунского экстремизма) - мне холодно и одиноко - вспоминаю своих бывших девушек, которых я уже никогда не увижу – мы продолжаем с Крисом беседовать о возможной смене названия группы – что-нибудь античное, может, Медуза или Орест?

И приходят Ричи с Кристи – «Ребята, нам не нужно в кассы - сейчас залезем в первый подходящий автобус» - ничего не понимаю, постепенно во мне закипает ненависть ко всему, надо уехать и побыстрей – автобус готов к регулярным приключениям, мы и остальные изгои занимаем места (все изгои страшные – ни одной ледяной красавицы) - Ричи и Кристи садятся ближе к водителю, Крис усаживается в глубине салона, занимает и мне славное местечко – внезапно я, как Годар в «Короле Лир», становлюсь одержимым взаимосвязью искусства и огня, сгущается темнота за окном, неважно – я твержу Крису, что песня должна жечь сердца людские, что я не живу вне сцены - и лишь на короткий миг энергетического обмена с публикой может возникнуть подобие существования (сияние, чувак, понимаешь?) - Крис не врубается и пытается мне возразить - он же торчит на буддизме, парирует мои огнедышащие абзацы (удары по мозгам для обычных туманных жителей!) – «Да, а как же чистота и святость?» - без понятия, мы все сгораем как мотыльки на кочерге мироздания, лишь сочетание звуков и слов способно вызвать бурю, зрители должны испытывать экстаз - таинство огня и свобода выражения без лишних молитв – а в самом конце автобуса слышатся чьи-то голоса, кому-то объясняют очередную аксиому: «Вся Вселенная движется по уникальной траектории в невиданном масштабе, она стремится к некому темному потоку, точке скопления мыслимых пространств и времен, подобно Нонтауну - ведь все обозримые местности вращаются по заданной оси и уходят в противоречивый абсолют, а внеземные туземцы сидят в громадных просторах темной материи и в ус не дуют - и все загадочно, экзотично - не позволим космическим паразитам проникнуть в систему образования – нужно ограничить доступ всевозможных жидкостей в подлунный мир, необходимо отстукивать кулаком по столу и стульям тайные ритмические рисунки» - я тоже болтаю и болтаю – Крис, сечешь ты или не просекаешь, но в песне должна выражаться твоя сущность, будто сжигаешь мусор и себя – вот что происходит, когда получается песня, и весь мир окутан пожарами – никакие торжественные дожди не справятся с пламенем.

Мы приехали на ночную окраину, я жутко устал от своих проповедей, хочется назад, в Трущобу, в глушь, но таксист просит долгожданные оболы, подъезд, лестница, встреча с родителями Ричи, его сестрой, она кивает нам и сразу отправляется на кухню, там ждут домашние блюда с салатами и гарнирами – включите вытяжку, господа – чаёк, а где же любезный чаёк, завтра выступление, уже сегодня, вот бы ночь прошла поскорей, надо ложиться пораньше, нас с Крисом ведут в большую гостиную, меня кладут на раскладушку, Криса – на диван, а над диваном масса пейзажей, я представляю их в языках пламени, под мной скрипят все пружины Земли и Нептуна, я уже жду завтрашнего дня и зари алой (если очень постараться, они придут обязательно) – вот и утро, Ричи уже умылся, позвонил в оргкомитет фестиваля, нас ждут, мы поглощаем папин холодец, я впервые ем его в столь ранний час (находясь в состоянии редкой эйфории, забываю про точное и необходимое время) – внезапно зазвучала радиопередача - «Учти, ликвидатор городского мироустройства – Ким Новак готовится испытать бремя страстей человеческих» - «Миклош, в каком кармане у тебя лежат патроны?» - «Сгинь, дьявол, вероотступник!» - «Подложите свиного сала в корзинку благодати» - я погружаюсь в незнакомое пространство реальности-сна, привычный чаёк-сахарок, я впервые замечаю шарм сестры Ричи – ее зовут Вероника, но такое впечатление, что ей вообще по барабану наличная ситуация, перед ней голые стены вместо моего лица, а вот когда на кухню проникает Крис, ему сразу подают специально намазанные бутерброды, мне осталось заниматься самообслуживанием - но я занят огненными размышлениями и забываю о своем месте и нелинейном предназначении (вспомнил, что происходит с этим миром) – Ричи вырывает меня из углеводородных иллюзий – «Чувак, нам можно будет сыграть лишь две композиции» - я не врубаюсь сразу, начинаю возмущаться, но ругаться бессмысленно, оргкомитет установил четкие правила – удаляюсь на балкон покурить – но окно не открыть, морозные улицы, перекрестки и магазины, долгие дороги в синергетическое никуда.

Моя сигарета потухает на ледяном ветре - я сам как сигарета - кружусь в вихре сомнений, опять перед глазами на мгновенье всплывает летняя Трущоба с бесконечными хрониками Заводной Птицы – «Ладно, собираемся, а Илия-ударник подъедет уже туда, к концертному залу» - и снова такси, замершие здания, повороты направо и налево, безумные маршрутки, растерянные люди (и посреди всего этого - мы с инструментами по дороге через пару домишек) - ага, добрались, концертный зал, вокруг него полудикая толпа, саундчек уже начался, мы регистрируемся, выбираем пару песен - «Дочь автомобиля» и «Рыбалка в супермаркете» - я уже потом на сцене подумал, что надо было сыграть «Заразное движение», но тогда мне казалось, что выбранные композиции должны идти рядом и взорвать бочку с мозгами – обе композиции были сочинены после рассказов Криса о трансформации любовных отношений в пост-современном обществе – отправляемся на сцену, приезжает пророк Илия с рабочим барабаном и тарелками, настраиваем звук, Ричи раскладывает свой чемоданчик с примочками, но его «биг муфф» жутко фонит, он не может исправить данную неполадку, то отрубает, то опять включает, что-то бубнит под нос - у меня все в порядке, да и Крис тоже с процессором особо не возится - Ричи же почти запутался в проводах, ему непременно хочется задействовать флэнджер, соляк на «Дочери автомобиля» - да, там, где ей нужно смотреть туда же, куда смотрю я - а ведь я смотрю в пустоту, на самом деле, в огненную пустоту.

Зал постепенно заполняется - здесь в основном музыканты, они собрались слушать других музыкантов, практически нет незамутненных личностей, все сидят в своих звуковых болотах, день этот отведен для «реальных рокеров», но здесь полно симфо-металлических команд, подходит жюри, тут большая часть – любители харды 80-х гг. – разглаживают морщины панкующие по молодости - яппи и долдоны, делать нечего, приходится терпеть организационную дребедень - увидеть бы, как на спинках пасхальных кресел складывается из искр пламенный вопрос - «Что Вы здесь делаете?» - Крис равнодушно озирается, он не думает о том, что энергия по природе своей является позитивной силой, но когда появляется препятствие для ее выхода, тогда нарастает злость – выступление фокусирует психический заряд, ярость сгорает на подмостках, я ощущаю силу собственных грез и принимаюсь сгорать изнутри, в огне сам себя не ощущаешь, и слова взрываются как зажженное топливо – я должен подавиться пеплом от стен, кресел и пляшущих тел - нелепая уязвимость перед вселенским ликом отчаяния, чья-то фигура принимает смерть, мрак нисходит на павших глупцов, которые успевают изолировать оголенный провод.

Это – священный огонь, Крис, а ведь ты, как в Солярисе, боишься посмотреть пламени в лицо, старина, это просто – взял нужные палочки, нужные ноты – и в зал врывается вселенское зарево, космический огонь, как у Сан Ра, врубайся – Крис смотрит подозрительно на меня (неужели почувствовал алчного клятвоотступника Гиппократова дела?) – мы наблюдаем выступления команд, симфо-прогрессив, акустический фолк на расстроенных гитарах, могу выделить гранжевый группешник, гитарист подвывает в микрофон, потом еще какая-то толстая нимфа гроулит в микрофон «Грязь!», но всех их не жалует жюри, симфонические изгибы на клавишах прельщают судей и цензоров намного больше, зрители сидят в своих гнездышках, им давно все параллельно, наскучило, где драйв, где истерика, где святая кровь - и вот наша очередь – Ричи шепотом матерится на звукачей, я сбегал уже десяток раз прокурить носоглотку, Крис с Илией угрюмо молчат, но, выходя на сцену, я почувствовал, что в сумерках вот-вот начнется посвящение, человеческая любовь и ненависть утратят свою возможность, жизнь воцарится в четырех стенах, жизнь духовного прозрения, гибель материального презрения, огонь станет посвящением, и смерть сгорит в этом огне, а не только дымящиеся сердца и усилители, зрительный зал обязан погрузиться в дым – но на первой композиции налично-данная толпа не становится раздражителем, не принуждает к противодействию - из меня выкачивают силу - колонки, осветители, деревянное покрытие - сыт по горло, хочется реализовать каприз, никто не повернет вспять глаза - ну и ладно - милые девушки все равно понесутся к обрыву в постоянном отрыве (медицина бессильна) – начинается вторая вещь, никаких языков пламени, просто скачешь по доскам, прогуливаешься по мертвому полотну - три человека подвывают в партере, поддерживают, машут руками - взгляды прожекторов как пиявки, да, это место прикормлено – хоть бы кого-то на секунду вырвать из тины, я не должен был рассчитывать на Откровение - что за мессианская дурь, вонючая форма самовыражения, подвальная беспомощность, ведь мы в клетке пожизненно, и нас заглатывает рыба безмятежности, все заканчивается, мне остается пожать руки драйвовым безумцам у сцены и сматывать удочки, сразу за сценой нас поздравляют, желают успехов, расспрашивают меня про текстовые уловки - «А у этой девушки в песне под ногами мокрая форель? В самом деле? Ну, это круто!» - прославляют дремучую мощь ритм-секции, проклинают современную жизнь, но быстро забывают про всякое такое - на сцене появляются новые скоморохи.

Смотрю на жюри, которому наше выступление было до лампочки (довольно средний балл, отсутствие оригинальности) – ведь они не имеют отношения к источнику вечной молодости - обладают жалкой символикой власти, освящены ничтожными властными знаками, сакральный ряд самореферентных парадоксов - рыцари святого станка производят машинное масло из молока скорби, рядом с заляпанными лавками и консервными банками в зале висит объявление: «Требуется Новый Христос» - знакомая астральная проекция, биоритмический транс, декодирование сознательности, вращение звезд вокруг планет, протереть собственные мистические опти, ведь по ледяным улицам блуждает ненасытное потомство, и поднимаются по лестницам густые брови судей с гусиной кожей, нужно заглянуть в секретные норы и сквозь песочную листву ты увидишь цену, за которую продана твоя добрая душа – искрящиеся змейки, хрустальный голосок фанатов разбивается, падая на камни забывчивости, искомая деградация, стремление оказаться в низменности, обойдемся без испуга и без нужных нот – все равно солнце не загорелось, загорелся одинокий фонарь - и бредут наши лакированные лапти, Ричи поливает мочой ледяные статуи и орет: «Пусть растают снеговые шапки городских окраин! Мы не попали во второй круг рок-н-рольного пекла!» - не сойду я туда, не согрешит мое сердце.

Очутились в заброшенной кафешке, где менестрели распевают детские песенки из мультфильмов, Вероника танцует с Кристи – пьем пиво, заедаем чипсами – и крутится бешеная стрелка на компасе философии, не удалось отправиться к огненному озеру, Крис отверг огнь поядающий, Илия не смог напророчить многого-всякого, а за соседним столиком мужчина в смокинге орет в телефонную трубку - «Нет, я твою душу брать не буду, ни оптом, ни в розницу! Да мало ли чем ты там расписывался – хоть томатным соком, хоть клюквенным сиропом! Ты же не состоишь ни в партии, ни в профсоюзе, ни в организации потребителей за здоровый образ жизни! Нет, нет, и не уговоришь!» - одно подколдуйство, соображай нашу эстетику – в фойе одинокие бесы выкуривают трубку мира – «Ух, зараза – господи помилуй!» - «До свидания, божья мать – все уходят горевать!» - «Подарите своим девушкам водяной поцелуй!» – «Вы совершенно правы - овечья шерсть придает чудесный аромат электоральному авторитаризму!» – «Никакая гадалка не справится с твоими комплексами, чернобыльский слюнтяй!» - «Пришлите мне дополнительный счетчик Гейгера!» - «Ныряйте в прорубь, когда запляшут крещенские ливни» – «Критикуйте береговую охрану!» - «Найдите жабу – и вон с выпускного!» - «Ищи поиск!» - выходим из стойла, часовни Пустоты – Вероника рассказывает мне про художницу Фриду, неспешно разводит руками и поднимает глаза к ночным небесам – я начинаю в нее влюбляться, приходим домой всей оравой – папа Ричи подает на красно-зеленом блюде фирменные котлетки, я хочу напиться как Мик Джаггер в ранних турне, но в доме нет спиртного, удовлетворяемся тайванским чаем, Вероника начинает читать Бродского – разумеется, «Конец прекрасной эпохи» - почему-то вспоминаю про клуб «Веер», в центральных районах Города, надо будет зайти в эти хоромы, но предварительно смотаться в Трущобу – назад, в пекло, где меня никто не ждет, и одновременно будут рады видеть, очередное происшествие подходит к завершению, финалом будет скучное прощание и стандартная езда на всех колесах, я больше никогда сюда не вернусь, все станет другим, и группе Six пора уходить на покой, и Крис скажет – «Это только твое представление об ускользающей реальности, на самом деле всё было по-другому» - дворецкий с усмешкой подаст белые тапочки, отключит электричество и закроет дверь.

Без лишних слов.

***

…лови слова злонамеренных соратников, Уоррен - его все в Трущобе звали Варин – так вот, Варин фанател от теорий инопланетного вторжения в человеческую жизнь, тихим голосом он доказывает сейчас где-нибудь, что нашим предкам были переданы знания Сириуского университета - «А там, друзья, разгорелась нейтронная война» - он выглядит сумасшедшим, но в отличие от множества трущобных обитателей он не склонен к упадочной пассивности и отрицанию творческих задач - наслушался радиостанции «Клевер» - как пример тогдашних выпусков - привет всем, это Миклош с программой «Практически полное одиночество» - у нас звонок в студии – здравствуйте, представьтесь, будьте так добры – эй, Миклош, старина, да я поблизости - тусуюсь в клубе «Веер» - напролет с разными тупозвонами - пришлось это предпринять, так как в понедельник на окраину мне соваться бесполезняк - сейчас я пью винишко со старыми корейцами, а до этого хлебал кофе с любителями Платона и Бердяева - и мы размышляли о твоем фильме «Развенчание», ага, пришли к выводу, что картина оригинальна (вся мерзость объективации наружу) - а вот чего нет, так это совмещения наших разных биоритмов, то есть того, что я уже с утра бодро себя чувствую, а ты еще таращишь глаза под одеялом и мычишь в потолок – хотя под вечер ты, такой оживленный, танцуешь с пылесосом и косишь под Нила Янга, но я уже отрубаюсь и хочу просто вкусить прелести высокопарных фильмов, хотя эта тема и проявилась в различии наших персонажей, еще неплохо было бы делать кадры, означающие переход - сначала в кадре одна пустая бутылка, потом два спичечных коробка, потом три дерева и т.д.  - ну, и эти разговоры с корейцами начались после просмотра «Затмения» - о, Антониони, этот Антониони, - ох, старина, что ни говори, а «Затмение» - мощный фильм, я вообще прочно въехал в сюжет и в атмосферу - решил жениться на такой вот Виттории, даже написал ей письмо, мне очень понравилось в фильме умение героев молчать и создавать напряженность - ведь во многих фильмах молчать не умеют ни фига, чувак - а потом еще по клубному ящику стали крутить «Космическую одиссею» Кубрика - я даже заснул на середине - ну, где компьютер начал в душе капитана «ковыряться», сейчас надо «С широко закрытыми глазами» пересмотреть, ох-хох, хе-хе-хе, старый маньячный смешок, и еще одна чашка кофе необходима, мне тут (кроме шуток) притаранили «Деву-чудотворицу» - ну, ты глянь старина - в оба мутных глаза, продолжаем учить бездарей, репетировать хрен знает что, валяем дурака - а на днях необходимо повидаться с Робертом - будем крутить на вертаке альбом Тома Уэйтса Swordfishtrombones - один из самых клевых, чудаковатых альбомов - ну и говорить о жизни - в общем, надо ждать выступления, пока строгать письма не буду, подожду новых впечатлений от квартала Ленивых Кошечек - старина, я вообще рад за тебя, что ты вроде бы потихоньку отошел от болезни и начал мне присылать открытки и песни про виселицу, круто - ты, наконец, получил книгу о Херцоге, я же вряд ли буду ее покупать, ведь сам режиссер сказал, что он весь находится в фильмах - моему душевному складу многие его картины не очень близки, так что я не буду марать страницы сжигающим взглядом - а  ты, конечно, очень моднявый странник, без оговорок - отыщи себе собственную Бирки Джейкин - обозри ее позолоченные сферы, найди способ приглянуться, выставить себя в выигрышном свете - научись преферансовым трюкам - я прямо тут играю очередную бескозырку, а лысый дурило за левым столиком ловит мизер - ох, лети, лети, добрая пташка - твои детишки нуждаются в болтливой любви - ну ладно, пошел слушать Тома - ведь он сейчас на сцене  и поет песню, которая напоминает мне о своей полубезумной жизни - 16 пуль и не меньше.

***

Срочная депеша в Методологический Штаб.

Лейтенант Барни пока еще не прошел должную границу актуализации и находится в зоне виртуальной ликвидации.

Буфер заполнен.

Делаем запрос о возможности досрочного освобождения Нонтауна от зомбированных постояльцев.

Из заметных достижений: знакомство с полковником Миклошем состоялось. Он считает себя нереальным, но всегда находится на стадии соприсутствия.

Ожидаем дальнейших указаний. P. S. Не забудьте про кофе!

***

Как жаль, что Джонни уехал – мы бы разорили все кинотеатры, все стулья были бы в дырках от моих сигаретных окурках – а кинопроектор бы задымился от напряжения – ведь мы бы блуждали бы по продвинутым кинотеатрам ночи напролет - мы бы постоянно обменивались музыкой – обсуждали бы (пусть даже он бы и размахивал своей рукой во все стороны с криками: «Я хочу прибавить красок – я начинаю сходить с ума от этой современности – я устаю») – и это тоже очень способствовало моему развитию – а ведь я так редко завожу знакомства – так редко с кем удается поговорить-обсудить что-то нетривиальное. И у меня есть парочка альтернативных вариантов – но люди – эти знакомые, занятые – и нет в них того желания приобщиться к новому, а Джонни всегда обладает стремлением отыскать иной затерянный артефакт в глубинах мироздания. А если уж серьезно – то пора найти мне девушку – вот и все дела – работать в магазине – приходить домой к 7-8 вечера – любить ее нежно и засыпать – ну, и фильмы смотреть, и музыку слушать, и книги читать – и пытаться созерцать портрет Босха на потолке.

Пока же все глухо – ни любви, ни звоночка – а Джонни, помню, говорил, что он недавно общался с Сюзанной Кристи (конечно, в воображении), и вот она сказала вот это (на самом же деле, она ему ничего не сказала – да и не могла сказать – ведь они незнакомы совершенно), - ха-ха, ну, да, что-то в этом было наивное и интересное… с соседнего сидения кто-то поддакивает: «Да, да, недавно к нам пришла бабуля с двумя внуками, один из них убивал своими вопросами, держал во рту соску в форме бутылки кока-колы, дрыгал ногами во все стороны, было ему мало места на целом свете, можно и повеситься, а потом через полчаса этот внучок заснул на руках у бабушки, а второй внук продолжал говорить могильным шепотом о чудесных буднях кинозвезд» - я же отправлялся послушать лекцию Брауни про Хайдеггера – а конкретный вопрос был - «Можно ли вспомнить завтрашние события?» - шизофреническая атмосфера, я сваливаю в буфет, там никого, но на скамейках вдоль стены сидят суррогаты Холдена Колфилда и Дэвида Линча – мы начинаем беседовать о здешних порядках и приходим к дружному итогу, что кругом одни подонки и кретины – ну что дальше, доедаю салат и возвращаюсь туда, куда лучше никогда не возвращаться.

***

- Старина, тебе нужно вспомнить нечто важное из своего детства. Смотрел «Зеркало»?

- Вряд ли.

- А стоило бы посмотреть. Сакральные вещицы из утраченного пространства - растения, заборы, петухи, драгоценности, заводи и узоры инея. Ничего не появляется перед глазами?

- Сейчас я вижу лишь хороший бар.

- Да, кстати. Здесь, в «Синем Георгине», всегда наливают в кредит. Могли бы добежать до «Мудрецов», но не хочется ставить мировые рекорды под проливным дождем.

- «Георгин», «Мудрецы»… куда же подевался «Полевой ворон»? Никак не могу вспомнить период взросления - может, при создании собственного сыскного агентства эти данные стираются навсегда?

- Надо было заполнять лишнюю графу. Мне лично на радиостанции предъявили ряд условий - или я забываю про юношеские приключения, или получаю на 100 монет меньше.

- Ты много путешествовал?

- Конечно. Особенно было забавно побывать в таком месте, как Ворон-сити. Никогда не слышал про него?

- Вроде бы в новостях передавали - там был большой пожар. Образовалась Стена Дыма, которая остается непроходимой для обывателей и графоманов.

- Тебе почудилось. Однажды я тоже представил, что нахожусь в стеклянном шаре, а снаружи на меня таращатся все мои прежние друзья. Было здорово впервые осознавать себя центром Вселенной - ведь мы являемся обыкновенными точками на плоскости.

- Наверное, мы живем в заочном регистре.

***

...реальность размывается, мне думается, что заводилой в деле космического вторжения был Грин - звали его сначала по настоящей фамилии – Григорян – но потом он стал объектом насмешек «Где твой пистолет? Когда покончишь с собой?» - он решил стать Грином и ждать любимую на алых парусах, правда, ждал он инопланетного вторжения без всяких мачт и парусов - идет он теперь неподалеку в вечно грязных джинсах и тарабанит, подобно дождю, а еще снег лепит прямо в лицо - «Ну, да, дружище, я их еще не видел, но есть же пирамиды, наскальные рисунки, загадки генофонда, эфирные масла, скоростные шоссе на горных плато, космодромы, жертвоприношения» - Грин устроился на работу в трущобный планетарный музей - бешено дергая глазами, он показывал зевающим туристам различные экспонаты – скучные земные астрономические поделки – обязательно добавлял - «Скоро, очень скоро я предоставлю Вам необходимые доказательства пребывания на Земле другой формы жизни – все ужаснее, чем на факультете или маленьком городке с кукловодами - они умней, чем мы, дельфины, муравьи вместе взятые» – как его держали в музее, ума не приложу - все заработанные деньги он тратил на эзотерически-внеземно-мистическую литературу, пол в его квартире был завален иллюстрациями из журналов, например, «Этот метеорит сигнализирует о предстоящем нашествии гениальных гостей» - каждый вечер он смотрел в окно в ожидании прерванного полета – смотрит он одурманенным взором в небеса и сейчас – искося глядит в форточку, а я сижу за кухонным столом, напротив него – я не считал Грина забавным и чокнутым - и скоро перед моим взором появится еще один трущобный приятель – Джордж – с ним я познакомился через Брауни, хранителя культурных достижений последнего нелинейного момента, Джордж обладал невероятной коллекцией «синема» - Брауни же был сдвинут на инди-хренинди-шлак-флак музыке, он избавлялся от лишнего кино-хлама, а Джордж погружен в это болото до последнего болтика, уважает Грина как истинного фанатика – тем более, что посланник туманности обожает пересматривать «Крота» и «Юбилей»:

- Истинно глаголю, придет тьма, и туманные жители оскопят всех правителей и буржуа!

- Чувак, нам надо придумать название нашему обществу.

- Да нас же всего трое!

- Назовемся Обществом ржавого побега. Каждый посадит дома какое-нибудь растение - если росток приобретет цвет ржавчины, этот человек может стать членом общества.

- Ритуальное общество, ура!

- Вы совсем разум потеряли. Может, сразу отправимся на Тянь-Шань?! Искать тени забытых монахов?

- Нет, приятель, там целый затерянный город на Хребте Раздумий. Живут там посланники безнадежных планетарных систем, которые испытывают дефицит в носорогах и детективах. Безусловно, экспедиции в те межзвездные районы надо срочно прекращать.

Махая рукой на прощание, ухожу от них, как в нурофеновом дурмане, ищу выход из воспоминаний, но в лужах не отражается свет окон - «Как узнать, адекватно ли указанные пункты отражают предметную область знания?» - я встречаю добряка Рона, который проглатывает луну из бутылки - «Роем, роем землю – ищем, ищем хлеб» - добряк, который перманентно пьян, блуждает в мраке трущобных закоулков - «Рон, где мой дом?» - «Ступай за прошлогодними листьями к началу радуги» - я в своей квартире – Роуч и Брауни не дают мне заснуть, громыхая из колонок - почувствуй скромную доброту свинга и ложись на старые одеяла.

***

Утро наступит быстрей, чем ты думаешь – прямо в одежде, с чашкой кофе к новым знакомым через два дома, пока не уехали - «Что нового?» - нашли иные способы взаимодействия частиц – мироздание рухнет – «Сколько здесь пробудешь?» - «Сваливай, чувак, слишком много дорог повсюду» - неужели некуда пойти, я скитаюсь по дождевым кучам, конфетным фантикам, бумажным светофорам – Дядек бубнит на ухо - «Пора отправляться на очередную репетицию Old Rule» – гитарные комбики ревут, Дядек постоянно слетает с ритма, он гоняет одни и те же драм-рисунки, которые всем надоедают – Томми и Боб отправляются в ближайший бар, залиться и вычеркнуть – я на улице в поисках бывшей девушки – Карлы - давно ее не видел – теперь она стала ясновидящей, видит общую судьбу, попугай с одним языком нашептал ей в кошмаре, что мы помрем в трущобном невежестве и грязи между перевернутых мусорных баков, в тиши и благодати, с многочисленными ранами на спине, а потом наступит пора переездов – коморка Карлы обвешана обрывками газет, кричащими о Судном дне под номером «Пи» - она видит фантомов, окружающих ее кокон – я вспоминаю зиму, все мои друзья болели – в подворотнях поселился какой-то бродяга с вирусом, ходил, чихал на всех, остатки клубов закрывали.

- А, гребанная житуха, будем в школе джаз-вечера проводить!

- Отменяем развитие, даешь технический прогресс, пальчики бегают, ага, старая мелодия из старых колонок!

Возьми порцию опостылевшего пойла и тряси башкой, вращай глазами, пока не перегорят провода - привяжи к книжке поэзии воздушный шарик и запусти в район Млечного Пути - и Новый Год наступил - кому в этом мире отдать свое тепло – где ты, Карла – тебя уже нет, ты срослась с гадальным шаром - передо мной образ мальчика, бегущего по желтым цветам к огненной горе, а потом появляется нищий, лежащий у ледяной стены, вокруг замершие лужи и белые шапки чуть подтаявшего снега вдали - черный асфальт, пустое пространство без единого деревца и негромкий лай одиноких собак - образ тускнеет, проходят люди с корзинками, полными разноцветных хлопушек и что-то твердят про трущобные развлечения – закутаться в бушлат, натянуть на уши шапку и идти дальше – решетки разрушаются, заботы рассыпаются, прав Саладьяк и святые отцы, да только в ледяном поле сложно даже ухватиться за прутья новой клетки.

Новый Год присутствует, и я, отслушав праздничный краут, звоню Роберту договариваюсь на час ночи у аптеки, у меня – коньяк, у него – конфеты, и мы готовы к путешествиям на край темноты, хлебнув из горла, встречаем Фила Уотерса, он – давнишний кореш Роберта, я его тоже видел пару раз – такой полноватый раздолбай, всегда навеселе, болтун, алкаш, полуобкуренный забулдыга - слова льются из него как из сломанного водопроводного крана в районах Сены - «О, хипстеры мои любезные, я тут решил подарить матери тушь, а с деньгами голяк, прямо кусок сыра нельзя себе позволить - тут мне 5 тысяч монет привалило стипухи, я аж заорал от счастья» - он учится на медика и читает нам лекцию о хирургическом вмешательстве на латыни, обезумевший Фил - «Ну, безусловно, меня пациенты все уважают, да, уважают, когда я обход делаю, тут не до Фрейда, я ко всем отношусь с пониманием, рассказываю им часами, что такое повышенное и пониженное давление и как с ними справляться» - мы находимся недалеко от Центральной Площади, где стоит елка и беснуется трущобный народец - ждем знакомых Роберта, они быстро подходят – Алоэта и Дон Педро, типа семейная пара, здрасти, выпиваем коньячка и запиваем белым винишком, а Фил еще шампанским разбавляет, он уже окончательно превратился в хохочущего пьянчугу, орет - «А теперь пора на площадь – хо-хо-хо!» - я не хочу идти на этот вертеп, но приходится следовать за развеселой компанией.

Между жизнью и смертью все падает и падает снег, все мы заблудились в пути, так и ночуем – Фил глубокомысленно молчит, он хочет уснуть со сверчками, требует шоколадную конфету на закусь - «О, конфета хороша, а я знаю, что жизнь отлично сложилась, буду работать и узнавать лучше людей и мир вокруг нас - гениально» - в пустом парке, здесь нет веселья, заводим разговор об осознанных сновидениях, попивая шампанское – Алоэта соглашается, когда речь заходит о достоинствах визуального ряда кино-новинок, только щелкунчик слишком шершавый, а Роберт с Доном Педро переключаются на проблематику шизофрении - «Эти врачи - сами чокнутые, им уже скучно с обыкновенными людьми, они не знают, о чем с ними разговаривать» - я спрашиваю у Фила - «Где реальность?» - «Она здесь повсюду, приятель» - допив остатки шампуня, старина Уотерс начинает докучать Роберта прагматичными расспросами - «Эй, а ты чем собираешься заниматься? Где работать? С твоим дипломом много не заработаешь - надо думать, думать, Роберт, слышишь?» - снег не прекращает падать на наши теплые одеяния и черные ветки деревьев – скамейки укутались в белые тряпки, земля забыла свой привычный цвет, трава спряталась от заледенелых глаз.

***

И снова с вашими ушами – я, Миклош! Добро пожаловать на ночное прослушивание саундтрека к фильму «Попугаи и сироты». Не вздумайте ходить и искать в округе фамильное дерево, повторяя молитву - «Я ненавижу этот мир, я презираю все вокруг» - в ответ вы услышите только ускоренное перечисление прошедших остановок на долгом, монотонном пути. Продолжайте творить даже в преддверии рождественского утра, судного дня и брачной ночи. Отправляйте всех подземных гаденышей в крематорий, а добрых гостей не забудьте угостить гусиным паштетом. И не вздумайте оскорблять друзей своих, иначе судимо будет вам пребывать в пустоте, где уже никогда не узнаете о новинках игрового мира. Славься, Господи!

***

...самое веселье начинается в тот момент, когда Энтони пытается отыскать олимпийский репортаж на старом телевизоре в полуразрушенной сельской халупе - по ящику крутят детективные истории, семейные драмы, рекламу многоразовых шампуней от надоевших волосяных покровов, пасторальную хронику маринованных огурцов - у меня в руке дребезжит стакан красного вина - святая Изабелла - Энтони достает майонез и хрум-хрум колбасу с чипсами - пивко в холодильнике и сухарики - грибные корочки - кривая калитка периодически распахивается и захлопывается на ветру - обещали дождь, но пока 14 градусов тепла - прохладный вторник - куда девались Близнецы Кокто - да, заведем на магнитофоне альбом-ровесник - и сокровища грохнутся с потолка - на улице орут северяне – «Науки о духе требуют собственного категориального аппарата!» - «Я посуду забыла помыть за внуком – ну прямо истинный мерзавец!» - «Следовательно, царство кесаря восстановится от идеологических потерь?» – «А у него и отец – эпилептик, и брат – эпилептик, нет, нет, пить ему ни в коем случае нельзя!» - «Корова-то убежала, стерва - а я-то догоняла, ох, догоняла - с вечера бежала-бежала!» - «Для борща нужно 6 кило свежей капусты - ясно тебе?» - «А он, тварь, в 9 вечера ляжет спать и давай с утра орать противным тенором, тьфу, сволочь!» - «Неустанное поглощение мороженной свеклы не заменит рациональный склад выживших почек!» - на мобильных ходиках шесть-ноль-ноль, ага, мы проламываем заграждения - апшифтинг - бредем вдоль крепостной стены, недоступную для взятия ни татарам, ни узбекам, ни ураниям, ни внукам Вояжера - навстречу несется седой Лунь-да-Мяо - оказывается, он работал в недалеком прошлом экскурсоводом и спокойно может нас довести до знаменитой статуи Илии-Кота (или как-его-там-звать-то?) - мы идем в отказ, так как надлежит хлебнуть свежего кубинского рома с Локко-Лоллой - в результате забредаем к своим старым знакомым Давиду и Ребекке - Ребекка и Давид, ага - наикрутейшая парочка новобрачных - правда, я и Энтони постоянно стебемся над ними и разносим в пух и прах их венчальные иллюзии - также рубимся в полуночные квесты на приставке, в покупку которой Давид вложил половину своей зарплаты (а ведь мог потратить на новые шорты с розами для Ребекки, ну и что?) - да, да, а под утро-то раннее нас обвиняют в поломке телика (так и не успели посмотреть полуфинал баскетбольного забега) - и когда Энтони с кофейком заходит в комнату, из кухни вылетает Ребекка с криком – «Это что? Кофе, ля?!» - ржем над ее французским прононсом - La Coffee, мадам Баттерфляй (спешу доложить, что Ваши турецкие и гавайские пажи скоро подъедут - пока же приберите свой мусульманский стол для винокурений - ох, цыпленок табака) - впрочем, это лишь грезы на берегу реки Ндерпа – «Неужели в Индию занесло?» - «Чепуху не неси - обычная шифровка» - «Куда подевался очередной литр воображения?» - Херби Хэнкок скромно высказывает собственную точку зрения 1963 года рождения - смотрите, неподалеку плывет слепец - в его лысую голову летит пустая бутылка от виски - но слепой провидец ныряет и появляется на суше уже в обличии грозного херувима – «Покайтесь, праведники, так как грешники заранее приобрели выигрышный лотерейный билет» - «Ништяк, сегодня в «Веере» назревает движуха» - «Барни, куда махнем?» - я засыпаю на солнцепеке, посмотри в небеса - жди очередной черничной ночи.

***

Вспоминаю старого кореша Брайана – с бердяевской объективацией, эх, старина, ты пропал навсегда, закончились веселые посиделки в душных квартирах, и мы оказались разрозненными, распыленными единицами – это одно из состояний нашего падшего мира, я уж знаю – реальность в каждой отдельной личности подлинно не существует, если эта личность подчиняется каким-то внешним силам, смыслам, чувствам – отход от себя в природу, порабощение души – и в Городе, и в Трущобе, и под ясным небом – здесь мы все ютимся на лоскутках разорванного одеяла, называемого жизнью – раб порождает что-то и только это позволено ему познать – но если перейти границы, то за ними не будет понятий, поэтому мы призваны блуждать здесь объективированными чужаками – где прорыв к другому миру, если ты просто пересекаешь одно и то же пространство в различных его воплощениях – и опять летишь к реалистическим определениям, к господству общего над индивидуальным - власть объективного противостоит универсальному, противостоит личности, которая неуклонно должна преследовать универсальное, должна разрушать природную необходимость, желая приблизиться к новому духовному миру – Генри, лысоватый полудурок, начинает разглагольствовать о том, что страдание превращается сегодня в единственную дорогу к сознанию - «Возможность вечного ада существует, Майк, - я умру, но это будет не моя смерть, гибель «не-я», мое «я» не является истинным своим воплощением, так как вы все воспринимаете лишь мою материально-ориентированную ложь, наблюдаете натуральный, но не духовный облик» - ухожу на улицу покурить, меня скрывает полотно человеческой ограниченности, нет особого интереса к переходу из дурного времени в божественное – блуждаю в одном времени, поделенном подсознательно на запутанные отрезки, перемешанные в многоликой пустыни – я отдавал должное только личностной деятельности по трансформации наличного состояния – замкнутость в окружающих нас предметах, сама мысль привязывает нас к парадоксальному миру, а иной мир, рождаемый творчеством, лежит за порогом, покрытым терминами и конечными актами человеческой борьбы – преодоление нелинейности становится подчинением ему – чужое становится своим в изменчивых пределах объектива камеры.

Добро пожаловать в «Веер».

***

Мне повезло – я познакомился с мисс Лиз практически сразу, как попал в клуб «Веер» - она сидела за столиком в черной курточке, полировала ногти и со скучающим видом поглядывала на окружающих – конечно, в этот день был прием в ее честь, очередной прием – она представляла новые экспонаты своей выставки People-Places-Events – коллекцию фигурок хамелеона и амулеты в форме желтых кувшинок - меня затащили в выставочный зал и заставили выражать изумление культурными образцами – я бросил пару фраз о добродушном подходе, потом о музыкальном соотношении, запоминая ее первую улыбку – мы решили отметить знакомство – ей надо было выбрать чай из 500 сортов, все равно какой, главное, свежий – я заказал себе кофейку – лицо мисс Лиз погружалось в туман – обычное состояние «Веера» - заведение чуть поменьше испанского Privilege, да и немного потише - Лид Хитер скачет по танцполу и подмигивает незнакомкам, Рита Вулканин вопит о нелегкой подростковой жизни - надо сказать, что мисс Лиз ждала поздравлений от Джесса Харрисона, но он не смог прилететь на личном синекрылом «Боинге» - моя новая знакомая оказалась чрезвычайно деловой – будучи совладелицей клуба, она решила собственноручно переводить недавно вышедший фильм про девчонок-рокерш, в котором сыграла ее деловая партнерша (на самом деле, именно эта загадочная особа руководит здешней политикой, а мисс Лиз является ее своеобразным протеже), теперь же она прячется за моей спиной от Крузи Одиссеяны, которая жаждет станцевать с ней босанову - за стойкой бара я узнаю последние новости про хозяйку – один из менеджеров клуба побежал строчить ей любовное письмо - он узнал, что таинственной управляющей «Веера» не с кем пойти на бал - теперь звонит Лоту Тэйнеру, чтобы обезоружить клиентов - «Ей надо петь своим голосом, а не вишневым», - они не слышали саундтрек, лишь прочитали в Интернете - мисс Лиз советует ему положить письмо под кодовый замок до лучших времен, мое кофе остывает за беседой, я заказываю красного вина, пока поет Даффи Хилла – над абажурами суетятся разноцветные лисицы - «Здесь всегда так людно?» - «Сегодня же прием в честь моей новой выставки» - «Ага, да, точно» - отсюда до Трущобы нужно построить скоростную магистраль имени Харуки Мураками – Лиз только начала читать про Заводную Птицу, а я уже в десятый раз слушаю песню ветра – пытаюсь заглянуть в ее глаза - у меня создается впечатление, что я не сижу с ней за одним столиком, а нахожусь далеко, в пустой комнате, лишь монитор и клавиатура – Дана Кирсти требует жалобную книгу - «А где же данный сорт коньяка?» - меланхоличные посетители ожидают скандала – Лиз пытается не суетиться по пустякам, я и так засоряю ей мозг про сочинения Бочарда Ритигана и пост-рок – нахожусь в неведомом месте с позитивной и серьезной девушкой – очумелое сочетание, которое всегда сводило меня с ума и которое я не наблюдал уже много лунных лет – предлагаю Лиз отправиться в более тихую гавань – она вежливо заказывает еще чашку чая – «Нет, ни с авокадо, Джордж – просто черный» - какую гавань, где я, а где она – у нее своя машина, она скоро едет домой, завтра же в институт, мне остается орущая богема – я нагло напрашиваюсь прокатиться - «Обещаю не шутить и не мешать» - хотя минута смеха трансформируется в час отдыха по нехитрой статистике, улыбчивая трудоголичка, котята Кейда Никомана требуют остатки моего винца – куда-то подевалась трюфельная свинья - весенний ливень на улице – я предлагаю мисс Лиз зонтик – с крыш же клуба капает на мостовую и куртки прохожих - обещаю заходить почаще, когда поменьше гостей, она интригует всеми озвученными отказами, я для нее – обычный посетитель сего дымного заведения – «Отдыхайте и наслаждайтесь» - я успел забросить ей тройку ароматных цветков с банкетного стола в машину – и она умчалась туда, где уже нет дождя.

***

…значит, предстоит обучение по схеме «Поймай любое мгновение и заяви о себе» - подумал Барни про себя, но промолчал – зеленеющие щупальца прихватили кружку с пивом и унесли ее с глаз долой – неужели космопорт – а если похуже – нет-нет, привилегированный момент способен проявить свою динамическую сущность за барной стойкой (об этом предупреждали в училище) – странно, я же ушел с Миклошем из «Синего Георгина» - теперь же у стекла беседуют милые инопланетные завсегдатаи - «Ваш мир необходимо вытянуть на мыслительной удочке из-под идеологического контроля – всех школьников заставили смотреть на случайные проявления материальных образов» - «Барни, неужели и ты ничего не понимаешь?» - как же так, обращаются ко мне, что-то нужно ответить или подмигнуть – «Я слежу за вашими ментальными скачками, господа» - «Да разберись ты, наконец, с собственной памятью – когда попадаешь в загадочную комнату, то тебя сразу одолевает субъективная недостаточность» - «Я искренне обрадовался такому повороту событий» - «Действительность превратилась в хаотический набор звуков и моделей?» - «Есть немного» - «Скоро придет подмога – пока ты можешь спокойно погрузиться в сон прошлого на пике будущего прогресса и презреть настоящее» - «Как тебя зовут?» - «Я – твой современник, но не в силах ответить на главный вопрос существования Нонтауна и признать спасительную сущность Стены Дыма» - в глазах потемнело, кто-то надел ширму на человеческие фигуры – «Ты пробовал выйти из клуба?» - что-то за стенкой – «Только то, что ты сам туда поместил, старина» - «Миклош, это ты?» - «Конечно, я же никуда и не уходил» - ответ не устраивает Барни – творческая проекция заменила душу как потенциально бессмертная частица – создается гетерономия пространства, где будет аккумулироваться время.

***

Широко закрой глаза и дрейфуй на трущобной речке-переплюйке - рядом Роберт и наш общий знакомый Вернер - тезка стеклянного Херцога и владельца полынного скипетра - он ничего не знает о кино, очень счастлив в своем незнании, ведь его ремесло - фьюжиновские переборы - музыкант с безудержным даром, способный кошак, джазовый воп – я ничего не рассказываю ему о своих панк-рок опытах, для него мои плевки в микрофон - тщетные проявления сумасбродного гуаппо – глазеем на пляж - плач на береговых камнях - опять работает радио в модных тачках – «А теперь на радиостанции «Клевер» подошло времечко в очередной раз поговорить о сновидениях - вчера я оказался у монструозных скал, песка и моря - боялся проходить под громоздким известняковым массивом, свисавшим надо мной как грозди кислотного винограда - пришлось согнуться и идти как можно быстрее - возникла боязнь быть раздавленным - далеко не самая желательная участь - незаметно ко мне подошла девушка, угостила выпивкой, познакомила с ди-джеем и своим парнем - мгновенно после этого раздался гвалт - брызги огня разметались на скалистом горизонте - я обнаружил в удивлении, что школа охвачена пламенем – многие не успели своевременно покинуть строение и не рассчитывали на помощь - за мной тянулась целая процессия, люди сбивали друг друга с ног, толкались, задевали меня корпусом, перебирались через ограждения, делали все для того, чтобы спастись - тогда я заметил, что дело отнюдь не в пожаре - воспламенялась трава и деревья, асфальт раскалялся, как уголь - солнце хотело испечь почву как куриные мозги в клубничном сиропе, избавить от бездарных людишек - я побежал по дороге, ведущей к детскому дому» - Вернер давно уже не замечает радиольного гвалта, он произносит длинную тираду о буддизме – «Нужно принять мир в себя» - такова суть, а я начинаю парировать:

- Примешь его – и что дальше?

- Как что? Возлюбишь себя и мир.

- С чего это вдруг?

- Ты перестанешь мешать всему живому.

- Неужели ты не просекаешь, что твоя жизнь уже неизбежно мешает чему-то. Чтобы не мешать, тебе предстоит умереть. В противном случае любые твои действия будут обладать последствиями, а значит, будут мешать чему-то свершиться или, наоборот, не свершиться под северным сиянием.

- Следует полюбить свои действия - точнее, перестать действовать.

Подключается Роберт с наивно-справедливыми представлениями о сознании современного человека – «Ничего не меняется в корне - человек все также боится оставаться ребенком» – он ненавидит измышления о том, что не может быть понято и осознано, сам же выбирает именно такие темы для разговора - пей пивко и уймись, я заражаю всех своим злобным настроем, без меня бы эти люди спокойно сидели на берегу и обсуждали последний альбом Мэта Пэтини - я провоцирую всех окружающих на дальнейшие грубые реплики, мне нужно срастись с колючими стеблями напротив старой железной дороги, ринуться за мечтательным поездом, проклятие кроется между гаражами - я не в силах спастись и бегаю от беседы к беседе, не понимая происходящего - моя душа отсутствует - сменим речную тему - течение рясковых бессмыслиц - Вернер, оказывается, постоянно, гостит у Ирэн - Роберт небрежно шутит – «Свадьба у Вас будет шикарная!» - Вернер ухмыляется в сторону, но не втыкает в глубокий юмор - рассказывает про день рождения указанной особы – «Приходим налегке - а у нее ни хлеба, ни напитков, ни закусок - шаром покати дома - я, говорит, выпивала тут с друзьями несколько суток» - слава даосам, я не попал на этот банкет пеликанов - орал бы и носился по пустой квартире как идиот (со мной такое случается), спотыкался бы об удлинитель и колотил в исступлении дешевый холодильник - лучше медитировать на лесную чащу, я так и делаю - речной занавес - по берегу ползает буддист, объятый синим огнем - посланец Муслимгаузе из 84-го отсека - и если даже помрешь в лихой глухомани, то будешь крошечной молью в масштабах вселенской пустоты - и ты подобен Солнцу, которое неизбежно погаснет, тоже незамеченное, как пылинка в бесконечном рукаве комрада господа - безбрежные океаны, и никто не найдет - с чашкой кофе или с сигаретой, или просто храпишь под забором - плевать из другой галактики – в забытом сновидении летишь в капсуле к другой населенной планете, а там даже не наступило время твоего рождения, и улитка будет ползти вслед за тобой до скончания секундного потока, поэтому будь как будет - всем доволен и неудовлетворен в тот же самый миг возникновения и гибели.

***

Отпечатки беспорядка, нашедшие выход из его сознания – вряд ли кто-то из вас узнает когда-нибудь мои намерения – безмерное ощущение определенности, реальность просачивается через все возможные щели в заборе – опять в «Веере» - мисс Лиз, конечно, не Элизабет Лерфог из «Пенсне» - кто-то горит на экране, а она в испуге рот прикрывает и продолжает ходить по темной комнате - и не Элизабет Вонси с Карибов, способная повести за собой пиратские корабли (но обладает похожей неуловимой грацией) – может, нужно было как в «Крутой компании» предложить сыграть партию в аппаратный футбол?

Может быть, действительно приятно прятаться за жизнями других людей, когда твоя жизнь скучна? Мне нужно задать мисс Лиз кучу вопросов, но она редко выглядывает на свет клубных ламп из сумрака, который покрывает своим неумолимым одеялом все пространство вокруг меня.

Как будто ничего не прошло.

***

Крис, привет!

Спасибо, что отстучал праздничный марш по стеклам пригородного поезда!

Флотилия отплыла вовремя, так что старый командор теперь попивает свежий заморский кофеек и материт матросов. Привезу тебе каких-нибудь сувениров из круиза. Заботься о своих подчиненных – поливай одинокие цветочки на полях боевой славы.

Сегодня я увидел северное сияние.

Кошка залезла в бутылку и отправилась на новую землю.

Пиши-звони!

Майк Соло.

***

С книжкой нараспашку, с дырявой миской в зубах - скачет в проемах золотой младенец Ронни, знакомый по складским помещениям - разыскал меня, зараза - какими дорогами он шатался - мы с новоявленным дружбаном Кирком и его пассией (миссис Клавдия) обсуждали проблему становления – «Ничто сотворенное не развивается само по себе, даже закон не подчинен обыкновенной длительности, и требуется непрерывное его пересоздание» - Ронни подбегает и твердит – «Иисусе, я прозрел - и падут еще ниже павшие, и воспрянут духом униженные и оскорбленные - Бог насущный даст нам влагу столь ожидаемую - утвердись же ты в вере своей - не Бог наказывает, а душа наказывает себя – Господь Всемогущий предоставляет нам и снег, и пыльцу - ввергает нас, блаженных, в пучину несравненной радости» - хватает меня за руку - изрядно сумасшедшего и улетевшего - тащит на некую лекцию с просветительской целью - с Кирком мы еще побеседуем - он тоже туда подходит - минут через двадцать - заседают пара сотен человек, ведущий - пожилой мужчина в светлом свитере – «Здравствуйте, уважаемые! Добро пожаловать на наш семинар «Новая попытка освоения действительности». Главное, что нужно сказать сразу - действительность чрезвычайно сложна, то есть нужно сначала понять ее бесконечный логический фундамент - таким образом, у пространств и времен не остается способности к существованию» - он продолжает, а я уже все понял - сваливаю в ларек за винищем, сталкиваюсь лбом с Дядьком – «Заходи на репетицию - скоро ведь концерт» - «На днях загляну» - покупаю пузырь красненького - бреду обратно:

- Точка не перевоплощается в пространство, дорогие мои, но имеется в наличии общая цель. Логос или Источник Жизни, вечная красота - и вот нужно пытаться, стараться, изгаляться, чтобы до этого Источника добраться

Оборачиваюсь к Ронни, на его глаза наворачиваются слезы умиления, шепчу ему: «Чувак, это надолго» - «Часа на два - он же про точку бифуркации будет рассказывать, подожди» - «Вряд ли» - сваливаю в кулуар, а споры и в нем не иссякают, я даже ввязываюсь, перебрав винища на голодный желудок:

- А как можно проскочить незаметно через точку, которая отсутствует?

- В настоящий момент нельзя доказать незыблемо абсолютные истины.

Лектор отхлебывает водички, на улице громко бибикают машины, гогочут утки - старается перекричать общий гвалт:

- Мы обязаны зажечь строго определенное количество свечей и сесть на отведенные места - тогда и наступит самое интересное - выход в астрал.

Тусовался неподалеку один студент - рассказывал, что к нему после такого семинара пришли существа в белом и пригласили посетить их планету. Он с радостью согласился. Они ему показали насекомое размером с орла, и вообще живут неплохо - пальмы там, трава, цветочки - вода почему-то очень холодная, у него выступила испарина, и рожа вся стала красная-красная, но потом прошло.

- Ну, налицо благоприятный выход на астральные территории, резкое вторжение реальности и грубое внедрение фантазии.

В зале поднимается гул оваций - кто-то рыдает навзрыд от счастья – «Через полгода занятий вы сможете закрыть глаза и сразу же оказаться там, где нет тайного правительства, войн и разрухи. Вы будете наблюдать новую попытку освоения действительности - почувствуете всю красоту Логоса, всю необходимость Источника Жизни - надо пытаться, стараться, чтобы не обрушить бесконечный логический фундамент» - подай еще винишка, кореш - пройти неуязвимо через точку бифуркации - Беккет был прав: они хотят изменить человека, чтобы уже никогда не полюбить.

Спасибо за внимание!

***

Теперь приступим к чтению писем радиослушателей – сегодняшнее письмо у нас будет анонимным, автор предпочел остаться неизвестным – но, вероятно, он слушает сейчас нас где-нибудь на просторах Вселенной, поэтому я приступаю к данному рассказу от первого лица.

Я очутился недавно в неком замызганном баре – гардеробщиком здесь работал небрежно одетый негр, какой-то Чарли Паркер без саксофона, но зато бармен и официантки были обходительны и элегантны. Я попросил, чтобы за мой столик никого не подсаживали, и тихонько потягивал «Оболонь», как вдруг напротив меня присела симпатичная девушка. Я тотчас позабыл про свое недавнее пожелание, и когда официантка решила пересадить гостью, я жестом успокоил ее. Я назвал гостью по имени, и она скромно улыбнулась как во многих интервью. Гостья-актриса была одета в фирменную светлую рубаху и потертые джинсы – пожалуй, ей не хватало черно-белых кед, и ее можно было принять за сестру или дочь Берта Тобайна. Я спросил, можно ли угостить ее – она согласилась, выбрав кофе «Американо». Я заказал себе еще бокал «Оболони» и закурил свой любимый «Винстон Классик». Девушка оказалась чрезвычайно разговорчива, мы болтали о том, как удивительно много положительных отзывов появилось после ее крошечной роли в «Старозвездии» (я даже в шутку предложил ей сделать заявку в книгу «Всемирные кино-рекорды»), мы обсуждали Пена Ношша, особенно она восхищалась его талантом в фильме «Ты – Мэс?». Я попытался узнать у нее хоть что-то новое о фильме «Way is Run», но она лишь рассмеялась и сказала: «Это профессиональная тайна, приятель!», - и я посетовал на то, что ни трейлера, ни интересных скринкапов еще не появлялось на просторах веб-сети. Пока мы разговаривали, в баре играл альбом The Beatles «Revolver». Я бы хотел о многом ей рассказать, но поскольку гостья обмолвилась о недавнем свидании с актером театра на Бродвее, я решил промолчать и продолжил спокойно наблюдать за ее улыбкой. Скоро девушка встала из-за столика и сказала, что ей нужно идти на день рождения мамы своей школьной подруги. Кроме того, ей необходимо зайти куда-нибудь – купить цветов. Я предложил составить компанию в поисках цветочного магазина. Буквально в двух кварталах мы отыскали милый магазинчик под названием «AlphaNoire». Продавщицей оказалась миловидное создание – лет чуть за 20-ть – с прекрасными черными волосами и изумрудными глазами. Мы попросили ее помочь нам составить своеобразное цветочное ассорти – я уже забыл, из чего конкретно состоял букет. Продавщица была чем-то озабочена, все время что-то бормотала под нос. Я спросил у нее, в чем дело, и она ответила, что недавно получила массу писем от незнакомого человека, где тот очень подробно описывает свои духовные переживания. И вот она никак не может собраться с мыслями и написать ему ответ. Она боится, что этот незнакомец посчитает ее глупой и недалекой – она ведь очень немного знает о жизни и о себе. Я уверил ее в том, что просто нужно оставаться самой собой, и все будет отлично. Ведь никто не вправе стыдить другого человека за то, что он мало повидал в своей жизни. Главное – это какая у человека душа, и готов ли он к новым событиям и знаниям. Она обещала мне, что обязательно напишет своему молодому человеку, когда закончится рабочий день. Мы же с актрисой вышли из магазина, попрощались – она сказала, что будет иногда посещать тот чудесный бар и ожидать новых бесед, - я пожелал ей всяческих успехов и отправился по темным улицам города. Но перед прогулкой я еще раз взглянул на вывеску магазина и заметил чуть заметный листок сакуры на одной из букв. Подул ветерок, листок упал на мостовую, и я проснулся.

***

… и несколько дней Барни бродил в поисках Миклоша и очередного дельного совета – не исключено, что были предприняты попытки зайти на старую квартиру и поговорить со стиральной машиной, не превышая скорость 450 оборотов в минуту – результат оказался более предсказуемый – он напился с друзьями - Энтони (старый собутыльник) и Нормией (качественный продукт нейролингвистического программирования женского пола) – эй, ну чего там – «Давай, рассказывай» - «Подруга у меня умерла от рака крови и во сне явилась, а я сказала ей какую-то ерунду» - Нормия настраивается на позитивные воспоминания – «Заводишь дневник и пишешь туда только хорошее» - на скатерти в забегаловке нарисованы батоны и бублики – Энтони, допивая пиво, хватает незримую ватрушку – Нормия хохочет – ее выбили напрочь размышления Барни, которыми он всегда готов поделиться – «Расслабься, Нормия», - твердит Энтони, все еще пробуя ухватить нарисованную выпечку за край – но скатерть не поддается – «Нормия, не переживай – он так шутит» - «Ребята, говорю вам – колея наших безрассветных жизней очень похожа – зря налегаете на чипсы с томатом» - Нормия быстро наклюкалась и принялась кричать об устаревшей культуре поведения во всех кафешках в данном континууме – «И не надо перекладывать свою вину на других» - за столиком у колонок скучают тевтонские индейцы, любимцы Носферату и сотрудники герцогских мастерских - Барни провожает домой парочку с вечными комплексами - сам себя цитирует, а не импровизирует – безупречные блуждания по Нонтауну – продавец у вокзала «Равноденствие» так и не смог объяснить Барни смысл торговли скисшим молоком – «Слушаешь дрим-поп, не смеешься, не включаешь микрофон, трясешь шейкером, марафонишься» - «Ничего не понимаю» - «Значит, в твоей комнате кто-то курил с детства» - звезда на нонтаунском небосклоне появилась в 4 часа утра – здесь редко увидишь даже маленькие созвездия – Нормия сидит на крылечке, желает услышать продолжение истории про единорогов – «И потом они ринулись в атаку на посторонних мечтателей» - «Из всего тебе, Барни, нужно извлечь выгоду» - «Я просто хочу вербально запечатлеть четыре полоски на лбу» - Энтони не смог утонуть в отремонтированном унитазе – «Хватит чушь нести прихожанам» - Нормия недавно избавилась от сектантской слежки – «Зомбировали мозг, сносили мировоззренческую платформу» - и переулками к новому происшествию – «Так, граждане, я полез в автобус – искупаюсь в снегу на дачном участке» - пассажиров немного – командует главный нонтаунский рыбак – рассказывает про свою нелегкую жизнь – «Встаю в 5 утра, молюсь, чаек турецкий выпиваю и отправляюсь собирать бутылки, хожу по темным районам - солнце не встало в полный рост – сажусь на первый транспорт – сюда, значит – еду в столицу – сам из поселка – с отцом-инвалидом живу – приезжаю к семи на вокзал – сдаю бутылки – 30 монет за каждую – недурно, очень недурно – потом в Супермаркет «Антиутопия» - хлебушек там за восемь девяносто, подсолнечное масло самое дешевое, крупу всякую, свеклу, бананчики, лучок – а вот, помнится, была раритетной индонезийская вермишель – когда поселок только строился, я бабкам привозил и продавал по скидке – всех обеспечивал – и сахарком, значит – двадцать пять человек под моим руководством было – но обгорел малость – да у меня миллион был дома – виновата нонтаунская инфляция – что осталось от накоплений, то раздал знакомым – рыбу совсем перестал ловить - сейчас варю пельмени на заказ – салат с редиской, пожалуйста, петрушка сама растет, я практически ее не поливаю – а вот картошечку закупать приходится, вообще-то вредная она стала – лучше я пельмени или макароны сготовлю, а потом с газетой у окошка, никакого порядка в обществе не наблюдается – не знаю, как и жить-поживать – ну ничего – со свеклой и лучком не пропадем» - инки и бели, увь и увы.

***

Своеобразный спектакль, непредсказуемый и неповторимый, как событие жизни – все время меняется, неуловимые пределы искусства – все втянуты в загадочное действие – и я, и вы, и даже то, чем мы не являемся – кем вы работаете? Вы не являетесь писателем, так как собственное бытие вместе с инобытием знакомых людей кружится по неведомой траектории в неизвестном направлении. Ваша попытка остаться невозмутимым архивариусом обречена на провал. Будет достаточно, если вы прикоснетесь к чьей-то душе. И не исключено, что этой душой окажитесь вы сами. Леденящий опыт «Веера» - отсюда выходишь другим, но не умираешь – можно даже ползать по стенам зданий, но тебя лишь заставят вздрагивать от лишних чувств. Неужели здесь важны только глаза собаки, преданно смотрящей тебе вслед? Неужели мы все закончим свои дни в моделировании житейских ситуаций? И еще один вопрос, который беспокоит меня в этом кусочке пространства-времени – неужели мне не удастся встретиться с мисс Элизабет вне стен «Веера»?

***

Мировое правительство докладывает в спешном порядке – «Провести магическую операцию, сделать частью действия самое сокровенное в душе, оставить в покое общие измерения, ощутить столкновение идей на пустынной дороге, обрести реальность – Небытие, поедающее Ничто – Ничто, закусывающее Пустотой» - два чая, милочка, и просьба не беспокоить старого капитана по ночным пустякам.

Сидим у колыбели космонавтики – детская коляска «Вояжер-Пи» практически достигла светилопаузы - дыхание сирени согревает мои нервы, выпиваем по бутылочке воскресного зелья, нечто весеннее кроется в воздухе - Юджин травит байку – «Вчера я ходил на железнодорожный вокзал – ждал экспресса до Лос-Анджелеса. К сожалению, на перрон прибыла лишь еще одна порция темноты. Впрочем, когда я уже собрался уходить домой, по рельсам с дикой скоростью пронесся поезд с желтой трубой и с надписями на стенах «Осло – навсегда!», кроме того, из одного окна высовывался некий Джон-Полуглухой и безумным голосом вопил слова песни Игги Попа «I Want More» - «Вероятно, витамин «B» сделал свое дело» - и за сотни миль, кореш - полным ходом идет переоценка ценностей, какая-то барышня цитирует Ницше – «Надо различать пять степеней путешествующих: самая низшая степень – это те, которые путешествуют, чтобы показать себя: они путешествуют, точно слепые; вторые действительно смотрят свет; третьи перенимают кое-что из того, что видят; четвертым пережитое ими западает глубоко в душу, и они увозят его с собой домой; наконец, существует немного людей величайшей духовной силы, которые, все переживши и глубоко восприняв в себя, должны по возвращении домой неизбежно выразить это в поступках или произведениях» - я бы переспал с тобою, красотка, но ты уже выбрала, в чью кровать прыгать в украденных панталонах – «Хватит полнолунных рассказов и парафразов - я, как известно, отдаю предпочтение изображению жизни без «рисования» - реальности, которую можно увидеть самому, не улетая в пространство мольберта – фильмы для меня ценней и трогательней (в силу своеобразной конкретности), чем рисованная реальность» - молодые мамочки не улавливают движение мысли, мечтают о новой помаде, отпрыски с ведрами бегут за лунными лучами - голоса сливаются с круглосуточным радио - рок вне часов - я ввязываюсь в никчемную дискуссию с диджеем - немудрено:

- Оригинальность не выступает в качестве вспомогательного инструмента, не размещается на троне вольготным образом и не является самоцелью. Она также не служит той кистью, без которой невозможно начать работу. Конечно, в таком случае допустимы определенные сложности, связанные со «свежестью». Но, думаю, новаторство не стоит воспринимать, как свой ярчайший инструмент.

- Без новаторства ты будешь входить в прежнюю гильдию лакеев здравого смысла и барахтаться в трясине предрассудков миссис Традиции.

- Ладно, согласен с Вами - совсем без новаторства обходиться туговато. Но оно должно органично вписаться в творческий арсенал человека, и, что немаловажно, ему нельзя позволять затмевать содержание. Разумеется, было бы неправильно разделять произведение на элементы – содержание, форма – однако, по-моему, чрезмерная колоритность и усердное стремление к самобытности создают ощутимую вычурность, что приводит к холодному расчету в момент апогея работы – когда раскрываются проходы между идеей и восприятием.

- Все эти проходы, дружище, ведут к повседневному тесту. Где человек?

- Человек обязан распахнуть грудную клетку, в которую войдет бело-голубой луч,

- И ты думаешь, что он станет сразу черпать идеи, сопровождающиеся тонким чутьем и неконтролируемым желанием?

- Нет, конечно - контакт может с легкостью прерваться, заставляя нас отправляться на поиски поющих светлячков.

- Значит, человеку суждено становится стержнем, наполняемым чернилами; кончиком языка, который ощущает особенный вкус. Но стержни легко заменить окурками, ты там в своей фешенебельной студии и не замечаешь, как в реке горит листва молодых деревьев, а сами они вытянулись в стойке «Смирно» под натиском топоров. Осмысли свои наушники, согласуй их с реальным ходом вещей и преобрази в полноценную идею.

- Когда память исчезает, то нужно успокоить нервную систему. Все проблемы от утомления. Время нашей передачи подошло к концу. Наверное, иногда вокруг нас циркулирует крупная рыба, которая, раскрывая ротовую полость, издает одиозные звуки, выпускает картины, речи с заданной тональностью, возможно, пароходы и поезда, относящие нас к ностальгии. И первый ссыльный в Сибирь до сих еще жив!

Бутылки разбиваются об камни, Юджин кричит про обожженное лицо и единственную страницу своего дневника – внезапно на горизонте возникает Дядек и жалуется на свою неверную супругу - «Она мне осиновый кол прямо в сердце воткнула, вонючка!» - духота страшная, возьми костыль, присаживайся на диван – вы все слышали, друзья – реакционные мутанты, растворенные в пене, блуждали по кирпичным покрытиям рядом с хранилищем мертвой воды, невидимый диапазон, эй, Майк, иди за нами - через футбольное поле, к звездам - скоро я приду, подождите рассвета.

***

И что? Снова однажды? Снова мы находимся не в реальном мире – «однажды» - и я как обычный солдат кинопроектора пытаюсь объяснить Элизабет, что блуждаем в чужом сне.

– Прости, я отправляюсь домой – только что пришла с шашлыков.

- Представляю, как ты плывешь в свете разноцветных огней с усталым выражением лица.

На улице дождливо, ни весна, ни осень – я с силой вылавливаю у нее какие-то отдельные слова – рыбачье агентство поголовно ушло в отпуск – «Майк, я бы поспала где-нибудь в уединенном месте под пение жаворонков» - «Так что мешает? Бессонница?» - «Разве ты сможешь угадать?» - «Попробую, хотя ты умело ставишь гостей в тупик» - «Не очень мне это нужно – ставить кого-то в тупик» - «Знаешь, мне нужно сказать тебе одну вещь - мне не безразлично, что ты чувствуешь и о чем думаешь - и я не всегда придумываю дурацкие ситуации, которые не имеют места в реальности – хотя иногда мне кажется, что намного хуже месить тесто обыденности» - «Откуда у тебя взялось представление обо мне?» - наверное, интуитивно я уловил ее движение к выходу – можно долго обламываться, а потом что-то внезапно почувствовать - я не просил мисс Лиз рассказывать про себя на полную катушку в полночь – ожидал увидеть претендентов на ее руку и сердце – их должно было быть около тысячи – все впряжены в дьявольскую повозку – из пастей капает горючая смола – мисс Лиз бросает через плечо реплику как сломанный цветок - «Смотри, не переусердствуй с мыслями и подсчетами» - очень добродушное замечание, я хотел ей ответить в похожем ракурсе, но на улице завыли сирены, и я подумал, что служба охраны нелинейного распорядка пришла по мою душу.

Все равно не смог бы ей ответить - сердце бы раскололось.

***

Барни услышал, как изгибается букашка – сидя в туалете, осматривая полотенца, верхний сосед придумал сей балаган – розовое и желтое, щетка зубная, бритва – ключи милостиво предоставил дружбан Энтони – «Поживи с недельку – авось память и вернется» - полки завалены фантастической литературой – даже на полочке в ванной комнате таращится Шекли – слегка протекает потолок - майонез и здесь – всегда кое-что задаром – страницы слиплись, мешок с картошкой и пара килограмм свеклы – «Этим добром и питаюсь, товарищ, целый год – все уходит на финансирование концертов и вечеринок» - я бы лучше кофейку заварил - Либби вызывает Цицеро.

***

- Сегодня у нас в гостях – Крис Водянович. Привет, Крис!- Привет, Миклош.- Все наши радиослушатели тебя заждались. Трубочист Ванек Симбирский даже начитался Блаватской, чтобы понять твои иносказания. Чем порадуешь?- В данный момент я изучаю цифровых художников – пытаюсь найти позитивные тренды пост-современности. Надо особо отметить тот неоспоримый факт, что вся сегодняшняя действительность неутомимо оборачивается хаосом. Твои радио-коллеги, например, не видят в данном стечении обстоятельств ничего дурного, но я вам всем заявляю, дорогие мои – необходимо срочно направить свои ясные очи в сторону затерянных культур прошлого.

- Что же ты предлагаешь в качестве начального пункта назначения?

- Следует вернуться к зародышам гармоничного склада. Теперешний синхронный сюрреализм не сможет дать актуальный ответ надвигающейся деструкции мышления и действия.

- Неужели все сгорает без остатка в огне невежества?- Да-да… эта безликая телесность, разврат – неужели все забыли, что плоть - разновидность бренной материи? Опомнитесь! Предпочтите чистый горный воздух кондиционерному комфорту! Не трезвоньте о покупке роликовых коньков как инновационном знамении! Заварите свежо-накошенный чай, окунитесь в слегка подмороженные воды вместе с белугами! Возлюбите несотворенных героев! И надо как-то все это делать спокойней, господа!

- Извини, приятель – Роберт Кэрти мне сигналит – нужно прорекламировать пару отличных зажигалок. Вернемся после перерыва. Не переключайтесь!

***

Зеленые листья вокруг автобуса, мрачные машины едут в другую сторону, одинокие мамаши отвели детей в школу и шмыгают с белоснежными пакетами на работу, промышленная зона, дымятся трубы – сидишь в автобусной могиле, люди рассеяны по кондиционерному моргу - крошки хлеба на газоне – и видишь в окне – очередная утренняя красавица стоит на остановке и ждет сюрприз, который всегда выбирает другой маршрут – вот и конец Трущобы – незасеянные поля, солнце, далекие леса, низкие облака, пока еще редкие на небосклоне – меня приветствуют высоковольтные вышки, разукрашенные во все цвета радуги, и снова облака, я готов каждому из них признаться в безграничной симпатии – на соседнем ряду сидит очкарик, читает некое бульварное чтиво (про захват мира атомно-злыми гениями) – надо смотреть в окно, наружу, в небеса, в спрятанное королевство - едешь под куполами его белоснежных храмов и забываешь про пиломатериалы и газ-пропан, бензоколонки и прочую местную старину – и сколько этих королевств здесь недалеко от дороги, под каждым деревом, достаточно улечься под молодые ветви - и всё почувствуешь – но мы проносимся мимо с певучим ветром по направлению к Городу – на обочинах виднеются таблички с указанием мест, куда я никогда не поеду – впрочем, дорога петляет, от пыли к грязи, на солнце сорняки высыхают, зеленые заборы вокруг асфальтового полотна, кто-то на переднем сидении читает газету, надеется на приятный вечер, а завтра утром – будильник, работа, квартира – а пока лишь прямоугольный салон без надежд на лишний отдых, колеса с сединой, радостные травинки, две стрелки на синей табличке сталкиваются, чья-то нога в новом сапоге болтается в такт тряске автобуса, убирай свои вечерние журналы и спи дальше в движении - если это называется поездкой в Рай, то моя остановка – поближе.

P. S. Может, ты все-таки дотянешься до телефонной трубки, девочка, и вспомнишь мой номер?

***

Да уж, опять косточки трущобного безразличия – Роберт убеждает меня в необходимости индивидуального стимула – «Присмотрись к себе, ты ведь черствеешь с каждым днем» - он по-своему прав, но я не верю в наивное детство, когда у всех было желание устраивать дурацкие игры и не задавать никаких вопросов, теперь я наполнен окололужными размышлениями, барахтаюсь в мучной трухе, попробуйте свежей выпечки «Майк, не усложняй - мир прост как огуречный огрызок» - мы сидим у прежней речушки - загрязненного анти-молочного пути - Роберт наблюдает за редкими катерами - впереди трущобный лесок, безмолвный как любой здешний обитатель - молчание пришло на смену партии дискуссионного вмешательства - крутим немое кино в кустарниках, но вскоре люди на самодельном пляже начинают орать в мобильные рупоры - «Милая, я напился после работенки! Покорми сыночка без меня! Я уже в такси! Ложись пораньше баиньки!» - ладно, наслаждайся реинкарнацией арбузов, их сахарных и соленых вкусов, их добрых обложек, их зашиворотных звоночков –- зачем произносить данные сентенции, я утратил тягу к творчеству, отсутствует мало-мальски интересующаяся происходящим аудитория - Роберт же оставляет сию реплику без комментария - у нас же не пьеса французского абсурда разыгрывается - да, дружище, ты творишь и по другому не можешь - кайф получаешь от самого себя и доволен, лишь вечерами нападает тоска, ручеек вдохновения высыхает постоянно, рыщешь по пустыне, новый оазис найти затруднительно, туалет попроще будет, отыщешь ли радость или магометанскую святость - претендент в духовные хоромы, если ты родился, то тебя уже поменяли, устроили, направили - ты же не ручной артефакт, не все зависит от самого человека, отсутствие таланта не принуждает создавать подсобный материал для критики, искусствоведы уже навострили свои зонтики и ждут жертву в полнолуние - тащи свой груз из субаккордов и новеньких струн, девчонки готовят носовые платочки – «Я молчу, молчу» - без перехода на личности, приятель - каждый сам за себя, и паромщик против всех - без единомышленников твоя гармония загниет в безызвестности - Роберт пытается возразить, назначая своим адвокатом Ван Гога – «Он-то творил без зрителей» - правда, он бы не отказался продать свои картины – «Служи своим произведениям!» - без ответной реакции, значит, забудь про людей, выставь им низкие оценки за понимание мироздания - помести их в конец турнирной таблицы - нет во мне такой уверенности в собственном даре - чувак, я заброшу свои сочинения в пучину бытового океана, если кто-то примется искать жемчуг - милости просим.

Каждая из категорий таксономии присаживается на бульваре - выбрать, нарисовать, представить – «Алоха из степей Вандерлэнда» - «Приятно познакомиться» - полтора кенгуру, предпочитаю стерильную упаковку, вам надлежит аккуратней сверять песочные ходики – «Для чего же? Для кого же?» - к нам стремится ревизор, психоэкологические вопросы обсуждаются без промедления и провансалей – если режешь помидор, то бережней относись к собственному носу – Вернер ковыряет в ушах и произносит новогоднюю молитву – ведь уже наступило воскресенье – 1 января – «Как же ты можешь вспомнить» - как же забыть – стереть с лица остатки будущих приключений – конечно, явился Джордж Талиньяк – он ведет лекцию, а я получаю ранг гостевого агента на его весеннем занятии – «Приобретайте золото, оставайтесь праздными и грубыми» - новоявленный Рембо подготовлен к летнему отдыху в огненном царстве – студентки заботятся о звериных инвалидах, вернувшихся из тропических равнин – я замешан в политических аферах, ей-богу – «Будете спасены», Джордж, ага, очередной съехавший перец.

- Родина внушает отвращение – уж лучше дремать пьяным на прибрежном песке.

- Никуда ты не отправишься! Джордж, слышал про клуб «Веер?

- Там, где гостит мисс «Волшебное происшествие»? Да, заходил пару раз – остерегайся ее, приятель - она сожрет твои поэтичные потроха и закусит безупречным слухом.

- Давай превратимся в исторических существ, способных держать за шиворот время и мысль» - лестница, ключи, потолок натянулся до колен.

– Мы обязаны пребывать в механизме истории, чтобы энергия событийствования прошла по всем точкам - иначе событие не исполнится.

Получилось так, что я действительно попал в глобальный переплет - ведь машина времени работает только в один конец. Личной затемненности следует прийти к некоему итогу, добрый Талиньяк подаст вам терпеливую руку:

– В каких точках прерываются акты воспроизводства демонов?

- В местах соединения зеркальных осколков», и отовсюду прорываются тараканы, обеденные паучки, бабочки закрывают крыльями расписание заочного отделения.

– Джордж, пожалуйста, сосредоточенно причеши усы и просмотри внимательней самостоятельную работу по краху рационалистического подхода к промыванию заброшенных складов.

– Компенсируй утрату первой ноты.

На подоконниках кафедры отдыхают фотосинтетические образцы лучезарной бездны – торжественный гул плоской морали – «Не сомневаюсь - подобный опыт обретет бесценность» - онтологическая удрученность, ответственный запрет – в любом случае, Magic Event Girl попытается открыть дверь пространства закономерностей – мне положат за пазуху дымовые буквы и воздухоплавающие фразы – чесночные зеркала вечности отпугивают старомодных вампиров – твой шепот превращается в тающий снег – наша специализация касается подвальной фантазии и ресторанных сортиров, мы друг для друга – никто, пропускаем фразы и начинаем талантливый бег.

***

Моя дорога лежит в глубины клубной пластмассы – чахлые пижоны цитируют Арто - «Театр создан для того, чтобы вернуть к жизни наши подавленные желания; странная жестокая поэзия выявляет себя в эксцентричных поступках, но отклонения от жизненной нормы говорят о том, что жизненная энергия ничуть не иссякла, и достаточно лишь дать ей верное направление» – посетители как призраки – руки-ноги как скафандр перед выходом в Город – открытый космос – после пребывания в клубе стало казаться, что меня тоже не существует – странник исчезал, и его тень послушно уходила с ним – заходя в знакомые двери заведения, я стремился только к мисс Лиз в надежде увидеть человека – но пока передо мной остается только размытый образ, в котором я сам растворяюсь все больше, не находя покоя – нас, жителей Города, пытаются смутить осмысленным взглядом, но при этом над всеми господствует постоянный страх – только бы не проснуться – эти боязливые демоны даже не подозревают, что мы будем всего лишь вращать вокруг сонными глазами, не осознавая, зачем пришли в этот странный мир – это пространство заполнено до краев сокровищами и хламом, но мы, слепые и безропотные, бредем по одиночке и сталкиваемся с тишиной – заклятия произносятся в вакууме, что позволяет ненадолго оживить архаичные символы – мы прогоняем с автобусных путей наблюдаемые образы, не переставая мыслить конкретную субстанцию – жуткие силуэты, отвратительные марионетки, органические роботы, непонятное месиво – все это уродует и украшает городской пейзаж – фигуры бытия блуждают в недрах сознания и пожирают второстепенных персонажей.

***

Блуждать по полевым закоулкам, вспоминать первое выступление Old Rule (а было всего два, так что не разводи пафосный компот), отсеивать зерна от плевел - колышатся пшеничные обалдуи на ветру, как и руки с билетами у входа в клубешник, пары сигаретного дыма, развязная публика - концерт устроил долговязый Джек - Воробьиный Оратор, он тоже со своей группой будет зажигать на данной ретро-рок-вечеринке, трясти тамбурином под «1969» Stooges, а мы бороздим кучи ментального дерьма с «I Wanna Be Your Dog», я бы хотел быть чьим-то божком, но прусь позади с хаером и вечно-зло-панковским риффом, впереди глушит перепонки ритм-секция, а поверх всего - Томми с гневно-меланхоличным вокалом - бросил Татхагате лид-гитару и вытягивает психоделические арии - в пространстве гига все собрались, как ангелы на божественном банкете - тут и Чарли из «Мавзолея Бастера Китона» - интересная команда, ставящая рок-пантомимы, разбавленными романтикой, устаревшей на 20 (может, миллиард) световых лет, он пришел оторваться с сестричкой, которая пытается подпевать Томми, а он лишь слепнет под натиском пары разноцветных фонарей - тут и Стефан Дарлович - флейтист, а сейчас оператор, бегает с камерой по залу (наше выступление он успешно зарубил, кстати), добрейший чувачок, пару раз джемовал с нами, но мы слишком бездарны для него, он же ищет усложненных форм, теперь колошматится об стены в поисках новых идееек - тут и Мрачный Лука, увидевший нас на одном из сейшамков (да ладно, в школе обычные репы с пивком и киловаттами) – «Я вас, ребята, впишу в программу фестиваля, будь я неладен» - незамысловатое сердце - один из немногих, кто подвержен прямому действию касательно восстановления трущобной рок-сцены, Джеку же это по барабану, он презирает мир, чтобы перестать ненавидеть себя самого - Чарли тоже устраивает обычные квартирники в собственном подвальчике, обычно поет и играет сам - я бы лучше повидался с Чарли из Города, чудным философо-политолого-культуролого-мура-всякая-в-голове, но тот ушел в дебри земно-космо-пребывания, и я теперь здесь - выпиваю практически в одиночку - дорогущее пивко, клубешник скоро прикроют, и надо отдолбить немного деньжат напоследок, скоро на сцену, а на ней не развернутся, все заставлено усилителями, примочками, ударными, синтезаторами, даже саксофон роскошно валяется в уголку, выбираю место между двумя мюзик-боксами, рядом уже Томми, подвывает в микрофон на мощном ревере «Привет-вет-вет!» - ага, умора, аплодисменты, огоньки сигар и стук полупустых бутылочек, Джек принял, видимо, таблеточку от Люсии, и звукан прошибающий - ничего не строит, басист ловит свой кайф перед 100-ватным комбиком, я слышу его вперемешку с бочковыми шлепками Дядька, который нервничает жутковато и бледно, то и дело у него сводит запястье, и он прерывается раньше намеченного срока, я боюсь порвать струны, так как нет запаски, мне уже все надоедает раньше, чем раздалась первая нота, моих друзей тут нет, они будут звонить в мои сомнабулические комнаты – «Расскажи, чего там было и не было» - а тут дым клубами, обкуренный малый говорит о поколении розовых поросят, мы сходим со сцены, теперь Джек распевает свои гнусавые псалмы, погружаемся в шум и хлам, пора уже уходить, где-то раздают вторую порцию таблеток, толпень ждет диджея, на ретро-чуму ей харкать хотелось, туалет занят с начала, гардероб работает не переставая, подходят другие тусовки, заказать коньячка и кальянчик, удрученность за нашим столиком, да и не было никаких ожиданий, обломы и так вокруг да около, нормальное трущобное течение событий, я уже завязал с роковыми молитвами, не успев настроиться, меня же постоянно втягивает что-то неизвестное, вероятно, живущее возле гиганского квазара, желание было ярким, но все прошло - я блуждаю среди редких деревьев, солнышко греет затылок, и тень накрывает близлежащий песок.

***

Городской автовокзал, снова прыгнул, родненький, агась, в самое пекло, гурьба устремляется в стандартные подземные переходы - ничего не происходит, никакого поколения, ни битого, ни разбитого, ни потерянного, ни найденного, ни потного, ни кульного, ни склеянного, ни расклеянного, ни X-Y-Z-P - ни Змеи, кусающей свой хвост, ни Змеи, полюбившей свой хвост, здесь даже нет нелинейного поколения - все утратил, забыл, размыты границы и крепчают оковы, а какого черта, сказал бы Роберт - ищи гармонию в себе, мир откликнется на твой призыв, ищи бога, полюби бога, найди его в утренней травке на досуге - но навсегда потерянному это сложно объяснить, как астронавту - я выпал, ты выпал, они выпали из общения - из цифровых сетей - из сна разума - из хаоса - упорядоченная простота прохожих - я не в курсе последних новостей - могу, нон-разум-еется сунуться в «Веер» к мисс Лиз - вдруг там что-то изменяется, кроме стен, теней и всхлипов - в вагоне танцуют на радиоволнах молоденькие диджеи, и никто не додумается сказать - «Когда я был моложе, то думал, что могу взлететь вместе со снегом - синицы ближе мне, чем вы, горький народец - эмбиент в эфире для подрастающей живности» - мне лучше замерзнуть на весенней улице под звуки расстроенного пианино, что не будет забавным - еще один трущобный шалопай загибается - так и скажут - здесь харкают на смерть, жизнь, перерождение - все работают на платоновское благо - тут были свои демокритовские пасынки, аквинатские наследники, гобссовские служаки - теперь керуаковская пустота, бодлеровский сплин, кафкианские ползунки, альбер-камювские арабески - где же добрые падчерицы смысловых переплетений - застраиваются апрельские пустыри, при выходе из перехода висят рекламные носочки и трещотки - девушки червоточат сомнением, ищут корсет, стремятся за ресторанными кутилами – «Дядя, закажи ту песенку про любовь до гроба» - на посошок, на ход позвоночника, на треск ушной раковины, постерная цифролизация, окультуренные стада для легкой наживы твистерных охотников, метод нарезки в забегалковых нишах - лотрековские постояльцы, их сомкнутые руки не знают пощады, возвращайся, возвращайся, все надежды рухнули, Джонни вроде бы совсем рядом вертится на угольях, но он уже давно уехал и крутит Джармена или Якубиско, где-то-же-абстрактное-вусмерть-животинко-беспечно-самое, но в другой цветовой гамме - ага, Крис потерян, я не найду его адреса - у него там родственник сидит на родственнике, не продохнуть, и за туалетным мылом следует длинная очередь, куда уж добраться до чайника - я все-таки его вызволяю на полчаса до отправления назад в трущобные просторы.

- Как там у Вас?

- Просторнее, Крис, но эпидемия уже довершает свой материализованный ход. Да, я уже боюсь возвращаться – город вырастает на глазах (как в эстонском мультфильме), создания перестают быть крылатыми – гадкие небеса, какие тут лилии, даже золы не дождешься.

- На жалость пробиваешь?

- Куда уж мне.

А вот где – Сержант Саншайн на подхвате, залезай на кощунственную гору и прыгай вниз, к долинным элитам, пробирайся незаметно, не оставляй следов на разлитом молоке – «Столько лет тебя не видели, даже интересно стало» - «Я выйду перекурить» - не ждите причитаний от пустынного бронепоезда, я далек от подобного французского искусства, не навредите своим барабанным перепонкам, своим бездонным глазницам – о вкусах не спорят – «Чем-то напоминает тир в Алжире!» - «Андерстендово толкуешь» - проскальзывает газетная вырезка о гаражном роке – дармовые колонки идут в расход, регулируй течение мысли, а теперь - все хором, только бабы, только мужики, а теперь - все хором - не устаю повторять.

- Крис, разузнай про билеты.

- Через пятьдесят лет электричка станет доступной всем желающим.

- Полагаю, что мы обязаны дружно приобрести абонемент велосипедного салона.

Начните читать с этой строчки - Ронни, Кирк, Юджин – как Вы здесь оказались – а вот так, ведь время, кореш, давно превращено в застывшие кадры – ага, а в кадре – другой кадр…

- А в снимке – другой застывший снимок.

- Сложная конструкция.

- Понятия осознанного прошлого не существует.

- Чрезвычайно структурированный набор снимков, старина.

- Изображения остаются неподвижными и сменяют друг друга.

- Мне пришла открытка из февраля 1984 года, я вытащил ее из рюкзака, который носил достаточно долго, чтобы обрасти мхом сомнений.

- Если бы мне понравилась повесть, я Вас оповестил.

- Может, хватит ахинею городить, а?!

- Завязывай с этим, дружище!

- Пошли в магазин – купим огненную воду.

Пошловатые обороты, но я иду за ними в ближайший супермаркет - таращусь на банки с консервированными фруктами, там был секундомер, можно было установить новый рекорд, но тут меня снова затронула лопастями временная дилемма - «Так о чем это я? Квантовый мир статичен. Для числа 5 не существует числа 55. Давайте приладим к математическому языку новые батарейки» - продавец-консультант, напоминающий Кирка, пытается навязать мне неврологический товар в золотистом пакете - «Ну, Вы же становитесь старше? Правда? Чувствуете время? Тогда Вам не нужно тратить его попусту, лучше потратить оставшиеся деньги» - сейчас появятся невидимые руки и научат послушанию – позвольте таймеру пройти раньше, чем определенной территории – «До данного момента ты так не считал, а теперь усомнился, картезианец?» - давайте измерим скорость темноты – Юджин нашел бутылку огненной жидкости – «Требуется провести запрещенный эксперимент» - "Человеческая плоть отдыхает в 84-й ячейке вместе с плутоновым изюмом" - продолжается праздничное пение - "Та-а, та-а, тум-дум-тум" - «Телескоп, где же мощный телескоп?» - гамма-всплески-миллиард-лет-назад – я перехожу к стеллажу с печеньями – «Вы не сможете увидеть иные измерения, разгадать фундаментальные загадки» - переверните фокус-покус за грань возможного – «В какой точке пространства находятся мои знакомые чудики?» – «Эй, ваш мозг вскипит от девяти пространств» - мне полагается на кассе бонус в виде дополнительного измерения – «От Вас ждут тщательного сосредоточения на нужной мысли» - меня пытается утешить всевидящий ведущий – «Советую Вам разоблачить козни иллюминатов и масонов - весь мировой порядок ждет Вашего прихода - отправьте зедов с нулями и их друзей в бессрочную космическую поездку - напомните вселенскому папаше, что ему давно пора искупаться в собственной ванне с одуванчиками - играйте, как бульдозер на скрипке» - «Да, да, тут есть скидка – подарочный интервал» - забыли смазать двери и поменять чековую книжку - наука, что поделать? Ты зря стучишься в экологические двери земли, они захлопнутся прямо перед твоей спиной, лучше ты реконструируй коксохимическую авто-сушку, лапай обалдело виртуальную простушку, накачивай амброзией дряхлеющую тушку, переписывай дневник сельского служки, разгадывай тайны нервозной прослушки, делай, что хочешь, но делай это получше. Не суй сюда глаза свои, любитель стенофагии, пока гремит усами крысиный кардинал – один из нас уже отправился в мир магии, глядишь - и о тебе всплакнет гуманный трибунал.

***

Барни, ты же - засланный агент, чертов доносчик, тщеславный наемник Методологического Штаба – помнишь Старика Ли, того самого, кто елозил по захламленной кухне в поисках щепотки целебного порошка – как многоножка – посылал доклады и депеши по секретным каналам – стопятьпроцентовый доходяга - вдали маячит обкурившийся собеседник в виде ящерицы с планеты Пушовер:

- Ты попытайся представить, что где-то есть движение, существующее независимо от твоего наблюдения.

- Но я же могу что-то понять лишь в статичном состоянии психики. Пора бросать эти деликатные штучки.

- Какие деликатные штучки? Ты тут с амнезией шатаешься, как мокрый гусь перед накаченными лисами. Нонтауну угрожает вселенское зло, демонстрирующее всем жителям картины адских пыток.

- Ну и пусть бегут за угол равнобедренного квадрата!

- Как ты можешь сомневаться в своем неведении?

- Чувак, я уже десяток годков занимаюсь в Нонтауне контрабандой убыточных ощущений. Повидал всякого. А ты тут, чешуйчатый, мне чего-то бубнишь про переформатирование отдельных элементов. Я об этом мало что могу сказать. Пройден урок, и рот – на замок.

- Ладно, не кипятись – говорю же, дело несложное – следует аккуратно воссоединить сферы восприятия и мышления. И совсем не страшно находиться в гуще неожиданных поверхностных эффектов. Но на тебя уже точит зуб галактическая Гильдия Прозрения – образы атакуют тебя – избегай фальшивой стабилизации бесформенной текучести и различных клише. И не старайся четко обозначить ориентиры личного статуса.

***

Трущобные перегибы, Фил-Ух-ха-ха тревожится по поводу и без повода - насчет потерянных очков за тысячи звонких монет - поколенческие вопросы решают в застенках, дождь колотит по ставням домов, шарага заседает на кухне, где часами готовится плов - кухонька Ирэн, сама она хочет побыстрее смотаться из нелинейного пространства, Роберт ведет беседу о манере пения Градского - «Надо проявлять интерес к сути, а не к тому, как она выражается - если бы в роке было меньше гитары, нужды особой в нем не было - короче говоря, лучше играть на колокольчиках» - резко переходим на Исландию - где-то работает радио, скоро будет программа «Музыкальная Жизнь Вопреки Имеющейся Рациональности», мы делаем ставки, поставят ли там Mum, сигаретные окурки жмутся в пепельнице из газированной банки, над нами летает дух младшей Эдды - был бы сыр, и тогда уже не страшен зимний холодок - батарея работает в четверть носороговой силы, айподы свисают с потолка, сначала мне показалось, что на улице стучит град, но в результате к нам быстренько заходит через форточку только ливень со снегом, Фил рассуждает о черных каплях – «И сейчас нефть польется с неба, аха-хах-ух» - «Нет, чувак, тут не до водородного дзэна» - обои развешаны только на одной стене, остальное можно было превратить в фабричные промыслы маэстро Дерека, гостеприимно перестроить азбуку Морзе - кроме меня здесь никто не врубается в модернизированную символику, доперестроечный подход, трущобная звуко-мысле-форма осталась покоиться в архаичной среде, отрезали бы язык за продолжение беседы о чем-то чудном, нужно лишь глазеть друг на дружку, не пытаясь высказываться о происходящем и искать знамения - Роберт закуривает, берет кусок солженицинского хлебца, намазывает стругацким маслом и погружает ретроградское содержимое в рот, туда, где бездна приравнивается к поверхности третьей планеты - на радио заканчивается реклама плазменных перископов и прямо из колонок:

- Уважаемые слушатели, добро пожаловать на ночной эфир радиостанции «Клевер»! Из окон нашей студии виднеется желтая луна и совсем не видно звезд – значит, мы в районе Скандинавской широты и долготы, а вы – в глубокой маразматической подземке. Извините за прямоту, но сейчас уже слишком поздно, чтобы чертить изломанные линии в ваших мозгах. Со мной рядом постоянный ведущий программы «Покойник только снится» - Миклош, его величество Меланхоличный Поляк, также в студии находятся Джон Полуглухой, наш адвокат-попутчик, и несравненная Кристина Этиш, которая по приезду в эту холодную страну ударилась «во все нелегкие» и теперь буйно отплясывает с Джоном какой-то сумасшедший новозеландский народный танец. Миклош, ты как-нибудь хочешь прокомментировать этот беспредел?

- Сейчас я вижу, как с бледнеющей звезды свешиваются жаренные спагетти, а по ним вскарабкивается черный жук-скарабей. На его голове – корона падшей империи, а на спине – арийский символ благополучия. Священнослужители выпрыгивают из окон соседнего дома, и консервные банки устраивают бал-маскарад. Что–то творится с этим миром - я не знаю, как дальше вести эфир...

- Всё понятно - настает очередной конец света – это обычное дело. Хватит взаимных комплиментов, а то наши слушатели будут внимать на других радиоволнах новорожденным лгунам. Мы же поставим в эфир вещицу из забытого рок-наследия 1970-х гг. – «I Can See Inside Your Head» группы Orang-Utan. Оставайтесь с нами, и да пребудет с вами любовь и процветание!

***

И откуда вытекает модерн? Видимо, когнитивное составление пасхальной карты зашло в тупик – происходит блуждание по отсутствующей целостности. Следует преодолеть разрыв с помощью представлений о реальном положении дел. Надлежит в кратчайшие сроки осмыслить воспроизводство первичных ощущений внутри Нонтауна.

Вопрос поставлен на сломанное ребро.

Напиши хоть одну страницу собственными аффектами – голос полуденного репродуктора – живописное воплощение опустошенного океана – создавай невидимое – чувствуй чужие размышления – заберись на 1001 плато:

– Откуда мы начнем шарахать консервами по стенам метрополитена?

- Разве в Нонтауне появилось метро?

- А как же ты сюда добрался?

- Я шел по следам планетарного преступника!

- Чей же мозг оказался нетронутым в твоем гнилом нутре?

- Бармен, сбегай за вискарем – официант беспросветно простужен.

- Нонтаун – как океан. Ты не можешь вырезать из океана красивую волну и принести ее домой. Так что широко закрой глаза, Барни!

***

...вот только не надо пороть ахинею про межгалактический заговор - перед глазами возникла карта Северного Побережья, далее прозвучал голос – «Мухосранск тоже захвачен» - картинка не меняла своих очертаний - вся геометрия оставалась четкой и справедливой – «Капитан Барни?» - «Я!» - неужели это мой голос - ага, в самую точку мироздания:

- 25 процентов населения погибла от набегов кибер-вампиров.

- Плохи дела.

- Вам с ударной группой приказано укрыться в лесочке

- Название?

- Кедровая Касабланка.

- Визы продавать будем?

- Очень смешно. Слушайте внимательно - с вами отправятся Крис и Кори.

- Окей.

- Осторожней, в клубе «Веер» наведалась ватага зомби и устроила кровавый пикник под китайскую музыку прошлых тысячелетий.

- Рекомендации приняты к сведению.

***

Микрофоны выключены, мы возвращаемся на кухню к безотносительным контактам, к добрейшим блюдам, я вижу свое отражение в голодных зрачках – становлюсь хуже всех тараканистых пылинок - Фил ожидает весны и встречи с шикарной брюнеткой в вестибюле гостиницы «Теннисный мячик» - Роберт практически выдохся через пятерку однозначных минуток, сочиняет новую песню про стебли хат и неотразимый ветер, алюминиевые будни и тягу к солнечному свету - безрадостную картину творческого распада – Дядек выразил данное состояние намного лучше в процессе оживления глаголов - его нет с нами, он не вхож в здешние пеналы, сидит с басистами и молочниками в ликерной башне, я бы наведался туда, но знаю каждый ее закуток, любого постояльца, даже массу незнакомцев - они повторяют чужие фразы, очерченные пеплом на ледяных скалах - мы собираемся уползать, Роберт остается с Ирэн, которая не произносит лишних слов, поправляет легинсы и выкуривает самокрутку прощания - Фил уезжает на такси, вероятно, в аналогичном дирижабле он забыл свои иллюминаторы – «Буду ждать вас в Нонтауне, хе-хе-хе, приезжайте всей дурной компанией, хе-хе-хе, добро пожаловать в Великий Перевалочный Пункт – восхититесь Глобальной Пересадочной Станцией – буду скучать без вас, чудилы!» - я почесываю затылок и завязываю шнурки - из теперешней знакомой кухни доносятся остатки горчичного эфира:

- Разумеется, сегодня мы не смогли исполнить ваши заявки касательно дикой и экспериментальной музыки шаманов Антарктиды, но ведь нельзя бросать в беде наших компаньонов - Джона и Кристину. Их нужно срочно проводить в гостиницу, пока они не взорвали казенный сортир. Миклош, тебе слово для заключения!

- Старина, вряд ли я смогу что-то сказать в итоге, голова не проходит, да и настроение почему-то испортилось. Сейчас я допью свою бутылку «Оболони», и мы пойдем в ближайший кафетерий – ведь скоро рассвет – все забегаловки открываются и ждут первых посетителей – мы выпьем до дна их запасы норвежского зеленого чая. И это звучит гораздо благороднее, чем Шагал в невесомости!

- А ты как думал?! Будет весело, обещаю! А с вами, дорогие слушатели, мы прощаемся – завтра мы уезжаем из Норвегии – черт, я даже не знаю, куда мы поедем с этим бухим тупозвоном Полуглухим Джоном и проказницей Кристиной? Возможно, мы даже разъедемся по домам, но это не значит, что вы больше не услышите наших баек! Итак, до новых встреч, и специально для вас, мои северные друзья, прозвучит композиция The Beatles «Norwegian Wood»! Не болейте!

Дверь захлопнулась, но нам не привыкать – шлепая по мостовым в нелепое жилище, я вспоминаю Кори - она исчезла, как и все остальные - промокают подошвы, рукава цепляются за изгороди, грязнейшие подворотни, заводские ухабины, индустриальные подонки, выродки трухлявых опилок - Кори умчалась за Стену Дыма - орава бежала в том направлении, я сидел на песке и ворошил прошлое, неожиданно налетел вихрь, погасил чью-то лампочку, избегая скандалов - Кори, ее нежные объятия - руки ее вдалеке, ветви стелются по замершей аллее, нет прикосновений, накройся ковром безразличия и скитайся в немом сострадании - Кори, прости, я остался в омуте.

***

...алло, прием, на связи, я - командор Барни - из главного бункера, второй подземный этаж - продолжаем ликвидацию материализовавшихся последствий биологической войны - со мной младший лейтенант Джефферсон – «Ага, привет, ребятки» - уже потеряли большую часть ударной группы в неравном бою с сопливыми мутантами - разбиваем прошлогодние вентиляторы плохо наточенными ножами – «Язык кенгуру никогда не бывает достаточно острым» - «Не хватает кетчупа к свиным котлеткам!» – «И вышлите пачку судоку» - прием, прием.

***

Я просыпаюсь на сидении автобуса – рядом ворчит Роберт, возмущаясь отсутствием северного климата – «Где замершие камни со шрамами диагностических сражений?» - мы прибыли в озерный край – наш отпуск является коротким, но масштабные прогулки обеспечены и включены в туристический лексикон – гостиничный номер существует без горячей воды, но в остальном условия сервисного обслуживания выполняются – балкон требует сигаретного внедрения – кофейник греется и мурлыкает на электрической плитке – в коридорах не встретишь милостивых глаз – все приехали посетить парочку монашеских архипелагов и наполнить душу священными опилками – Роберта же тянет к пруду с кувшинками – утренний автобус везет нас по лесным просторам – «Здесь деревья меньше тянутся к небесам, чем в нашей Трущобе» - водитель помалкивает, подсчитывая наличность – «Майк, ты ошибаешься насчет человеческой натуры – она требует постоянного снисхождения и музыкальной грамоты» - я начинаю спорить с Робертом о роли случая в процессе антропологической трансформации – «Нет, приятель, закономерности характерны для природных явлений, а кирпич в неловких руках идиота может стать неожиданным оружием» - мимо проносятся водоемы и муравейники – в итоге мы приезжаем на лесную остановку – посреди древесного массива неприметное озеро – Роберт расчехляет фотоаппарат и балансирует на одной ноге, стараясь сделать уникальный снимок – я же закуриваю и медитирую на ветряные послания – мозги еще не вышли из утреннего анабиоза – практикуется цветной слух – не жди новых впечатлений, но уменьшай количество ложных движений - Роберт внезапно превращается в молодого Шишкина, отбиваясь гниловатой палкой от сторожевых слепней – «Я должен отыскать нужный ракурс!» - часы нелепого ожидания – а уже вечерком нас приветствует набережная обреченных – ром с колой мило беседуют в компании шашлычных джазменов, и Кровавая Мэри наслаждается закатным пейзажем – береговые валуны хранят секреты утонувших лодок с травяным дном – нам нужно возвращаться – в разные времена, к разным людям, по разным дорогам.

***

Что случилось с Городом – навстречу летит старик Роджер, герой моих нелинейных похождений далекого измерения:

- Происходят странные вещи - повсюду ищут повстанцев - ты в их списке - будущие диссиденты прячутся в клубе «Веер» - знакомо ли тебе его название?

- Не видел там диссидентов - обыкновенная богема.

- Поверь, мне, приятель, я в курсе всех дел – возникают масштабные западни - никого не волнует, куда все движется - главное, откуда вытекает модерн. Кураторы облегченного бытия придут за тобой!

- Как они выглядят?

- Я сталкивался с ними в прошлый приезд, спрашивали про тебя - огромный зал, ряды одинаковых сидений - все время ходят поезда, чиновники в белом, просители в черном и с красной ленточкой - один бюрократ меня подозвал - вначале рассказывал про новую политику городского устройства - всех будут высылать за Стену - повторяю, ты в списке.

- Крис как-то высказал освященное предположение, что я умудрился и за Стену не попасть, и забить на карьеру - я обитаю в Трущобах обычно.

- Ерунда все это. Нигде ты не обитаешь. Слушай дальше - они захватили центральные здания. Не понимаю, как ты можешь свободно тут разгуливать.

Мы идем по моему любимому городскому Башенному Тротуару - как заворачиваешь за угол, сталкиваешься с фешенебельным дворцом, стоянка на час оплачивается по тарифу, превышающему мое содержимое карманов - далее следует кабак «Сомбреро», я никогда не буду тусоваться в таком месте, хотя текилу подают, по слухам, знатную - перекресток, билетные кассы, ряд магазинов - обувь, часы, парфюмерия, костюмы - лоу-фуд «Палящий вкус» - недалеко шикарный книжный - скоро будет памятник Бодлеру, у которого я назначил свидание мисс Лиз - она не пришла и не придет.

- Чувак, послушай, я уеду, меня не вычислят.

- Камней у них хватит, рогатка имеется с оптическим прицелом. Ручки не затупляются, подписи стоят твердо.

- Кто тронет философа? С одной стороны, мне свойственен эпатаж общественного мнения. С другой, я выполняю функцию сохранения традиции - человеческой мудрости.

- Закопали твою мудрость. По пустым ведрам чеши помелом и лежи на матрасике, ворчи про чужие слоенные пирожки и устраивай кавардак в кварталах Тиши и Благодати.

Я уже не слышу старика Роджера - его голос сливается с ревом толпы - с сигналами космических кораблей - я ухожу и прихожу – «Веер» открыт - лазерное отбеливание зубов, жемчужины Средиземноморья, барышни в бамбуковых платьях, дорогая Скарлетт расписывает манго - за час можно чокнуться, я отдыхаю застывшей душой - за стойкой бара разговоры о насущном – «Чары деревьев не играют никакой роли перед взором наполненного кошелька» - «Произведения искусства неважны сами по себе, важно лишь воспроизводство искусства» - «Надеюсь, я не буду с вами состязаться в мощности кланга, испытывать животрепещую силу, ликвидировать любовную иллюзию. У меня превышен трафик на доставку эстетического кайфа, но я разберусь с непредвиденными последствиями» - внезапное прояснение - нельзя ненавидеть и опустошать до предела - существует симпатия, благодаря ей происходит кристаллизация новых качеств и ощущений, приводя к поступкам, создающим наш сокровенный мир – требуется свежая и прожаренная связь, позволяющая одной мысли легко переходить в другую - за столик усаживается мисс Лиз - неожиданно - звучит музыка - я не успеваю понять и продолжаю размышление:

- Нет идеала вообще.

- Есть идеал – у каждого свой. Все люди схожи, поэтому и идеалы в чем-то похожи.

- Мисс Лиз, я очень рад, что мы диалектически рассматриваем данную проблему…

- Ничего ты не понимаешь, а жаль… все время цепляешься к моим словам!

В зале послышался звон битой посуды, кто-то из посетителей неудачно опрокинул кувшин с портвейном на свои гавайские шорты – лицо мисс Лиз было освещено, она смотрела прямо перед собой – у барной стойки примостился некий почитатель ее организаторского таланта – такой бугай с редкой бороденкой, в кислотной футболке.

- Там стоит молодой человек – он знаки условные подает Вам, мисс – наверное, пытается привлечь внимание к своей гармоничной личности.

- А, да, я вижу – мой выбор. Меня вполне устраивают его поведение, поступки, отношение к окружающим.

- Я думал – вы не знакомы.

- Сейчас не время для шуток.

- Видимо, мы выбираем заранее недосягаемый объект и пытаемся изобразить его идеальным. Знаешь, мисс, позволь сказать тебе – ты не очень счастлива.

- С чего Вы взяли, что я не являюсь счастливой?

- Ну, вряд ли счастливые люди будут проводить столько времени в данном клубе. Ты бы могла лучше проводить романтическое время под луной. У тебя не портилось настроение, когда бы ты составляла план вечерних мероприятий. У тебя бы не было мыслей, что ты не такая как все, и порой тебе хочется от всех укрыться. Конечно, наверное, это все фигня, дорогая, и я совершенно не умею сканировать людей.

- Я-то не огорчаюсь из-за того факта, что не похожа на других. А тебя, видимо, это очень сильно затрагивает. Кстати, мы резко перешли на «ты».

- Я здесь сижу - потому что думаю, что нашел ту, с кем можно проводить впоследствии время под луной. Ладно, допустим, что ты счастлива - всегда просыпаешься и засыпаешь в хорошем настроении. И ты не хочешь ничего менять в своей счастливой жизни. Тебя не прельщают новые приключения. У тебя вполне четко выстроены планы.

— Это ближе к правде. Хотя мне плевать – думай, что хочешь - сам придумываешь, сам отвечаешь. Жизнь - коварная штука.

- Какой-то абсурд.

- Для тебя – абсурд, для меня – нет. Если ты думаешь, что я в клубе общаюсь только с тобой, то глубоко ошибаешься. Тут еще сотни людей. Кстати, один из моих хороших знакомых – торговец восхитительным чаем – уже давно ждет на выходе. Он работает в сфере выездного обслуживания. Ты-то, наверное, и не слышал про такое занятие…

- Я знаю, что ты общаешься с другими. И еще много чего делаешь, когда я с тобой говорю. Это не печально – это ожидаемо.

- Спокойной ночи!

- Если ты на самом деле счастлива, то я очень рад за тебя. А если и не очень довольна жизнью, ты же мне об этом не расскажешь. Желаю успеха с представителями пост-капиталистического баланса, а еще пожелаю, чтобы ты никогда не оказалась на моем месте – когда ты не можешь проверить свою интуицию. Спокойной ночи, мисс.

Тогда я еще не знал, что больше ее никогда не увижу.

***

...прием, прием, Кори - пробирайся по левому туннелю, а ты, Крис, следуй по моим следам – «Командор, их локаторы перестали работать - у нас появился реальный шанс» - «Окей, попробуем остаться честными гегельянцами» - я начинаю вспоминать детективные будни, можем быть, клюнул на собственную уловку – «Проверь запасы продовольствия» - «Есть сигаретка?» - «Возьми предпоследнюю - Кори, мой потерянный ангелочек - ползи на пузе, рой землю носоглоткой» – «Прием, на связи штаб» - «Что у вас стряслось, прием» - «Нападение на главные оборонные рубежи» - черт вас дери, надо было стрелять в центр маразматического лба – «Рискните символистами» - «Не понял, прием» - «Доходите до клуба «Благосклонная мудрость» и ждите дальнейших указаний» - «Большие помехи, ничего не слышно» - «Ребята, нас атакуют, а вы хотите, чтобы мы звучали в стерео-режиме?» - «Прием, прием» - «Кори доползла?» - «Что? Кори? Вроде осталась в пределах городского убежища» - «Она должна пробраться в Запредельную Гущу Событий» - «Это пароль?» - «Прием» - очередные большие помехи.

***

Потом уже – спустя столетия – я вспомню вас всех за чашкой вселенского чая – и начнется – звонки, поздравления, судебные и бракоразводные процессы – «Ну, разумеется, я была его третьей женой, а не любовницей» - побегут писклявые правнучки – «А где моя стиральная машина?» - и объявятся нежданные друзья – одного окружили полицейские, а он не растерялся – «Ну-ка, свиньи, в сторону отхлынули быстренько – я приобрел титул профессора академии» – я вспомню вас, ежедневно съезжающих с катушек – колесницы запряжены каракатицами – «Как Вам подать устрицы? Живыми или немного поджаренными?» - «Тайна из тайных тайников» - «В кокосовом соусе, если можно» - Варин прилетит в багажном отсеке с Урана, разукрашенный кометовыми штрих-кодами – «Там уже соцлагерь вовсю процветает – меня посадили в баобабовое креслице, наградили почетной дымовой шашкой» - Брауни с братьями Каурисмяки обсуждает нищих посудомойщиков – «Их невеста скрывается за пачками заморского табака» - «Неправда, коллега – ваша коллекция обязана пополниться новейшим восточно-европейским фольклором» - «Не советуйте мне забытые наветы» - в детстве чья-то жизнь была очень тяжёлой – нет, не моя – я вспоминаю лужайки, добрых псов, прекрасных кудесниц, шариковые ручки и разбитый телефон – малиновые велогонщики стараются успеть на ужин к болотным людям - «Куда же спрятаться, а?» - «Знаешь или не знаешь?» - в пиццерии культурологи проповедуют пораженческое учение – «Когда прибежит охрана, будет достаточно рано» - и я сижу на соседнем диванчике – курю прежние сигареты и отхлебываю дряхлеющий кофеек – морщин не заметно, но вскоре обшивка оторвется – на тротуар, ага – Ронни подоспел – «Загадка-отгадка» - «Значит, чертишь круг – эмблемату заклятую» - «Точка не делится на частички» - «Неужели ты ни во что не врубился?» - посочувствуйте тамошним симпатизантам – «Присылайте упаковку партизан прямиком в Мудрую Благосклонность» - «Вы можете себе позволить привезти стакан воды с Марса?» - «Развенчай пищевую цепочку солипсизма» – объявляется Карла, которую мы ожидаем как новогоднюю афишу - поедая чистые мысли, она поправляет кимоно и рыщет по кустарникам в надежде найти обрывки желаний пустынных нимф – и чье-то безудержное письмишко на коридорном комоде – «А композиция нормалек - вот только я ожидал побольше бешеных гитарок и индастриала нойзевого, ага - а так дела идут - ты говоришь, что пока не можешь воплощать себя в письмах, ну и ладно, набирайся силенок - Херцога тоже правильно и четко смотри, не зевай по сторонам - я тут сам запариваюсь - все пытаюсь научить студентов думать - куда там до Годара и иже с ним полит-культурных извращенцев - дай возможность этим отрокам усвоить хотя бы часть общей образовательной программы - а то и с меня последние штаны сдерут за излишнюю склонность к контур-циркул-культурным явлениям» - трущобный городок раскрывает животные глазенки – читаю дальше – «Не позволяй Белу Тарру портить себе настроение - мы живые и бесценные. Мир дому сему!» - вепри тщеславия разбираются с попугаями – «Испуг, дорогуша, обычный испуг управляет небоскребным томлением» - отбирай наибольшие никчемности и отплясывай бесхитростную гармонию – я вспоминаю мисс Лиз в черной курточке, ноги сложены в карточный домик, орава стеклянных вассалов, ледяная орда куриных мозгов – я бы мог обнять тебя на кухне, но ты предпочла кастрюли, кофемолку, бородавчитового герцога фаст-фуда, кроссовочного дармоеда – «Я сама всё решила, придурок – ты же не думал, что нам суждено собирать праздничный гербарий?» - она всё решила заранее - я не гожусь на роль советника при дворе безмятежного фараона – «Как Вы строили пирамиды и жили в таком грохоте каменных плит?» - «Подручному невдомек» - в зеркалье отражаются рыболовные снасти – в память пролезают излишние подробности, они оттеняют полнокровных мудрецов – Чет Бейкер наигрывает стерео-псалмы, и улыбающийся странник Джон Мартин поглощает солидные порции воздушного напитка – сложи ладони лодочкой и обстругай днище:

– Ругаешься с работодателями, которые запрещают тебе во время труда мечтать о розовых кукушках и желтых лягушках?

- Стиль не украшает мерзопакостную панораму!

- Вспомним то, что выползало наверх и мнило себя прорывом в искусстве.

– Не воскрешай чужие предпочтения, банальные доводы, нигилистические утверждения, трухлявые суждения.

- Для чего запечатлены в черно-белом свете палисадники?

- Обжаривай электрические апельсины!

- Напиши повесть о самом важном, о самом главном, о самом необходимом.

- Не забудь про ситуационные вакансии и непременно познакомься с авторами и производителями, коллекционирующими депеши и скандалы.

– Разве я участвовал во всем, что происходило со мной?

***

Лай беспечных собак вдалеке, лежу на кушетке в дачном домике, приехал в гости к старенькому отцу давнишнего кореша – знатный перец голосит на все участки, хохочет над вечерними ток-шоу, а я за сто метров - на чердаке, в другом жилище, пялюсь в потолок - Трущоба близка, а Город далек, хотя в результате все едино и непостоянно – тьма наступает сгустками, ветер колышет незримую пленку – зажигаю неисправную печку и глотаю вишневый дымок, груды мусора на чумазом полу - смешались опилки, обои, доски, окурки - ночь приходит со звоном немытой посуды - утром же, конечно, сам надрался, повстречал незнакомую банду, разговорились о группе Kinks и китайской поэзии - после обсуждения бодрый кошак четко рассказывает – «И анду любят друг друга" - и заокикогда возвращаться. беседовать о здешних порядках и приходим к дружному итогу, что кругом одниду, значит, в магазин, вижу парочку: он - лысый и высокий, и она такая маленькая как Мисс Мазина - полубомжи какие-то, а я-то в новом френче, этакий - восхищались собачкой, люди хорошие, любят друг друга» - и заорет через секунду «Жизнь - дырявое полотно из вялых сновидений!» - так вот, с утра моросил дождь, а мы шли дальше по улице за горизонт, капли тарабанили по крыше автобусной остановки – «Не слыхал историю про детектива с амнезией?» – «Чего-то не припомню» - «Тот чувак жил в дурной бесконечности и старался понравиться людям» - «Вообще-то я предпочитаю стильные байки Чандлера» - «Подождите, мне надо бабуле звякнуть» - как гулять пойдешь - сразу проклятый дождь – «Меня всегда интересовала скорость передвижения Туманности Андромеды» - пора домой, к нескольким альбома Ника Кейва - ступай, рискни будущим – мне приснится Феллини, он будет сидеть за коротким столом и кричать мне - «Тебя будоражит не животный ужас, а только анатомический первородный страх» - первобытная тревога - непристойно говорить ложь, даже умирая от жестокостей правды - тихий полдень посреди трущобной артерии, в кафешке на крыше, прихлебывая амброзию, глядя вокруг и в небо - люди, подобно муравьям, суетятся внизу – вывески, машины, таблицы умножения деления, зеноновские черепахи, прустовские печенья, стальные окна, пластиковые двери – посетители заказывают чизкейки с малиной, красное полотно пограничного заграждения - полюби это или погибни немедленно, превратись в птицу и кружись над повседневным круговоротом стульев и улыбок - избегай старой и доброй античеловеческой сыворотки богомольца, мимо пролетает двойник Роберта в балахоне Prodigy и нагрудным значком с портретом Высоцкого – «Хватит дурью маяться – пора ехать в Нонтаун!» - мир точно рухнул, именитые хлыщи не знают противоречий или равнодушны к ним, хотят быть миксерами и тостерами в своих захудалых компашках, но пока им удается занимать отстраненную позицию к происходящему – сообщества мыслящих наблюдателей - милейшие вечерочки на кресле у скромного столика в деревенском дворе - раскуривая очередную сигарету - ведерочки, доярочки, кнопочки, винтики, шурупчики, тулупчики, валенки – тишина волнами накрывает округу – и две птицы кружат по пасмурному небосклону - скоро надо ложиться спать, чтобы проснуться на прежнем месте, чтобы эти наброски прошлых лет не стерлись до перезагрузочного пришествия - счетчик энергии вовсю работает, Планк успокоился, ветерок борется с престарелой листвой, подлей водички в добротный горшок - где-то снова брешут собаки о дурной кормешке и приближающихся холодах - «Так я тебе и говорю - дурак он замерзающий» - но тут классическая четкость – если уж и напился, то только перед очередными грезами.

***

…и я грежу об абсолютном описании Трущобы, чтобы ее можно было реконструировать, читая мои очерки - чтобы я ничего не забыл – как джойстик, клавиша-слово – дернул вправо, и абзац готов - не слышно посторонних шагов, вдалеке гудят виновники автомобильного столпотворения – троллейбусится жалюзийная защита от бетонного колдовства - магическое происшествие исчерпало свою живительную энергию – любовь проиграла в неравной схватке с призрачными коммуникациями – я остался в центре утихающего зала – в свете безрадостных прожекторов растворились Минни Мур и Виттория-как-ее-фамилия – холодные мостовые, огненные полеты листовых материй – мудреное кружение в беспредельных парковых комплексах – бизнес-сны и воздушные консультации – стихающий шум радио-помех – и Миклош Фейеш окончательно бросит чревовещательную мутотень, напишет повесть о радужной мизантропии с правильно расставленными знаками препинания – будет обсуждать свой труд с насупленными литераторами, вести с ними продолговатые разговоры – и фейсбучные врата откроются перед его страдальческим взором – но никто не вспомнит об этом – ведь есть еще много всякого-разного в пространстве расширяющейся Вселенной – сто-пять-десят-милли-милли-ардов световых темпоральностей покажутся детской дорожкой в песочной куче – следами жучка-паучка, забывшего обратный путь в небеса – и все текстовые документы испарятся под натиском темной энергии – в темной пустоте (вы даже почувствовать ее не сможете) – только это не должно препятствовать поиску смысла любой деятельности…

…и в неразгаданной темпоральности я грежу об очередном бытийственном коллапсе, о карме-шарме, о хозяине онлайн-чайханы, о жизненно важном механизме Спокойного Дохода – на электричке к чебураторшам в мини-юбках и макси-шортах – на творческую встречу с Крисом – обсудим скрытые знания славянских атлантов и пороки постсовременности – по кольцевой до Музея Технической Поэтики – под мелким снегом малолетний преступник улепетывает от стражей палаток – хлебниковскую каплю молока трактуют на инженерный лад, и пара хипстеров трут про свое недавнее житие-бытие - «Сколько книжек – никто ничего не осилит, не прочитает, браток» - «Чувак, всегда будут желающие пролистать каталог» - Grand Americano растекается по мостовой – чизбургеры бегут от нашего пасмурного столика, за стеклом разыгрывается метель, но воздух согрет энергией запрограммированных улиц – «Это твоя субъективная трактовка событий – преувеличено, передергано, раскритиковано» - окей, старина, но ты соберешь мало желающих сменить супермаркеты на бамбуковые хижины – их набьют однородным рисом и одномерными циновками – «Майк, ты не понимаешь – грядет очередное модернити, надвигается юго-восточный циклон на просторы поздней современности - ему нужно противопоставить самобытные артефакты, воссозданные из культурных традиций нашего многострадального народа» - пока же в метельном поединке мелькает лозунг «Всегда рядом – свежая благодать!» - здесь отпущение грехов стоит не больше восьми монет, а оптимальное время доставки святого сана равняется пятнадцати минутам – побереги свои нервы – я еще там, а ты уже тут - редкие постояльцы межсезонного притона разучивают методы патриархальной рыбалки – все повсюду – стулья-процессоры, быстрые и глубокие лестницы, аквариум с дельфином по кличке «Радужный информатор», ласковый ресторанный чердак, подземные спагетти, посудомоечные машины обдают отщепенцев картофельным парфюмом, безъязыкие лифтеры чешут маслянистые затылки, перламутровое зелье проливается на рубиновые диваны – вдруг с бельэтажа доносится томный визг - «Милый, я хочу это гепардовое пальто – оно соответствует моему креативному мышлению» - хипстеры начинают обсуждать антиоксиданты и множественную орфографию – Крис вопрошает - «Где твой идеал? Покажи мне пик совершенства! И где?» - нужно дышать более иронично, но Крис недоволен – он хочет быть внесистемным ведуном истосковавшихся духов – вычеркнуть из самосознания потребительский дискурс и ожить в девственных трипольских джунглях.

А ведь сначала были наивные мыслишки о плодотворной беседе касательно самостоятельного лифта трепыхающейся экзистенции – могли бы поговорить о хореографии немых торговцев на прозрачном эскалаторе, о долгожданном подарке билетеров миропорядка, о нелепом веретене добродушных сантехников, о мимикрии индивидуального мимезиса – нет-нет, Крис отгораживается – я представляю его на ток-шоу в древесном пиджаке - «Как Вы сконструировали данную фольклорную экспозицию?» - «Я решил попытать счастья на затерянных рудниках, но в итоге созерцал горные вершины и ледяные храмы!» - после эфира он неожиданно столкнется с вечными дачниками, которые отыскали нулевую степень купли-продажи – «Ребята, полетели со мной в тундру – выпьем по кружке брусничного киселя!» - схватились за кляйновые жезлы – и погналась архаичная повседневность за ржавым модерном, осталась без струн командорская гитара – на авансцену вышли шашлычные дубины от Бебо Дедс – послушники терпеливо грабят разбойников кофейного опохмела – фундаменталисты отмечают юбилей создания китайского авиадвигателя, швейцарские блюзмены собирают нано-спутник, вдали высится железнодорожный собор вагонной богоматери.

Я сажусь в опустошенный экспресс, Крис провожает меня – его всевидящие очи медленно гаснут – и нарастают между нами макрометры снежных пустошей и удальских хребтов.

***

Рация замолчала, но потом на одной из стен межпланетного подземелья загорелся монитор – появилось бледное лицо с козлиной бородкой – из рации донеслись чьи-то хрипы, затем знакомый голос произнес – «Покайтесь, нонтаунские легионеры! Теперь я – полковник!» - голос Миклоша – «Эй, полковник, куда податься передовому отряду?» - «Барни, не суетись – моя неутомимая фантазия побеждает любую честолюбивую натуру – следует выбираться наверх и создавать блокпост» - «Будет ли поддержка с воздуха?» - «Сегодня ничего обещать не могу – мои мысли заняты редактурой отчетов для Методологического Штаба» - обреченность и короткие гудки в финале – все как-то быстро произошло.

***

- Неужели мы продолжаем эволюционировать?

Вопрос, заданный Службой Безнадежного Страхования, показался довольно несуразным – Бюро Всевозможных Подсчетов вызвало на суд местных неандертальцев:

- Юджин, если ты придешь пораньше – сообщи в ближайшие средства индивидуальной информации!

- Обязательно и сразу же!

Плательщикам налогов ничего не остается, кроме ожидания документального эскиза на тему развода – если вы собрались за главный пояс астероидов, то непременно привезите чего-нибудь заморское – «На аукцион выставлены детские носочки Бертлмана» - вычисляй посредством одного эксперимента среднеквадратичное отклонение – чтобы добраться на работу, вам придется воспевать кухонные комбайны и приобрести дешевую моторку:

- Фил, когда начнется стрекозиная чума?

- Приятель, давай сменим тему данного рационального разговора - все-таки лучше обратиться к проблеме экстремальных условий, которые способны заставить нас измениться!

– Тут кроется загвоздка – отчего же представитель нашего вида обтесал обычный камень?

- Жрецы, посланники, сорняки, капуста, дань моде, иероглифические мистерии – крестовый мельник – поместим его в угол картины, подобно божественному механизму!

– Для чего же потребовался пророк Моисей?

- Для культурного образа существования - довольно частый оборот в имеющемся манускрипте. Кто-то еще следит за повествованием?

– Цензоры Святого Желудка не смогут рассмотреть компромат на Королеву Бесконечной Рассылки - пошла загрузка, сервер открыт, рейтинги проставляются точно в срок - внутри каждой конторы может возникнуть десинхронизация между подразделениями, функциями, иерархическими уровнями, региональными ячейками – преобладает значение фронтальных несоответствий – перевооружение состоится с минуты на минуту.

– Позовите Вашего менеджера по сбыту новинок прошлого тысячелетия!

- Скажите им, что я ушел в заслуженный отпуск – проматывать презренные деньжищи на острове Нокиа!

- Кстати, отличные портативные видеокамеры – сколько чужих усилий Вы затратили на инновационный прорыв?

- Нами двигал и до сих пор двигает сплошной энтузиазм - летим дополнительным классом – пристегните Ремни Незначительных Осложнений – не превращайтесь в карликовых осьминогов – определите вероятность благоприятных атмосферных осадков – товарищи, не забудьте, что следующая остановка - Саванный Бал!

- Барни, мне жаль, что у тебя ничего с девушками не получилось.

- Ничего, тетя, зато я теперь еду в Голливуд!

- Все будет хорошо?

- Я уж постараюсь!

Нас ожидает дружный просмотр короткометражек Герцога Каспанского – очередная заметка о старых родственниках - итак, планета Икс сталкивается с Землей через несколько суток – «Ваши требования?» - мы, безусловно, попросим компанию метеоритов расступиться – с удовольствием поделимся космологическим мусором – вероятно, черная дыра пролетит совсем незаметно и засосет все наши лицензионные аудио-носители – «О, как интересно» - нет другого мира, этот стал наилучшим – грехи останутся в прорехах:

- Майк, я здорово провел свой день рождения – ходил к покойной бабушке, смотрел «Семя человеческое» с пьяным другом - дядя отправился в Камерун на чемпионат мира по лыжному троеборью – мне надели на воробьиную шею медаль «За заслуги перед слугами» - хвалили за съемки заводской флоры и дымовой фауны, подбирали абсурдные шутки, раздавали дешевые улыбки.

- Всё прошло размеренно?

- Да, разумеется - ведь мы старались не потерять здравое восприятие жизни.

Если двигаться дальше вне диалога, то необходимо ответить на злободневный вопрос - можно ли отправляться на Марс без психоаналитика? Министерство Странных Забот сообщает в сегодняшнем буклете, что продавщица из цветочного магазина влюбилась в оклейщика стекол из семьи с японскими корнями – «Ее сестре быстро наскучат брачные игры земных обитателей!» - спасибо, что сломал машину времени и счел любую историю субъективной – «Не разговаривай сам с собой — это никогда не поздно начать» - «Почтальон в отпуске, а его услужливые голуби не могут летать с крупным грузом. Не ругай их, лучше вдоволь накорми джазовыми семенами, и они сыграют тебе что-нибудь из нестареющего репертуара Чарли Паркера» - сосны еле-еле шевелили кронами - наверное, полагали, что я совсем спятил - но они были неправы - и это прошло - сейчас среда, я сижу в комнатушке за компьютером соседа - который смотался домой - и такой обычный денек - никуда не хочется идти – а потом наш автобус проносится по длинным полям - рядом трясется в припадке джентльмен в нелепой шляпе - он говорит, что людей можно лишь забавлять, либо кормить, либо шокировать – «Иногда приятней увидеть что-то более стандартное - сделанное с долей лиризма и без особой элитарности. Объяснение - в подсознании» - «Путешествие из пустыни к водопаду не может быть легким и быстрым» - именно так.

***

И, конечно, здесь должна была объявиться Фокси – именно в «Веере», когда мисс Лиз ушла с торговцем подержанным чаем – разумеется, кто еще мог объявиться перед моими глазами – волнующей походкой, королева моих давних мечтаний – всегда худощавая, всегда светловолосая, всегда зеленоглазая – черт возьми, когда я ее видел последний раз, мы вроде бы играли социальные роли преподавателя и студентки - она села на пригородный автобус и укатила за горизонт с подругой – а теперь она подваливает ко мне с бокалом полусладкого винца и кричит на ухо: «Привет, ты мне не одолжишь случайно полтора миллиона евро – на ламборджини не хватает» - «Я тоже рад видеть тебя, Фокси» - несмотря ни на что, она всегда остается собой – галантной, самолюбивой, вольной – я часто подмечал ее сходство с героиней Лорин Бэккол из «To Have and Have Not» - мне не надо было ничего говорить или делать - только свистеть – она заставляла меня замереть в ожидании благородного взгляда – я заметил новую пентаграмму на ее ладони – «О, да, Майк, на семинаре по математическому анализу я посвятила время этому маленькому творению» - «Красиво и талантливо, Фокси» - «Ты так думаешь?» - «Да, я сейчас больше всего хочу так думать. Как твой парень поживает? Помнится, ты удрала к нему быстрей, чем я успел попросить прощения» - «Да, все окей – мы уезжаем в Калифорнию – в район Санта-Моники. Вот зашла перед отъездом пропустить стаканчик. А ты все в поисках удачной полночи в Париже?» - она отличалась превосходным чувством юмора и очень заразительно смеялась – признаться, я опять в нее влюбился – меня поразил ее взгляд, она умела смотреть во все стороны, но при этом заглядывать глубоко в душу – в мою душу, которая пела в восторге – «Знаешь, я прямо умираю от зависти к твоему суженному. Стало быть, он уже мастерит под кроватью обручальные кольца, а родители пекут свадебный торт?» - «Полагаю, ты подготовил данную реплику со времен детского сада. А впоследствии добавил щепотку сарказма» - «Не нужно принимать близко к сердцу то, что я говорю» - «Ты думаешь, меня волнует, что ты говоришь? Ты никогда не повзрослеешь» - «Да, ты права – просто в этом мире ужасно больно взрослеть. Перестаешь замечать близких тебе людей. Перестаешь любить, пусть и безответно» - «Слушай, Майк, мне постоянно кто-то названивал, вот я и решила выкинуть телефон, понимаешь? Ну, ты же прекрасно понимаешь, даже когда крутишь в руках эту дешевую пепельницу» - она оборачивается в третью сторону – как всегда вокруг много ее знакомых – «Эй, София, как делишки? У меня тоже тухловато» - и не нужно говорить ей про мнения окружающих – «Разве я буду кого-то слушать? Мне нужен гипнотизер. Давным-давно я собиралась поехать во Францию к Лиу Жерару, но что-то не срослось – в настоящий момент я черпаю вдохновение из пост-хиппизма» - я улавливаю ее болезненные ухмылки – «Зачем ты приехала? Чем будешь заниматься?» - «Ну, приткнусь к местной творческой тусовке - пошли со мной, а потом рванем к американским психопатам» - «Да хоть сейчас, только визу оформить надобно» - «Ха-ха, мне нравится, как ты серьезно воспринимаешь мои слова. Ведь я тебя не слушаю. Ты что – не можешь относиться к жизни проще?» - «Развиваешь хаотические сентенции?» - она триллионы раз желала раствориться в ванне с кислотой, но ее останавливали секретные депеши – «Нужно мотать, Майк. Почему ты такой серьезный? Чего ты такой ответственный?» - пень пнем и колода колодой, ах, ты, милая моя – «Может, на руках тебя поносить?» – «У кого-то есть легкие сигаретки?» - я ведь застрял в инородном интервью – до сих пор на автобусном кресле - распахните мою душу – заглушите репродуктор – мы с Фокси заказываем термос имбирного чая, она рассказывает про своего дедушку байкера – «Он мне звонил недавно и предлагал составить компанию в поедании биф-роллов, которые отмокают в смородиновом варенье» - потом про своих двух подруг, их эзотерические оболочки где-то витают на воскресных посиделках – Аннета Громадная, первая и незаменимая – волосы растут только из середины головы, каменный лоб, объем телесного покроя занимает около двух метров в ширину и в высоту – шведский шкаф, оживленный городским дурманом – с ней в обнимку можно побить рекорд банды мечтателей из Лувра – Аннета будет лбом пробивать стены и раскидывать охранников – она любит покурить и поболтать о нелегкой коровьей судьбе – еще есть вторая подруга суровых будней – Фокси очень уважает некую Мулю – ведь та говорит на всех возможных языках – оранжевая бестия, уругвайская принцесса, девяносто килограмм чистого юмора – мечтает победить в чемпионате мира по фигурному катанию без стрингов – уже нашла себе надежного партнера – гомосека Гарика – утонченного, мягкого как ноябрьское желе – ценителя азиатского антиквариата – Фокси ностальгирует по тем временам, когда они все зажигали красные светильники и устраивали оргии в просторном кинозале, но теперь ей нужно уезжать – ее будущий муж усыновил двух детей и написал драгоценный сценарий, который позволит их семейной карьере взлететь выше олимпийской шушеры – я тоскливо внимаю ее монологу, без возможности противоречить – внезапно хохочу – выбегаю на безмозглый воздух – и эпизод пройден.

***

Дохлый номер, подумал Барни в тридесятый раз – если постараться не шуметь, то возможно зомби-посыльные пробегут мимо заставы – Крис отправился к запасному гарнизону, а мы тут с Господином Безнадегой коротаем время за сигаретным ланчем – «Ты знаешь что-нибудь про данное помещение?» - «Когда-то здесь резвились Благосклонные Мудрецы, доказывая абсолютную необходимость клубной философии» - ага, прямо на лазерном песочке с пост-роковыми нимфами в обнимку – «Читались доклады, проводились диспуты, рвались метафизические сухожилия, вытаращивались беспечные глазенки – отныне фатализм пошел раком» - все снесло ударной волной – так будет и с Нонтауном через несколько лунных мгновений – «И зачем тогда вспоминать расколотое мироздание?» - «Чтобы не было скучно!» - Барни окинул тоскливым взором полуразрушенный танцпол – «Скоро похолодает» - «Если Крис не вернется до рассвета с Библией и Змеем Плискином – нас сожрут на завтрак добрейшие обитатели здешнего социума» - лучше бы сразу замуровали в межпланетном подземелье.

***

Теперь я уже был готов к любому сумасшествию - Вернер и Юджин собрались снимать среднеметражную картину - я сбрехнул про готовящийся ворон-ситиевский проект с видным режиссеро-поэто-художнико-фантазером из Запределья - им стало, конечно, завидно — вот и взялись - Вернер вспомнил про именитого тезку – «Хочу быть Фицкаральдо и ступать по линиям декодирования» - разбрасывает листы бумаги на асфальтовые перешейки – «Где мой сценарий? Куда подевались долгожданные реплики» - Юджин намеривается получить «Оскар» и «Золотой Глобус» за операторскую работу - «Зовите меня Задумчивый Мрак - мечта везде и во всем» - Фил и Ирэн тут как тут - Кирк тоже подваливает - практически вся крейзи-банда в сборе - Ирэн напоминает собравшимся, чтобы не любовались особо внешней лесной оболочкой - загляни внутрь и видишь вещи, уродливей будущих предубеждений - Кирк возмущается – «Хватит приставать ко мне со своими просьбами о налогообложении призраков» - все тянется и перемешивается в одной комнате - Вернер в одной и той же футболке ведет упадочное ток-шоу о проделках демона из слоновой кости – «Ты не поддакивай - я ко всему спокойно отношусь» - я развалился на диване и редактирую фри-джазовый текст - у нас выходит неплохая драматургическая психиатрия:

- Ты собираешься уезжать? Приехал ты вечером?

-Само собой.

Трещит дверной звонок - Фил собирается открывать дверь, но Ирэн держит его невозмутимыми клешнями, вопит на ухо:

- Можно зайти - полиция нравов.

Фил озирается - никого поблизости не обнаружено - масса атонально соединенных диалогов в темноте коридора:

- Путешественник через скопище загадочных вселенных рад приветствовать всех присутствующих.

- Да здравствует черно-белое развитие индивидуума.

- Не нужно пристегивать ремни, комната еще не достроена - аэропорт отсутствует, все в порядке, расслабьтесь.

Резкая перемена цветовой гаммы.

- Если темнота осталась, то прибавьте ярких оттенков.

- Ты доберешься до статуи разумной души, на переулок счастья, к дому № 84.

- Лишь находящиеся внутри, имеют право быть в определенной плоскости.

- Как только что-то становится реальным - оно сразу пропадает.

- Я - добрый, я доказал свою правоту, я обрадовался - ты не будешь со мною спорить.

Фил слышит голоса – он бродит по аллее, которая становится незаметно туннелем - подарком к Рождеству - в поисках кроличьей пасхи:

- Мимолетная гармония улетела в холодные страны, а ты недалеко от дерева - открой его любым ключом.

- Ты не являешься собой, когда становишься кем-то.

- Космос принадлежит мне, но я могу разделить его с кем угодно.

- Ну, попрощайся, ну, скажи хоть что-нибудь, ну, попрощайся, ну, скажи хоть что-нибудь, а-лял-я-ха-ух-ля-я-хах-ааааа!

***

- Слушай, Барни, а ты ведь был настоящим лейтенантом?

- Разумеется – и детективом был, и лейтенантом.

- Похоже, что к тебе память начала возвращаться.

- Да, это стоило того, чтобы попасть в настоящую заварушку с мутантами.

- Судя по нашим потерям, надеяться особо не на что.

- Сгинем тут всем отрядом. Но это ничего. За стенами храма – обычная пустошь.

- Говорят, где-то неподалеку отсюда находится легендарная Трущоба.

- Слухи старых маразматиков. Ничего тут нет. Зря вообще сюда прилетели.

- Хорошо, что Кори умудрилась уползти.

- И не говори.

- Скоро стемнеет и начнется новый штурм.

- Если ты в костер дровишек не подкинешь, то мы еще раньше от холода подохнем.

- Надо было атмосферу переделать. А дров никаких нет – одни рукописи и отчеты.

- Бери мои документы. Да и свои не жалей.

- Надо было домой весточку послать.

- Спохватился. Кстати, твоей благой вести переселенцы дожидались бы пару сотен лет.

- Умеешь утешить.

- Таким родился, таким и умру.

***

Добро пожаловать на разминку дряхлого сознания с Миклошем. Волны радиостанции «Клевер» с недавней поры стали особенно бурными, и в силу этого непреложного обстоятельства я предоставлю вашему вниманию своеобразный манифест сериального сюрреализма, который сочинил в сотрудничестве с внучкой Шванкмайера. Не исключено, что мы в ближайшем времени сыграем миловидную свадебку, и тогда вы меня больше не услышите, чему наверняка обрадуйтесь до посинения драгоценных пяток.

Пока я новых радио-номеров не готовлю, в эфир выходить не собираюсь - навострите буржуазные ушки, товарищи - внемлите чуткому первооткрывателю праха - надоели уже волчьи дети, шпана - я пребываю в неоартреалистическом мышлении - картины приходят ко мне из космоса, обычно кратковременные и сконцентрированные на одном плане - я закрываю глаза, в частности, если мозг мысленно возбужден, а нервная система подточила раздражение - становлюсь свидетелем притока - вижу вашу погибель, нечестивые - лис уединенно лицезреет закат, а солнце, точно монета, спускается не за горизонт, а в щель в воде, будто та временно переквалифицировалась в денежное вместилище - изведайте, тупозвоны, ужасающую панораму, где пожилой и молодой мужчины решили обменяться сахарными головами - горилла воспринимает указательный палец, ноготь на котором был поврежден - наблюдается крах небоскребов - вы падаете в сквозное отверстие, пропускающее резвый ветер - предлагайте отцам и матерям воплотить фантазии на туалетной бумаге - кое-что осуществлено – тщеславный засланец, чья пасть превращена в расклеивающийся ботинок, а виднеющиеся иголки заменяют гнилые зубы - шнурки-придурки обвивались вокруг его рук, которыми он безудержно пытался смыть в унитаз собственные кишки - вы одели различные маски и смотрите в сторону замазанного вороньим пометом корабля, где канализационная труба трансформируется в мачту - вместо паруса вы прикрепили к бортам прокладки с мятным привкусом, равномерно отдаленные друг от друга - передвигаетесь слева направо и наоборот - бельма отсутствуют - к плечам прибиты плавники, их приглаживают суковатой дубинкой - женщине отсекают голову ноутбуком, и на ее месте возникает куча гнилых тюльпанов - в сердце девушки воткнут многополосный эквалайзер, на его панели прикреплена лестница - в воздухе зажжена спичка - полагаю, вы усвоили, дебилы, что лестница из веревки легко воспламеняема – беспутная живность, ядрена мать, спасается бегством от дымящейся сигареты - побег совершается на ярко желтом фоне, а сигарета следует за ней, роняя пепел - ваши морды мне напоминают лицо человека с частично отсутствующей левой частью затылка - она за отдельную плату вычленена алмазным инструментом - волосы хаотично причесаны в правую сторону, вид довольно растерянный, а из круглого, как шар, уха прорастает дерево, он пытается высморкаться, но вместо носа у него шикарный клюв - над вами повисли месяц, звезды, попугаи и собственные испражнения в кремовой оболочке - вы работаете и жрете за столом с четырьмя конечностями, отчего тот похож на животное - стол вместо ящиков обладает хвостом в виде очищенного банана - вы же никогда не пытались понять мои речи - тушили окурки об свои выцветшие языки, малообъяснимое устройство, расстроенные головы.

Итак, я подчеркнул репрессивные меры и страдания человечества. Вот и все. Я проклят, друзья - а вы и подавно. Если вы меня услышите снова - обратитесь к врачу!

***

С утра вылез из однотонных покрывал - долбануться с армагеддоновскими сотрудниками - телефон сбрендил, «Мы тебя и с Плутона достанем, чертов Вояжер» - наконец, весточка от Джонни:

- Я вышел купить мороженное для бабушки и DVD-болванок, чтобы записать нигерийский артхаус, и внезапно надумал тебе звякнуть - договорился с приятелем о наших синема-гастролях в Ворон-Сити - он выдает нам хату на недельку. Можно крушить газовую плиту и затапливать холодильную камеру.

- О, чувак, я рад до отупения - столько идеек варится в чайнике, не разгребешь.

- Не следует выпускать из поля зрения этические проблемы - ангелы спускаются к истинно просящим ягняткам.

- Пытался дозвониться до Кургая, но у него работает лишь автоответчик: «Если ты не прекратишь хлебать пиво натощак, не будет добра твоему дому», - слушай, наверное, он прав.

- К слову, надлежит проводить каждый праздник следующим образом: с интригой в плане сувениров, продуманной программой, выступлениями, пародиями, активной деятельностью перед праздничным столом – после ритуальных танцев лучше всего взлететь на дельтаплане к солнечным лучам, опуститься под воду на батискафе, разогнаться по бескрайному полю на мотоцикле...

- Наступает эра бесцветной расы, пейзажи меркнут, фауна покрывается серостью.

- Сейчас редко встретишь людей, одновременно обожающих охру, кобальтовый и белый – я лично предпочитаю разностороннюю гамму.

- Напиши Крису про магический туннель и нелинейную изнанку. Мир кажется мне безвозвратно увядшим - хлебну коньяка.

- Ладно, ступай – и помни про каникулы в пределах Ворон-Сити.

- Прочту о числе поездки в ближайших газетах.

- Меня злостно облапошили роттердамские невежи, позовите срочно Майка - мне надобно объяснить ему предстоящий маршрут...

Трубка повесилась безболезненно для окружающих – теперь на любимую аллейку - Фил требует вискача, но я предпочитаю хеннесийское пойло - Роберт поблизости - ему промывают мозги - «Ты будешь или нет - я имею в виду, будешь зарабатывать на жизнь?» - «О чем вы толкуете?» - «Ты найдешь, наконец, нормальную работу по специальности? Сколько можно задницу просиживать в кресле с гитарой? Над тобой же будут внуки смеяться!» - обычные бредовые придирки, по выражению Вернера - он отсутствует, вчера сочинял допоздна продвинутые композиции со сложноразмерным рисунком - зырил телек - «Показывали дедулю, он прям на сцене чинил свои валенки» - мимо прогуливаются классные девчонки, юбки короткие, несмотря на прохладу, а мы все навеселе – «Кореш, женись, наконец, брось прежнюю идиотскую существовалку» - «Куда мы движемся?» - отсутствуют клубы, приличные бары, кинотеатры - кроме плохой училки и трансформирующихся вепрей не на что глядеть - к реке, к камням - мост в туманной дали, машины скользят по его поверхности как спичечные коробки - Фил смешно распахивает пасть, как будто собрался проглотить всю водную гладь - Роберт размахивает руками – «Я бы с удовольствием поиграл в летающую тарелку или побегал наперегонки с вашими тенями» - мы не слушаем, слишком просторно - я лично медитирую на мост, врубаюсь в его шатанье, в рыбаков, в грядущие льдины, в консервные банки, в невесомость, с другого берега орут про недавнюю посадку пришельцев – «Представляете, они были зеленоглазые и ходили по воде в сваренных кедах» - это и есть настоящая жизнь - впускать в свое сознание подобные вещи – «В итоге окажешься в палате номер-номер» – «А снаружи творец незаметно помер» – «Неужели старики так быстро поседели?» - с моста кричит Ронни – «Мир умер, и осиротевший телом осиротел духом - рыдайте, уроды» - меня почти тошнит – «И я ожидаю ужасного суда для тотальных сирот, и звон плит монохромных слышится мне» - пора сваливать отсюда - в Город, к мисс Лиз, возможно, она вылечилась от безразличия к оцифрованно-усопшим - на что я надеюсь?

В Городе жуткая толкучка, крысы в раскаянии вернулись на корабль, идет массовая перекличка, я еле-еле отыскиваю проход в «Веер» - тишина воцарилась, я попал в другое пространство, за стойкой ни души, бармен отрывисто переключает каналы, на каждом крутят заставку с линчеванием загадочных повстанцев.

- Могу ли я поговорить с мисс Лиз?

- К сожалению, она уехала.

- В каком направлении и надолго ли?

- Сюда она уже не вернется. Вывезла все имущество за Стену Дыма. Я вообще не понимаю, что она забыла в этом идиотском заведении. У нее жених - пищевой магнат, а она увивалась за поганой тусовкой - слава богу, передумала, а то бы посадили пожизненно. Надо и мне удирать подальше от этих проклятых мест – сегодня обещали психотропную бомбежку.

Делать нечего, свечи погасли, карнавал завершился - осталось тихонько заплакать, и слезы льются на окровавленные мостовые - на углу Башенного тротуара сидит паренек с подбитым глазом, играет «White Horses» - крах всему - любовь умчалась, такова ее судьба, не будет больше ироничных реплик, самонадеянных обещаний, ласковых шуток и многозначительных взглядов - и я забыл тебе сказать, Лиззи, что в мире не было красивей девушки, чем ты - все также неожиданно закончилось, как и началось – немецкие голеадоры отправляются в Порт-Элизабет, а я волочусь на автовокзал - меня ждет финальный заезд в Ворон-Сити, после чего я распрощаюсь с этой паутиной, будет ли новая - пока ответ не готов - сумки, товары, башмаки, шорты, старые юбчонки, джинсы, гоняющиеся за молью деды, молодежь, не знающая ни регги, ни блюза - курим в сторонке, мат-перемат на протяжении всей поездки, а потом грядки, теплицы, цветы на холмах, баобабы, столбы, приглушенные разговоры соседей по пеклу - выхожу на пустырь перед спелым рядочком касс Ворон-Сити, неужели добрался, стряхиваю со лба пот, допиваю минералку, а вот грядет Джонни Сингер, прототип Карло Маркса по Керуаку - «серьезный пристальный взгляд, тихий голос, безумные сюрреалистические речи» - нисколько не поменялся внешне, тот же венгерский жучила с отросшей бородкой – «Недавно из Будапешта - выиграл миллион на петушиных боях» - он грядет с другой стороны, где троллейбусная остановка - подходит ко мне, здороваемся, он сразу упоминает о том, что концерт Old Rule придется отменить, хотя зрители чуть не устроили бунт и не разгромили все концертные залы поблизости, я успокаиваю его – «Группа эволюционирует в сторону мышьячных червей, расшифровывая дигитальный геном».

Джонни пытается вспомнить маршрут, по которому мы можем добраться до нашей временной обители на этой окраине - его знакомый все-таки укатил за Стену Дыма, не выдержал жары, поэтому мы спокойно можем создавать кино-полотно, осталось только вспомнить дорогу к квартире - топчась на месте и пытаясь выбрать нужное направление, Джонни утверждает, что способен летать и бегать со скоростью света, и в его верном отряде служат Гавриилы, Ариилы, полчища бесов - он владеет многими чудесными навыками, но небесный властелин, повелитель мирских тварей посоветовал ему не злоупотреблять своими возможностями и даже не использовать их до кануна Дубового дня, когда уже некуда будет спешить, и все спокойно воспримут постоянное падение звезд и мгновенные перемещения тел - в результате, Джонни наконец-то звонит другу и узнает, как добраться до сакральной обители - мы садимся в многогранную газель и едем - до душа, газовой плиты, вентилятора - пока жара наступает, а люди укрываются в тени сомнения - я кидаю беглый взгляд на Джонни, черт побери, я не видел его миллион лет - сколько всего пронеслось за это время - сколько было надежд и планов, ничто не достигнуто, предстоит начать новую существовательную главу в собственном проживании, беситься ли, успокоиться ли - рухнула плотина, электричество отключили, шмак-шмак и привет выжившим!

Новости радио-тусовок из маршрутки - эх, ребята, тут все по ништяку сковородочному - бесполезняк метаться - узнайте сероуглеродную истинку - полнолунные волхвы уже заприметили новый огонек на небосклоне и бредут по пескам в потных халатах - мощные парняги из Нью-Абердина хотят лишь кайфовать, да-да, они проникнут в ваши квартиры посредством чудесной музыки и будут наслаждаться вашим присутствием, стиральными машинами, микроволновками с шикарной едой, и многотысячная армия чиновников будет прислушиваться к шипящим колонкам музыкальных центров и трястись в экстазе от услышанной истины.

Аминь, паства! Благодать пребудет с вами отныне и во веки веков!

P. S. Извини, крошка, сегодня не получится встретиться – много дел.

***

«Очнитесь, пассажиры» - первые кадры будущей картины являются скромными заметками перед пиром обезумевшего и усталого Великого Сироты - Джонни Сингера – последователя амишевского народца – суетливого хранителя библейских способов обработки юбилейных печений и майских одеколонов - он даже неподготовленный смог скрыть от возможных зрителей свою относительно истинную (в основе - нелинейную) сущность, но и примитивные видео-начинания обладают нелепым обаянием - Джонни опять говорит что-то про Old Rule – люди, как камни, норовят угодить под ноги принцу королевства Хрупкой Меланхолии - позже, уже на кухне он начнет невнятный монолог про Шишкина и пейзажную живопись – «Михал, старикан, ты чего ушел в туман? Учитывай следующий достоверный факт - начиная рисовать, Шишкин не задумывал предварительный макет – я тоже импровизирую абсолютно, забывая уроки кровного братушки Левитана - конечно, чем больше я рисую, тем чаще приближаюсь к выводу - мне близок абсурд и космополитизм - импонирует приготовление еды посредством алмазной гуаши, и я в указанном фрагменте отличаюсь непривередливостью - жареная картошка, поглощение которой я обычно беру на себя, идеально подойдет к полотнам Магрита - о, кепчуковско-майонезная подливка, мозолистые пальчики оближешь - предпочитаю проводить время вдали от города, подобно Жаньячику, заниматься спортом, в основном, устраиваю кроссы в честь Ореста Бетехтина – иногда скучные будни посвящены пробежкам на обочинах шоссе, где встречаются настырные привидения хичхайкеров - особенно в том первозданном континиуумме, куда я совершаю вылазку ради медитационного процесса - открываю в любой вечер новые кладовые - добираюсь до коттеджей, пробегаю прямо сквозь их приватные туалеты - замечаю забавные хижины, окруженные хранилищем, сделанным из передней части первобытного мерседеса - переживаю бесценный опыт и страх, последствием которого послужила молниеносная реакция - поймаю любой шар, который ты в меня кинешь - приобретаю по скидке преувеличенный башмак - тут я напоминаю, судя по всему, Альфреда Хичкока - ладно, хватит о пейзажах - звезды начинают шептать мне басни и превращают в этакий проектор со слайдами с приятными воспоминаниями из прошлого - присмотрись, старина, сейчас вечереет, и скоро ты станешь наблюдать звездопад – на небе задумали променад-мармелад три зефирные туманности – не иначе, как Мао-Дзынь подтолкнул их на темно-синей карте, предоставив окружающим испытательный срок» - и так далее, я выключил камеру и сказал «Это не подойдет для фильма» - ведь вопрос касался Джонни-Сингерского отношения к искусству, и я ждал продуманных философских мыслей, а не устаревшего верлибра – старикан, видимо, несколько обиделся - потом и сам сказал, что получилась какая-то ерундень, жара донимает, сыро-копченка уже начала вонять - безусловно, наше место в компании умников кафкианского замка, но мы сбежали развивать кинематограф - вспомнить бы первый кадр, вошедший в фильм - как поговаривает Джонни - «В данном кадре ты еще не родился» - его вообще нет, он отказывается от своего физического пребывания - я успел заснять закат и прогулку мистера Сингера в тротуарную неизвестность.

Фильм не ждет попутчиков, блуждаем по улицам, кидаем в мусорные ящики тирады в якубиско-годаровской стилистике - заходим в подземелье, а камера продолжает работать - все архитектурные памятники мы нарекаем именем Гауди – в громадине храма скрываются внучатые племянники Питера Айзенмана – обуздай идеи, развенчай упраздненные пассажи, плешивые витражи, камуфляжные створки репрессивных лавчонок - сансара правит бал (назовем картину «Колесница без круга», а?) - Джонни не выспался, он затерялся в гиперкубе, но работает оператором и заставляет меня говорить сюрреалистические речи - «Какой Бунюэль укусил Вас за переносицу? Опомнитесь, джентльмен!» - Певец Праведной Ангедонии дико устает - и когда мы возвращаемся домой, он боится проехать станцию и вспоминает какую-то развалюху – «Надо было ее заснять, почему мы не остановились? Надо было остановиться, надо было потратить время, старина!» - он зануден, как старый кактус, но начинает защищать свои недостатки, обвиняет меня во вспыльчивости и эгоизме – «Я стараюсь прибавить картине эстетической ценности, а ты все превращаешь в ренессансную помойку» - «Давай, старина - иди во двор, я сейчас притворюсь бедным лавочником» - я разозлен, жара, голод, скучные люди повсюду, дорогие тачанки - Джонни в футболке «Here We Come» - он стремится обогатить нелинейный сюжет, притворяясь инди-дедулей - скрипучим голосочком выводит тирады о счастливых похоронах своей внучки – «И весь счастливый городишко придет на ее поминки - вот такие у нас традиции, хе-хе-хе!» - я же стою у дверей подъезда и изображаю шекспировского стражника – «Вам сюда нельзя - ступайте прочь» - в квартире должны происходить запретные ужасы - психодраматические изгибы и социопатические вариации - дух Элеоноры Деренковской пребывает с нами - варим картошку и сосиски, я умудряюсь сделать dark-ambientовый номерок с Джонни - он сидит в собственном отражении на полу как в луже крови, люстра сверкает черным светом - чернильное сердце - занавески открывают врата в другой мир, мы с Джонни машем рукой, но в комнате никого нет - ужинаем, я быстренько все заглатываю, а мистер Вечно Голодный способен часами вертеть в кружке с чаем ложку, гадая на кусочках сахара:

- Тебе неинтересно слушать мои воспоминания о завтрашнем дне, но думаю, что надо упомянуть - однажды осень застала меня во всей красе – безусловно, дух рощи наслаждался прогулкой - я шагал среди живых картин - цвета были поразительно спелыми, угрюмая вода - сезон купания был за горами - в лесу оказалось также чудесно - растения склоняются, создавая разноцветную аллейку - краски торжествуют, чувствуешь, как вырастают крылья, а в голове –нехитрые мысли о беге и полете - хочется выбросить фотоаппарат - иначе хрупкий мираж исчезнет - представляешь себя ядром, как в биологическом, так и в боевом понимании.

- Чувак, лучше бы ты сходил в тир, пострелять по своим психанутым впечатлениям.

Проветрим помещение и позырим «Большую Жратву» - старина, зачем быть ограниченным искусствоведом, надо больше красоты, ты все делаешь слишком быстро, прибавь иррациональности в свои действия, ты хочешь прославиться - Джонни продолжает трепаться, впрочем, от игры Мастроянни его бросает в дрему, умолкает - я жду следующего дня съемок, а сегодня в четкой камере гаснет свет, и комары заводят привычный нойз - вентиляторные кошмары раскрывают всю правду - я провинился навек, не умею снимать кино, сочинять, записывать полезные вещи - this is it - мерзавец, голодранец, бичаро-уродо-нервно-суетливый проныра - хлеще не отыскать хлыща ни в Большом Яблоке, ни в святом Фриско, ни в мурманских трущобах - where is it - за гранью размытого умиротворения, мне кто-то рассказывал, комарики-кошмарики Ворон-Сити, не выдумать наяву, трансцендентальные усмешки, в нынешних лесах убиты все эльфы, и по их трупам ходят неспешно призраки красных буржуа - светает, ах как скоро зеркальный отблеск минул - я ору в комнате - «Будем продолжать! Продолжать безумозрение - синема-маскарад!» - вот и он, Джонни Сингер собственным масочным нытьем, еще немного и завоет, подобно Тарковскому - «Я не вижу жизни настоящей - не вижу привычной перспективы - всё какое-то плоское» - он выглядывает из-под одеяла, загадочный промышленный ребенок - я молча курю на балконе, не в силах черкнуть даже открытку в неизвестность, он же глотает прям спозаранку таблетки горстями, желудок больной, горло чешется, простыл от сквозняка, на вороньих магистралях царят знойные наместники, 21 клюв и 84 крыла, все окна раскрыты нараспашку, на полную мощность работает безмозглый пропеллерятор, заглушая гаражников LYD - мистер Сингер сердито зырит на меня, заспанные глаза, небритые щеки, сопливый нос - из его глотки доносятся утренние скрипы - «Перед тем, как скрип-скрип-снимать, надо скрип-скрип-поесть - сварим скрип-скрип-картошку, сделаем салат-скрип-скрип, наверное» - я-то обошелся двумя бутербродами и чаем с тыквенным сахарком - чудом набит энергией и не помышляю о чужих горестях - а Джонни справедливо трезвонит про желудочные колики, как будто заразился выхлопами заводской трубы, природно-серьезно - он фигово ощущает собственную телесную оболочку - начинает резать помидор, нож летит на пол - уплываю на балкон, пепельница, радуга, бешеный ритм жизни и чья-то разбитая ваза.

***

... пройтись по всем закоулкам Ворон-Сити, урвать нормальный кусок солнца из сетей, не позволить сотням прохожих разорвать его на лоскутки, как в Трущобе - свет им нужен только для того, чтобы зашить дыры в сознании, товары, товары, товары - звуковая дорожка с нелепым видеорядом из повседневной жизни - мы включаем в фильм полуразрушенные здания, кондиционеры, кинотеатры, будки, столовые, пластмассовых зверей, мусорные кучи, постояльцев в Гостинице Вечного Стыда - у Джонни, как и прежде, внутри работает инопланетный приемник вместо языка, он переводит сигналы зед-игрек-икс-существ на более или менее доступный речитатив – «У каждого пастуха в Ворон-Сити - свое стадо, но живность отличается по характеру, угу, твари безмолвные, знание нот не освобождает от ответственности, внимайте фонарям, орали там, жали, пахали - и все равно увяли, старина, я варюсь как макароны и жарюсь как попкорн - если бы у меня было игрушечное ружье» - он пародирует любителей фитнеса, любуясь собой на сломанной скамейке – Джонни творит из пустоты сногсшибательные синема-формы, без него бы я очумело рыскал по ложбинам скучного миропорядка - мы съедаем по дороге несколько абрикосов, выпиваем квасной литраж - вдруг на дороге возникает Крис, улюлюкая - бежит к нам, хватает обоих в охапку, рад встретить нас обоих - с Джонни они давненько обменивались грудой сумасшедших писем толщиной в палец тролля – неизвестна точная дата их знакомства – это дремучий секрет, вопрос тысячелетия.

- Как ты оказался в такой глуши, Крис?

- Начальник послал с расчетами касательно покрышек для Ягуара - все ништяк, а вы во что врубаетесь?

- Творится фильм на твоих глазах.

- Окей, ребята, побегу - зовите, вот телефон - проинтерпретируем вместе сие полотно.

Мы провожаем его привычным высказыванием – «Смотри, чтобы тебя не поймали злобные че-е-е-л-лы» - ха-ха-ха, смеемся не переставая - Крис машет рукой из проходящего троллейбуса - чудом здесь очутился, я сразу погрустнел, так как вспомнил про то, что уже прошло и никогда не повторится, даже про Foxy Lady вспомнил – «Желаю калифорнийской ночи, Майк – я к родителям своего парня отправляюсь – не звони мне больше, я изменилась» - да, милая, спасибо тебе огромное за откровенность - Джонни же плевать - он рад, что встретил самого знатного специалиста по проблемам общества потребления и просто отличного человека – «Старина, я думаю, что Криса и меня связывают какие-то необъяснимые вещи, которые никогда не лежат на поверхности, но, грустно томясь, ожидают своего времени. Письма между нами никогда не были связаны с бытовухой, политикой или литературой в ее серьезном виде. Жаль, что ты, дружище Майк, недолюбливаешь переписку, ведь и с тобой бы поначалу возникал размеренный разговор, но затем кресла мадам Гюзо повернутся вокруг земной оси – и тотчас пропадает тщательная логика, скромность, зажатость - наша шахматная партия пойдет вровень с часами, которые отстукивают в стиле «нонсенс» и «абсурд» - всё и вся структурируется случайным образом - отказ от реального шага через препятствия - я особо не задумываюсь над методом осознания имеющейся в наличии Вселенной - Крис что-то вырывает из контекста - какой-нибудь мимолетный персонаж приобретает причудливый ракурс, и на первый план выступает иная серия событий - да, старина, ты же заметил - я обожаю черный юмор и изредка вульгарность - поэтому нас с Крисом нужно будет похоронить порознь - иначе мы подеремся распятиями» - так и продолжается, пока не наступает то, что наступает.

Чернеют окна и глаза, горят фары заблудших машин, осколки удобряют почву - звоню Крису, он прилетает с банкой импортного кофе - мы сидим, просматриваем имеющийся материал, пожираем печенья - Крис перерождается на глазах, общение с Джонни превращает его в гиперактивного субъекта - узнаю, что он оставил в гостиничном номере тосковать некую деваху – «Она знает двадцать три диалекта только у туземцев Океании, врубись» - бьет кулаком по столу, я подливаю кофейка ему в чашку, Джонни же таращится на экран - там отображается стоматология:

- Если вы решили стать буддистами, друзья, то откажитесь и от растительной пищи - берегите зубы для духовных блюд.

– Будем использовать карусель как символ круговращения увядающей индустриальной цивилизации.

- Почему мы все сводим к марксизму? Есть же линия прозрений Куросавы!

- Еще немного кофейку. С вами веселей, чем в отеле с полудохлыми бизнес-пумами. Итак, продолжим – куда подевалась Абстрактная Светлая Сила? Или вы желаете наполнить мир энергоносителями и водопроводными кранами? Значит, надлежит атаковать микроуровень, а не мистифицировать чудиков, помогающих лишь извлекать прибыль из акробатических приемов. Задействуйте мифолого-фармацевтически-адекватно-проясняющие средства.

- Неплохо было бы узреть в конце список используемых композиций – незаурядная забава с пост-погост-структуралистским опытом не пойдет на пользу современной молодежи.

- Далее-ранее – выбрана относительно удачная линия социальной критики. Юморозрительные образы. Экологическое перерождение производства сегодня появляется на первых страницах обновленного «Мурзилки». Читали? Нет? Очень зря – ведь свекровь Депрессия живет через дорогу от тетеньки с именем Развлечение – верните художественную выразительность на почтамт – уважайте Небесную Волю!

- Когда мы снимали машины, у нас не было желания демонстрировать процессы утекания материальных благ – впрочем, предложена подобающая интерпретация – проход в город должен быть обозначен пунктирной линией.

- Но Вы же, дорогие мои, не планировали иной трактовки. Где она у Вас подразумевается? Возможно, перед нами открывается перспектива творческого пикника инопланетных искателей Социалистической Истины?

- Искомое контрмодернити может принести больше вреда, чем распаханная вотчина постиндустриального барона.

- Не нужно абсолютизировать значимость экранного отражения. Ложные идеалы связаны капроновой ниткой с иллюзорными ориентирами. С этим нельзя спорить. Можете – попробуйте.

- Шпионы думают одной кнопкой. И не вздумайте подключать меня к своему депрессивному аппарату. Я хотел бы уделить особое внимание ранней византийской музыке и культуре гватемальского плача. Все живое обязано страдать, но указанные страдания ведут к лучистой пустоте. Я потерял любимый проездной на горделивый метрополитен.

- Сейчас мы все выйдем на улицу и предложим одиноким пенсионерам инфантильную идеологию лени и застывшие листочки творческих потуг.

- Ребята, прошу не отвлекаться. Воочию вижу теперь пустоту товаров – она у Вас представлена через забытый населением ларек. Здание без глаз – потребитель без души.

- Позвольте священнику схватиться за топор. Насобачьте рожкоподобную изгибятину.

- Обратите ментальный взор на стража подъездного мира, который не является обычным выразителем буржуазных идеалов. Скорее, на него возложена роль хранителя безбрежного океана отчаяния. Перемотай чуть-чуть. Не очень удачный монтаж, но зато представлено расширение рамок вариативности.

- А там – другой космос. Понимаете? Допределье – на меньшее не соглашусь. Ваша камера бессильна изобразить трансцендентность – позволено только связаться с ней.

- Пальцы спекулянтов, сапоги рынка, иглы капитала. Весомый вклад в общественное развитие. Мало-разборчиво-предсказательно-обусловленная судьба. Не-изученно-вымыто-чудовищно-понятная коллективность.

- Использовать чудеса как моющее средство – далеко не оптимальный вариант безличного спасения. Через просветление идти надобно, старцы.

- Если позволите – завершим нашу экзистенциальную серенаду на приятной ноте. Я завершил обучение в школе магистров и остаюсь работать в нашем чудном индустриа-нереальном социуме.

- Добро пожаловать на огонек.

- И Вам не хворать.

***

...и только сейчас я, Барни Шакалис, могу выразить тебе в письме свои чувства. Ты забыла обо мне, Энджи, конечно, ты забыла - а как вообще ты могла помнить меня? Уверен, ты никогда не считала себя моей знакомой - я это выдумал, когда раскрывал дело цветочного магазина AlphaNoire. Я встретил тебя на улице - ты спешила на открытие первой турецкой бани в Нонтауне - каким-то образом узнал номер твоего телефона - к тому же в Агентстве Холостых Детективов мне много чего хорошего рассказывали о тебе и твоих мимолетных увлечениях. Ничего дурного - у меня на руках были лучшие рекомендации касательно твоего прошлого. Но ведь меня больше интересовало твое настоящее.

Ладно, я отвлекаюсь от сути дела. Теперь я уже не детектив, а обычный планетарный шпион. Мне требуется изолированность от интернационального контекста, нейтрализация карьерных амбиций, уход из системы отживших ценностей. Ты больше обо мне никогда не услышишь.

Ты слишком рьяно пыталась спроектировать пространственно-временной континуум, но в итоге окружающие легко создали из тебя самодельный образец. Лучше займись самоконструированием без сотрудников спутниковой охраны. Иначе ты погрузишься в тотальный дизайн искреннего криводушия.

Разорви письмо после прочтения – пусть обрывки разлетятся по всему молчаливому космосу, чтобы обитатели далеких миров никогда не смогли бы понять нашу общую трагедию.

***

Наутро - известная обстановка - некто с фамилией Сингер лежит с глазами выпученными, бормочет строчки в дремоте, как будто спал на свежей осиновой стружке - записывал в дряхлый блокнот новые стихи до утра - давно устаревшие фразы, рифма графоманская – редко встретишь такое подражание стилю раннего романтизма - Джонни огрызается - «Я никому не подражаю, я сам - третье око, монгол могущественный!» - записывал эпилоги к концу мироздания - я уже готов к финальному дню съемок – «Куда подевался Крис? Он же обещал помочь с разбором цифрового помета» - «Крис отправился за дипломом - может быть, ты и дождешься новых приключений с его неистощимой натурой» - «Так всегда, отныне и вовек» - Джонни продолжает ныть на диване о нелегкой жизни пигмеев с Марса и про свою радиоактивную долю – «Надо посидеть в тишине до вечера - разогреть неспешно старый суп с фрикадельками и индийскими приправами» - попадает на кухню и сам разрушает покой, разглагольствуя о снах:

- Мне грозило столкновение с напряженным фантазмом или элегантным событием, где я и незнакомый человек находились на вершине высочайшего здания, что в буквальном смысле достигало марсианских небес. Неизвестно почему, но здание вдруг зашевелилось, как мятежное существо, и мы начали скатываться с поверхности. В тот момент было абсолютно ясно, что падение неумолимо – я же свирепствовал и принижал отвагу компаньона – меня радовал сам процесс длительного полета.

- Зачем ты это рассказываешь? Неужели ты не врубаешься в то, что нам нужно сосредоточиться на перерождении современного мира?- Вероятно, где-нибудь в Ворон-Сити сегодня ночью разбился градусник, да, наверное, он расположен с обратной стороны окна кухни - некая госпожа стала жертвой паралича или оцепенения, после того как ее отец сказал утром: «Наш термометр разбился - иди, покупай новый, дурочка» - я в мечтаниях бросаю на их античную перепалку мимолетный взгляд, совершенно забывая, что мне нужно принимать участие в выдуманном тобой идиотском фильме.

- Разве мы не вместе его придумали?- Я пытаюсь объяснить совершенно определенную и тривиальную вещь - из-за чудовищного графика съемок, пасмурный и затаившийся, я сражен и, кроме того, обескуражен параличом невинной баронессы.- Фильм тут совершенно ни при чем - я, например, часто нахожусь в метро во сне - люблю перемещаться и путешествовать с место на место - взбираюсь на эскалаторе вместе с каменными существами - в туннеле горят ласковые фонари, с экранов маленьких мониторов извергаются тонны информации о необходимости единения, дружные овации, мощь одинокого взрыва, рядом беснуются преступники - тщательно их разыскиваю в пасти рельсового зверя, который раскрывает жадную пасть, - глашатаи утаивают свою вину - меня самого ищет правительство, а я несусь от комнаты к балкону, от дома к будке - новые тела, никем не понятые и не умерщвленные.- Ты, стало быть, не склонен к дискуссии о снах, пронзительных облаках, собирающихся вместе в дневное время. Почему такие аспекты остаются для тебя незамеченными? Облака могут обидеться на человека из-за того, что он равнодушен – и они скрываются с поля зрения, оставив монотонную синеву - важнее безупречность в собственных глазах.- Дискуссия с тобой не может быть представлена как частичка реанимированного состояния души или отказ от ручного управления - улучшай мыслительные процедуры, обустраивай площадку для культурного потребления, проводи монтаж до процесса, голосуй за самопроизвольное объяснение и независимое понимание. Славься вовеки, доедая супчик!

***

Выдержки из отчета капитана Барни Шакалиса, обнаруженные в обломках Храма Гиперпространственных Модуляций на планете Глизе 581-С.

Настоящее превратилось в постоянное переписывание истории, не поддающееся индивидуальному контролю.

С войной покончено - теперь я занимаюсь тематизацией непродуктивного времени или, говоря более простым языком, определением неосмысленных избытков темпорального потенциала.

Платят неплохо, но кофеек тут фиговый.

Мои друзья постепенно превращаются в шестеренки масс-медийного механизма, утратившего целенаправленное применение.

Следует аккуратно задокументировать процесс, не достигающий реального результата. Нужно помочь растраченному времени избежать полной ликвидации.

Акт созерцания (как привычно повторяющийся жест на глобальной свалке) не способен привести к взвешенному суждению.

Я часто вспоминаю Нонтаун – мое участие в его функционировании могло вызвать реакцию пользователей только в единоличном воображении.

***

...атмосфера Ворон-Сити требует уважения, и пространственно-временные континииуммы в данном распорядке сужаются - мы решили выехать на окраину города - первое, что я наблюдаю – это мост, напоминающий трущобный, любимец мой на века, машины пролетают быстрее луча света, бесконечные черно-белые ограждения – незримый провожатый петляет в русле болотистых словосочетаний - «А ведь если перевести документ в другой формат, то может возникнуть иное количество страниц» - «Они будут учитывать наивные просьбы и заманчивые пожелания?» - «Вы наблюдаете предпоследний прыжок с трамплина задохнувшегося резчика по темной материи» - «Да неужели?» - внизу речка с паромом, доставай камеру и вербуй сию действительность - покупаем грешной газировки, вишневой, кажись, чтобы утолить жажду, но становится хуже - глаза наполняются потными ручьями, делаем несколько кадров на пристани, над нами нависает трехэтажная конструкция, старое кафе, Джонни сначала спокойно проходит мимо, но через час он надоест мне мольбами вернуться и снять его восхождение к потолку данной постройки - повторение старого дня и кадров Шарунаса Бартаса - он никак не пробудит в себе творческие силы – «Я лишь должен открыть ворота и выпустить скотину на весы, в моем лексиконе нет слова «арт-техника» - я вожу своих мулов по 84 часа вокруг дерева, они устают, я сменяю подошвы, меня выгоняют хозяева ипподрома, несмотря на жест доброй воли и выстиранную пижаму» - в глубине душевной забегаловки он задумал свою собственную картину, «Гипер-эго» в центре ментального тайфуна, как и у меня – «Герои будут молчать, а если что-то и будут говорить, то гораздо поэтичнее, чем у нас в фильме получается – спасем поклонника полковника от половников и паломников!» - мы стремимся быть центровыми, так как фланги отстреливают, оффсайд, аутсайд - тучки разгоняют птичек, мистер Сингер садится у дерева и произносит стих из «Ложного движения» - про то, как его положат в гроб, и как он будет терпеливо ждать прихода друзей - а если не придут, наплевать на собственное надгробье грязные пятки - выскочил с лопатой ночью и пошел громить бутылочные подарки - Джонни сыграл поминки в своих мозгах, ему отвратительны свет и тьма - я, например, получил огромное удовлетворение, наблюдая закат над вороньим озером - блюз-эксперимент в королевстве Сансары - солнце, которое погаснет, и я его не увижу - песня, которая будет звучать, но я ее не услышу - умолкай, не спорь, проиграл все, что мог - без победителей - выживший коршун над головами кружится, трава погружается в воду, бетонная плита превращается в символ победы сухого льда - месье Сингер жалеет, что подзабыл посидеть и покряхтеть над пакетом со снедью, подобно старому бродяжке в «Трех Космосах» - неужели фильм закончен, еще пара дней в запасе - да, светило-мудрило трясется меж крон деревьев, дарит блеск на прощание под музыку Шуберта, лифт отправляется на другие этажи - гаснет свеча, салют незримым вердиктам - меня вновь будят гудки опостылевших машинных агрегатов, неужели я нахожусь в Ворон-Сити, чудеса первозданные, и фильм завершен - Джонни перестал кряхтеть на кровати, видимо, вчера принял лишний душ - впрочем, и так он принимал его двадцать раз на дню - вместо курения - лежит под простыней, даже пытается улыбаться - завтракаем йогуртами и персиковым соком, и тостами: «Эй, Джонни, я на следующий день уезжаю - пора искать работу, обустраиваться - кино мы сделали отличное, надо его начать тиражировать!» - «Извините, я не понимаю спросонья ни слова, кроме «тиражировать» - «Ты боишься любой публичности?» - «Зачем показывать фильм кому-то - благожелательной оценки Криса вполне хватает – нам ни к чему алмазные дивиденды» - «Нет-нет, картину нужно обязательно продемонстрировать на конкурсе сорочьих инноваций» - «Разве она стоит такого продвижения на рынке унитазных мелочей?» - поразмышляем вслух - картина ничего не стоит, кроме потраченных усилий (мы подготовили стандартное завещание источнику вдохновению, увядающему и пребывающему) - выходим из подъезда, садимся на знакомую маршрутку, едем в центр, к цветочным магазинам, аптекам, переходам, наблюдательным пунктам, заползаем в книжную лавку - господин Сингер после незначительных раздумий приобретает «Степного волка» – Гессе подобрел и не требует дополнительных вкладов - кидаем томики Беккета в завсегдатаев - наружу, на свежий воздух, лето в разгаре, гнилые персики вперемешку со славным гранитом, фонтаны, атмосфера воспета французскими гиперсюрреальными бардами-швабрами, развлекательные центры с картошкой-фри на потолке вместо люстры, все могло быть намного хуже - я был здесь давненько, меня приглашал погостить один старый приятель, обещал, что меня примут переночевать его родственники, а на хате сидит злая консервативная бабка, таращит зенки в телек («Минута славы» и «Час суда»), почесывает морщинистый подбородок и орет – «Никого не пущу, ядрена мать! Не люблю новых людей!» - у нее иконы развешаны по всем стенам, ходит постоянно к ним на поклон, неустанно молится - а принять нуждающегося в ночлеге, конечно, сердечности не хватает - короче говоря, остался я без крыши над головой - приятель пробовал меня вписать к одному из своих корешей, но там возмутились родители – «Нам завтра на работу рано вставать!» - простояли на вокзале час, и я умчался в прежние края – «Плохая концовка» - вот и все, что осмелился молвить кошак – «Если бы ты стал королем, то смог жрать конскую колбасу с утра до вечера» - Кошак Убю - а теперь намного лучше - иду рядышком с гениальным поэтом (несколько десятков неопубликованных поэм), художником (отец вынуждает Сингера послать рисунки на конкурс в Академию Одурманенных Эскизов, но отказ следует за отказом, и ругань за руганью), будущим режиссером (загорится собственный прожектор, и побегут кадрики в различных костюмчиках) – Джонни-талант, Джонни-эрудит, творческая вершина Запределья - кем он станет в дальнейшем, время-пространство покажет – возможно, ветераном нейтронной войны, точняк - в окопах-мольбертах, с красками-патронами - да пребудет с вами иллюзорная анархия, лозунг дня, приятного мигопрепровождения - незаметно приближается вечер - вспышки фонарей отражаются в скромной листве, вечер современных пьес, мотоциклы катятся по священным хозяйствам, редкие квазимоды вырастают на горизонте, облака покинули небеса, молчание на нижних уровнях, утомление, ощущение полета, возвышенные чувства и очередной глоток кислорода между этажами - завтра уезжать мне на рассвете, решили не спать - проболтать всю ночь, Симоны-Пустынники и Карабинеры - яблоки нарезаны кружочками на пластиковом столике в гостиной, и Джонни примостился рядом с диванчиком, глядя в поднебесно-евро-афро-ремонтную богадельню - он рассказывает про значимое и незначительное, якобы бесконечная история, нечто существенное, разнообразные видения - игра детей, забава травинок, реальность никуда не движется, при этом она меняется процивилизационными и внецивилизационными методами - Джонни полагает, что правительства могут повлиять на ход вещей, но сама реальность загадочна - как потусторонний мир - оказывается, мистер Сингер пробует беседовать с мертвыми, улавливает музыку кладбищенских дискотек – «Просыпаешься, а тут пила «вжик-вжик» - значит, из могилы украли шкатулку с драгоценностями - я тесно соприкасаюсь с загробным бытием, можно иногда в гости заходить к добродушным покойникам – и после поминального торжества я сижу с тобой на высокой трубе у котельной, и камера медленно приближается к нам, а потом застывает на месте – такая вот концовка в трухлявой казарме» - определить достаточно сложно - должна остаться тайна, учитывая наши материальные заботы - поиски, в которые мы погружаемся, думая о денежном содержимом карманов, приводят нас на тривиальные уровни восприятия мирового сообщества, действительность же наполнена фантастическими происшествиями, подчиненные сложнейшей имитации - примеры из головы, спонтанно, ботинки Марка Шагала, обыденное мышление представляется иными отражениями, выдаем итог, где собираются наши отвращение и симпатия - не надо расшифровывать - многих не заинтересует чужая противоположность реальности, которая является подлинной реакцией на имеющееся окружение – «Старина, они вычеркнут нас из истории - бессмысленно трепыхаться в надежде попасть в заголовки умных писаний» - давайте думать о том, как соотнести внутреннее с внешним, правдиво, без излишних помарок – «И собрать в своем произведении все, что можешь» - этого не получается и вряд ли получится - Джонни не спорит, пожалуй, впервые – «Ладно, кинематограф будущего соединит необходимые традиции с новым зрением» - через мгновение беседуем о девушках, прихлебывая черный кофеек - мне кажется, что гражданин по фамилии Сингер никогда не удостаивался ответного чувства у противоположного пола, а сам иррационально любил некоторых девчонок, хотя они и бросили его на растерзание железнодорожным волкам - поезд идет и идет, так и проходит слава мирская - он желал забрать свою возлюбленную на Луну, поставить там плазменный монитор, провести Интернет – они сидели бы там на кратерах и пекли галактические пончики с урановой корицей - наблюдали бы как погибает Земля - пылинка мироздания - Джонни считает, что лучше проповедовать Господа в сердце космоса, чем выслушивать сплетни невест о нестиранных носках или бесполезном писательстве - возвращаемся к синема-мысле-стандартам – «Не должна исчезать поэзия уровня Параджанова - изобретательность звуковая или визуальная - постоянный поиск подходящей архитектуры - музыкально-природная среда объединяется с актерским мастерством - незамутненная совесть, нравственные вопросы - работай на духовный прогресс» - «Человек отыскивает нечто большее, чем есть в частично запланированном мире - обычно-презираемо-бессюжетно - темы должны возвышаться над Вселенной - природа, искусство, вера - достойные отношения между живыми и неживыми существами, альтруизм, гуманизм - без ориентации на коммерческие блага» - «Снял бы картину о вторжении инопланетян?» - «Я бы лучше снял пальто с вешалки» - вторжение из космоса попахивает голливудским парфюмом, лакированными лаптями и забитыми трубами - мейнстримовые продукты - народные комедии о прошлой космической одиссеи, возможно – «С духом Тарковского посоветовался?» – «Я бы не стал ничего у него спрашивать - дружба мне не представляется реально осуществимой» - наяву, Джонни ползал однажды на карачках и призывал режиссерско-небесные силы с целью вдохновиться на очередные благие свершения - сейчас считается, что у духов есть много других занятий - почитать газету, полюбоваться каруселью – «Вот вернешься назад, а твоя квартира превратилась в бронепоезд, и родичи перестали считать тебя собственным потомком» - неудачная фантазия, глупый кошмар - пришло время действовать вопреки обстоятельствам - и солнце восходит - я вспоминаю, что и «Веера» нет, и «Благосклонной Мудрости» нет, группа Old Rule надоела, а Six распалась, и Дарки с Джеймсом испарились, и мисс Лиз пропала за Стеной Дыма, и Фокси умчалась в Калифорнию, и прошли безрассудные дни, и опечалился огонь – «Ты уедешь, старина, а я обналичу выигранный миллион и отправлюсь в лесную глушь, ожидая повсеместного духовного роста - в данный момент я прихожу в церковь и вижу кропотливую работу видео-камер, элементы религиозных преступлений, наблюдение ведется под руководством апостола Павла - горе-служители нарушают всю биосферу - загрязняют микро-макро-ноокосмос - да здравствует свобода, лишенная всякого либерализма - да здравствует обновленная старость!» - и молчим, высказанное осталось барахтаться на мультимедийных папертях - берем такси до вокзала - билетами торгует добренькая тетя, видимо, вчера была получка, и муженек оправдал доверие - Джонни меланхолично прощается, добавляя – «Я тут отсутствовал, я не являюсь себе принадлежащим и вскоре исчезну, став частью чего-то целого» - прощай, дружище Сингер - автобус делает финальный гудок - бип-скрип - и понеслась колымага по извечно таинственной дороге - Джонни остался позади в иллюзии, которая крепчает в любом нелинейном промежутке - заброшен в выдуманное состояние, которое мы приняли за реальность – старина, мы ожидали совершенно иной концовки - я завожу в плеере «Transition» Колтрейна и продолжаю свой путь к новой бездне - круг только начался - может, смотаться на выходные в Нонтаун?Происшествие ждет меня. Оно всегда ждет.