- Мия, ты сегодня в институт?- окликает меня на пороге дядя. 

Резко оборачиваюсь, поправляя выбившийся из причёски локон. 

Ключи от машины так и остаются на тумбочке.

Вообще-то тот, кого я зову дядей технически куда более дальний родственник - двоюродный кузен моего погибшего отца, но так, правда, удобнее, чем каждый раз вспоминать как именно называется наша генетическая связь.

Сердце колотится в груди.

В двенадцать лет моя счастливая жизнь бесповоротно завершилась. После аварии, в которой погибли родители, я оказалась нужна одновременно всем и никому конкретно.

Всей этой своре воронья требовались родительские деньги, ребёнок почти никого не интересовал. 

Сначала я думала, что интернат это худший выход, но я ещё не знала, что мой милый дядя, на которого я указала сама опеке и адвокатам окажется волком в овечьей шкуре, который будет контролировать каждый мой шаг, вздох, всю мою жизнь.

За семь лет он так меня выдрессировал, что я натурально боюсь нарушить хотя бы одно правило. И он как будто наслаждается моей слабостью и покорностью. 

Видит как дрожат сейчас мои руки и испытывает кайф.

При этом он ни разу даже меня не ударил.

Все, что он делает - запугивает, лишает возможности что-либо делать и решать самостоятельно.

Почему я ещё не убежала?

Все деньги и влияние моего отца теперь в лапах моего родственника.

И я его боюсь.

Как маленький серый зайчик большого зубастого волка.

Оборачиваюсь.

Пальцы потеют.

"Пожалуйста, дай мне выйти отсюда" - молюсь про себя.

- Я бы хотел, чтобы ты осталась, - откладывает гаджет в сторону и смотрит мне в глаза.

Зрачки у дяди серые и его взгляд почти всегда кажется мне стеклянным, лишенным души.

Сердце снова гулко вздрагивает в груди.

Даже если я схвачу ключи и уеду, он вполне может доложить охране и меня перехватят. Я учусь в институте, где каждая собака знает моего опекуна. Ко мне даже лишних людей не подпускают.

Зато в высших кругах мы выглядим как маленькая тихая девочка и её добрый покровитель. Никакой жести.

Хотя это не так.

Я видела пару раз как он пялился на меня, пока я принимала ванну. Знаю, что лично выбирает мне белье.

Мы родственники, хоть и дальние, и меня выворачивает от такого расклада.

Я знаю, это парадоксально, но мне кажется, что лучше не злить чудовище. Слишком много я знаю о его вкусах - случайно подслушала информацию про клуб, который он посещает.

Мурашки по коже от воспоминания.

Мне кажется, пока я слушаюсь он не перейдёт тонкую грань.

- Зачем? - вздергиваю голову. 

Тяжёлые пшеничные волосы рассыпаются по плечам. Я совершенно не хочу выглядеть в его присутствии привлекательной, но иногда это получается само по себе. 

И я боюсь, ощущаю как что-то холодным питоном обливается вокруг живота, как душит.

При этом меня обжигает мысль о том, что я не знаю, как это бывает у нормальных людей: как это целовать парня, как гулять под дождём с подругой. Как делать глупости, реветь от досады и искренне радоваться удачам.

Я все время под контролем.

Кожей ощущаю невидимые цепи, которые дядя на меня водрузил.

Я в ловушке.

И я слишком к этому привыкла.

Нервным жестом завязываю волосы в хвост - мне кажется, так я выгляжу менее привлекательной.

- З-зачем?

- У нас будет гость, - с этими словами дядя разворачивается.

И все? Вот так просто он нарушил мой привычный день, в который старается не лезть без серьёзной причины. Мне кажется, я для него соблазн. Но дядя слишком практичен, чтобы так просто уступать своей тёмной стороне.

- В двенадцать, - говорит родственник. - Я хочу чтобы ты была прилично одета.

Моя рука задевает ключи и те с грохотом падают на пол.

Сглатываю.

Дядя как хищник оборачивается на громкий звук. Глаза его жадно блестят и я ловлю его взгляд на себе.

- Чёрное обтягивающее платье подойдёт.

Убегаю наверх, потому что от этого взгляда хочется помыться.

Так я и поступаю.

Не знаю, что он задумал, быть может, очередной приём, где нужно произвести хорошее впечатление.

Не думаю, что он по-настоящему тронет меня. У дяди для этого куча искушённых на все готовых женщин. 

Я - слишком серьёзный удар по репутации, а такие люди как он тщательно за этим следят.

Эти мысли успокаивают.

К двенадцати я готова.

Чёрное платье безупречно сидит на стройной фигуре - дядя следит за тем чтобы я занималась спортом. У меня есть личный фитнес-тренер, диетолог, а в доме - спортзал.

Если бы это видели со стороны мои родители, то наверняка решили бы, что доверили дочь правильному человеку.

Но это не так.

Дьявол как всегда кроется в мелочах.

Наношу каплю духов на ключицы: дядя настаивает чтобы от меня всегда хорошо пахло, "как от женщины".

Спускаюсь вниз без пяти двенадцать.

Все в доме подчинено странным правилам и традициям. Опаздывать или приходить раньше запрещено.

Не удивлена, что дядя не женат. Выносить его невыносимо.

Улыбаюсь глупому каламбуру, пришедшему в голову и так вхожу в комнату.

Дядя откладывает в сторону газету - меня всегда удивляла его доисторическая привычка читать печатную прессу. 

Голодный взгляд родственника тут же выбивает эту мысль из головы. Я сажусь на диван, крепко сжав колени.

- Превосходно, Мия, - дядя откидывается на спинку кресла.

Его расслабленные ладони ложатся на подлокотники. 

В самом деле доволен.

- Вы могли бы пояснить, что я здесь делаю? Сегодня в институте…

Он прерывает меня одним взглядом.

- Ты выходишь замуж.

Сердце падает в пятки.

Что?

Как такое вообще возможно?!

Я теряю дар речи. Не знаю никого из моих знакомых, кого выдали бы замуж. Сейчас двадцать первый век, а не тёмное Средневековье!

- Недавно я заключил сделку с Покровским, - внутри все продолжает покрывать инеем. - Он предложил условия, на которые я не мог не согласиться. Слишком выгодно.

Ладонь дяди как будто припечатывает эти слова, делает их материальными.

- Нет! - наконец-то нахожу у себя право голоса, не замечая того, как встаю с дивана.

Дядя реагирует на вопиющее непослушание как сытой тигр, просто продолжая меня рассматривать. Не сомневаюсь, что ему нравится то, что он видит.

Обхватываю себя руками.

- Последнее слово за Покровским, Мия. И это не подлежит обсуждению. Пожелаешь, будешь свободна, когда родишь ему сына.

Дверь в комнату открывается и я вижу опирающийся на трость силуэт.