Он разыскивал Валентина весь день, но тот ускользал, как будто не желал разговаривать, предчувствовал, что последствия беседы изменят более-менее устоявшуюся жизнь. Они разминулись в спортзале — напарник ушел чуть раньше, Александр только тренера по боксу застал, хотя по расписанию физразминка должна была длиться еще полчаса. В столовой, где царила атмосфера грядущего Нового года, Валентин тоже не появился. На КПП сказали, что в город он не выходил, и Александр методично прочесал заснеженный парк, добравшись до огороженного дольмена — «а вдруг исследователи пространственно-акустического коридора привлекли Валентина к очередному эксперименту?» — и проверил все кабинеты, где мог проводиться внеплановый инструктаж. Он трижды стучал в дверь Валькиной квартиры в жилом корпусе, и пробежался по стадиону, заглянув в уголки под трибунами. На всякий случай — а вдруг напарник где-нибудь присел и задремал?

Территория НИИ военно-политического прогнозирования и изучения хронологических процессов была огромной. Здесь соседствовали корпуса аналитиков, физиков и прогнозистов, располагался архив материалов по пространственно-временным перемещениям. Жилые здания, столовая, стадион, два дольмена — один реконструируемый, а второй отлично сохранившийся — помещения для вспомогательного персонала и владения полковника Буравчика, где потребляла электроэнергию то ли работающая, то ли неправильно работающая машина времени. Найти того, кто хочет спрятаться — или закрутил роман с какой-нибудь девицей из персонала и скрывается от бдительного начальственного взора — было практически невозможно. Александру повезло вечером, около шести, когда на город и НИИ опустилась ранняя зимняя темнота и поиски на открытом пространстве потеряли смысл.

Он столкнулся с Валентином в галерее между административными корпусами, возле новогодней елочки, украшенной шарами и «дождиком». Напарник шел быстро и целеустремленно, обернулся на окрик, а на предложение поговорить, буркнул:

— Потом. Меня Буравчик срочно вызвал.

— Что ему надо? — заинтересовался Александр.

— Не знаю. Сказал, что у него для меня важное известие.

— Только для тебя?

— Да.

Это было странно — по служебной надобности всегда оповещали их обоих. Все эксперименты проводились в дневное время. Решили начать подготовку к перемещению по индивидуальной программе?

Александр пошел рядом с Валентином, подстроившись под шаг. Их отражения мелькали в огромных окнах слева и отполированных мраморных колоннах справа. Валентин искоса глянул на него, спросил:

— А тебе что надо? В двух словах.

Момент был неподходящим, но Александр решил, что откладывать объявление намерений нельзя — промолчи сейчас и Валентин потом сочтет это признаком неискренности. Зная, что здания института нашпигованы подслушивающими устройствами, Александр на всякой случай перешел на испанский — авось пропустят мимо ушей фразы на чужом языке — и сообщил:

— Я хочу жениться на твоей сестре. Я еще не сделал ей предложение, но вчера, когда мы сидели в кафе после кино, она благосклонно выслушала мои намеки. Я прошу у тебя ее руки, прежде чем официально посвататься.

— Нихт.

— Почему? — удивился Александр, сменив язык на английский.

Валентин остановился перед лестницей на второй этаж, ответил по-немецки:

— Ей нужна спокойная жизнь. Нормальный муж. Мы не принадлежим себе. Завтра нас отправят в машину времени, в дольмен или в командировку. Велик шанс не вернуться. Любой из нас может сойти с ума. Зачем Вилке такой муж?

— Я ей нравлюсь, — вернувшись к испанскому, ответил Александр. — А если убьют… будет пенсию получать. Хорошее подспорье. С ума сойду или паралич разобьет — в казенной больнице запрут. Ухаживать за лежачим не придется.

— Нихт, — повторил Валентин и побежал вверх по лестнице.

Александр стиснул кулаки, подавляя желание догнать, остановить, ударить, вбивая силой свою правоту. Он не ожидал такой реакции. Был уверен, что напарник обрадуется возможности породниться, заулыбается, помчится к Буравчику, чтобы выпросить увольнительную. Что они немедленно пойдут к Валентине, где после предложения руки и сердца начнут планировать подготовку к скромной свадьбе.

На глаза наплывало багровое марево. Валентин перешел в категорию «помеха». Пока еще не враг, но помеха, которую надо устранить.

Александр вспомнил инструкции психолога, начал дышать размеренно, считал вдохи и выдохи, сбивался, концентрировался на мысли: «Надо ему еще раз все объяснить. Он не понял. Он поймет». На втором этаже скрипнула дверь. Александр навострил уши, услышал голос Буравчика.

— Окажем всяческое содействие. Чем быстрее вы ее опознаете, тем быстрее товарищи начнут действовать.

Валентин что-то неразборчиво пробормотал.

— Я сейчас разыщу старшего лейтенанта Щукина, распоряжусь, чтобы он вас сопроводил.

— Он внизу. Я ему скажу.

— Возьмите служебную машину. Когда вернетесь, пусть товарищ Щукин мне позвонит. Мне надо будет с ним кое-что обсудить.

Багровое марево схлынуло, смылось любопытством. Александр поднялся на пару ступенек. Цоканье подкованных туфель Валентина приблизилось, он начал спускаться. Александр спросил, стараясь не повышать голос:

— Что случилось?

— Вилка умерла, — глухо ответил напарник. — Час назад. Сосулька с крыши упала. Убила на месте.

— Не может быть… — помотал головой Александр.

— Вышла с работы, на ступеньках возле проходной умерла, — продолжил Валентин. — Буравчик сказал — не мучилась. Мгновенная смерть. Надо ехать в морг. Надо ее опознать.

— Да, — согласился Александр, надеясь — в морге выяснится, что произошла ошибка. — Сейчас возьмем машину и поедем.