Тонкая дорожка на снегу далеко от людей, тонкая дорожка на снегу, там, где хожу я и мои жертвы, называется путик. Таких путиков у меня несколько. Я обхожу их по расписанию и собираю тех, кто попался. Некоторые живые, они рычат и стонут, некоторые уже мертвы. Мне все равно — это мой урожай смерти, и я его соберу. Соберу, потому что от этого зависит моя жизнь, я – охотник.

Нагрузив мертвые шкурки на себя, я продолжаю обход и спустя час выхожу к снегоходу. До зимовья добираюсь без проблем. Тут тихо, кроме меня никого нет, и зимовье хорошее: два окна, крепкая дверь, печь – железная коробка из пятимиллиметровой стали — жарко гудит в углу.

Я люблю это место по двум причинам: во-первых, это зимовье - полноценный дом в лесу, во-вторых, мне нравится быть одному.

На десятки километров вокруг никого нет. Первые разы, когда я приезжал сюда, часто размышлял о том, что будет, если со мной тут что-нибудь случится. Воображал разные жуткие травмы и случаи и продумывал планы, как буду с этим справляться. Например, я сломаю ногу, что я буду делать? Или, если вдруг воспалится аппендикс, что тогда? Со временем я перестал дёргать воображение ради таких игр, и эти мысли ушли.

А сейчас я допивал чай и думал, что буду делать завтра. На деревянном столе горело несколько свечей, они давали свет и слабо отражались в стеклах окон. Огонь в печи почти погас. Шкурок я собрал сегодня одну, это хороший день. И ещё был один заяц, он околел в очень неудобной позе так, что когда я откопал его из-под снега, снял петлю и попытался сунуть в рюкзак, он всё никак не мог поместиться – упрямо оттопыривал ногу и сопротивлялся пленению даже после смерти. Мои уловы всегда были скудными, казалось, мои усилия преследовал злой рок, как правило, оставляя ловушки пустыми. Так я сидел и размышлял о разном.

Вдруг в дверь постучали. Сначала я подумал, что мне показалось, стука быть не могло – попросту некому стучать. Но стук повторился, теперь он был каким-то царапающим. Я взял ружье и подошел к двери:

- Кто там?

Никто не ответил, через пару секунд дверь оцарапали снова, и затем сильно, с грохотом, что-то ударило по двери. Я отскочил назад, навел ружьё на дверной проём:

– Кто там!?

Мой голос звучал неестественно. На секунду страх так сильно схватил меня, что я даже оцепенел. Я подумал, может, это зверь, но очень уж не похоже. Медленно подойдя к двери, я отодвинул засов и толкнул её ногой. Дверь открылась, от пола начал подниматься густой пар, за ним что-то стояло, точнее, кто-то стоял – небольшая темная неподвижная фигура. Это был человек. Фигура сделала пару медленных шагов вперёд, и очертания стали яснее – это была старуха. В темном платке, в черном ватном полушубке и валенках, она держала руки где-то в глубине своего наряда и молча смотрела на меня.

- Ты что немая? – я спросил, но она не ответила. - Ну заходи! - на этот раз она сделала пару шагов и вошла в дом. Старуха смотрела по сторонам и иногда бросала взгляд куда-то справа от меня, тут я понял, что она смотрит на ружьё, я всё еще направлял ствол на неё. Ружьё я убрал.

Она выглядела спокойно, но ничего не говорила, хотя, как я понял, мою речь она понимала. Судя по одежде, элементарные азы цивилизованной жизни ей были знакомы. Я был озадачен новым знакомством и что с ней делать не знал.

- Чаю хочешь? Садись за стол, - она прошла к столу и села, её лицо осветили свечи, и оно показалось мне неестественным, каким-то странным. У печи я налил ей чай в железную кружку, принёс и сел напротив неё.

Я пытался рассмотреть лицо получше, чтобы понять, что именно меня так смутило. Но понять было нелегко. Потому что странность эта скрывалась от меня в ландшафте её лица, нос был настолько измят морщинами, что походил на шланг от пылесоса, я никак не мог понять, что могло вызвать такое обилие поперечных складок на нём. Огромные впалые глазницы, а в их глубине глаза с настолько тонкой кожей, что она походила на пергаментную бумагу. Губы были едва различимы и сливались с кожей, от этого лицо становилось похожим на жуткую маску с дырой в середине.

Чай парил рядом с ней, она его не пила, только поглядывала куда-то за мою спину. Признаться, её присутствие сковывало мои движения, я не мог решиться повернуть голову, чтобы понять, куда же она смотрит. Вместо этого я всё хотел разобраться, что же в ней не так.

И тут мне удалось поймать её взгляд. Я увидел, что её глазные яблоки были не белые, а скорее желтые, похожие на яичный желток с маленькими черными дырочками по середине. И как только я встретил этот взгляд, мой мозг достроил лицо, которое бы подошло к этим глазам – морщинистый лоб и нос в гармошку покрылись шерстью, губы приподнялись, и все это вместе образовало собачий крупный и черный нос. Верхняя губа задралась и показались гнилые зубы!

Я отшатнулся назад от этой игры мозга, и холодные мурашки пробежали по спине. Куда она всё время смотрит? Ружьё! Там за моей спиной у стены ружьё.

Мы сидели за столом близко, и этот факт после моего открытия испугал меня ещё сильнее. Теперь все пазлы складывались в единую картину: она ничего не говорит, её жуткие глаза, её боязнь ружья, и главное – откуда она тут посреди леса? Я услышал глухой удар будто в барабан, потом снова, не было сил оторвать руку от стола. Теперь она сама посмотрела на мня, её желтые глаза не моргали.

Вдруг из-под черной одежды, начали высовываться две тонкие крючковатые руки с коричневыми ногтями, она обхватила ладонями кружку. Зеленая нитка перетягивала одну руку, так плотно, что впивалась в кожу. Я медленно встал из-за стола, не сводя с неё глаз, и, уже не скрывая страха, стал шарить рукой по стене, нащупал толстый холодный ствол ружья и через секунду держал его перед собой. Старуха сидела, будто не замечая меня, просто смотрела и не двигалась. Я тяжело сглотнул и сел возле печи, ружье лежало на коленях, я был готов случае чего выстрелить. Я не знаю, сколько мы так просидели, сказать ей что-либо я был не в силах.

Вдруг старуха зашевелилась, от этого я вздрогнул и направил ружьё на темный силуэт. Она посмотрела на кончик ствола, затем медленно встала и направилась к двери. На пороге оглянулась и без слов вышла из дома, оставляя за собой запах гнилого мяса. Я ожидал услышать хруст шагов по снегу, но его не было.

Я бросился к двери и запер её на засов. Всю ночь мне казалось, что в окна моего дома кто-то заглядывает, и желтые глаза появляются то в одном окне, то в другом.

Несколько дней спустя в одном из капканов я нашел волчью лапу. Так бывает. Когда волк попадает в капкан, он может отгрызть себе лапу и уйти, и лапа эта была перевязана зеленой нитью.

После визита старухи ловушки всегда приносили хороший улов, я стал собирать по пять по шесть шкурок за раз, а то и больше. Мои охотничье дело пошло в гору. Я часто думал о том, насколько тёмные силы причастны к моему успеху, и пришел к выводу, что они повлияли значительно, но как именно – всегда оставалось загадкой.

Скоро я забыл детали этой истории, образ старухи больше не преследовал меня, и лишь однажды в темном коридоре моего дома, мне почудилось, что она рядом.

***

Мария закрылась одеялом, мягкая зелёная подушка, плотные шторы на окне от яркого утреннего солнца, всё готово. Сейчас надеть маску на глаза, и сну ничего не помешает. Утром солнце сначала ударит в шторы, они отразят основной натиск и поглотят своими массивными телами миллионы лучей. Ткань разогреется и задрожит невидимыми глазу движениями. Потом лучи проберутся сквозь щели между шторами и стеной и попытаются пробраться в глаза, но плотная маска встанет на защиту своей владелицы, всё отбивая и отбивая атаки, пока в 8 утра не взвизгнет противный будильник. Звуку позволено будить человека, свету – нет.

Таков был план, каждодневная рутина, чтобы выиграть у дребезжащего мира такую малость, как собственный сон.

Мария надела маску, утонула в мягком матрасе, потянула стопы, приятно напрягая мускулы на ногах, глубоко вдохнула и плавно выдохнула. Но ей показалось, что с выдохом было что-то не так. Он шёл всё так же гладко, но её что-то насторожило, она затаила дыхание – древний жест человека, чтобы слышать как можно лучше. В комнате было тихо, ничего необычного.

Теперь она боялась делать глубокие вдохи и выдохи, чувствовала, что что-то иррациональное столкнётся с ней в этом случае. Точнее, она откроет для себя что-то пугающее. Мария прижала локти к бокам, а кисти рук держала под одеялом на груди и боялась пошевелиться. Ее вдохи и выдохи стали тихими и неглубокими.

Вдруг опять, во время своего выдоха, она услышала, то, что напугало её в первый раз – чужой выдох. «Хаааа», - звучало где-то рядом с ней, и еще до того, как она перестала выдыхать, звук прекратился. Если в первый раз она подумала, что ей показалось, то теперь она была уверена, что это не так. Мурашками покрылась вся спина, тело стало деревянным.

Теперь страшно стало абсолютно всё: снимать маску, шевелиться, даже дать понять, что ты слышишь этот странный призвук. Мария попыталась дышать так тихо, как только может и не двигаться. Она прислушивалась. Еще один вдох и выдох, ещё, ещё, и вдруг опять, пытаясь скрыться за звуком её выдоха, прозвучало «хаааа», теперь ей почудилось теплое дыхание на лице и отвратительный запах гнилого мяса.

Руки задрожали, она хотела объяснить себе, что же это всё могло значить? Ведь нельзя же всерьез думать, что какое-то существо сидит сейчас рядом, и пытается скрыть своё дыхание. Это просто невозможно. Да, невозможно! Но сорвать с себя маску и убедиться, что никакого существа нет – невозможно вдвойне. Было очень страшно, но Мария больше не могла вытерпеть это ужасное напряжение.

С криком она сорвала маску и, размахивая перед собой руками, кинулась вперёд и отбросила одеяло в сторону. Первым делом нужно было добраться до выключателя, ноги уперлись в холодный пол, несколько шагов, спасительный «щёлк» и комната заполнилась светом. Неся на себе ошмётки страха, она решила обернуться, ноги не слушались, но торс она контролировала и развернулась. Вокруг было всё как обычно, никаких существ, просто комната в теплом свете лампы.

Мария почувствовала, как страх отпускает её – мягкий ластик стирал графитные линии страха, которые проходили по её коже, его мягкость передавалась и телу, оно становилось тягучим, упругим и свободным.

Постояв у выключателя, Мария решила, что ещё не до конца успокоилась, чтобы принимать какие-либо решения, но скорее всего, ей просто почудилось. «Так бывает! Не часто, но бывает», - говорила она себе, - «иначе бы у нас не было глагола «почудилось».

Она пошла в ванную, чтобы умыть лицо. И обязательно холодной водой! Это должно было быть больно, чтобы реальности в жизни стало как можно больше, а чудилось как можно меньше.

Ледяная струя ударила в руки, обожгла кожу. Ладони, полные воды, опрокинулись на лицо, веки сжимались, чтобы укрыться от холода, Мария снова и снова омывала лицо жёсткой водой. Последняя порция на закрытые веки и всё – конец.

Что-то мелькнуло за её спиной, такого же зеленого цвета, как и кафель, это что-то попыталось скрыться, притаивалось, но Мария увидела это еле заметное движение. Она его видела, точно видела! Мария резко обернулась и ладонями ударила в стену - холодный твёрдый кафель, больше ничего. Быстрый взгляд в зеркало, и вот она видит себя трогающую кафель обеими руками, но, что-то не так! Что-то не так, Мария просто это знает, но вот что?

Доля секунды прошла и ужасное открытие посетило её. Над головой девушки горела длинная горизонтальная лампа в плафоне, она заливала комнату тусклым белым светом. Мария посмотрела в зеркало и увидела, что в нём эта лампа не горит. Оторваться от этого неестественного зрелища было невозможно - она смотрела и видела себя, стоящую в темной ванной комнате с руками на чёрном, из-за отсутствия света, кафеле. Мария закричала от ужаса и выбежала прочь из ванной.

А девушка в отражении, жившая теперь по ту сторону реальности, поправила свои черные сосульковидные волосы и вышла в тёмный коридор квартиры. Всё тут было покрыто плесенью, под ногами хрустели насекомые. Теперь она была новорожденной дочерью Страха и Марии. Каждый кто рождён от такого союза должен сделать подарок матери, такую цену приходится заплатить за рождение. Девушка оборвала паутину на старом дисковом телефоне. На диске было всего два отверстия, и не с цифрами, а с буквами, в одном была буква – «А», в другом – «М». Девушка с сосульковидными волосами набрала номер - МАМА.

«Только не оставайся одна! - говорила себе Мария, - телефон, звонок, подруга! Всё равно на время!»

Теперь она ворвалась в спальню и бросилась к тумбочке, пальцы нашли нужный контакт, пошли гудки. «Ещё немного, отвечай! Бери трубку, чёрт!». Она расхаживала перед кроватью туда-сюда и грызла ногти. Вдруг за дверью ванной комнаты раздался звук, будто упал один из пластмассовых флаконов с полки. Волосы поднялись на затылке, сердце будто ткнули иглой. «К чёрту эту квартиру! - Мария выбежала из комнаты к входной двери, - «окажусь в подъезде, потом на улицу, найду любого человека, любого!» Ощущение давящего страха навалилось на Марию, она была уверена, что умрёт, если не покинет свою квартиру сейчас.

Ключ был уже в замке, но отказывался поворачиваться, пальцы болели, упираясь в твёрдые грани головки ключа. Наконец-то из телефона послышался сонный голос:

- Алло?

- Не бросай трубку, прошу, говори со мной.

- Хорошо, а что случилось? Поздно же уже. Но раз тебе это нужно… - в трубке повисло молчание, - с другой стороны.

- Да очень нужно. Мне очень страшно сейчас. Говори со мной, это очень важно, разбуди своего мужа, пусть он едет ко мне.

- С другой стороны, другой! Ключ! Другой! Стороны! – голос исказился, зазвучал безжизненно и механически. Другая, чёрная реальность прорывалась по телефонным проводам.

- Что!? Это не ты! – Мария прислушалась, - кто это?

- Мама, это твой подарок, - прошептал голос, Мария резко отдернула телефон от уха.

«Ключ другой стороны» вертелось в голове.

Мария повернула ключ в другую сторону, и замок сухо щелкнул, дверь поддалась. Холодный воздух из подъезда схватил за ноги. Обувь! Наспех запрыгнув в мокрые ботинки, девушка выскочила в подъезд. «Пятый этаж, лифт не брать! Только по лестнице». Добежав вниз, приложила ключ к двери подъезда и ударила её плечом. На улице было холодно, изо рта валил пар, Мария побежала вперед к дороге туда, где носились машины. «Мне нужна помощь, нужна помощь», - твердила она про себя.

Показывая большой палец и почти закрывая собой полосу движения, она бросилась к остановившемуся автомобилю.

- Что случилось? - мужчина открыл дверь и поднялся из машины.

- Помогите мне, помогите. Мне очень страшно! Я не смогу объяснить, просто возьмите меня с собой.

- Ну ладно, залезай.

Радость окатила её с ног до головы, Мария бросилась к правой передней двери, уже схватилась за ручку, чтобы открыть, и тут посмотрела в стекло. В отражении в свете желтых фонарей на неё смотрели выцветшие глаза старухи с редкими белыми волосами и гнилыми зубами. Старуха перевела взгляд на шею девушки и стала лизать и кусать стекло, ломая зубы. Мария отпрянула, закричала, но рука крепко держала ручку двери. Не помня себя, девушка ударила по стеклу, вырываясь из цепких лап дверной ручки. Мария чувствовала, как её руку засасывает в дверь автомобиля. Чьи-то жесткие пальцы впились в запястье.

- Сумасшедшая! – крикнул водитель.

- Ааааааа, – крик был громкий и постоянный, он переходил в рыдания, потом затихал и снова усиливался.

- Отпусти ручку, дура! – машина тронулась, ручка не отпускала. Мария уже бежала за машиной выворачивая руку и ломая ногти, машина набрала больше скорости, и девушка рухнула на укатанную снежную дорогу. Больно упала, сначала на колени, ободрав кожу, а потом на ладони. Машина исчезла, на залитой светом снежной дороге девушка была одна.

Что-то сломалось внутри и хрустнуло. Вставать было больно, в боку что-то ныло. Мария села на дорогу поджала ноги под себя и прислушалась. Теперь она ощущала, что внутри есть новый звук, какой-то трубный, он давал ответы, но это были ответы без слов. Он заполнял её решительностью, не основанной ни на чем. Она устала бояться, и как будто её всю внутри заполнили жидким серебром, и от этого все её мысли вытеснило, и осталась только решительность.

Она поднялась и пошла в сторону дома, кровь текла по ногам, шаги сбивались из-за боли в боку. Дверь подъезда открылась, дальше был лифт. Ничего необычного, снова пятый этаж и дверь квартиры.

Теперь Мария снова была у себя. Веки тяжелели, и хотелось спать. Она сделала несколько шагов, открыла дверь в спальню. Прямо из складки одеяла, на неё посмотрел человеческий глаз, ровно там, где раньше лежала её голова. Затем глаз закрылся и исчез.

Мария охватило какое-то черное чувство. Девушка подошла к кровати, и наклонившись к подушке начала шептать:

«Ты, мерзкое «хааа», боишься себя выдать, но я тебя вижу, я тебя слышу, я тебя презираю. Половины тебя нет! Я говорю! Не существует! Я говорю! Ты думаешь, что знаешь, что такое пугать? Подойди ко мне, с запахом своего гнилого мяса, подойди ближе, потрогай меня. Ты способно пугать? Я покажу тебе, что такое страх. Чёрные черви с голодными ртами, вылупляются из яиц на твоей коже, слышишь, как щёлкают их оболочки? Тонкие лапки хватают тебя, волосатые гусеницы, волосатые гусеницы, волосатые гусеницы прогрызают дыры в коже, тебя больше нет.  Я чувствую запах дыма, всё, что от тебя осталось. Это твой последний выдох».

Мария впала в транс и все продолжала шептать странные и страшные слова.

В дверном проеме спальни стояли трое и смотрели: девушка в черными сосульковидными волосами, однорукая старуха с гнилыми зубами и запах гнилого мяса сам по себе.

- Охотник был спокойней, - заговорила старуха.

- Да ты всех с ним сравниваешь, - отозвалась девушка.

- Конечно, он мой первый, - гнило улыбнулась старуха.

- И мой последний, - свистяще рассмеялся запах гнилого мяса.

- Похоже нас победили и прогнали, - рассмеялась старуха всем троим, - уходим.

И они ушли, и их больше там не было.

***

По зимней дороге шли трое.

- Какие странные люди, их пугает необъяснимое, но в то же время совершенно не пугают по-настоящему ужасные вещи, - рассуждала старуха.

- Какие ещё вещи? – заинтересовался запах гнилого мяса.

- Да взять хотя бы убийство зверей. Ведь это страшно - умирать, запутавшись в проволоке на морозе, замерзать одному, за тем, чтобы через сутки тебя нашёл человек и обрадовался твоему окоченевшему трупу.

- Абсолютно ужасно, - согласилась девушка с черными сосульковидными волосами.

- Вот именно, а ведь они это просто прочитали, прочитали и ждали, что дальше будет что-то по-настоящему страшное, – закончила мысль старуха.

- Но многие согласились, что вставать по будильнику это ужасно, и некоторые даже поёжились, - сказала девушка с черными сосульковидными волосами.

- Всё верно, поежились, и завтра по нему и встанут. Будут морщиться и проклинать утро ещё много-много лет, вот что страшно, - резко ответила старуха.

- Расскажи мне всё, - обратилась к старухе девушка, - я ещё так молода.

Старуха подумала и рассказала.

- Господин Страх женится на людях и от этого рождаются дети страха, запах гнилого мяса родился от охотника, и подарил ему богатый улов. А ты родилась от Марии, и подарила ей свободу. Ну а я просто повитуха.

- А почему, господин Страх выбрал охотника и Марию? – спросила девушка.

- Это не он их выбрал, а они его, - рассмеялась старуха, - это всегда меня забавляло больше всего. Люди хотят бояться, они сначала робко заигрывают со страхом - боятся грозы и темноты, монстра из-под кровати. Скоро это надоедает, и они ищут дружбы со страхом - начинают бояться чего-то вроде «что, если я останусь один в лесу?» или «что, если родители умрут?», но и это перестаёт приносить удовольствие, и некоторые влюбляются в свой страх, настолько, что от этого рождаются дети.

И они шли и шли, белый снег захрустел под ногами, превратился в бумагу, и дальше они пошли по этим книжным страницам.