А-а-а! А-а-а-а-а!

Ненавижу!

Всех ненавижу!

Мне хотелось выйти в поле и орать, пока не сядет голос. Злость и обида рвались наружу. Вся жизнь пошла наперекосяк, все планы рухнули из-за одной полоумной бабки!

Я только что закончила военно-медицинскую академию. Я поступала туда трижды, но не могла пройти по баллам. В конце концов мать моей матери оплатила мне учебу. Спору нет, я ей очень благодарна, но аааа! Я шесть лет зубрила, не спала ночами, сдавала все экзамены на отлично! Я стремилась доказать всем и особенно себе, что не зря выбрала этот путь. Меня заметили. После третьего курса взяли стажёром в госпиталь святой Марьяны, в нейрохирургию, как я и мечтала. Я училась днём и ночью, я работала как проклятая, я получила диплом с отличием и приглашение на работу с очень приятной зарплатой.

Но семья решила иначе.

Именно я должна досматривать бабушку, потому что (внимание!) «мне нечего терять»! У меня же нет работы, нет дочерей, нет кредитов, нет своего жилья и даже рабов нет. Мой отъезд никому ничего не испортит. Кроме меня самой, но кого волнуют такие мелочи?

К тому же мне пообещали, что бабушкино поместье останется мне. Объяснить, зачем мне старый особняк в чистом поле, пара стад лошадей и быков и полсотни рабов, никто не смог. Ну, продашь, — говорили они. Но я-то знаю, что продать «родовое гнездо» мне опять же не позволят!

В старых семьях царит натуральный матриархат. Дети должны во всем подчиняться старшим. Можно взбрыкнуть и послать всех куда подальше, но это означает прервать все связи. Навечно. До самой смерти. У твоих дочерей не будет бабушек и тётушек. Никто не навестит тебя в больнице. Некому позвонить среди ночи в соплях и спросить совета. И уж точно никто не оплатит твою учёбу.

На такие жертвы я пойти не готова. У меня большая и дружная семья: бабушка, ее сестры, мама, тетки, двоюродные и троюродные, племянницы всяческого родства и возрастов. Но все или в возрасте, или с дочерьми, или ещё не доросли до почетной обязанности няньки. Словом, в жертву принесли меня. К тому же я врач, а значит — могу оказать какую-то помощь, если бабусе поплохеет. Или наоборот — не оказать… и освободиться от всех забот. Признаться, у меня и эта подлая мысль проскакивала.

Бабушку я знала плохо. Всю жизнь она строила политическую карьеру. Мать и ее сестра росли самостоятельно, с рабами и нянькой. Потом домина Дора удалилась в отставку, занявшись сельским хозяйством, а мы жили уже в столице и ей не препятствовали и не помогали. Так, раз в год приезжали на празднование очередного дня рождения, да исправно получали красивую сумму денег на новогодье и именины.

Не сказать, чтобы меня это расстраивало. Я младшая, третья дочь в семье. Мои сёстры страше меня на двенадцать и четырнадцать лет. Меня все любили, заботились обо мне, поддерживали. А теперь пришла пора отдавать долги.

Я все это понимала и даже принимала, но подземные демоны! как же хотелось просто остановить машину, выйти в поле и заорать!

На самом деле я так и сделала. Можно было остановиться на ночь в Тэмпле, довольно процветающем городке, рядом с которым было бабушкино поместье, но я не хотела тратить деньги на ночь в отеле, тогда как до места назначения мне оставалось каких-то два часа. Ну пусть три — темно, я ехала не быстро, почти даже кралась. И когда по обе стороны дороги появились поля с кукурузой и подсолнухом, я не выдержала: остановилась и вышла. На меня обрушилась бесконечность ночного неба, острые запахи поля, шум ветра и треск цикад. В городе я никогда не слышала такой тишины. Никогда не видела такой тьмы. И никогда не была так одинока.

— За что? — заорала я, раскинув руки и задрав голову. — Почему я?

А потом послышался треск и топот, точно сквозь кукурузу на меня надвигался как минимум медведь. Огромная чёрная туша выползла на дорогу, и я заорала по-настоящему, так, как и хотела: до сорванного голоса, до оглохший ушей.

У меня не было оружия, а спрятаться от медведя в машине вряд ли удалось бы.

«Медведь» вдруг заговорил человеческим голосом и ткнул в меня вполне человеческим ружьем:

— Не знаю, кто ты, но голос мощный. Прекрати орать, а не то выстрелю.

Я клацнула зубами, замолкая. Мужик. Ты подумай, какова вероятность того, что в чистом поле на меня выскочит мужик с ружьем? Да откуда ему тут взяться?

Вот кого-кого, а мужчин я не боялась совершенно. 99,9%, что он раб. И только 0,1% — что свободный. Но все равно абсолютно безопасный.

— Опусти ружьё быстро, — скомандовала я. — Пока я не сообщила куда следует, что ты угрожаешь свободной сьенне.

— А если не опущу? — с любопытством спросил мужик, почему-то даже не смутившись. — Что ты будешь делать? Орать снова?

Боги, а у раба фляга свистит! Вот только сумасшедшего мне и не хватало! Это ж насколько нужно быть везучей, чтобы встретить раба мало что с нервным расстройством, так ещё и с бракованным чипом? Я слышала, что подобные случаи бывали, но чтобы оба одновременно? Браво, Кирин, ты бесподобна!

— Дай сюда ружье, — я шагнула к мужику и вцепилась в оружие. — Пока я не приказала рабскому чипу поджарить тебе спинной мозг.

Мне вдруг стало на все плевать. Убить он меня не должен. На совсем уж психа вблизи был вроде и не похож. Взгляд слишком умный. А что до остального… Если он меня покалечит, мне не нужно будет смотреть за бабкой. Все плюс.