Отрывки непоследовательны во времени, а вырваны из разных глав. Ибо так веселее!

« - Богдан? Это что такое? Она пьяная?

- Мама Марина, выключай училку, мы же дома. Мне ее бросить надо было, что ли?

- Ладно, в комнату давайте.

Чтобы Гера ничего не сбила своим пьянющим тельцем, поднимаю ее на руки и тащу в комнату.

- Я себе тогда на полу постелю, - уже на лестнице.

- Богдан, - слегка протянуто, - ты спишь в гостиной сегодня, - мама качает головой, растягивая губы в красивой, но ехидной улыбке.

- Че эт?

- В гостиной, Богдан!

- Ладно, ладно.

Уже в комнате кидаю Гольштейн на кровать. Она что-то мямлит, корчит рожицы. Я лишь со стороны наблюдаю, опираясь плечом о дверной косяк. А Гера тем временем упорно пытается встать с кровати. Пошатываясь, выпрямляется, начиная расстегивать рубашку.

А вот это уже становится интересным. Плюхаюсь на кровать в полулежачее положение, ноги же остаются на полу. Закинув руки за голову, с насмешкой смотрю на это шоу.

Гера стягивает юбку.

- Гера, ты зачем трусы-то напялила? Что в них, что без, - комментирую, смотря на прозрачный белый материал и тонкую полоску сзади.

- Я Герда, - впивается в меня колюченьким, но таким забавным взглядом, а потом падает рядом, - Шелест, давай поцелуемся, - закидывает на меня свои ноги.

- Не, - задумчиво, - я с алкоголичками не целуюсь, - ржу над ее вытянувшейся мордашкой.

- Вот за это я тебя и люблю, - улыбается.

- За то, что с алкоголичками не целуюсь? – сжимаю ее протянутую ладонь.

- За то, что в трусы ко мне не лезешь, - вытягивает ноги, и теперь мы оба находимся в полулежачем состоянии, тесно прижимаясь друг к другу боками.

- Гера, ты только скажи, я двумя руками «за», - делаю серьезное лицо. Гера же хохочет, толкая меня локтем в бок.

- Я Герда, Шелест!

- Ты Герда Шелест? Звучит.

- Что? – зависает, а потом хитро улыбается. - Не дождешься».

«- Ты че здесь делаешь? – это первое, что я слышу, проходя по душному коридору новой обители знаний. Тоска зеленая. А когда поворачиваюсь, радости моей нет предела. Павлик Сомов – собственной персоной.

Мажорик, думающий, что выиграть можно, только когда у тебя есть бабки. Соперничек. Этот слизняк с самого первого дня тянет одеяло на себя, в сотый раз бросая мне вызов и публично проигрывая. Боец из него – дно.

К моей дикой скорби, это создание тренируется со мной в одном клубе. Не так давно, последние пару месяцев. Но и за это время он успел всем стать поперек глотки.

- Да вот зашел и здесь тебя отделать, - смеюсь в лицо этому придурку, - расслабься, - хлопаю по плечу, - учусь я теперь здесь.

- Ты? Ты ж ср*ный детдомовец, кто тебя сюда пустил?

- Так тебе морду начистил, вот они и решили, как они здесь без меня будут. Считай, за заслуги перед родиной, - наблюдаю, как багровеет лицо этого недоноска, - я же тебе говорю, расслабься, не напрягай оставшуюся извилину, а то и эта порвется».

«Его голос приводит меня в чувство, и я отхожу в сторону.

- Да, - киваю.

- Ты чего красная?

- Что? – трогаю щеки и, кажется, краснею еще больше, - жарко, - пожимаю плечами, - спасибо, - аккуратно забираю протягиваемую им тетрадь, стараясь не коснуться его пальцев.

- Обращайся, - улыбаюсь, но моя улыбка быстро гаснет, - только смотри, чтоб рыцарь твой не расплакался, как узнает, что я тебе задачки решаю.

- Пошел ты, Шелест! Я тебя не просила, - с остервенением заталкиваю все в сумку, собираясь уйти, а лучше – убежать. Но кто-то в этом мире, кажется, против. Ручка сумки рвется, и та с шумом падает на пол.

Богдан так и сидит на подоконнике. На лице красуется улыбочка, его сильно забавляет вся эта ситуация, а я ползаю по полу, пытаясь подобрать все, что разлетелось из открытой сумки.

- Наверное, пойду я, - слезает с подоконника, а я замираю, поднимая на него глаза, - а то ты так себе тут шею свернешь, пока от меня убегаешь.

Он уходит. Вальяжная походка, руки в карманах брюк, как всегда, выправленная рубашка, расстегнутый пиджак, не затянутый до конца галстук... Он один так носит школьную форму, чем сильно выделяется, но ему, кажется, до этого совершенно нет дела».

«- Что тебе надо? – шиплю где-то на десятом круге, понимая, что он так и будет волочиться за мной надоедливой тенью.

- Что? - удивленно так.

- Отстань от меня, - вновь ускоряюсь, но прекрасно понимаю, что еще круг в таком темпе - и я труп. А ему хоть бы что, бежит, лыбится.

- Я к тебе не приставал, - резко останавливается, хватая меня за руку, - а вот сейчас, - притягивает ближе, заставляя почти что влететь в его грудь носом, - пристаю.

- Не трогай меня, - вырываю руку, отскакивая на метр, - офигел? - ору, привлекая к нам внимание. Боковым зрением сразу улавливаю Павлика, который даже не чешется подойти ближе.

- Ага, - спокойненько пожимает плечами, - побежали, - толкает меня вперед, - Альбина смотрит.

И я бегу. Как полная идиотка, бегу, спиной чувствуя его прожигающий взгляд. Пробегая мимо Сомова, хмурюсь, кидая ему вызов одним взглядом, он делает шаг в мою сторону, а после замирает. Оборачиваясь, замечаю лишь, как опускается рука Шелеста. Что за фигня здесь происходит?»

«- Богдан, драка в первый же день. Ты недельку хотя бы не мог подождать?

- Я случайно.

- Случайно?

- Ты же в курсе, кто получил по тыкве?

- Еще бы, его отец в директорской час орал.

- Прости, - убираю руки в карманы, представляя, сколько маме Марине пришлось вытерпеть за этот час.

- Ладно, у тебя сколько уроков осталось?

- Один.

- Тебя подождать?

- Не, сам доеду».

«- Что, довольна, Гольштейн? – шипит Соколова, нависающая над Сомовым.

- Более чем, - откидываю волосы назад, смотря на нее с вызовом, но она лишь отворачивается.

Школу сотрясает звонок, и я понимаю, что в класс вот-вот придет учитель. Хватаю учебник и уже на ходу засовываю тот в сумку.

- Богдан, - ору, пытаясь его догнать.

Шелест же идет, словно не слышит моих воплей.

- Богдан, - хватаю за руку, пытаясь остановить эту машину.

- Что?

- Спасибо. Я хотела сказать тебе спасибо, - облизываю губы, краснея от его злобного взгляда.

- Знаешь, Герда, ты права, нам не стоит общаться».