Я открыла глаза и тут же зажмурилась. Яркий луч солнца, пробивающийся через щель в шторах, ослепил, усиливая головную боль. Я попыталась подняться, опираясь на локти, но тут же рухнула обратно на постель, опасаясь, что меня стошнит. Глубоко вздохнув, повернула голову и подавилась криком.

Тот, кого я ненавидела всем сердцем долгие годы, безмятежно спал в полуметре от меня. Лицо парня разгладилось во сне. Насмешливая улыбка - его привычная спутница, ушла, сменившись расслабленностью и довольством. Длинный каштановый чуб закрывал большую часть лба, лихо закручиваясь у виска.

"Что он делает в моей постели? Как этот гаденыш оказался рядом? Что вообще происходит?" – взрывался мозг от вопросов.

Бросив взгляд на обстановку, я застонала: спальня на мою совсем не похожа.

Тут до меня начало доходить, что сегодня утро или полдень первого января нового года, но то, как я уснула и оказалась в чужой кровати, напрочь стёрлось из памяти.

Сколько же я вчера выпила?

Руки невольно потянулись к груди и, не нащупав платья, замерли. Я похолодела от недоброго предчувствия. Мало того, они нащупали обнаженные груди, и я от испуга напряглась. Соски невольно съёжились в реакции на прикосновение. Я резко отдернула ладони и села, разом позабыв и о головной боли, и о рвотных позывах. Невольно оглянулась на спящего соседа, стыдливо опасаясь, что он вдруг проснется и увидит меня голой. Руки дрожали от волнения, когда я подцепила край одеяла и заглянула под него. Воображение рисовало дикие сцены сплетенных тел на смятых простынях, стоны и вздохи.

Нет! Только не это! Только не он! Пусть это будет не он…, но слезы обиды и жалости к себе уже сковали спазмом горло, подтверждая наихудшие опасения: я была абсолютно голая, а на бедрах виднелись мазки крови.

Озабоченный горец отнял мою невинность!

Ненависть, яростная и ослепляющая, доводящая до приступа безумия, накрыла меня. Даже в самые наихудшие времена, за все подлянки, что он устраивал мне, я так не ненавидела его как в эту минуту.

- Мерзавец! – кинулась к спящему Елисею, от чего он ошарашенно открыл глаза и уставился на меня непонимающе. – Ты кавказское животное! – принялась бить его кулаками куда попало, вкладывая всю скопившуюся злость.

- Совсем озверела, крашенная! – он сел и ловко поймав мои кулачки, сжал одной рукой запястья.

Сильный гад!

- Что?! – растерянно уставилась в наглые, серые глаза, но его слова уже пробились в сознание и я залилась краской стыда.

- То, - дерзко усмехнулся, демонстративно опустил взгляд на низ моего живота.

Зажатая в тиски, не имея возможности даже прикрыться, я упала грудью на постель. Хотелось в кровать зарыться от его нахального взгляда.

- Теперь я знаю, что ты крашенная, вдоль и поперек изучив твою кисуню ночью, - довольно прохрипел над головой.

Я попыталась вырвать зажатые запястья, но неравные силы лишь ухудшили моё положение.

Елисей подтянул меня выше и, приблизив своё лицо к моему, глядя в глаза, мстительно проговорил:

- Над кем смеялась, тому и досталась! Твоя пресловутая и драгоценная девственность досталась мне - вонючему горцу, похотливому лезгину, тупому каратисту, хм…, как ты мне ещё там обзывала?

- Скотина ты! Мерзавец! Ну, что доволен теперь? Тем, что разбил мечты порядочной девушки! – огрызнулась я, едва сдерживая рыдания.

 Все же не хотелось опуститься перед ним еще ниже. Не хватало, чтоб он и мои слезы увидел! Не доставлю ему такой радости!

Хотелось воззвать к доброте Дамирова. Услышать от него извинения. А еще лучше, что он просто так грязно пошутил. В очередной раз. А кровь - это томатный соус.

Он же моих надежд не оправдал. Лишь поиграл желваками и резко отпустил запястья, отбрасывая меня от себя, словно использованную тряпку.

Я невольно откинулась на подушки, торопливо натягивая одеяло. Думала он сейчас встанет и уйдет, но он вдруг навалился на меня и зловеще произнёс:

- Мечты твои, Витка остались на этой вот кровати, - приподнялся надо мной на вытянутых руках. – Запомни: я не только в спорте первый, но и в тебе.

И, отстранившись, скатился с матраса. Сверкнув голой ягодицей, схватил со стула одежду и выскочил из комнаты.  Я зажмурила глаза не в силах вынести зрелища обнаженного Дамирова.

Кастрирую! Жизни не дам! В тюрьму засажу! Будет ему медаль за победу надо мной из нашивки заключенного.