Она верила, что её семья нерушима. Он был уверен, что жена ему верна. Они оба ошибались. Ловко сплетая паутину из лжи, мать Алексея подставляет невестку, выставив Катю изменницей. Поверив «железным» доказательствам, Алексей выгоняет беременную жену. Катя, потеряв всё, находит в себе силы жить заново. Ради дочери. Ради себя.

Алексей Доронин, счастливый и уверенный в завтрашнем дне, любил субботние утра. Он вдыхал аромат свежесваренного кофе и с наслаждением наблюдал, как его жена, Катя, двигается по кухне — легкая, изящная, напевая что-то себе под нос. Ее распущенные волосы казались жидким золотом в утреннем свете.

Они прожили вместе три года, но ощущение новизны и легкого головокружения от своего счастья не проходило. Катя была его тихой гаванью, его самым верным другом. А еще у него была мама, Ольга Петровна, — его опора и поддержка после того, как несколько лет назад от рака умер отец. Алексей считал, что ему невероятно повезло в жизни: две самые главные женщины ладили друг с другом.

Звонок в дверь прозвучал ровно в одиннадцать, как и ожидалось.

— Это мама, — улыбнулся Алексей, направляясь к двери.

На пороге стояла Ольга Петровна. Высокая, статная женщина с безупречной осанкой и строгой, но сегодня смягченной улыбкой. В ее руках была огромная корзина с пирогами.

— Ну что, встречайте меня! — голос у нее был бархатный, обволакивающий. Она поцеловала сына в щеку и шагнула в прихожую, окидывая взглядом порядок.

— Мамочка, здравствуй! — Катя вышла из кухни, вытирая руки о полотенце. На ее лице вспыхнула искренняя, теплая улыбка.

— Екатерина, дорогая, — Ольга Петровна позволила себя обнять, похлопала невестку по спине и, отстранившись, внимательно ее оглядела. — Выглядишь уставшей, солнышко. Леша, ты не слишком много с нее требуешь по дому?

— Да нет же, все прекрасно, — засмущалась Катя.

— Мам, да что ты, — рассмеялся Алексей, принимая корзину. — Катюша, ты только посмотри, какой пир! Твой фирменный, с яблоками?

— Конечно, для моего мальчика, — Ольга Петровна прошла в гостиную, как хозяйка. Ее взгляд скользнул по вазе с недавно купленными Катей подсолнухами. — Интересный выбор цветов... Колоритный. Хотя, мне кажется, орхидеи или лилии больше подошли бы к этому интерьеру. Они более... статусные.

Катя лишь молча улыбнулась. Она уже привыкла к таким «добрым советам».

За чаем Ольга Петровна была душой компании. Она рассказывала анекдоты, сыпала историями из юности Алексея, и он смеялся, глядя на нее влюбленными глазами. Катя в основном молчала, подливая чай.

— Знаешь, Лешенька, — вдруг сказала Ольга Петровна, откусывая кусочек пирога, — я вчера заходила в тот новый итальянский ресторан, о котором ты говорил. Хорошее место. Надо будет сходить нам вместе. По-семейному.

— Конечно, мам! Как-нибудь втроем сходим, — легко согласился Алексей.

— Именно, втроем, — мягко, но твердо поправила его Ольга Петровна, и ее взгляд на секунду задержался на Кате. — Ты же знаешь, я в гастрономических вопросах тебе лучший советчик. Помнишь, как в детстве ты мою феттучине Альфредо обожал? Другие версии даже есть отказывался.

После того как Ольга Петровна ушла, обещав зайти завтра «просто на минуточку, передать рецепт соуса», в квартире воцарилась тишина. Алексей, довольный и сытый, обнял Катю сзади, пока она мыла посуду.

— Ну разве не прекрасная у меня мама? Все для нас, только и думает, как бы порадовать.

Катя на мгновение замерла, глядя на мыльную пену.

— Леш... А тебе не кажется, что она... слишком часто бывает? Или что она немного... меня критикует?

Алексей рассмеялся и покрутил у виска.

— Да брось ты! Это же забота! Она просто хочет, чтобы у нас все было лучше всех. Она же всю жизнь на меня одного потратила. Привыкла. А критикует... так это от большой любви. Не принимай близко к сердцу.

Он поцеловал ее в макушку и ушел смотреть телевизор. Катя осталась у раковины. Она смотрела в окно на уходящую вдаль улицу и чувствовала себя не хозяйкой этого прекрасного дома, а гостьей. Очень старательной и временной гостьей, которую в любой момент могут вежливо попросить на выход. Ее единственной настоящей опорой была любовь Алексея. Но она все чаще ловила себя на мысли, что эта опора стоит на зыбком песке материнской собственнической любви.

А внизу, выходя из подъезда, Ольга Петровна обернулась и на секунду остановила взгляд на окне их квартиры.

***

Катя стояла перед зеркалом в ванной, вглядываясь в свое отражение. Две полоски на тесте, лежащем на раковине, перевернули ее мир. Сердце колотилось от восторга и легкой паники. Она положила руку на еще плоский живот, пытаясь представить себе крошечное существо, которое уже жило внутри нее. Их ребенок. Ее и Алексея.

Она представила, как обрадуется Леша, как будут сиять его глаза. Она ждала этого момента несколько месяцев, и вот — оно, счастье.

Алексей вернулся с работы уставшим, но в хорошем настроении. Катя встретила его у дверей, не в силах сдержать улыбки.

— Леш, у меня для тебя новость, — прошептала она, заглядывая ему в глаза. — Важная.

Он поднял брови, улыбаясь в ответ.

— Какая еще новость? Опять купила тот парфюм, который я хотел?

— Лучше, — она взяла его за руку и повела в спальню, где на комоде лежал тест.

Алексей посмотрел, и его лицо озарилось такой радостью, какой Катя не видела давно. Он схватил ее в охапку, закружил по комнате, смеясь и прижимая к себе.

— Правда? Правда, Катюха? Это же невероятно! Мы будем родителями!

Он не отпускал ее, шепча на ухо ласковые слова, строя планы — о детской, о имени, о будущем. Катя плакала от счастья, чувствуя, что теперь-то их семья станет по-настоящему нерушимой. В этот момент она была абсолютно счастлива.

Новость тут же, с восторженными воплями, сообщили Ольге Петровне. Та отреагировала сдержанно, но, казалось, разделяла радость.

— Наконец-то, — сказала она, целуя сына в щеку. — Поздравляю, сынок. Теперь тебе придется быть серьезнее.

Ее взгляд скользнул по Кате.

— Ну, Екатерина, готовься к трудностям. Беременность — это не только розовые сопли. Это отеки, токсикоз, перепады настроения. Ты справишься? Ты ведь у нас такая хрупкая.

— Справлюсь, Ольга Петровна, — тихо сказала Катя, инстинктивно прижимаясь к Алексею.

Но для Ольги Петровны беременность невестки была отнюдь не радостным событием, а руководством к действиям. Ее мальчик, ее единственный сын, теперь навсегда будет привязан к этой девчонке. Ребенок создаст между ними связь, которую она уже не сможет разорвать. Страх потерять Алексея был сильнее любых материнских чувств. И этот страх требовал действий.