Сознание возвращалось ко мне медленно. Ватная тишина прорастала тихим потрескиванием дров, нос начал различать запах свежего белья, под сомкнутыми веками посветлело. Я лежала на чём-то мягком, и меня окутывало тепло лёгкого, как пух, одеяла. Это было так приятно, что губы тронула улыбка, но открывать глаза всё равно не хотелось. И я осталась нежиться в расслабленном бездумном покое — где-то посередине между явью и полусном без видений.

Но вот что-то будто толкнуло изнутри — так птенец пробует стенки яйца на прочность. Тюк. Тюк. Пора просыпаться.

«Не хочу», — подумала я, однако покорно открыла глаза.

Место не выглядело знакомым, но это не пугало. Я сонно рассматривала камин, в котором танцевали языки пламени, узорчатый ковёр на каменном полу, кресло у моей кровати, сидевшую в нём красивую черноволосую девушку. На ней было простое белое платье, длинные распущенные пряди волос мягко струились по груди. В устремлённом на меня тёмно-сером взгляде царила безмятежность, уголки бледно-розовых губ приподнимала добрая улыбка. Девушка мне нравилась, и я улыбнулась в ответ.

«С пробуждением, дитя»

Губы незнакомки остались неподвижными — мелодичный, ласковый голос прозвучал прямо у меня в голове. Пронеслась мысль: «Телепатия», — и я невольно нахмурилась: какое странное слово. Потом подумала: «Надо испугаться?» — однако не ощутила даже тени беспокойства.

«Как ты себя чувствуешь?»

Нужно было что-то ответить. Я разлепила губы, произнесла:

— Хорошо, — и мимоходом отметила, что собственный голос кажется незнакомым.

«Снова странно».

Но нестрашно, поэтому я продолжала бестрепетно смотреть на девушку.

«Ты помнишь меня, дитя?» — спросила она.

Я отрицательно качнула головой и наморщила лоб: разве это правильно, что моя ровесница обращается ко мне, как будто она намного старше?

«Ровесница? А сколько мне лет?»

«А себя? — между тем продолжает расспросы незнакомка. — Ты помнишь, кто ты?»

Я открыла рот, однако имя так и не сорвалось с губ. На его месте в памяти зияла дыра, словно до этого момента я жила безымянной.

Но ведь так же не может быть? У каждого человека есть имя.

Наверное, здесь мне тоже надо было встревожиться, только я по-прежнему пребывала в умиротворении.

«Тебя зовут Кристин, — мягко сказала девушка. — Княгиня Кристин де Вальде, урождённая де Ла Ренн».

— Какое длинное имя, — вырвалось у меня, и незнакомка легонько усмехнулась.

«Пожалуй, да, длинновато. Скажи, дитя, ты вообще помнишь хоть что-нибудь?»

— Нет, — честно ответила я. И с запинкой уточнила: — Это важно?

«Помнить всегда важно, — девушка грациозно поднялась из кресла, и оказалось, что волосы у неё буквально до пят. — Но не волнуйся, со временем память вернётся».

Я не волновалась и потому светло ей улыбнулась. А затем сообразила, что, наверное, будет правильно познакомиться до конца.

— А как зовут вас? — какой-то внутренний стопор не давал обратиться к ней на «ты».

«Первая Дева, — спокойно представилась девушка. — Я одна из Хранительниц Храма Источника, в котором ты сейчас находишься».

Так много слов. Вроде бы все они были знакомы, но у меня никак не получалось сложить из них общую картину.

«Отдыхай, — между тем продолжила Первая Дева. — Позже тебе принесут восстанавливающий отвар. Он невкусный, но после него у тебя прибавится сил».

«Зачем мне силы? — удивилась я. — Если и так хорошо».

Однако, не желая огорчать собеседницу, кивнула и сомкнула веки, чтобы почти сразу скользнуть обратно в золотистый полусон.

Отвар мне принесла уже другая девушка — тоже красивая, тоже в белом платье, только её рыжеватые локоны спускались чуть ниже плеч. И разговаривала она обычно, но с таким же дружелюбием, что и Первая Дева. Когда я послушно глотнула отвар из высокого серебряного кубка и не сдержала гримасу отвращения, девушка сочувственно спросила:

— Горький, да?

— Да, — призналась я.

— Это оттого что лекарство не должно быть вкусным — чтобы не хотелось дольше болеть, — наставительно сообщила собеседница. А потом, заговорщицки понизив голос, добавила: — Хотя я считаю, что в него могли бы и мёду для сладости положить. Пользы меньше не стало бы.

— Согласна, — с той же интонацией ответила я, и мы вместе тихонько прыснули.

Когда же девушка ушла, забрав опустевший кубок, а я поудобнее свернулась калачиком в гнезде из одеяла, мелькнула мысль, что можно было бы провести так сколько угодно времени.

Ничего не делая. Ничего не помня. Просто греясь в лучах чужой доброты.

***

Солнечный свет за окном из лунного стекла сменила ночь, за ней вновь настало утро. Мне снова принесли отвар и лёгкий завтрак, после чего в комнату вошла Первая Дева. Спросила, как я себя чувствую, долго к чему-то прислушивалась, взяв меня за руку, и наконец заключила: «Пожалуй, вреда не будет».

— От чего вреда? — мне стало любопытно.

«От короткого посещения, — Дева поднялась из кресла. — Кое-кто очень хочет увидеть тебя, дитя».

— Кто? — заинтригованная, я смотрела на неё широко распахнутыми глазами.

«Он сам представится, — уклончиво ответила собеседница. — Сейчас я его приглашу».

Она вышла, но почти сразу резная буковая дверь отворилась вновь, чтобы впустить высокого, статного мужчину. Его длинные чёрные волосы были собраны в низкий хвост, тёмно-синий костюм для верховой езды украшали золотые позументы.

Против воли моё сердце сбилось с ритма — незнакомец был красив, как произведение искусства. Но красота эта была строгой и мужественной красотой правителя и воина — я чувствовала в нём огромную внутреннюю силу и благородство.

«Кто он?» — под серьёзным, невозможно синим взглядом от моих щёк отхлынула вся кровь. А мужчина выдержал паузу и мягко, словно обращаясь к больному ребёнку, произнёс:

— Здравствуйте, Кристин. Как ваше самочувствие?

— Хорошо, — пролепетала я, не сводя с него глаз.

— Вы помните меня?

Отчего-то показалось, что для него это очень важный вопрос. Но увы, как бы мне ни хотелось обратного, я могла ответить лишь:

— Нет, — и прибавить: — Простите.

Твёрдо очерченные губы мужчины тронула грустная усмешка.

— Вам не за что извиняться. И раз уж я для вас незнакомец, позвольте представиться. Князь Геллерт де Вальде. Ваш супруг.