— Рамона, я не собираюсь надевать эту вульгарщину! Это же вылитая тряпка тореадора! Да я скорее наряжусь в костюм ростовой куклы-гориллы, чем в это недоразумение! — взрываюсь я, жестикулируя руками прямо перед лицом своего букера.

— Детка, это всего лишь боди-корсет, — парирует Рамона, тряся перед моим носом этим подобием наряда, щедро усыпанным блестками. — Ладно! Раз ты так против, иди как есть!

Я бросаю взгляд на свое обнаженное отражение в зеркале, и яростное пламя охватывает меня с головы до ног.

— Вот именно! Всего лишь, черт бы тебя побрал, боди! Да в этом "всего лишь" видно даже мои мысли! Это же практически рентген для извращенцев! Мы так не договаривались! Напоминаю: моя работа – рекламировать шмотки по уценке, а не сверкать голой задницей перед толстосумами!

— Лекси, это же Gucci! Да за этот кусок кружева люди почку продают! Как ты можешь так говорить о святыне?

— Да плевать я хотела на этот Gucci и на всю эту гламурную шушеру! Я сказала – не выйду! Вот сама переодевайся и развлекай богатеньких придурков!

С этими словами я плюхаюсь своей, пока еще нравственно чистой, филейной частью на мягкий диван, а затем складываю руки на груди и демонстративно отворачиваюсь. В знак протеста. Нервно покачивая ногой и тщетно пытаясь прикрыть свою грудь, которая так и просится на волю.

Рамона, явно озадаченная моим бунтом, начинает суматошно выписывать круги по комнате, больше напоминающей гримерку для стриптизерш, чем для приличных моделей.

Ее планы рушатся, а в мои планы этот балаган изначально не входил.

Еще утром Рамона четко дала мне понять, что моя задача – воспевать азартные игры и раздавать рекламные листовки за скромную плату в сто долларов в час. Рекламировать КАЗИНО, а не демонстрировать свою физиономию и прочие прелести, не имеющие к делу никакого отношения.

— Хорошо! Две тысячи долларов! Может, эта сумма тебя хоть как-то воодушевит? — Рамона с вызовом вскидывает бровь, прожигая меня недовольным взглядом.

Какой идиот станет платить обычной модели две штуки баксов лишь за то, что она покрутит задницей перед высокопоставленными чинушами?

— Стесняюсь спросить, моя задача – просто улыбаться этим мужикам и красоваться перед ними? В прайс не входит, к примеру, провести с ними ночь и обслужить по полной программе?

— Лекси? — растягивая гласные, Рамона изображает на лице оскорбленное удивление. — Что за чушь ты несешь? Конечно, нет! Здесь собрались уважаемые сливки общества Атлантик-Сити! Весь Нью-Джерси съехался сегодня сюда, чтобы лично познакомиться с хозяином «W&K-казино».

— Тогда на кой черт этим, — я делаю в воздухе жест, обозначающий кавычки, — уважаемым «сливкам» полуголые девицы? Знакомились бы себе спокойно друг с дружкой.

— Ну как зачем? Для отвода глаз, разумеется. Ваша задача – всего лишь провожать мужчин к игровым столам! Желательно, через бар. Чтобы, так сказать, скрасить им путь к проигрышу.

Что ж…

Если на одну чашу весов положить две тысячи баксов, а на другую – мои железобетонные моральные принципы, то исход очевиден. Деньги мне сейчас крайне необходимы. За учебу платить нечем, да и за дом набежал приличный долг. На брата надежды никакой, а родители…

— Ладно! Так и быть! — выхватываю из рук Рамоны злополучный боди и бросаю на нее угрожающий взгляд. — Но если хоть один из этих господ посмеет распустить руки, тебе будет очень стыдно. Ты ведь знаешь, на что я способна! Я разнесу весь этот гадюшник к чертям собачьим!

Уверив меня, что никаких недоразумений не предвидится, Рамона оставляет меня наедине со сборами. Она в спешке покидает комнату, заставленную вульгарной мебелью, словно в самом популярном стриптиз-клубе.

Я – не профессиональная модель и никогда ею не стану. Мир моды и все, что с ним связано, – точно не для меня. Сейчас я вынуждена подрабатывать, рекламируя одежду масс-маркета и изредка посещая тусовки, посвященные модной рекламе, где изображаю роль симпатичной «вешалки». Денег, вырученных с этого, едва хватает, чтобы сводить концы с концами, поэтому я вынуждена подрабатывать еще и официанткой.

Я забыла, что такое здоровый сон, еще год назад. Год назад моя жизнь разделилась на «до» и «после». Год назад не стало моих родителей, и если бы не Ник, я бы давно уже спятила. Ник – мой старший брат. Тот еще разгильдяй, но только он у меня и остался. Он – моя единственная поддержка.