Платье

Какое это счастье, когда все экзамены уже позади! Это может знать только тот, кто прошел через подобный ад. А если у тебя еще и мама так же бдит за успехами дочери, как моя, и так же стоит над душой и подталкивает во время подготовки, только так можешь понять, какая гора наконец-то свалилась с моих плеч.

Я вертелась перед зеркалом, в очередной раз примеряя выпускное платье. Глубокого шоколадного цвета. Мама хотела более подходящее для выпускного, в пастельных тонах, но я пошла в магазин с девчонками и купила именно это.

Поначалу, когда продавщица предложила скромное на вид платьице с V-образным вырезом и сборкой на талии, я пренебрежительно фыркнула. Ведь выпускной – это тот вечер, когда хочется блистать, тем более, что меня пригласил сам он.

Все еще прижимая к груди скользкую ткань, я прислонилась к зеркалу голой спиной и мыслями унеслась в тот невероятный день.

***

Последний экзамен. Красные и взъерошенные мы высыпали в коридор, гадая, сколько баллов удастся получить и хватит ли их для поступления. Ведь я, Натка и Милка твердо решили поступать в один универ, и всегда-всегда быть вместе.

Не обошли в разговоре и выпускной. У подруг уже были пары. Смелые и яркие, им стоило только пальцем поманить, и все парни, обгоняя друг друга, спешили предложить свою кандидатуру. Им оставалось только выбирать. А вот мне, по-видимому, придется идти одной. Стыдно, неловко. Но не ходить еще хуже.

– Помнишь, наш уговор? – подтолкнула меня Милка и снова вернулась к подкрашиваю губ.

Да, уговор…

Милка подбила всех дать слово, что до поступления в универ мы с кем-нибудь переспим.

Когда Милка в красках расписывала свой первый опыт с инструктором по йоге, в азарте и не желая отставать от подруг, я поддержала ее идею. И сейчас только при мысли об этом становилось плохо. Где я им возьму мужика? В шкафу? Потому что под кроватью они точно не водятся. Я проверяла.

Мама опять все лето будет контролировать каждый шаг, а потом от Милки насмешек не оберешься.

– А почему только мне напоминаешь? А Натка? Насколько я знаю, она тоже еще не сдержала слово.

– И Натку попинаю, если будет тормозить, – взмахнув длинными накрашенными ресницами, Милка подмигнула расчесывающей волосы Ренате. – К тому же, она то нашла с кем идти на выпускной, – любимая подруга надавила на больную мозоль. – И, возможно, исполнит обещание. А вот ты?..

– У меня все лето в запасе, – пробурчала я, слабо представляя, как все это проверну под пристальным присмотром.

Именно тогда и подошел Колька. Высоченный блондин и капитан волейбольной команды. Немного поодаль стайка парней подталкивали друг друга локтями и посмеивались, глядя на своего заводилу.

Колька обернулся к ним, шикнул и снова посмотрел на нас. Скользнул взглядом по Милке. Он несколько раз к ней подкатывал, но неизменно получал отказ. Я думала, что пригласит ее, но Колька осмотрел прихорашивающуюся Натку и повернулся ко мне.

– Янка, – я чуть не упала от неожиданности, когда он назвал мое имя. Половина одноклассниц и девчонок из параллельного класса бегают за ним, а подошел ко мне. – Хочешь пойти со мной на выпускной?

Ропот у него за спиной усилился, и Колька шикнул на друзей.

– Так что? – снова повернулся ко мне. – Я давно за тобой наблюдаю. У тебя такие… – скользнул взглядом по моей груди, – глаза красивые. Но ты всегда такая серьезная и занятая, что не решался подойти. И вот решил, что выпускной, это мой шанс. Пойдешь?

Его глаза были таким умоляющими, а улыбка подкупающей, что я не удержалась и кивнула.

– Значит, решено! – просиял Колька и унесся к приятелям, а я вернулась к девчонкам.

– Ты правда хочешь идти с ним на выпускной? – подозрительно спросила Милка. – Подумай хорошенько. Ему же мячиком все мозги отбило.

– А что, лучше одной? – надулась я. – Показалось, что она специально хочет испортить мне настроение. Подруги настолько привыкли, что всегда одна, и сейчас, наверное, тоже хотят, чтобы я была только с ними. – Ревнуешь что ли? – усмехнулась я.

– Вот еще, – фыркнула Милка. Как умеет только она. Пренебрежительно и одновременно очень красиво. Вот как у нее так получается?

– Может, как раз с ним я и пересплю первый раз, – показала подруге язык, а она покрутила у виска.

***

И когда примерила предложенное продавщицей платье, пропала. Драпировка и вырез прекрасно подчеркивали грудь, и она выглядела нисколько не хуже, чем у Милки, а благодаря богатому глубокому цвету глаза казались светлее, чем были, практически золотыми.

– Девочки, посмотрите, как здорово! – воскликнула я, выскакивая из примерочной.

Перед зеркалом уже крутилась Тамила. В бледно-розовом платье с открытыми плечами и украшенным стеклярусом лифом, она напоминала большую куклу барби. Подруга выглядела ослепительно, не менее эффектной оказалась и Рената с коричневой лентой, подчеркивающей красивую грудь. Но этот был тот нечастый случай, когда я чувствовала себя не хуже подруг, и с удовольствием рассматривала в зеркале всех троих. Высокие Тамила и Рената в светлых платьях и на их фоне я – в темном – совсем как фарфоровая коллекционная куколка. И мама решила лишить меня этого ощущения нежности и хрупкости? Да ни за что.  Я поспешила купить платье, и дома поставила маму уже перед фактом, что пойду только в этом платье и ни в каком другом.

Выпускной

Черт! Я же опоздаю!

Опомнившись, что слишком замечталась, поспешно начала собираться.

Скоро уже придет Колька, а я все еще стою голышом и с растрепанными волосами.

Лифчик… Быть или не быть?

Задумчиво покрутила бретельку. С ним, конечно, грудь будет смотреться офигенно, а без него сексуальней. Что для меня важнее? Попробую так и так.

Сначала натянула узкое платье прямо на голое тело и критично посмотрела на свое отражение.

– Ты еще не готова? – мама ворвалась в комнату, когда я пыталась выбраться из платья. – И не накрашена? Давай скорее, – она сдернула с меня плотную шелковистую ткань. – Надевай, – бросила мне валяющийся на кровати бюстгалтер. – Неприлично выходить в свет, не надев ничего под платье.

Я возмущенно запыхтела. Уверена, что Натка и Милка придут в одних платьях. Правда, у них и корсажи жесткие. Ладно, пусть будет красиво, а не сексуально. Я застегнула крючки и поправила чашки.

– Красавица моя, – рассматривала меня мама.

Стало как-то неловко, и я поспешила нырнуть в платье. Легко скользнув по бедрам, юбка заколыхалась у колен, нежно оглаживая кожу. На фоне темной ткани она смотрелась особенно белой, почти светящейся. Красиво.

– Я же говорила, что надо было выбирать светлый цвет, – ворчала мама. – На выпускной положено приходить в платьях нежных тонов.

– Кем положено, мам? – в отчаяние воскликнула я. Не хотелось терять время и портить настроение бесполезными спорами. – Ты хочешь, чтобы в такой день я был бледной, как моль?

Продолжая недовольно бормотать, мама самолично меня накрасила и помогла сделать прическу.

Звонок раздался когда я уже укладывала все необходимое в нарядный клатч. Пользуясь тем, что мама ушла открывать дверь, вытащила тайком купленный и спрятанный от родителей презик и тоже положила к сумочку. Мало ли.

Выбежала в прихожую и забыла как дышать.

Колька… Да какой он Колька! Целый Николай. В светлом фисташковом костюме, придававшем светлым глазам совершенно невообразимый цвет, он широко улыбался и дарил маме букет чайных роз.

– С выпускницей вас, Мария Антоновна, – пророкотал он.

Оказывается, у него очень красивый баритон.

– Ведите себя хорошо, – мама смахнула набежавшую слезинку.

– Я за ней присмотрю, – Колья повернулся ко мне и окинул восхищенным взглядом. – Ты очень красивая.

И я окончательно растаяла.

Мы под руку, как взрослые, вышли из подъезда, и Коля открыл передо мной дверцу такси.

Лопаясь от гордости и счастья, я аккуратно, чтобы не помять платье, села и поспешила пригладить разметавшиеся от ветра волосы. Ведь, когда войдем в ресторан, полный счастливых выпускников, я должна блистать.

Всю дорогу Коля рассказывал, как он рад, что я согласилась идти с ним на выпускной. Как все это время он смотрел на меня, но не решался подойти. Как ходил на все соревнования и болел за меня.

А я слушала и млела.

Я словно попала в сказку. Оказывается, у меня был тайный воздыхатель, и вот он ведет меня на выпускной.

Где, кроме как в сказке, такое может произойти?

Выходя из такси, я чувствовала себя Золушкой. Даже от волнения чуть не потеряла туфли, но Коля заботливо поддержал и не дал упасть.

Заходящее солнце ласково пригревало спину и подталкивало ко входу, на красную дорожку, огороженную бархатными шнурами. Сбоку появился кто-то из родителей и надел на нас красные ленты.

Щеки пылали, а губы сами собой расплывались в глупой улыбке, когда мы, как какие-то звезды, пошли к распахнутым дверям, останавливаясь и позируя фотографу.

Этот день точно станет самым счастливым в моей жизни, и спустя много лет я буду снова и снова просматривать эти фотографии… Возможно даже вместе с Колей.

Смутившись от собственных мыслей, я подняла глаза на своего кавалера. Он обнимал меня будто свою девушку и улыбался в камеру. Я сразу же приняла эффектную позу, прогнулась в талии, чтобы выгоднее подать фигуру и плечом коснулась Коли. Он заглянул мне в глаза, и нас обоих ослепила фотовспышка.

Офигеть! Фотка должна получиться улетная. Будто мы и вправду влюблены.

Оставив нас, фотограф поспешил к другим, ожидающим своей очереди парочкам, а мы вошли в ресторан.

Цветы, ленты, воздушные шары, конфетти, гирлянды, словно стекающие сосульки.

Глаза разбегались, и я не знала куда смотреть, где искать девчонок.

Они нашли меня сами в обнимку со своими выпускными кавалерами. С трудом, но я узнала в высоких и статных молодых людях вчерашних оболтусов, носившихся по школьным коридорам. Один ходил вместе со мной в бассейн, а второй… Я присмотрелась и чуть не упала. Блин, ну Милка дает! Отхватила солиста нашей единственной в школе группы. От него же все девчонки сходили с ума, а он с обожанием смотрела на Милку. Ну а на кого ему еще смотреть?

Мальчишки приветственно пожали друг другу руки, а я поцеловала воздух около щек подруг, не решаясь испортить тщательно наложенный макияж.

– Пойдемте, поднимем настроение, пока не началась тягомотина, – подмигнул Милкин кавалер и, отогнув лацкан, показал горлышко бутылки. Пловец достал откуда-то пластиковые стаканчики. Обливаясь и кашляя, мы пили что-то очень крепкое и обжигающее.

– Что это? – я едва не задохнулась, а к глазам подступили слезы.

– Стащил у родителей ром, – ухмыльнулся Милкин кавалер. – Дебильные правила. Спиртное мне пока не продают, а пить как-то надо. – Давайте еще по чуть-чуть и пойдем вдохновляться на покорение карьерных вершин.

Расплескивая, он разлил по стаканчикам ром.

Во время торжественной речи все уже были навеселе и только хихикали над высокопарными словами и не могли дождаться начала танцев.

Наконец, с наставлениями покончено, и зал наполнила долгожданная музыка. Вчерашние школьники заревели от восторга и мгновенно заполнили танцпол. Мы тоже оказались в тесноте беснующихся тел.

Казалось, нас подключили к какому-то генератору, энергия била фонтаном. Мы не знали усталости, а выбирались из жаркой толчеи только чтобы выпить чего-нибудь прохладительного, разбавленного градусами, и снова ныряли обратно.

Мне нравилась эта толчея. Она позволяла вроде бы как не специально прижиматься с Кольке и танцевать почти впритирку.

Голова кружилась, и все мысли куда-то улетучились. Тело само двигалось под музыку.  В любое другое время я уже давно свалилась бы без сил, но сегодня то ли я черпала энергию от других танцующих, или совсем не скромные прикосновения Кольки заряжали, но во мне словно прорвался фонтан. Силы прибывали и прибывали, и меня буквально разрывало от радости, ликования и хотелось сотворить что-то невообразимое.

Как раз в этот момент, пользуясь теснотой, Колька наклонился к моему уху и предложил сбежать.

Меня словно ошпарило. Вот он подходящий случай, чтобы исполнить уговор. Это так романтично – мой первый раз будет на выпускном. Да и Милка перестанет подкалывать, что я жду, когда из шкафа выпадет принц. Я радостно кивнула.

– Круто! Оторвемся! – Колька хлопнул меня по попе. – Подожди, попрощаюсь с пацанами.

Немного покоробила его наглость, но я постаралась себя успокоить – ведь я серьезно настроилась на нечто большее. Так не стоит переживать из-за какого-то шлепка. Тем более, это значит, что Кольке нравится моя попа. Милку тоже все тянутся потрогать за задницу. Кстати.

– Я ухожу! – оторвав подругу от ее музыканта, крикнула ей в ухо.

– Куда? – так же крикнула Милка, потому что в этом гремящем гвалте невозможно было нормально разговаривать.

– Туда! – я хитро улыбнулась, надеясь, что подруга поймет. И она поняла.

– С Колькой что ли? Ну и дура!

– Ты же сама говорила, что первым должен быть умелый, – я практически подпрыгивала, чтобы дотянуться до уха Милки. – А у него наверняка есть опыт.

– Умелый, а не мудак. Это разные вещи!

– Милуся, ты совсем про меня забыла, – ее кавалер потянул за руку и, придерживая за затылок, впился в губы.

А у меня еще ни разу не было настоящего поцелуя. Если я еще колебалась, то поцелуй подруги отмел все сомнения. Если не сейчас, то никогда.

– Пойдем? – очень кстати подошел Колька.

– Разумеется, это же выпускной! – широко улыбнулась я, и мы стали пробираться между танцующих тел.

Когда вывалились на улицу, нас уже ждало такси. Видимо, прощаясь с приятелями, Колька успел вызвать машину. Такой внимательный.

Кто-то из родителей тоже вышел освежиться, и мы, как зайцы, шмыгнули в салон.

– Куда? – скучающе спросил водитель, а мы давились от смеха, как ловко обвели надзирателей вокруг пальца, и не могли ответить. Вздохнув, он смотрел в потолок и дожидался, пока у нас закончится приступ смеха.

Наконец Колька успокоился и, оговорив, что сначала надо заехать в магазин, назвал адрес.

Я удивленно на него посмотрела. Насколько знала, он живет совсем не там, куда сказал ехать.

– Это хата приятеля, – Колька понял мое удивление. – У него родаки уехали, так что нам никто не помешает.

Он наклонился и поцеловал меня. Наконец-то. Это было так необычно, непривычно. Мокрые губы скользили по моим губам, горячий язык толкался, стараясь проникнуть дальше, но я все не решалась впустить.

– Приоткрой рот, – попросил он, видимо, устав бороться. – Ты что, ни разу не целовалась что ли? – это было сказано таким удивленным тоном, что я сразу расслабила челюсти.

– Вот еще, – не желая показаться неопытной дурочкой, я захлопнула глаза, подставила губы, и нова почувствовала мокрое прикосновение.

Вздрогнула, когда рука Кольки забралась под подол платья и больно сжала ногу.

– Эй, молодежь! – водитель предпочел не оборачиваться.  – Приехали.

Даже от нечего делать не надо делать глупости

Колька прихватил купленную по дороге коробку конфет, цветы и вытащил меня на улицу.

Мы оказались в довольно запущенном дворе. Железные, ободранные и изрисованные двери подъездов негостеприимно заперты. Полусломанные, щербатые качели тоскливо поскрипывают под теплым летним ветром. Вывернутые бордюрные камни представляют немалую угрозу для случайно зашедших сюда чужаков, а полуосыпавшиеся ступеньки, казалось, вот-вот обвалятся под ногами.

Как-то не так я представляла себе первый раз. Куда Колька меня привез?

– Не трусь, пойдем, – он взял меня за руку. И от тепла его ладони страх испарился.

И в самом деле, какая разница где. Главное, с кем. А о Кольке вздыхает половина школы.

Оступаясь, мы подбежали к одной из угрюмых дверей, и Колька приложил чип к замку.

Пропищал зуммер, и мы уже в обшарпанном подъезде с облупившейся краской. А Колька потащил меня дальше – к лифту.

Признаться, заходить в него было страшновато. Казалось, что пол вот-вот выпадет, и мы свалимся в шахту. Но, кряхтя и скрипя, кабина добралась до нужного этажа и со вздохом открыла двери. Меня практически вынесло из лязгающей кабины. Обратно пойду пешком.

– Вот и пришли, – Колька взглядом указал на необычно для такого дома крепкую и добротную дверь.

Металл лязгнул о металл, и Колька втащил меня в квартиру.

Послышался какой-то шорох, и я испугано оглянулась, но кавалер уже тянул меня в комнату.

– Здесь точно никого нет? – уточнила я.

Стало как-то неловко, и я старалась потянуть время.

– Точно-точно, – хрипло уверил меня Колька, а взглядом обшаривал мою фигуру. – Передумала что ли?

– Нет, – тряхнула я головой.

– Я знал, что ты не трусиха, – Колька уже задрал платье и ощупывал попу, пытаясь стащить трусы.

Он целовал мне шею и подталкивал к широкой кровати.

– Да ты в чулках, детка, – оставив в покое измусоленную шею, окинул меня восхищенным взглядом и почему-то оглянулся за спину, где стоял застекленный шкаф. – Мне это нравится, ты такая сексуальная.

Колька поспешно стащил с меня платье и покрутил, словно рассматривая, как я выгляжу в лифчике и трусах.

Неловко и торопливо расстегнул крючки, а поскольку руки у него дрожали, то остатки белья я сняла сама. Предполагаемый любовник не стал заморачиваться со своей одеждой, только отбросил пиджак, вжикнул молнией брюк и повалил меня на кровать. Снова принялся мусолить мне губы, шею. Одной рукой мял грудь, в другой копошился между ног.

По рассказам Милки я как-то по-другому это представляла. Может, со мной что-то не так. Никакого удовольствия не было и в помине. Только непонимание – что я здесь делаю. Но все-таки закрыла глаза и притворилась, что мне хорошо.

– Сейчас-сейчас, – бормотал Колька, и кожи коснулось что-то холодное, липкое.

Вот тогда я запаниковала. Хотела выбраться из-под него, но Колька удержал.

– Не будь дурочкой, – проворчал он, и я почувствовала, как что-то вошло внутрь.

Уже? И нисколько не больно. Даже немного приятно. Я расслабилась. Может, и нормально все со мной.

– Нравиться, да? – сопел Колька. – Ну скажи, что нравится, – потер клитор, и пальцы на руках и ногах свело судорогой. Странное ощущение.

– Умгу, – неопределенно промычала я.

– Да ты уже течешь, – в его голосе действительно слышалось восхищение? – Да, я умею с девочками обращаться. Приятно тебе, да? А теперь сделай мне приятно, – он слез с меня, помог подняться и ткнул лицом в расстегнутую ширинку.

Я невольно дернулась – из нее торчало нечто красное, глянцевое с поблескивающей прозрачной капелькой.

– Ты что никогда этого не делала? – изумился Колька, я только помотала головой. – Ну полижи его. Пососи. Тебе понравится.

Таскать в рот посторонние вещи меня еще в детстве отучила мама. Да я и представить не могла, как можно прикоснуться к этому. Поэтому толькотрясла головой.

– Это нечестно, – возмутился Колька и снова оглянулся. – Я сделал тебе приятно, а ты мне? – но увидев, что я тянусь за одеждой, передумал. – Ладно, забей, раз ты такая стесняшка. И снова навалился на меня.

На этот раз он был более решительным и настойчивым. Что-то толкнулось в меня, но уже не так осторожно и приятно. И оно казалось больше. Стало больно. Я вскрикнула, хотела оттолкнуть Кольку, но он только резче толкнулся в меня, и из глаз брызнули слезы. Он елозил по мне, не обращая внимания на просьбы остановиться. Постепенно боль ушла, скольжение стало легче, и рваные толчки даже начали доставлять удовольствие. Я немного переместилась, чтобы лечь поудобнее и сразу же почувствовала, что Колька вошел еще глубже.

– Да-да, детка! – пыхтел он. – Скажи, как тебе хорошо.

Продолжая долбиться в меня, он поднял и отвел мою ногу. Вошел так глубоко, что я невольно выгнулась и выдохнула.

– Давай! Скажи! – я вздрагивала от каждого резкого движения и невольно сама начала бедрами подаваться навстречу. – Скажи, что я самый охрененный любовник. Говори! – меня снова выгнуло от очередной волны удовольствия.

– Ты самый лучший любовник, – промямлила и приподняла бедра.

– Да, давай! Вот так. Подмахивай! – Колька встал на колени, схватил меня за талию и стал резко дергать на себя. И я уже ничего не могла поделать, только вскрикивала, каждый раз, как он заполнял меня.

– Давай, детка! Тебе же нравится трахаться со мной? – постоянно спрашивал он.

– Да, – каждый раз отвечала я, думая, когда же наконец заткнется.

И он заткнулся. Долгий гортанный вскрик. Дрожь. И Колька повалился на меня.

Дышать было трудно, между ног – мокро, и, оттолкнув его, я побежала в ванную.

А когда вернулась, то едва не сгорела от стыда и унижения.

В спальне Колька был уже не один. Его окружала толпа приятелей, и они что-то смотрели. Судя по звукам – именно то, что только что здесь произошло.

Услышав мои шаги, они повернулись и уставились на меня, голую и растерянную.

– Янка, а ты, оказывается, горячая штучка! – заржал один из них. – Я обкончался, пока наблюдал за вами. Не хочешь повторить со мной? – и начал демонстративно расстегивать рубашку.

– Придурок! – выкрикнула я и, едва сдерживая рыдания, бросилась к своим вещам. Слава богу, эти уроды мне не мешали.

– А со мной? – высунулся еще один с камерой в руках. – Закрепить, так сказать, навыки. Можем и видеоурок поставить, – он включил воспроизведение и повернул камеру ко мне.

Застыв на месте и прижимая вещи к груди, я смотрела как Колька меня трахает. Судя по ракурсу, камера стояла где-то в шкафу.

Щеки пылали, будто меня поджаривали на костре. Это и был костер. Стыда. Дрожа от негодования я протянула руку за камерой.

– А ну сотри, – как могла грозно, потребовала я.

– Отсосешь, сотру, – осклабился козел.

– Сам себе отсосешь!

Я торопливо натянула одежду и, чтобы не разрыдаться на глазах у этих выродков, вылетела из квартиры. Только бы оказаться от них подальше. От пережитого унижения, от мерзких рож. И винить некого. Сама пошла.

Меня никто не удерживал, только в спину летело унизительное ржание.

Перед глазами все плыло, голова пылала, а мысли путались. Я не помню, как выбежала из подъезда, как поймала такси. В голове была лишь одна мысль: «Только не домой». Даже не помню, как позвонила Натке. Только она может выслушать и посочувствовать, Милка же засмеет, да еще и скажет: «Я же говорила».

Натка встретила меня у своего дома. Видимо, тоже сбежала с выпускного, и, обняв за плечи, повела к себе. А я рыдала у нее на груди.

– Так рано? – удивленно встретила нас Наткина мама. – Яночка, что случилось?

Меня хватило только на то, чтобы поздороваться и что-то невнятно пробормотать.

– Мамочка, она каблук сломала и ударилась ногой. Вот и расстроилась, – ответила Натка, поспешно уводя меня в свою комнату. – Давай, рассказывай, – она усадила меня кровать, и сама села рядом.

И я начала говорить. Слова лились вместе со слезами, и иногда их заглушали рыдания.

Когда я наконец выговорилась, Натка ушла и вернулась с горячим чаем.

– На этих уродов надо написать заявление, – вкладывая чашку мне в ладони, сказала она.

– Нет! – выпалила я. – К тому же, на что я буду писать заявление. Совершеннолетняя, пошла сама, – не удалось сдержать судорожное всхлипывание. – А на то, что дура, закон не распространяется. Говорила же мне Милка, – слезы снова покатились ручьями.

– Ты не давала разрешения на съемку, – возразила Натка. – Они нарушили твое личное пространство. А это уже наказуемо. Они должны за это ответить. Кто знает, со сколькими еще девушками поступили так же.

– Н-нет, – замотала я головой. – Разбирательство, шумиха. Все станет известно. Родители. Я этого не переживу, – пыталась вытереть слезы, но они продолжали литься, будто кто-то не закрыл кран.

– Тогда, – Натка достала бумажный платок и вытерла мокрые дорожки на моих щеках. – Выкинь из головы все, что произошло. Забудь, словно этого и не было. У тебя начинается новая жизнь, и в ней ты уже не встретишься с этим уродом.

– В другой раз, у меня все будет по другому. Больше не буду связываться со всякими кретинами, – все еще всхлипывая, ответила я.

– Конечно, – подтвердила Натка. – Нормальных парней намного больше. Давай, вытирай слезы, – протянула мне упаковку платков.

Постепенно я успокоилась, умылась, чтобы родители не заметили моего покрасневшего лица, и снова накрасилась из косметички Натки.

– Ну, я пойду? – шмыгнула носом.

– Не раскисай. Если что, звони, – подруга поцеловала меня в еще красную щеку.

Я жила не очень далеко от нее, вполне можно добраться пешком, заодно и лицо остужу. Я шла, стараясь дышать глубоко и успокоиться. В сумке булькнул сообщением телефон, но я решила посмотреть дома.

А когда открыла дверь, меня встретил запах лекарств и безумные глаза мамы.

Папа схватил за руку и втащил в квартиру. Толкнув в кресло так, что я стукнулась о подлокотник, сунул в лицо телефон.

На экране была его дочь.

– Папа, я… – слезы снова покатились по щекам. – Я не знала, я не хотела.

Разрыдавшись, вскочила и заперлась в своей комнате.