Глубокий вдох. Выдох.
Глубокий вдох. Выдох.
Закашлялась, отодвинулась от обледеневшего окна. Не помогает дыхательная методика, признанная настоятельницей лучшей из всех известных. Сейчас бы того варева, что Дуниха, лекарка в нашем замке, готовила. Лучше нее никто успокаивающих зелий не делал. Даже злостных боровов рубило не хуже обуха топора.
Нельзя. Ни настоек, ни зелий, ни артефактов. Несчастная, должная стать жертвой Спящим богам, обязана быть в здравом уме, когда свершится ритуал.
Сжечь бы весь этот бесов монастырь! Дотла! Вместе с заносчивой настоятельницей, дурами-послушницами и всеми их прислужниками.
Нельзя.
Хоть Сила и клокотала внутри, рвалась на волю.
Нельзя.
Ибо раз выпустив внутреннюю мощь, не загнать ее обратно. Часто такое заканчивалось развоплощением рискнувшего пойти на подобное. А я еще хотела жить, я еще верила, что чудо случится, и я смогу спастись.
— Спящие, взываю к вам, — начала я ежедневную молитву.
Я пробормотала положенные десять неизменных строк, после страстно взмолила о спасении и пообещала все, что у меня было, отдать им взамен.
Внутри ярилась Сила, возмущенно обжигая края души.
Нельзя. Нельзя даже толику взять. Ибо ведьма может колдовать без вреда для себя и окружающих лишь посредством амулетов и зелий. Окунуться в потоки магии, пронзающие мир, будто полноводные реки, означало одно – развоплощение.
А я еще верила, что чудо произойдет.
Все ждали сегодняшнего вечера. Все, кроме меня. Потому что я та, чья кровь прольется на жертвенном камне, едва дневное светило скроется. И бесполезно молить его идти по небосводу медленнее, время неумолимо. Скоро за мной придет смерть. Я уже слышала ее глухие шаги, я уже чувствовала ее обжигающе ледяное дыхание на своем лице.
До хруста сжала пальцы в кулак и стукнула по промерзшему окну, желая разбить его на осколки. Пусть ворвутся эти твари! Все лучше, чем идти, словно неразумная скотина, на закланье. Ненавижу!
Ненавижу мачеху за то, что обманом выманила меня из родового замка и продала в Обитель. Ненавижу настоятельницу, за то, что каждый месяц отправляет под жертвенный нож невинную девицу и фанатично считает, что этим спасает мир. Ненавижу отца! За то, что умер и не смог меня защитить…
Слезы полились из глаз, взор помутился. Но, даже не видя, я чувствовала страшный алчущий камень, стоящий ровно посреди огромного зала. Его нутро пульсировало, ярко-красный алмаз горел словно кровоточащее сердце. Его не увидит обычный человек, лишь те, кто способен чувствовать незримые нити Сущего, могут узреть его. Владеющие хоть толикой Силы могут ощутить идущий от алтаря вечный голод, и лишь те, в ком проснулась магия, услышат утробный зов, нетерпеливый, угрожающий. Скоро, совсем скоро на алтарь прольется горячая кровь и на короткое время его глас утихнет…
Обычные люди не почувствуют ничего этого, но они тоже не смогут долго продержаться возле алтаря. Тяжелая давящая тишина заставит их дышать реже. Монотонный тихий гул, вскоре приходящий на смену тишине, заставит их до боли кусать губы, доведет до страха, пронзающего насквозь, выворачивающего наизнанку. Часто после нескольких часов, проведенных подле алтаря, люди теряют разум и могут лишь поскуливать, словно бездомные псы, прося пощады.
Спящие боги давно уже не отвечают на мольбы людей, и некоторые даже начали роптать против верных прислужников Спящих, призывать остальных разнести по камешку Обители. Но большинство все же верит в то, что боги скоро пробудятся и уничтожат Ту Сторону, ввергнут в первозданную тьму скверну, изведут тварей, уже более двух сотен лет наводящих ужас на всех живущих и дышащих. Большинство знает, что настоятельницы Обителей могут достучаться до богов и даже получить отклик. И все стараются не задумываться о том, посредством чего настоятельницы добиваются отброса существ, выходящих из мрака.
Зло вытерла слезы и окинула взглядом мрачное помещение. Обошла зал по кругу, стараясь не обращать внимания на трепещущееся сосредоточие, которое по мере моего приближения начинало пульсировать все сильнее и сильнее.
Огромная зала, одно овальное окно с решеткой и двустворчатая дверь, в которую меня втолкнули сегодня утром, не позаботившись о том, чтобы снабдить меня подходящей одеждой. Я зябко обхватила себя руками. В ритуальном зале не топили, здесь царствовал холод, пробирающий насквозь, проходящий через несколько слоев кипенно-белого подола. Тонкий корсет словно бы и не существовал вовсе. Было бы интересно посмотреть на себя в зеркало, а так я лишь могла видеть расплывшееся отражение в оконном стекле. Через него нельзя было смотреть долго, как знать, возможно, по ту сторону окна будет стоять тварь, умеющая внушать мысли, и человек, ведомый им, пойдет прямо в распахнутую пасть, имеющую три ряда тонких игольчатых клыков.
Последняя мысль заставила меня улыбнуться, лицо едва не свело судорогой от забывших свою работу мышц лица. Сколько я уже не улыбалась? Месяц? А, может, год? Ровно столько нет в живых моего отца.
Улыбнулась я от мысли, что еще способна опасаться тех существ, которых в бесчисленном множестве плодит мрак. Я. Которая скоро расстанется с жизнью.
К тому же, ритуальный зал находился слишком высоко от земли. А все крылатые твари, охочие до теплого человеческого мяса, не обладают способностями внушать мысли. Такое под силу лишь большеголовым умрунам, но они не в состоянии подняться ввысь.
От неожиданно открывшейся двери я отскочила, едва не распластавшись на полу. В зал вихрем влетел мужчина в разодранной одежде. Он увидел меня, приветственно поднял руку и… захлопнул дверь.
— Нет! — закричала я, в отчаянной надежде успеть, пока дверь не встала на место.
— Эй, ты чего?
Оглянулась на мужчину и, сдерживая гнев, яростно прошептала:
— Отсюда нельзя выйти. Можно только войти.
— Да? — парень (при ближайшем рассмотрении было видно, что ему не больше двадцати двух-трех лет), похоже, не сильно опечалился.
Он начал озираться, по мере перемещения его взгляда настроение у него портилось. К концу осмотра на лице не осталось даже тени былой улыбки.
За дверью послышались громкие шаги.
— Мне нужно спрятаться! — он подошел ко мне, схватил за руку. — Помоги мне!
— Ты будешь мне должен, — я прямо посмотрела ему в глаза.
— Буду должен, — не раздумывая, согласился парень, а у меня кольнуло запястье. Моя Сила услышала клятву.
Я подошла ближе к жертвенному алтарю, теперь он не пугал меня так сильно, как прежде. В голове сложился план побега. Я приподняла подол платья, кивнула моему будущему спасителю и коротко приказала:
— Давай!
— Ты серьезно? — на лице у парня промелькнуло изумление.
Вряд ли он предполагал, что я предложу ему спрятаться у себя под юбкой.
— Здесь больше негде прятаться, — категорично ответила ему. — А пышная юбка способна вместить человек десять.
Я даже не кривила душой. Пышное платье было одним из атрибутов жертвы, его шили лучшие мастерицы обители, а после смерти девушки относили окровавленный элемент одежды в подвал. Говорят, там бесконечные ряды шикарных платьев…
Он оглянулся на дверь, за которой притихли шаги.
Когда дверь распахнулась, он уже был у меня под юбкой.
— Где он?
Взгляд настоятельницы метал молнии. Внутри все сжалось от ужаса, а ее глаза тем временем продолжали сверлить мое лицо. Магия самой Обители наделяла настоятельницу особой Силой, никто не смел противоречить ей, никто ничего не мог скрыть от нее.
Никто.
Только вот мне сильно хотелось жить…
Я тоже была отчаянной! Тешу себя надеждой, что не была глупой. Во мне горела жажда мести. Я должна убить мачеху, которая продала меня в это жуткое место. Лживая, изворотливая, жадная тварь! А я еще хотела оставить ее в родовом замке. Мое мнение не поменялось, о нет. Только вот теперь она будет покоиться на родовом погосте.
Клянусь, я слышала, как у настоятельницы скрипнули от злости зубы. Все в Обители шептались о том, что она сильно ненавидит высокородных.
Я подняла голову. Мои серые глаза встретились с ее черными. Зеркало души – вроде так говорят о глазах. Ее были отражением черной души, злоба и зависть свили там свои гнезда. Старуху бы тоже стоить уничтожить, но я не хотела пачкать рук. Тем более, судя по интенсивности натисков тварей с Той Стороны, от Обители скоро не останется камня на камне, как это и было со строениями Спящих севернее отсюда.
— Леди Моррей, — ее губы брезгливо скривились. — Лорен, — тон стал заискивающим. — Ты не видела здесь мужчину?
— В Обители? — постаралась искренне удивиться я, а сама тем временем по чуть-чуть отступала к двери. Парень, сидящий у меня под юбкой, щекотал своим дыханием мои ноги. Я почему-то подумала о том, какое лицо будет у настоятельницы, когда она увидит столь непристойную картину, и невольно улыбнулась.
— Послушница Лорен, — теперь тон настоятельницы был сух, она терпеть не могла никаких проявлений эмоций на лицах девушек. — Вы что-то хотите мне сказать?
— Сегодня прекрасная погода, вы не находите? — вежливо спросила я.
На меня одновременно уставились все пять женщин. Настоятельница и четверо ее верных псов (или в данном случае уместнее сказать – собак?). Я округлила глаза и кивком указала на жертвенный камень.
Настоятельница сделала повелительный жест. Только одна из ее спутниц осталась подле дверей, остальные стали осторожно подходить к алтарю. Жертвенный камень испускал такие эманации злобы и голода, что у меня подгибались колени. Он требовал жертву. Он хотел меня. И он уже знал, что сегодня не получит свою законную добычу.
Огромная каменная глыба, по периметру не менее двадцати шагов, высотой вполовину человеческого роста. К нему сейчас осторожно подходила одна из девушек. Алтарь затаился, он, словно хищник, притих в ожидании.
Сегодня ему точно ничего не светит! А чтобы приготовить новую жертву, даже если задействовать все резервы Обители, понадобится не менее месяца. Тридцать дней шла подготовка несчастной девушки. День за днем ей внушали мысль о том, что она идет на смерть ради тысяч и тысяч жизней. Некоторые даже верили в это, таким было легче. Всегда легче умирать ради великой и благой цели.
Видимо, внушение все же не было коньком настоятельницы и ее подручных, потому что большинство послушниц боялись до ужаса даже упоминаний об алтаре. Если бы они верили в предназначение жертвы, в ее искупительную миссию, разве не было бы данное действо почетным?
Не все люди глупы. И далеко не все послушницы приходили в монастырь с благой целью служения Спящим. Многие девушки спасались в стенах Обители от разбойничьих шаек и от заезжих купцов, торгующих живым товаром. Если после встречи с бандитами был шанс выжить, то те девушки, что попадали в сети работорговцев, исчезали навсегда.
Мир жесток. В нем много людских пороков, низменные страсти владеют душами, а еще два столетия назад открылась Та Сторона. Даже самые смелые воины содрогнулись от страха. Ведь одно дело вести войны с себе подобными. Совсем другое – видеть, как твой товарищ погибает в пасти огромной страшной твари, не знающей пощады, не понимающей человеческого языка.
Многие бежали на юг. Но многие и остались. Человеческую природу не победить. Старые люди искренне верили, что все образуется, Спящие, дескать, помогут. Десять Обителей были разрушены до основания, многие поселения вырезаны подчистую, граница с потусторонним страхом подступала все ближе к столице королевства. Но люди продолжали верить в силу Спящих, люди продолжали приносить им жертвы, веря, что этим задабривают богов, а те откидывают страшных тварей назад.
Настоятельница не вытерпела нерешительности своих подручных, и сама подошла к алтарю. Настало время действий! Я топнула ногой.
Дальше события сменяли друг друга с ужасающей быстротой.
Из-под моей пышной юбки выскочил парень. Послушница, что стояла у дверей, присела от неожиданности на пол, наверное, от удивления ее перестали держать ноги. Что абсолютно не странно. Ведь в Обители могут жить только женщины. Мужчины сюда не допускаются по многим причинам. Я обратила внимание на потемневший взгляд девушки, она влюбленными глазами наблюдала за моим спасителем. И вот этот взгляд – тоже одна из причин, по которым представителям сильного пола лучше не переходить порог заведения, в котором истово молятся Спящим. Его просто затопчут обделенные мужским вниманием девушки.
— Все замерли! — рыкнул парень, теперь от грозной интонации подогнулись колени у меня. — Сделаете хоть шаг, убью ее! — он обратился напрямую к настоятельнице, верно вычислив главную.
Мой спаситель встал за моей спиной, а к моей шее приставил широкое лезвие ножа. От волнения у меня ходила ходуном почти полностью обнаженная грудь, декольте было просто неприлично низким. Вторую руку он положил чуть ниже выреза.
— Быстро убрал руку, — прошипела я рассерженной кошкой. Спасение спасением, но лапать себя я не позволяла!
— Что? — невинно прошептал мне на ухо, но руку убрал. — О чем ты думаешь?
— А ты о чем? — я грозно скосила на него глаза, выражение его лица увидеть не смогла, но почему-то была уверена, что его губы расплылись в широкой улыбке.
За нашей милой перепалкой наблюдали насуплено и молча. Я понимала мрачное настроение послушниц, ведь, если сбежит жертва, то ритуал не состоится, твари с Той Стороны повалят беспрепятственно и за считанные дни от города, в котором стоит обитель, и от всех окружающих деревушек не останется даже воспоминаний. Никто из послушниц не спасется, если Обитель будет разрушена. Девушки, раз вступив под его низкие своды, остаются в нем навсегда. Если хоть одна из них посмеет выйти из строения, ее тут же убьют простые люди. Избрала путь служения – будь любезна пройти его до конца. Вот и вся мораль.
— Бежим! — проорал мне на ухо парень, крепко схватил меня за руку и рванул.
Я бежала за ним, едва успевая переставлять ноги, сзади раздавались приглушенные ругательства. Двери ритуального зала открываются только с одной стороны. Вряд ли кто-то из послушниц рискнет открыть их в скором времени и выпустить на волю разъяренных женщин. Никому не хочется попадать под горячую руку настоятельницы, а то, что она не в духе, было слышно далеко. Ругалась она не хуже портового грузчика. Я даже попыталась запомнить несколько особо восхитивших меня выражений.
До врат Обители мы добрались быстро. Мой спаситель громким ором распугивал девушек, а особо рьяных отталкивал, нисколько не беспокоясь о приличиях.
Уже скоро мы стояли в полуметре от колючей проволоки, которая по периметру окружала Обитель. Железо считалось надежной защитой от существ с Той Стороны.
— Спасибо! — искренне поблагодарила я парня. — Теперь дело за малым. Отведи меня в родовой замок.
— В родовой замок? — в замешательстве спросил парень.
Я только сейчас внимательно рассмотрела его. Высок, крепко сложен, лицо можно было бы назвать аристократичным, если бы не прищуренный взгляд, которым славились все разбойники нашего мира. Темные волосы были растрепаны, а синие глаза смотрели с напряжением и… опаской. Неужели? Потянулась к нему Силой. Нет, ни песчинки магии в нем нет. Тогда почему боится? Хорошо развито внутреннее чутье? Неужели, он, как зверь, способен интуитивно вычислить владеющих Силой?
Вокруг резко стало темнее. Совсем скоро дневное светило опустится за горизонт, и придут существа с Той Стороны. Совсем не время думать об особенностях моего случайного знакомого.
— Меня зовут Леди Моррей, — я присела в реверансе перед совсем ошалевшим парнем.
— Джек, Джек Нортон.
— Приятно познакомиться, — чинно кивнула в ответ.
— Я бы с радостью, милостивая леди, проводил тебя, — он улыбнулся, а я залюбовалась ровными белоснежными зубами. Такой породистой внешности не часто встретишь и у высокородных кровей. Интересно. Может, он – бастард?
— Ты бы с радостью, но? — потребовала я объяснений.
— Старший с меня три шкуры спустит, если не явлюсь сегодня к полуночи, — просто объяснил он, показывая на маленькую золотую сережку в левом ухе. Это был знак принадлежности к элите разбойничьего мира. Кто же этот парень?
— У тебя нет выбора, — посмотрев в смеющиеся синие глаза, тоже улыбнулась.
— Был рад познакомиться, Лорен, — назвал он меня по имени, чем ввел в легкий ступор.
Парень поклонился, развернулся и даже успел сделать несколько шагов. Затем словно кто-то невидимый накинул на его шею удавку. Джек упал на спину, его протащило по влажной земле прямо к моим ногам.
— Ты дал клятву, Джек, — ласково проговорила я, позволив метке на его руке проявиться.
Теперь в его глазах появился ужас.
— Ведьма! — выдохнул он, глядя на меня снизу вверх.
Я усмехнулась, глядя на его резко побелевшее лицо.
— Здесь недалеко есть таверна, Джек. Переждем ночь там.