Библиотекарь

Я сидел в своем кресле из красной кожи посреди зала библиотеки. Под ногами был мягкий красный ковер, под боком стоял резной столик из дерева, на котором стояли бокал с коньяком и бутылка, уже на половину допитая. Да, я был уже навеселе. Я читал Шекспира, мою любимую работу – Генриха Четвертого. Каждый раз, от души смеясь над поступками сэра Джона Олдкасла. Он был великолепен, в нем я видел всю пародию на человеческое общество, такую тонкую и вечную. Спустя тысячу лет его образ все еще был актуален.

Тысячи книг стояли на красивых деревянных полках, в хороших, кожаных переплетах, среди них была вся людская классика, выпущенная за многие века, книги, достойные коллекции Человечества. Мне было уже за пятьдесят, и я следил за этим местом. В какой-то момент мне захотелось пройтись между многочисленными рядами литературы, размять мои старые кости. Моя должность была названа «Библиотекарь» и я относился к ней с уважением. Я был хранителем знаний людей. Тут были и учебники по различным наукам, и целые тома сонетов и увертюр. Я согласился на все это, потому, что большинство библиотеки занимали труды русских, и мне это было по душе. Я с любовью провел по кожаным обложкам, чувствуя пальцами каждый бугорок. «Война и Мир», «Вишневый сад», «Мастер и Маргарита». В этом помещении был даже особый запах. Запах бумаги, старости и величия. Я вдыхал его, вдыхал в последний раз в жизни.<br/> Тусклый и желтый свет ламп начал мигать и вскоре совсем потух. У массивных дверей, сделанных под дерево, зажглись красные, аварийные лампы. На душе сразу стало темно, словно бы лампочки потухли там, в сердце. Я приободрил себя еще парой глотков коньяка. Он обжег мне губы и десна и даже, немного затуманил взгляд. Он не был тем, что пил я когда-то на ферме отца, там далеко, в тысячах километров отсюда, на Земле. Но… Мне ли жаловаться? Многие сейчас в более плачевном состоянии. Благо, для атмосферы и поднятия духа экипажа в библиотеке был камин. Да, это опять был муляж. Тут многое было не настоящим в целях экономии и безопасности. Я дернул ручку в надежде, что он питается от какого-нибудь стороннего источника. Нет. Он не загорелся. Мне стало еще более мрачно, и я подошел к своему столу. 

Я был трусом и, когда началась паника из-за того, что какие-то существа проникли на корабль, мною были перекрыты все выходы и входы из библиотеки. Благо в этот момент тут никого и не было. Эти невежды редко ко мне заходили. Самое странное, что я не чувствовал порывов совести за это. Я их не любил, я вообще мало кого любил в своей жизни, кроме чувства ностальгии по старым временам, кроме знаний и книг. Когда мне предложили полететь в космос на должности библиотекаря… Это была моя мечта! И я согласился провести жизнь в одиночестве глубокого космоса, заучив реестры книг и знаний, и храня информацию Человечества. Меня никто не замечал, но при этом я был сыт, у меня всегда был алкоголь и табак, иногда ко мне обращались, с почтением выжидая выдачи долгожданной инструкции о том, как починить ту, или иную часть корабля. Даже сейчас я чувствовал себя счастливым, я вышел в одиночестве из тьмы, и один в неё вернусь. Да я по ней несусь со световой скоростью! Быть съеденным какими-то инсектоидами мне удовольствия не доставляло, и я перекрыл всю вентиляцию библиотеки. Воздуха мне хватит еще на двенадцать часов, мне хватит, я напьюсь и упаду, задохнусь, главное успеть. С ящиком коньяка это не проблема.

На моем столе стояла станция связи с экипажем. Аварийный генератор подпитывал её, судя по мерцанию разноцветных лампочек. От скуки, или от любопытства я включил станцию. Искать что-либо по каждому отсеку было долго, и потому я включил разом все частоты. Женский плач, вопли боли и скорби, мольбы Господу и гневные крики заполонили мой кабинет. С час я все это слушал, где-то люди делали «Последний оплот», который был уничтожен, судя по звукам спустя еще двадцать минут. Я слушал и со временем, эти крики начали напоминать мне книги. Они были реальными. Спустя десять лет полета, я первый раз услышал людские, правдивые эмоции, а не надутые маски и заученные фразы. Это было интересно, я вспомнил, как в детстве посещал театр.<br/> «ВНИМАНИЕ, КОРАБЛЬ ВХОДИТ В ПОЛЕ АСТЕРОЙДОВ!» - прозвучало в динамиках. Что-то дрогнуло в моей душе, и я решил хоть как-то облегчить участь страдавших. Все что мне пришло в голову, это описанные события двадцатого века, когда во время воин и революций все слушали Лебединое Озеро П.И. Чайковского. Я достал свою скрипку, смычок, проверил натянутость струн и включил сразу на всех частотах микрофон. Музыка придала мне сил, я закрыл глаза и уже не был на этом уходящем вдаль гробу, я был на Земле. Я кружил у стола со станцией и смычком зажигал надежду. Словно бы моя игра могла изменить в этот момент весь мир. Мимо проносились изящные платья, балерины, победа над Наполеоном, Октябрьская Революция, обстрел белого дома, война в две тысячи двадцатом, голод последующих веков, ресурсы, что были исчерпаны, города-мегаполисы, управляемые корпорациями, заселение Марса, первые космические конфликты и война, что погубила обе планеты. Люди – это вирус. И мы скоро вымрем, как вид. Мы были отправлены уничтожить еще одну солнечную систему. Как бы не так, в данный момент я был даже горд, что закрыл проклятые двери. Пусть помучаются, пусть поймут, что не несут ничего. С этими мыслями я перестал играть и включил станцию. Там загорелась красная лампочка – входящий вызов. « Доктор Волков! Ваша игра на скрипке… Она поразительна! Никто не знает что это, но спасибо! Её не выдержали пришельцы! Они взрывались прямо на глазах. На данный момент корабль практически спасен. Скоро все будет стерильно и мы выдадим…». – Дальнейшую фразу я не услышал, так как метеорит пробил обшивку, и воздух стремительно начал вместе с предметами библиотеки высасываться в космос. 

Я улыбнулся, улыбнулся в последний раз в жизни. Я спас их от инопланетян, но теперь этих дурачков ничего не спасет. Куском арматуры в следующий момент Доктору пронзило голову и с улыбкой на лице его так же выкинуло в открытый космос. Корабль поражали все новые и новые удары метеоритов, тут и там вспыхивали взрывы, но это было уже не важно…