Телефон отвечает холодными гудками. С каждым из них мое сердце немеет. Тимур не отвечает со вчерашнего вечера, а ведь обещал быть всегда на связи, поддерживать в непростой, но желанной беременности.

– Алина Ивановна, ваша выписка готова, – медсестра с улыбкой заходит в палату. – Вас встречают?

Поддерживая круглый живот, осторожно поднимаюсь и пытаюсь изобразить улыбку.

– Да, конечно.

Нет сил сказать, что мой муж не берет трубку.

Тимур, где же ты?

Меня прошибает холодный пот.

Все ли с ним в порядке? Может, он попал в аварию?

Страшные картинки мелькают перед внутренним взором, но я прогоняю их усилием воли. Мне нельзя волноваться. Ради малыша нельзя.

И так две недели пролежала на сохранении, возникла угроза преждевременных родов. А я считала, что у меня идеальное здоровье. Двадцать два года, я полна сил. Ребенок желанный. Мой мальчик, которого я могла потерять.

Но нервы сделали свое дело.

Последние три месяца мы с Тимуром часто ссорились. Он стал раздражительным, часто срывался из-за проблем на работе. Потом просил прощения. И так по кругу.

Я неуловимо чувствовала, как развязывается связующая нас ниточка. Как брак, казавшийся незыблемым, дает трещину. Но старалась быть мягкой, терпеливой, понимающей. Мужчины ценят в женщинах эти качества.

А в какой-то момент поняла, что устала. Живот часто тянул и каменел, и гинеколог на одном из приемов срочно отправила меня на сохранение.

Тимур раскаивался и просил прощения за свою несдержанность. Он всегда был импульсивным, взрывоопасным – это меня и привлекло. От него веяло тестостероном за километр, и я, девятнадцатилетняя студентка, потеряла голову.

Влюбилась в его харизму, острый ум. Он казался мне таким взрослым, надежным, смелым. Он осыпал меня подарками, возил в отпуска за границу, стал моим первым мужчиной.

Мы поженились, когда мне было двадцать. Незадолго до этого меня постигла страшная трагедия – родители погибли в аварии. И Тимур был единственным стимулом жить, не дал скатиться в депрессию и укрыл своей широкой спиной.

Он тоже потерял отца и мать, из близких остался только сводный брат, но они редко общались. И сейчас мне даже некому позвонить, чтобы узнать, не случилось ли что с любимым.

Я знала, как легко потерять самое дорогое.

– Спасибо, – беру у медсестры выписку и кладу ее в пластиковую папку.

С собой у меня нетяжелая спортивная сумка. Вызываю такси.

Я на седьмом месяце, но ходить уже тяжело. Во мне растет настоящий богатырь.

Мы думали, меня продержат еще несколько дней, но врач решила, что угроза миновала и утром на обходе предложила оформить выписку после обеда. Я ухватилась за это обеими руками. Домой хочется невыносимо!

В нашей с Тимуром квартире, где я все обустраивала с такой любовью, и стены лечат. А неприятности временны. Мы их переживем. Малыш только сплотит нашу семью. У нас с Тимуром появится близкий человечек.

Я уже предвкушала, как мы будем вместе гулять с коляской. Тимуру пойдет быть отцом. Когда представляю его, такого мужественного, с коляской, улыбаюсь.

В такси я снова пытаюсь дозвониться до мужа и гоню прочь дурные мысли. Может, он телефон потерял или забыл дома? Он не может просто меня игнорировать. Прекрасно знает, как я волнуюсь, когда он не отвечает на звонки.

Ну что ж, будет ему сюрприз. Он не ждет меня сегодня.

Приготовлю праздничный ужин, зажгу свечи. Надену что-нибудь красивое. Жаль, от половых контактов гинеколог велела пока воздержаться. Честно говоря, когда тебя то тошнит, то в сон тянет, то отекает все тело, а малыш безжалостно стучит по всем внутренностям, секса не особо хочется.

Да и теперь во мне поселился страх. Не хочу рисковать беременностью. И Тимур меня поддерживает.

Мы с ним в этом плане совпадали, как две части пазла. Он научил меня всему, научил получать удовольствие. И я знала, как сделать ему хорошо.

Ничего. Скоро все станет, как раньше.

Вижу знакомую улицу, и на душе радостно. Расплачиваюсь и выхожу из такси, бережно обнимая живот. Как-никак, несу самую драгоценную ношу в своей жизни.

Наша квартира располагается на девятом этаже элитного жилого комплекса. Во дворе огромная детская площадка, и я уже знаю, где буду гулять с малышом. Улыбаюсь, глядя, как девочка лет двух скатывается с горки. Вдыхаю аромат ранней осени.

Теперь я просто уверена, что Тим забыл телефон дома. Очередной звонок заканчивается длинными гудками, и я вздыхаю.

В лифте снова прихватываю живот, и я пытаюсь отдышаться. Нахожу ключи в сумочке и медленно иду к двери.

Тихо захожу внутрь. По обонянию сразу бьет незнакомый запах. Аромат женских духов.

Замираю в полутьме прихожей и пытаюсь нащупать выключатель. Внутри поднимается странная волна паники.

Я стала слишком впечатлительной. Откуда здесь взяться чужим духам? Ну, может Тимур пригласил домопомошницу убраться, мы иногда пользовались ее услугами.

Но то была пожилая женщина, а аромат подошел бы молодой девушке. Слишком яркий и сладкий.

От приторного запаха к горлу подкатывает тошнота. Я наконец нащупываю выключатель. Руки уже трясутся, а ладони потеют.

Моргаю несколько раз, и взгляд падает на блестящие черные туфли на высоком каблуке. Они стоят на полке для обуви, как ни в чем не бывало. На полке, которую я сама выбирала.

Занимают место моих удобных бежевых лоферов, которые я стала носить, потому что ноги отекали.

Сердце делает кульбит, и я роняю сумку на пол. Морщусь и чуть прикрываю глаза. В животе начинает толкаться малыш, и одновременно с этим слышу негромкий женский смех из нашей спальни.

Что?

Не может этого быть, нет!

Я совсем не мнительная, никогда не подозревала мужа в изменах. А смех… Наверное, телевизор остался включен.

Но он повторяется, а к нему присоединяется голос моего мужа.

Стою ни жива, ни мертва. Голова начинает кружиться, во рту пересыхает. Еще немного, и ноги подогнутся, а я рухну прямо на пол.

На глазах закипают злые слезы, в голове шумит. Сердце ударяется о грудную клетку, в висках бахает кровь.

Я словно в бреду. Не разуваясь, медленно двигаюсь по коридору. Звуки безошибочно ведут в спальню. Краем глаза замечаю чье-то алое пальто, небрежно брошенное на кресло в зале.

Это какая-то ошибка. Это происходит не со мной!

Тимур не может быть таким подлым. Он не мог притащить любовницу в наш дом, пока его жена лежит на сохранении, беременная его сыном.

Сглатывая горький ком в горле, усиленно моргаю, чтобы вернуть зрению четкость. С каждым шагом их смех и разговоры все ближе, я могу разобрать слова.

Пытаюсь в последний раз обмануть себя. Придумать оправдания. Слова “Тимур” и “предатель” никак не вяжутся между собой.

Такого. Просто. Не может. Быть.

– Тебе пора, – лениво тянет мой муж.

– Ты меня выгоняешь, милый? Я надеялась на еще один заход, – воркует женский голос. Такой до боли знакомый.

Нет. Двойного предательства я не вынесу!

Изо всех сил зажмуриваюсь, глубоко дышу и глажу отяжелевший живот.

– Или боишься, что Алина вернется и застукает нас в вашей спальне?

Таня. Это точно она. Но когда подруга успела закрутить роман с МОИМ мужем!? Почему они так со мной поступили?!

Как будто мало того, что я изо всех сил пытаюсь сохранить ребенка! Переживаю, нервничаю. При этом пытаюсь угождать Тимуру и гасить все конфликты. Я всегда пыталась быть для него самой лучшей.

Нежной. Любящей. Чтобы ему было приятно возвращаться домой. Не выносить мозг из-за пустяков, гладить его рубашки, расслаблять после тяжелого рабочего дня!

Я ведь не пошла сразу после университета работать, потому что мы решили завести ребенка! Мы оба считали, что лишние стрессы повредят малышу, а Тим зарабатывает достаточно.

Я доверилась ему. Была удобной, покладистой. Всегда его слушала, потому что он мужчина. Старалась быть мягкой. Наводила в доме уют, готовила первое, второе и третье. Потом бегала по больницам и обследованиям, когда во мне поселился малыш.

Ударяюсь затылком о стену.

По лицу уже текут горячие слезы, подбородок трясется. Мне нельзя нервничать, нельзя, нельзя…

Обнимаю живот обеими руками.

За что ты так со мной, милый?! В чем я была плоха?

Почему это испытание я должна проходить одна? Чего тебе было мало, Тим? Откуда такая жестокость?!

Не сразу замечаю, что разговоры и смех сменяются тишиной.

Потом ее заполняют вздохи и скрип кровати.

Боже!

Я сейчас умру. Мое сердце истекает кровью, колени дрожат. Все внутри сжимается и боли и обиды. Такое чувство, что мою душу кромсают ножом. Под веками вижу алые вспышки.

Лучше бы я еще несколько дней побыла в больнице. Лучше бы я об этом не узнала!

А потом одергиваю себя. Слабачка. Теперь не получится спрятаться голову в песок. Хорошо, что я увидела настоящее лицо Тимура сейчас, а не через десять лет.

Интересно, сколько он меня обманывал?!

А Таня? Моя университетская подруга. Я ведь всем с ней делилась, помогала, вытаскивала из депрессии, когда ее бросил жених.

А она со мной вот так. Вонзила в спину нож и провернула, чтобы побольнее!

Сжимаю руки в кулаки и сглатываю сухим горлом. Сперва хотела тихо сбежать, но сейчас такой гнев сжигает, что хочется крушить все на своем пути.

Ради сына я должна быть сильной. Разве ему нужна мать, о которую все, кому не лень, вытирают ноги?!

Сжимаю зубы и распахиваю дверь спальни.

Предатели вздрагивают. Тимур набрасывает простыню на вздыбленное достоинство. Таня открывает рот, который секунду назад еще был занят.

Какое противное зрелище! Невыносимо до омерзения!

Как больно. Меня начинает тошнить.

– Алина?! – ревет Тимур, и в его глазах…

Нет, не стыд. Не раскаяние.

В его глазах злость, будто это я ему изменила. Будто это я легла под чужого мужика, а не он занимался сексом с моей подругой.

Он не чувствует себя виноватым. Он считает, что виновата я, потому что пришла не вовремя!

А я думала, ты не такой…

Таня садится и смотрит на меня с выражением победительницы. Даже не думает прикрыться.

– Ты что здесь делаешь? Почему не в больнице?! – продолжает Тимур, и в глазах мелькает злой огонь.

Я не могу ничего ответить, потому что голос не слушается. Губы дрожат, а на глазах застыли слезы.

– Меня выписали, – выдавливаю, наконец. – Что здесь происходит?

– Ты помешала нам получать удовольствие, – нахально заявляет Татьяна. Она всегда была яркой шатенкой, вот и теперь, даже голая, застигнутая в чужой постели, смотрится королевой.

Я, отекшая, бледная и слабая выгляжу по сравнению с ней бледной молью.

– Заткнись и выметайся, – рыкает Тим, а подруга обиженно поджимает губы.

Молча встает и начинает собирать с пола свое шмотье.

Я не могу оторвать от Тимура глаз, пока он он натягивает боксеры. Это похоже на сцену из дешевого фильма. Но это жизнь. Теперь это моя жизнь.

– Зачем ты притащилась сюда так рано, Алина? Или угрозы нашему ребенку уже нет?

– Благодаря тебе мне снова может стать плохо, – цежу сквозь зубы и кладу ладонь на живот в попытке защитить сына.

Я, действительно, чувствую себя так, будто сейчас упаду в обморок. Все внутри дрожит. Не дай бог с малышом что-нибудь случится!

Мимо проходит Таня, обдавая тошнотворных запахом духов. Тимур берет меня под локоть и тащит на кухню. Я сопротивляюсь, но он сильнее.

– Давай обойдемся без нервов. Ты и так себя довела до больницы своими психами. Еще не хватало, чтобы ты раньше времени родила, – говорит недовольно, и его рот перекашивается от недовольства.

Внутри поднимается волна протеста и обиды.

Разве это я виновата?

– Попробуй только потеряй моего ребенка, выгоню на улицу в чем была.

– Ч-что?

Не могу поверить, что все это говорит мой Тим. Мой надежный и верный мужчина-защитник. Которого я выбрала сама, за которым шла, как за путеводной звездой.

Я верила, что вместе нам все по плечу, а неприятности последних месяцев временны. Что в любой паре бывают мелкие ссоры.

Он поворачивается ко мне всем корпусом и скрещивает руки на груди. Кроме боксеров на нем ничего нет, и мне кажется, что его кожа пропахла другой женщиной. Он только что был с ней, в ней. И я тут третья лишняя.

Слезы снова наполняют глаза, и я смаргиваю.

Неудивительно, что Таня запала на моего мужа. А я, слепая идиотка, ничего не замечала.

У него сильное мужественное тело, широкая грудь и красивые руки. Кубики как у модели с обложки спортивного журнала, полоска курчавых темных волос, убегающая вниз.

Но сейчас меня его вид не заводит. Хочется отгородиться, закрыться, исчезнуть.

Бежать прочь от этого предателя, пока он окончательно не растоптал мою гордость.

– Теперь, когда ты уже все знаешь, нет смысла скрывать, – говорит он твердо.

В коридоре раздается цокот каблуков и голос:

– Я пошла. Буду ждать звонка. Сегодня, как и договаривались?

Да как она смеет?! Мне хочется вскочить и расцарапать ее накрашенное лицо, но все что я могу это молча сжимать кулаки и зубы. Думать о ребенке и всеми силами пытаться себя успокоить.

– Уйди, Татьяна, – цедит сквозь зубы Тимур, и та ретируется.

– Ты даже не извинишься? – спрашиваю я тихо.

А внутри на осколки разлетается сердце. Потому что я снова не вижу раскаяния. Я помешала ему развлекаться. Разозлила. В его понимании я сама виновата, что вернулась раньше.

Ему ведь все можно. Он мужчина и этим все сказано.

– За что мне просить прощения, Алина? – он опирается бедрами о столешницу и смотрит на меня, зареванную и жалкую, сверху вниз. – Во всем, что случилось, виновата только ты.