Когда-то в 80-е

«- Друзья мои, - сказал Атос, - вот на что я надеялся, вот чего я ждал от таких сердец, как ваши. Да, я уже сказал и повторяю ещё раз: судьбы наши связаны нерушимо, хотя пути наши и разошлись. Я уважаю ваши взгляды, д’Артаньян, я уважаю ваши убеждения, Портос. Хотя мы сражаемся за противоположные цели, останемся друзьями! Министры, принцы, короли, словно поток, пронесутся и исчезнут, междоусобная война погаснет, как костёр, но мы, останемся ли мы теми же? У меня есть предчувствие, что да.»

- Катюша! Катю-ю-юша!

Голос настолько резко ворвался в её грёзы, что Катя невольно затрясла головой, чтобы вернуться в реальность. Она оторвала взгляд от раскрытой книги. Прямо над ней нависло лицо мамы. Его выражение не обещало ничего хорошего.

- Сколько можно, Катерина? - мать нахмурила брови, - Ты совсем помешалась на своих книжках!

Взгляд Кати с трудом обретал осмысленность. Мушкетёрские страсти отпускали не сразу. Да и самой Кате не хотелось снова становиться обычной десятилетней девчонкой, коротавшей лето на съемной даче в подмосковном посёлке.

- Прости, мам, - пробормотала она и с наслаждением вытянула затекшие ноги.

Словно тысячи маленьких иголочек впились в её ступни, напоминая, как много времени она провела в одном положении.

Мама улыбнулась. Слава Богу, она перестала сердиться. И вообще она, Катя – идеальный ребёнок. Вон, Стаса и Вовку с соседней улицы домой не загонишь. Их мамы чуть ли не с ремнём заставляют читать то, что по программе задали. А она всё уже прочла давным-давно и поэтому вполне может наслаждаться захватывающими приключениями в своё удовольствие. В одном мама права, читать она может днями напролёт, уплывая в вымышленные миры и напрочь забывая о повседневных делах.

- Неужели не жалко каникулы на книжки тратить? – беззлобно проворчала мама, - Сходили бы на речку с ребятами, на великах бы погоняли. А ты сидишь и только пылью дышишь. Ты вообще не забыла, что мы сегодня к Антоновым идём? Пора собираться уже.

К Антоновым. Катя вздохнула. Конечно, она забыла. Мама могла бы и не спрашивать. С Антоновыми их семья дружила, сколько Катя себя помнила. Вроде мама училась с дядей Димой в институте. Только мама рано вышла замуж за папу и родила Катюшу, а Дмитрий Игоревич усиленно занимался карьерой и очень в этом преуспел. Катю мало волновали его должности и регалии, она только из разговоров родителей знала, что дядя Дима какая-то большая шишка в городской администрации. Катюше уже было десять лет, а Антоновы только сейчас созрели для того, чтобы завести ребенка. Вчера малыша привезли из жаркой Москвы на дачу в Красково, где у Антоновых был собственный дом, а Шведовы уже много лет снимали на лето дачу неподалёку. Катя слышала, как вчера вечером дядя Дима заходил к ним, приглашал маму зайти, посмотреть ребёнка. Мама вроде отговаривалась, что неудобно, да и Максим, папа Кати, в командировке, но в конце концов согласилась. А вот Кате было совершенно не понятно, что за удовольствие смотреть на чужого орущего младенца. Странно, что эти взрослые находят в созерцании этих маленьких, бестолковых созданий? Вот подрастёт – другое дело. С ним можно будет играть, научить всяким интересным вещам. А сейчас что? Ради него придётся теперь выбираться из уютного кресла и покидать мир отважных мушкетёров и прекрасных дам в пышных платьях. Уж точно, жгучее желание узнать, что же будет в очередной главе романа, ни в какое сравнение не идёт с лёгким интересом взглянуть на маленького Серёженьку. Однако, как и полагается послушной девочке, Катя встала и побрела на террасу, чтобы мама её причесала.

Катя слегка морщилась, когда расчёска путалась в длинных прядях, и мама вынуждена была больно дёргать её за волосы. Впрочем, девочка не произносила ни звука, думая о своём. Катя косилась на большое напольное зеркало, стоявшее в углу террасы и наблюдала, как её светло-русые волосы превращаются в две тоненькие змеевидные косички. Потихоньку вздыхая, она думала, что, наверное, никогда не станет похожей на книжных красавиц-героинь. Слишком она простенькая. Ей ужасно хотелось быть похожей на куколку, как Оля из параллельного класса. Той всегда в школьном театре поручали роли принцессы, Снегурочки или Золушки. Ещё бы: пышные волнистые белокурые локоны, огромные голубые глаза, маленький розовый ротик. Оля словно сошла с иллюстрации к книге сказок. А Катя еще с детского сада была обречена на роль Лисы. Оно и понятно: утончённая грациозная худоба, мелкие черты лица, длинные соломенного цвета волосы, мягкие, словно осторожные, манеры – всё придавало ей сходство с изящной хищницей… Катя снова вздохнула. Да-а-а… Видно, ей по жизни суждено быть хитрой лисицей… А так хотелось бы стать… принцессой!

Наконец, мама закончила. Она заставила дочку покрутиться перед ней, чтобы осмотреть плоды своих трудов со всех сторон. Оставшись довольной, мама отправила Катю переодеться и сама подошла к зеркалу. Сменив не первой свежести шорты и футболку на аккуратный девичий сарафан, Катя спустилась вниз и обнаружила, что мама так и стоит перед зеркалом. Глубоко задумавшись, женщина растерянно поправляла причёску и теребила на шее тонкую ниточку бус из речного жемчуга.

- Ма-а-ам, - протянула Катя, - Ну мы идём?

Мама вздрогнула и обернулась.

- Да, конечно, дорогая.

Пока мама умилялась, глядя на глупо гукающего Серёженьку, Катя вежливо постояла рядом с детской кроваткой и, воспользовавшись тем, что мама увлеклась разговором с хозяевами, потихоньку вышла из комнаты. Разумеется, она уже бывала с родителями у Антоновых. В основном это были обычные соседские посиделки: с шашлыком или чаем из самовара. Тогда Катюша сидела за столом вместе со взрослыми, кушая вкусную еду и тайком слушая не всегда предназначенные для детских ушей разговоры. А сегодня про неё совсем все забыли. Бесцельно поблуждав по большому дому, девочка обнаружила лестницу, ведущую на второй этаж. Это было уже интересненько. До сей поры ей не приходилось там бывать. Воровато оглядевшись вокруг, Катя решилась подняться наверх. Девочка медленно переступала со ступеньки на ступеньку, стараясь, чтобы доски скрипели, как можно меньше.

Второй этаж оказался нежилым, хотя представлял собой две вполне пристойные комнаты. Если бы в них сделать ремонт, получились бы ещё два полноценных помещения для жилья. Впрочем, наверняка Антоновым хватало и первого этажа, и это было здорово, потому что, как показалось Кате, сейчас тут хранились настоящие сокровища. Одна из комнат была похожа на просторный зал. Она была полна всяких старых вещей. Возможно, кто-то и назвал бы их хламом, но только не Катя. Маленькой любительнице старины всё здесь виделось безумно интересным. На прибитых к стенам самодельных полках лежали старые журналы и газеты, потрёпанные школьные и институтские учебники, детские книжки. У окна высилась груда полуразобранных радиоприборов, и Катя поняла теперь, почему мама всегда обращалась к дяде Диме, если у них выходил из строя телевизор, утюг или их маленький кассетный магнитофон.

Катя, оглядываясь, походила по залу, пролистала несколько журналов «Советский экран» и «Здоровье» двадцатилетней давности и, не найдя для себя более ничего интересного, прошла в другую комнату. Она была совсем небольшая, но показалась девочке очень уютной после несуразно большого зала. Комната была залита дневным светом, проникавшим через огромное полукруглое окно, занимавшее едва ли не всю стену. В лучах яркого солнца летали лёгкие, почти невесомые, пылинки. В углах висела паутина, в которой запуталось множество несчастных мошек. Бывшие когда-то голубыми обои выцвели и приобрели желтоватый оттенок. Здесь стояли две обычные кровати с панцирной сеткой, ничем не застеленные, и огромный, величественный старинный буфет, почерневший от времени. Он-то и привлёк внимание Катюши.

Подойдя к этому чудовищу из мира мебели, Катя робко приоткрыла одну дверцу, невольно ожидая увидеть что-то страшное. Но на полке не оказалось ничего интересного: всего лишь несколько треснувших чашек без ручек, позеленевшая от воды стеклянная вазочка и блюдечко, в котором грустила оплывшая свеча. Катя аккуратно закрыла дверцу буфета и осторожно выдвинула ящик. Вот это да! Внутри стоял настоящий ларец! Наверняка почти в таком же хранились подвески королевы Анны Австрийской! Задохнувшись от восхищения, Катя благоговейно достала ларец и присела на кровать, боясь уронить своё сокровище. Она не замечала, как холодный металл впился в её голые ноги, полностью поглощённая изучением завитушек на деревянной крышке ларца. Катя долго водила пальчиком по каждому изгибу, по каждой впадинке, представляя, как трудился над своей работой неизвестный старинный мастер. А то, что это ларец самый, что ни на есть, старинный, Катя ни на йоту не сомневалась.

Просто удивительно, что такой ларец стоит незапертым. В представлении Кати он должен бы запираться на миллион потайных замочков. А тут можно просто приоткрыть крышку, и… Ох, как же много всего ценного! И это очаровательное малюсенькое зеркальце с изящной ручкой и перламутровой мозаикой на обратной стороне, и широкий браслет, переливающийся всеми цветами радуги, пусть порванная, но такая изящная тонкая серебряная цепочка, множество непарных серёжек, длинное жемчужное ожерелье и ещё целая куча симпатичных вещиц. Но больше всего Катюше понравилось совсем крохотное колечко с голубеньким камушком и ещё золотистый кулончик в виде сердечка, очень похожий на серьги её мамы. Надо же, колечко даже Кате налезает только на мизинчик. Наверное, оно принадлежало какой-нибудь очень маленькой девочке. Катя поднесла руку к глазам. Красота да и только! Представляя себя той самой знатной дамой из любимых романов, девочка примерила абсолютно всё: и браслет, и жемчужные бусы, посмотрелась в зеркальце, приняла пару поз, достойных, как ей казалось, какой-нибудь графини, и вдруг…

- Катя!!! Ты где?!!! Мы уходим!!!

Опять… Ну что, мама, за манера врываться в самый неподходящий момент? Девочка со скоростью света посрывала с себя украшения, бросила их в ларец, поспешно сунула его в ящик буфета и бросилась вниз по крутой лестнице. Уже на полпути Катя с ужасом обнаружила, что второпях забыла вернуть на место колечко с бирюзой, и оно всё ещё красовалось на её мизинчике. Лихорадочно она принялась стягивать кольцо и, когда это, наконец, удалось, оно сразу же перекочевало в карман Катиного сарафана. «Спокуха, Катя, - сказала себе девочка, - Ничего и не украла. Я всё верну, когда мы придём в следующий раз». Она почти кубарем скатилась с лестницы прямо под ноги мамы и хозяев дома, стоявших на крыльце.

- Наверх ходила? – ничуть не рассердившись, спросил дядя Дима, - Понравилось?

Катя перевела дух. Кажется, ничего страшного она не совершила.

- Да. Там у вас целая мастерская!

Мама, однако, похоже, так не считала.

- Кто тебе разрешал ходить без спросу по чужому дому?! – напустилась она на дочку, - Дома получишь у меня по первое число!

Но дядя Дима мягко остановил её:

- Марин, чего ты взвилась? Конечно, Катюше скучно с нами. – Мужчина повернулся к девочке. - А там, действительно, моя мастерская. Копаюсь иногда в телевизорах или приёмниках. Дарю им новую жизнь.

- Да, - немного кокетливо улыбнулась мама, - у тебя всегда руки золотые были. Не то, что… - она махнула рукой, - Да ладно! – Женщина взглянула на Катю всё ещё строго, но девочка поняла, что гроза миновала. - Надеюсь, ты там ничего не трогала?

Катя энергично замотала головой. Тётя Маша, жена дяди Димы, мягко погладила её по волосам.

- Приходи к нам ещё, Катюша, - пригласила она, - Серёжка подрастёт, будет тебе приятель. Научишь его читать, как ты.

Кате нравилась добрая и приветливая тётя Маша. Она никогда не бывала с ней строга. Девочка доверчиво заглянула в глаза женщине.

- Я постараюсь, - кивнула она.

- Ой, ребят, избалуете вы мне дочь, - рассмеялась Катина мама.

А потом они пожелали хозяевам счастья, здоровья их сыну и ушли. Катя послушно семенила за мамой, тайком ощупывая в кармашке свою маленькую драгоценность, которую в глубине души уже давно считала своей, но для успокоения совести всё ещё клятвенно обещала вернуть на место.