Флориана, мама десятилетней Доминики разыскивала дочь по всему коттеджу. Пора заниматься, а проказница словно в другое измерение провалилась. Ещё бы! Кому понравится дудеть на флейте два часа к ряду! Хуже этого только пение. Правда, французский язык тоже нудная штука, а если вспомнить танцы и рисование… Даже математика лучше. Во всяком случае, учитель, который давал дополнительные уроки, был самый добродушный из всех.

Будто мало ей школы! Доминика посещала элитную гимназию, ей там не нравилось — ни побегать, ни покричать, сиди, как приклеенная, пять уроков подряд. Чтобы оставаться дома притворщица научилась нагонять температуру. Состроить болезненный вид не составляло труда: натрёт щёки шерстяными варежками, нанюхается спрятанного в кулаке лука, скорчит жалостливую физиономию — и готово. Летом, в каникулы, хитрить незачем, но отец велел навёрстывать упущенное и организовал занятия на дому. Как такое выносить?

Девочка сидела на чердаке и прислушивалась. Догадается мама залезть сюда? Вот скрипнули ступеньки, послышались жалобы – забираться по крутой лесенке было трудно, приоткрылась дверца в полу, показалась мамина причёска, высокий гладкий лоб, светлые брови, слегка подведённые глаза.

— Доченька, ты здесь?

Доминика затаила дыхание и пыталась унять громкий стук сердца. Мама поднялась ещё на одну ступеньку, осмотрелась и громко чихнула. Она страдала от аллергии на пыль, а на чердаке давно не убирались. Девочка вздрогнула от резкого звука и сильнее забилась в узкое пространство за креслом, даже неровности досок почувствовала спиной.

— Барбара! — крикнула мама, наклоняясь. — Почему на чердаке такая пылища!

Снизу послышалось бубнение. Доминика тихонько хмыкнула — домработница никогда не сносила замечаний молча.

Вот опять заскрипели ступени, мама спустилась, оставляя дверь распахнутой. Барбаре было велено смести паутину и протереть пол мокрой тряпкой, но Доминика не тревожилась: вряд ли девушка стремглав бросится выполнять поручение, будет время ускользнуть.

Флориана, осмотрев дом и сад, заглянула в каморку, где хранились записи с камер видеонаблюдения, выяснила, что дочь за ворота не выходила.

— Где, скажите на милость, затаилась эта негодница! — воскликнула женщина и двинулась в кабинет жаловаться мужу. Тот организовал летние занятия, а она должна, видите ли, ловить дочку к приходу каждого преподавателя!

Из-за двери слышался громкий смех. Тибора навестил товарищ, с которым они не виделись после школьного выпускного вечера. Портить веселье Флориана не хотела, но оправдываться перед учителем — щекастым строгим флейтистом — не хотелось ещё больше.

Улыбавшиеся мужчины обернулись к входящей в кабинет хозяйке. Спиридон выглядел значительно старше Тибора, не верилось, что они ровесники. Такое впечатление создавали гладко зачёсанные волосы жемчужного цвета и бородка с усами — аккуратно постриженные, но тоже будто седые.

— Погляди, какой богатырь стал! — воскликнул супруг, указывая на товарища. — А в школе его Скелетом дразнили.

Бывший Скелет улыбнулся ещё шире, поднялся с дивана, учтиво поклонился.

— Простите ради бога, — воскликнула женщина, отводя взгляд от нового знакомого, и обратилась к супругу, — Тибор! Это невыносимо! Каждый раз одно и то же — Доминика прячется! Теперь от флейтиста.

Флориана надула щёки для наглядности.

Муж нахмурился. Чуть поразмыслив, махнул рукой:

— Не сегодня, Лора! Сейчас отменю занятия.

Он взял сотовый телефон, набрал сообщение. Флориана пожала плечами и пошла к дверям, но задержалась, услышав обращение Спиридона:

— Трудности? Я — детский психолог, разрешите помочь. По дружбе — бесплатно.

Тибор и Флориана переглянулись. Дело было не в деньгах, уж очень обидные «диагнозы» те ставили Доминике. Подвижную, своенравную девочку специалисты считали избалованной и капризной.

Видя сомнения родителей, гость постарался их успокоить:

— Не навязываю. Но хотя бы поделитесь проблемой.

Спиридон дождался, когда хозяйка займёт кресло и уселся на диван. Тибор хлопнул приятеля по колену и заговорил:

— Никаких интересов у паршивки! Чем только не предлагали заниматься. И фехтованием, и теннисом, и балетом, а ей лишь бы носиться по окрестностям с толпой местной шпаны! — взглянув на жену, которая согласно кивала, он продолжил: — Такую сумму отдали за вокал! Из консерватории приезжала профессорша. А дочь орала дурным голосом, будто ей палец прищемили.

— М-м-м, — помычал Спиридон и взглянул на Флориану.

— Может, не заставлять пока? — робко заговорила та. — Перебесится рано или поздно.

Тибор звонко щёлкнул пальцами и хмуро посмотрел на жену:

— Позориться? Лора, тебе прекрасно известно, что людям нашего круга нельзя упускать детей. На любом празднике, где собираются семьями, Доминике придётся и петь, и танцевать, — он ещё раз раздражённо щёлкнул и заключил: — От её канарейки больше пользы!

Гость встрепенулся:

— Любит животных?

После заминки Флориана заговорила:

— Доминику тянет к технике. Мы пытались привить ей увлечения, подходящие девочке. Разбили цветник, устроили зимний сад, покупали разную живность в надежде, что дочь будет заботиться о ком-то. Но не получается. Каролинка — единственная, кого Доминика терпит в своей комнате.

Она вздрогнула от резкого смеха Тибора:

— Птица подпевает флейте, такие рулады выводит. У Каролины с профессоршей из консерватории дуэт замечательный. Видел бы ты, как злится Доминика, когда они распеваются!

Тибор и Флориана переглянулись. Психолог нехитрыми приёмами сумел выудить то, о чём они старались умалчивать.

Пока взрослые беседовали, Доминика спустилась с чердака и крадучись выбралась из дома. Направилась она не к воротам, а, миновав любимый мамин цветник, добежала до забора. Здесь йоркширский терьер по кличке Альбатрос вырыл такую ямищу, что легко пролезала не только сама Доминика, но и её деревенский приятель Володар, который был заметно крупнее. Смешной лохматый пёсик мог целыми днями рыть землю и, к счастью для ребят, облюбовал неприметный уголок сада. Летел сюда, едва касаясь дорожки короткими лапами, как только ускользал за дверь. Домработница бранилась, не выбирая выражений, когда чумазый пёсик возвращался. Ей приходилось не по одному разу в день купать собаку, да ещё мести дорожки, куда пёс умудрялся натаскать земли, поэтому называла Альбатроса не гордой кличкой, а исключительно Чушкой. Осенью, когда двоюродный брат пристал к Доминике с просьбой подарить ему питомца, та с лёгкостью согласилась, ведь подкоп к тому времени был закончен и даже оформлен — Володар натаскал битых кирпичей, укрепил стенки, чтобы не осыпались, а дно выстелил куском рубероида.

Беглянка, преодолев тайный ход, спускалась к реке по извилистой тропке. На полпути залюбовалась величественной картиной: спокойная река, бесконечные луга на другом берегу, тонким шнурком вьётся дорога, по ней деловито ползут жучками машины, на горизонте тёмная линия леса, словно этюдный набросок мечтательного художника, выше — тщательно прорисованное небо.

Дышалось легко, хотелось развести руки в стороны, подпрыгнуть и воспарить над разнотравьем, над холмами, над рекой. В теснящихся по сторонам от тропинки кустах щебетали птицы и…

Что это? Неужели учитель музыки выследил? Доминика прислушалась. Нет, невидимый флейтист играл не профессионально, будто упражнялся. Стараясь не ломать ветки, Доминика пробралась через заросли боярышника и разглядела сидящего к ней спиной Володара. Мальчик выдувал из флейты соловьиную трель. Невидимая в листве птаха отзывалась ему.

Ах да! Доминика вчера попросила друга спрятать инструмент. Забыла совсем.

Володар обернулся на шорох:

— А-а-а! Это ты. За ней пришла?

— Нет. — Доминика устроилась на мягком бугорке.

— Влетело тебе, наверное, — предположил мальчик и провёл пальцами по лакированному боку флейты.

— Не нашли, — покачала головой Доминика и вздохнула, — к отцу друг приехал. Позабыли о моих уроках.

— А-а-а, — снова протянул Володар, вздохнул, поднёс инструмент к губам, вывел нежную мелодию, а когда она смолкла, сказал: — Я бы поучился. Но мои не захотят платить за баловство.

— Ты, правда, птиц понимаешь, или врал? — сменила тему девочка.

— Чего сразу врал? Я ж тебе говорю — ещё прадед мой птицеловом был. Это у нас в роду.

— Ну и о чём поёт этот, как его? — Доминика указала в сторону ближайшего куста, откуда доносилось цвенькание птахи.

— Щегол, — подсказал Володар. — Радуется теплу и солнцу. Говорит, что сейчас немного отдохнёт и снова примется за дело.

— Хм. Так и сама тебе кого угодно переведу: «Радуется, отдыхает».

Мальчик пожал плечами, ему не хотелось спорить. Вообще больше всего хотелось, чтобы Доминика оставила флейту хотя бы дня на три-четыре, тогда он точно научится разговаривать с птицами.

— Хочешь, подарю тебе свою Каролину? — спросила девочка.

— Что? Зачем?

— Ты же любишь птиц, а мне она давно надоела.

— Тогда тебя точно накажут!

— Скажу, что сама улетела.

Володар отрицательно покачал головой.

— Нет. Канарейки привыкают к дому и не улетают.

Ребята замолчали. Сидели, слушали, как ветер шелестит листвой, как стрекочут кузнечики. Идиллию нарушил звонкий голос Барбары:

— Доминика! Мама зовёт!

— Пойду, — сказала девочка, поднимаясь, — чего доброго увидит у тебя дудку, отберёт.

Вовремя выбралась из кустов, ещё бы секунда — и Барбара полезла туда сама.

— А я уж и на речку сбегала, — причитала она недовольно, — где, думаю, носит эту шалунью, а ты вот, оказывается, где прячешься. Ладно, не бойся. Учитель не приехал.

— Ничего я не боюсь, — буркнула Доминика.

— И как ты через ворота незаметно прошла! На камерах не видно.

— Зачем мне ворота? Я летать умею.

— Ну-ну-у-у, — Барбара ускорила шаг, больно дёрнув за руку, и прошипела: — Несносный ребёнок!

Следовало бы пожаловаться отцу на домработницу: обращается с Доминикой, прямо как с Альбатросом! Но при множестве иных недостатков девочка не была ябедой.

В детской комнате собрался «консилиум». Мама, папа и незнакомец стояли, замерев как на парадном портрете.

— Что надо сказать? — с выражением спросила мама.

Доминика перекривилась и буркнула:

— Привет!

—Ладно-ладно, — светловолосый дядька примиряющим жестом остановил готовую возмутиться Флориану, — здравствуй, дитя, меня зовут Бер… м-м-м… Спиридон. Сейчас я покажу фокус.

— Ненавижу фокусы, — механично откликнулась девочка.

Она осматривала комнату: учителя не видно, реально занятия музыкой отменили? Должно быть, важная птица этот школьный товарищ, если отец отступил от принципа.

Спиридон жестом шулера выхватил из кармана пробирку, выдернул пробку и принялся водить рукой. Из тонкого горлышка повалил туман. Сначала за молочной пеленой не стало видно родителей, потом и фокусника, оставалась только рука, державшая хищными пальцами стеклянную трубочку – источник белёсого дыма.

— Мама! — только и успела проговорить Доминика, через секунду, пытаясь кричать, она издавала только резкие трели.

Туман рассеялся, девочка обнаружила прямо перед собой толстые прутья решётки. Потянулась, чтобы схватить, но её неведомой силой приподняло над полом и ударило об эти железки. Упала. Пошевелилась, пытаясь подняться, и увидела то, во что сложно было поверить — в огромной комнате стояли великаны, в них Доминика узнала маму, папу, странного гостя и… саму себя. Девочка мало того, что действовала независимо от Доминики, но и вела себя неестественно: бросилась к незнакомому дядьке и обняла его. Спиридон косо поглядел на приятеля, отцепил от себя девчоночьи руки и указал на Флориану. Тогда самозванка кинулась к маме, поцеловала в щёку, подбежала к папе и тоже его поцеловала.

— Что происходит? — кричала Доминика. — Это не я! Разве не видите? Колдуйте обратно. Сейчас же!

Вместо членораздельной речи, из её рта, точнее — из клюва, вырывался беспорядочный щебет.

— Что происходит с нашей канарейкой? — удивилась Флориана. — Посмотрите, она бьётся о прутья.

— В этом и фокус, — объяснял Спиридон, — черты, которые вам не нравились в дочери, передались теперь птице.

— Да, мамочка, — приторно улыбаясь, заговорила самозванка, — я умею петь, хотите послушать? Мама, папа, пойдёмте в гостиную, исполню арию, которую разучивала с учительницей вокала.

— Стойте! Стойте! — задыхалась от возмущения Доминика. — Куда вы? Я здесь! В клетке! Какие черты? Он всю меня птицей сделал!

Канарейка, превратившаяся в девочку, вела Тибора под руку, Флориана замешкалась в дверях, оглянулась на Спиридона, стоявшего около клетки:

— Не желаете послушать арию?

— Да-да, сейчас. Идите, я посмотрю птицу.

Флориана вернулась в комнату и наклонилась, разглядывая атакующую прутья канарейку:

— С ней что-то не так.

— Мамочка! Вытащи меня! Это я твоя дочь! — пронзительно свистела Доминика.

Спиридон ядовито усмехнулся и, сделав беззаботное лицо, сказал:

— Ничего страшного, скоро успокоится, пойдёмте, насладимся пением вашей крошки.

Он увёл маму, и Доминика свалилась на дно клетки.

В гостиной девочка-самозванка распелась — прочистила горлышко, и устроила концерт. Всё то, над чем полгода билась приглашённая профессорша, теперь получалось легко, свободно, красиво. Лица родителей приняли одинаково блаженный вид. Когда последняя из разученных арий прозвучала, Тибор зааплодировал и гордо сказал:

— Не стыдно показать знакомым олигархам!

— У Доминики прекрасное будущее, — Флориана промокнула платочком слёзы.

Певица сложила ноты, подбежала по очереди к каждому, включая гостя, обняла и коснулась вытянутыми в трубочку губами щёк.

— Можно я пойду к себе? — Получив разрешение, выпорхнула.

Флориана проводила взглядом убегавшую девочку и, покачав головой, сказала:

— Не узнаю. Доминика ненавидела нежности.

Родители обернулись к Спиридону. Тот развёл руками, признавая своё мастерство. В гостиную зашла Барбара и торжественно объявила, что ужин накрыт в столовой.

— Хорошо, — кивнул хозяин, — дочери подай в комнату, мы, пожалуй, выпьем шампанского за её преображение.

Домработница поправила кружевной воротник и неспешно отправилась выполнять поручение, а гость, чуть поклонившись, спросил:

— Можно мне навестить девочку, хочу убедиться, что…

— И я! — немедленно отреагировала Флориана.

— А что с ней может быть не так? — заинтересовался Тибор.

— Нет-нет! — Спиридон опять развёл руки, показывая желтоватые сухие ладони. — С ней полный порядок. Я лишь хотел полюбоваться на результат своих трудов.

— Позже полюбуешься, — заявил хозяин, — а сейчас — шампанское!

Бывшая канарейка дождалась, когда Барбара накроет для неё ужин и уйдёт. Как только дверь закрылась, притворщица обернулась к своему прежнему жилищу:

— Ну что? Нравится? — голос её звучал не так слащаво, как раньше.

Доминика устала от попыток обрести свободу. Она притихла, покачиваясь на жёрдочке, наблюдала за соперницей. Та распахнула окно, потом открыла дверку клетки и ловко схватила Доминику.

— Полетай!

Не умеющая пользоваться крыльями птица падала почти до земли, но отчаянно замахала, как ей казалось, руками и, подхваченная воздушным потоком, взмыла в небо. Дыхание перерывалось от восторга. Она летит! Летит! Купаясь в солнечных лучах, кувыркаясь и описывая дуги, Доминика весело щебетала. Но так не должно быть! Она родилась человеком! Человеком, слышите? Подлетела к дому, выбирая из окон то, за которым были мама и папа. Гостиная — пусто, кабинет — пусто. Они в столовой! Взрослые держали в руках бокалы и веселились. Они счастливы, рады получить паточную притвору вместо дочери! Доминика ударилась в стекло раз, другой третий. Увидела лица: удивлённую маму, нахмуренного папу и злого фокусника. Спиридон вскочил, опрокинув массивный стул, через секунду оказался у окна и стал дёргать ручки, открывая створку. Доминика поспешно упорхнула в сторону.

Вот окно поддалось, длинные руки мужчины мельтешат, пытаясь схватить птицу.

— Лети сюда! Как ты сбежала, дурёха! Лети сюда, замёрзнешь, глупая!

Ну уж нет! В эти руки идти совсем не хотелось. Доминика, взглянув на маячивших за спиной Спиридона родителей, развернулась и поднялась выше окон, выше дома и окружающих деревьев, выше мачты мобильной связи, выше самого неба.

Как быть? Как объяснить людям, что она — девочка, а не канарейка? Выручить Доминику мог только Володар. Он понимает язык птиц. Надо ему всё рассказать!

Приятель нашёлся быстро, поливал грядки в огороде. Увидев жёлтую птичку, Володар отбросил шланг и протянул ладонь навстречу:

— Доминика выпустила тебя? Вот это да!

Уцепившись коготками в его палец, подружка перевела дух и защебетала:

— Я! Я — Доминика! Колдун и превратил меня в канарейку, а её в девочку!

Володар поджал губы и с сомнением прогудел:

— М-м-м-да.

— Ты хотя бы понимаешь меня? Или врал, что знаешь птичий язык?

— Ничего я не врал! — нахмурился мальчик. — А не веришь, так лети домой.

— Володарчик, пожалуйста, помоги, — сменила тон Доминика.

— Как?

— Объясни родителям, что их дочь — я, а не та сладкая вата!

Друга не надо было просить дважды. Володар перекрыл воду, крикнул маме, что у него появилось дело, и побежал к коттеджу семьи Доминики. Ворота были закрыты, попытка объясниться по видеофону провалилась — Барбара не захотела слушать мальчика из деревни.

— Пойдём к подкопу, — цвенькнула Доминика.

Уже через три минуты мальчик с канарейкой на плече объявился на оформленном как неоконченная шахматная партия крыльце: чёрные и белые ступени чередовались, перила лежали на балясинах в виде ладьей, слонов и пешек, козырёк поддерживали ферзь и король. Дверь гладко отворилась, в проёме показался Спиридон, за ним шёл провожавший гостя Тибор.

— Здравствуйте, — начал заготовленную речь Володар, — мне нужно объяснить вам кое-что.

— Где ты взял канарейку? — закричал Спиридон, метнулся к мальчишке и больно вцепился ему в плечо, откуда успела упорхнуть Доминика.

Оттолкнув Володара, фокусник подпрыгивал, стараясь поймать птицу. Над мальчиком навис Тибор:

— Как ты попал сюда, негодник?

— Трезвонил у ворот, — пискнула подоспевшая Барбара, — я не пустила его.

— Где пролез? Отвечай! — кипятился отец Доминики.

Володар, набравшись храбрости, выпалил:

— Меня попросила Доминика, мы дружим! Ей нужна помощь!

— Врёт! Врёт! Я его в первый раз вижу!

Из-за спины домработницы вынырнула девочка — вылитая Доминика. Володар оторопел. Хотя подружка и предупредила его, всё-таки сходство казалось невозможным.

— Барбара, — строго объявил Тибор, — выведи хулигана за ворота и найди лазейку, через которую он проник сюда.

Пока девушка тянула Володара по хрустящей гравием дорожке, он упирался и твердил:

— Пожалуйста, передайте: Доминику заколдовали! Её превратили в канарейку! Скажите родителям, фокусник — колдун!

Барбара вытолкала мальчишку за ворота и недовольно крикнула:

— Не смей сюда ходить! И поменьше играй в компьютерные приставки! Фантазёр.

Доминика ловко ускользала от Спиридона, который скакал по клумбам и перемял половину маминых цветов, особенно пострадали нежные садовые ландыши. Увидев, что Володара выставили, девочка-птица перелетела через забор. Спрятались в излюбленном месте — за кустами боярышника.

— В лоб действовать нельзя, — сказал Володар, ударяя себя по колену кулаком. Он крепко разозлился из-за того, что не может ничего доказать взрослым, которые не желали ни слушать его, ни видеть. — Мне они не верят. Да и кто бы поверил? Ведь считается, что ты дома — целая и невредимая.

Доминика, после того, как испуг прошёл, готова была разрыдаться, всхлипы чувствовались в её щебете:

— Он бы мне голову свернул! Точно! Меня не превратят обратно! Проклятый колдун!

— Не плачь, — утешал её Володар, постепенно успокаиваясь и обретая уверенность, — мы что-нибудь придумаем!

— Что мы можем? Меня не понимают, тебе не верят! Как? Как быть?

Мальчик поглаживал канарейку по жёлтой спинке и размышлял, сначала молча, а потом вслух:

— Говорят, в заброшенной избушке лесника поселилась ведьма.

— Барбара что-то такое плела, — откликнулась Доминика, — но папа назвал это слухами и враньём.

— Не-е-ет, — покачал головой Володар, — не враньё. Во всяком случае, убедиться не помешает. Завтра метнёмся пораньше.

Мальчик спрятал птицу за пазухой и пошёл домой. Мама заждалась его. Посетовала, что сын неизвестно где болтается допоздна, и велела идти ужинать:

— Остыло всё!

— Ничего, мам, — я люблю холодное, — утешил маму Володар.

Он налил в блюдце воды и накрошил хлеба для Доминики. Только теперь она почувствовала, как проголодалась.

Когда подкрепились, мальчик собрал еды в дорогу. Завтра придётся долго топать, и мамины пирожки лишними не будут. Флягу с водой тоже приготовил. Если день выдастся жарким, не придётся тратить время на поиски родника.