Поднимаясь по крутой деревянной лестнице со стёртыми ступенями на второй этаж левого крыла, где располагались два огромных помещения: отцовский кабинет и библиотека, я тщательно отряхивала подол платья от налипшей паутины и серой пыли. Когда строгая дуэнья застанет меня в таком виде, по головке не погладит.

А что делать, если поиски питомца вечно приводят меня в такие закоулки нашего особняка, куда служанки с тазами и тряпками со дня Светлых Сил не заглядывали?

Ещё не добравшись до верхней площадки, я вытягивала шею и шептала:

— Волчок! Волчок! Где же ты? Ох, найду, ох не поздоровится тебе!

Понятно, что угрозы мои никогда не осуществятся, и Волчок это знал не хуже меня. Я обожала своего милого пушистого щенка, похожего и на собаку, и на волка. Ясно, что он не был ни тем, ни другим, поскольку обладал удивительными особенностями, ещё не до конца понятыми нами.

Дуэнья сердилась на меня за вечные шатания по дому в поисках Волчка, сводила к переносице брови, грозила пальцем и говорила низким грудным голосом:

— Зачем же вы ножки мучаете, барышня? Проголодается ваш недотёпа, сам прибежит!

Слово «недотёпа» было самым ругательным в словарном запасе дуэньи. Когда-то она служила в столичных аристократических домах, часто бывала при дворе и, даже волею судьбы оказавшись в провинции, старалась держать марку благородной дамы.

Моего питомца не нашлось и здесь. Я заглянула за неплотно придвинутый к стене сундук и печально вздохнула. Дверь в библиотеку, скорее всего, на замке. С тех пор, как я приволокла белого пушистика в дом, почти все помещения запирали, чтобы четвероногий негодник не погрыз чего-нибудь важного. Тем удивительнее было то, что дверь в кабинет оказалась приоткрытой. Я подошла ближе и услышала обрывок фразы, сказанной незнакомым фальцетом:

— Полагаю, дражайший Всеслав, моё предложение делает честь вашей семье.

— Это, безусловно, так, ваше сиятельство, — неуверенным голосом отвечал мой папа, — однако мы пока не собирались отдавать единственную дочь замуж. Яночке только семнадцать.

— Семнадцать с половиной, — уточнил незнакомец.

Так и было. Через полгода семья собиралась праздновать моё совершеннолетие. Братья обещали отпроситься со службы, навестить родимый дом и поздравить младшую сестричку с тем, что она стала взрослой. Ещё час назад, я готова была считать дни, мысленно приближая это радостное событие, но подслушанный разговор резко поменял моё отношение. Что-то совсем не хочется так вдруг становиться совершеннолетней и превращаться из беззаботной девицы в замужнюю даму.

Неуёмное любопытство подхватило, не заметила, как оказалась в тамбуре, отделявшем огромный отцовский кабинет от лестничной площадки. Вторая дверь вообще была распахнута, что меня очень удивило. Не настолько, чтобы я пошла на попятный, напротив, подкралась, к проёму и осторожно заглянула в комнату.

Отец — высокий, красивый, темноволосый мужчина, которого я обожала — стоял прямо напротив входа и вполне мог заметить шпионку, но даже бровью не повёл. Его высокородный гость — неприятный на вид старикашка — развалился в любимом папином кресле, заплетя тонкие ноги едва ли не в узел, и сердито тыкал длинным пальцем в мой портрет, висящий на стене.

— Вы должны в ближайшие дни объявить о помолвке. Это моё условие, дрожащий Всеслав. Разумеется, свадьба состоится позже, когда моя суженая достигнет разрешённого для брака возраста.

— Позвольте мне посоветоваться с женой, ваше сиятельство, — возразил отец, — и узнать, что по этому поводу думает сама Яночка.

Я готова была тут же броситься к отцу и расцеловать его в обе щеки, но следующая фраза мерзкого старика, погасила мой восторг:

— Давайте, не будем полагаться на куриные бабьи мозги! Вы соскучились по соплям и слезам?

— В нашей семье принято с уважением…

— Не разочаровывайте меня, Всеслав! Я всегда считал вас за успешного, делового человека. Принадлежащее вам предприятие по разведению лучших в Лучезаре лошадей не просто так славится на всю страну. Не думаю, что в этом есть заслуга Яны или её матери. В данном вопросе имеет значение только ваше слово. Ни о чём другом и слышать не желаю.

Отец глубоко вздохнул, как обычно делал, подбирая слова, чтобы не сорваться и не нагрубить. Хотя у меня самой язык чесался, выкрикнуть что-то ядовитое.

Ну, же, папочка! Скажи этому сморчку, какой он дурак!

Увы, мой дорогой и любимый отец старательно сохранял спокойное и уважительное выражение лица. Всё, на что он мог решиться в этой ситуации — просить отсрочку. Выторговал два дня. Немощное на вид «сиятельство» хмурил блёклые брови, собирал в гармошку и без того исчерченный морщинами лоб, но в конце концов кивнул:

— Так и быть. О помолвке объявим через два дня. Пусть будущая невеста ещё чуть-чуть погуляет. Но уж после этого! — Он погрозил моему портрету. — Вы, драгоценнейший тесть, сделаете всё, чтобы прекратились глупые шалости, о которых катится молва по всей округе! Графиня Мольт должна быть образцом для подражания, а не героем анекдотов, распространяемых в обществе приличных людей.

Я готова была возмутиться: каких ещё анекдотов! О чём он болтает? И вообще, я не собираюсь жить по указке чужого и несимпатичного мне старика! Однако, стоило графу покинуть кресло и довольно бодро попрощаться с моим отцом, как меня вынесло из тамбура быстрее, чем Волчка, когда он стащил с кухни кусок рыбы.

Скатиться по длинной лестнице в два пролёта прежде, чем гость покинет кабинет, точно не успеть. Соображала я в критических обстоятельствах быстро, вот и сейчас: выхватила из кармана ключ-вездеход, воткнула его в замочную скважину двери напротив, прошептала домашнее заклинание и ввалилась в библиотеку.

Я собиралась всего лишь отсидеться тут, пока отец провожает графа к выходу из дома, однако в сумраке пахнущей книжной пылью огромной комнаты меня ждал сюрприз. Пока непонятно — приятный или нет.

***

В сумраке не сразу получилось рассмотреть того, в чью грудь влетела со всего маха. Я лишь успела понять, что чужак, непонятным образом оказавшийся в запертой библиотеке, пахнет лесом и дымом костра. Ткань его сюртука была плотной и шершавой — это чувствовали мои ладони и щека.

Незнакомец не оттолкнул меня, напротив, обхватил одной рукой за спину, прижимая к себе, а другой плотнее прикрыл дверь, чтобы нас не застукали выходящие из кабинета граф Мольт и мой папа.

— Тс-с-с... — послышалось сверху. Тот, кто обнимал меня, был высокого роста. — Подождите, пока они уйдут, барышня.

Этот громадный и, судя по всему, сильный человек тоже прячется?Трепыхаться не пыталась, впрочем, я уютно чувствовала себя в крепких, как будто отцовских, объятьях. Негромкий разговор и неспешные шаги стихли. Рука, прижимавшая меня до сих пор, отстранилась. Незнакомец шагнул назад и поклонился:

— Прошу простить мою дерзость, барышня. Господин Ветр очень просил не привлекать внимания, пока его гость не покинет дом.

— Папа? — удивилась я. — Это папа спрятал вас тут?

Впрочем, удивило меня вовсе не то, что отец захотел предотвратить столкновение одного визитёра с другим. Я беззастенчиво рассматривала незнакомца, имевшего весьма примечательную внешность. Вернее, уши! Они были мохнатые, большие, заострённые, торчали из взлохмаченной пышной шевелюры и смешно трепетали, вероятно, от смущения. Брякнула, как всегда, прежде чем успела подумать над тем, что собираюсь сказать:

— Вы эльф?

Никогда прежде не видела эльфов вот так вблизи, но слышала про их необычные уши. Впрочем, болтали ещё про утончённую красоту и мужчин, и женщин этой расы, чего нельзя заметить в моём собеседнике.

Он снова галантно поклонился:

— Эльфор, с вашего позволения, барышня. Мой народ имеет схожие черты как с эльфами, так и с орками, отсюда название. Имя моё Дриатин Крэт. Магистр.

Я присела в реверансе, стараясь не выглядеть при этом смешной, и вежливо сказала:

— Очень приятно, магистр Крэт. Меня зовут Свеяна. Я дочь Всеслава Ветра. А зачем отец пригласил вас, если не секрет?

— Надеюсь, он сейчас объяснит это нам обоим, —Дриатин Крэт посмотрел поверх моей головы на открывающуюся дверь.

— О! Доченька, и ты здесь! — раздался папин голос. — Вот и отлично, прошу пройти в кабинет, у нас долгий разговор.

Я бы не назвала лицо нового знакомого подвижным, как взрослый человек, ой, эльфор, он умел контролировать свои эмоции. В отличие от меня. Я сама не заметила, как повисла на отцовской шее с воплями:

— Папочка, умоляю, не отдавай меня тому жуткому старикашке!

Отец не удивился, поняв, что я подслушала разговор, и даже не думал меня укорять. Разомкнул мои руки, нежно поцеловал сначала одну, потом другую ладошку и сказал, красноречиво посмотрев на мнущегося рядом эльфора:

— Это в большой степени зависит от магистра.

— Как? Почему? Разве не твоё слово решает судьбу любимой дочери! — звенела я на весь дом.

Ответить мне не потрудились, увели в кабинет и усадили в кресло, где недавно отдыхал граф Мольт. Я попыталась вскочить, потому что мне показалось, что сижу на ядовитом дикобразе, но папа удержал меня и укоризненно покачал головой:

— Яна, веди себя прилично, иначе магистр не захочет с тобой связываться.

Кто? Эльфор? Я уставилась на скромно стоявшего в стороне Дриатина. Уши у него опять смешно подрагивали. Не сдержавшись, я прыснула, едва успела прикрыть рот ладошкой. Неужели папа собирается выдать меня за представителя другой расы, лишь бы утереть нос противному графу?

— Сожалею, Всеслав, — виновато отвёл глаза магистр, — боюсь, ты переоцениваешь мои возможности.

Я почти окаменела, решив, что не слишком симпатичный и явно не очень молодой эльфор отказывается от счастья получить меня в жёны. Не то, чтобы я стремилась, но можно же было как-то деликатнее это подать. Мол, не достоин столь великой чести, или не могу рассчитывать на любовь юной барышни. Неужели магистр не знаком с правилами светской беседы? Меня так дуэнья просто замучила ими!

***

Я отвлеклась на собственные переживания и некоторое время жёстко сверлила упрямого эльфора взглядом, не вслушиваясь в смысл спора. Отец уговаривал гостя не губить девочку, войти в положение, вспомнить, наконец, о давнишних обязательствах. Не так много, он, в конце концов, просит.

— Признательность за спасение крепнет год от года, мой бесценный друг, — Дриатин прижав к сердцу свою большую ладонь, поворачивался из стороны в сторону, отслеживая нервные перемещения моего дорогого папы. — Ты вправе требовать и большего, но умоляю не заставляй поступиться принципами и совершать противные мне поступки.

Отец не просил, он требовал, отчего меня переполнял гнев. Папа стойко защищал меня, убалтывая высокого гостя, чем вызвал мою горячую благодарность, тем непонятнее, почему теперь так настойчиво навязывал дочь ушастому упрямцу, игнорируя его нежелание обрести такую восхитительную жену. Я не выдержала и вскочила:

— Папа! Меня почему не спросил? Я никогда не выйду за этого... — зыркнула в сторону магистра и указала на него пальцем. — За эльфора. Сам с ним целуйся, если хочешь!

Тишина оглушила меня. Стало слышно, как зудит залетевший в комнату комар и тикают настенные часы.

Я растерялась, поняв, что брякнула что-то не то, и села, переводя взгляд с отцовского лица на магистра и обратно. И тут они оба принялись хохотать. Отец упал в своё кресло, откинулся на спинку и стал вытирать платком выступившие от смеха слёзы, при этом пытался говорить, но фразу можно было лишь угадать, так невнятно она звучала:

— Вот... видишь... Дрин... до чего довело девочку... твоё упрямство.

Эльфор согнулся пополам, опёрся ладонями в колени, отрицательно качая головой, а уши его, теперь похожие на оленьи или коровьи, дрожали, словно их дёргали за невидимые верёвочки.

Мне остро захотелось уйти. Как-нибудь незаметно прокрасться к выходу и скрыться от этого смеха. Я даже начала приподниматься, опёршись на подлокотники, но мелькнувшее белое пятно привлекло мой внимание, заставив забыть обо всём:

— Волчок! — громко зашептала я. — Волчок, ты здесь? Я тебя по всему дому искала!

Питомец выбрался из щели между сейфом и книжным шкафом, встряхнулся, перебежал комнату и уселся у моих ног.

— Белый волк? — спросил магистр, перестав, наконец, смеяться. — Откуда он у вас?

— Не отдам! — твёрдо заявила я.

Привыкла, что каждый, кто впервые видит красивого волчонка, умиляется и просит продать его за любые деньги.Эльфор покачал головой:

— Это необычный зверь. У него есть тайна. И он уже выбрал себе хозяина. Вернее, хозяйку. Никто другой не сможет им владеть.

Следовало признать, что я тоже не могла считать себя владелицей этого удивительного существа. Скорее, он был моим другом. Единственным другом, если уж говорить откровенно. Я с малолетства привыкла играть с братьями, девчонок с их стремлением наряжаться и кокетничать, терпеть не могла. Однако, братья разъехались, а парни, что жили неподалёку, не хотели воспринимать меня как ровню, отпускали сальные шуточки, даже с поцелуями лезли, каждый раз получая удар под дых, которым я владела в совершенстве. Какая уж тут дружба!

***

Надо признать, Волчок появился вовремя. Внимание мужчин переключилось на него. Магистр заинтересованно расспрашивал о том, как мы умудрились приручить существо из Сопределья. Ответы его не особенно устроили. Прервав пространные рассуждения моего отца, Дриатин посмотрел на меня:

— Хотелось бы узнать подробности.

Вот как он догадался, что родителям я поведала далеко не всё? Стараясь придать лицу высокомерное выражение, я задала встречный вопрос:

— Разве это справедливо, магистр? Вы желаете выпытать семейные тайны, не потрудившись исполнить просьбу своего друга.

Лицо эльфора удивлённо вытянулось, помолчав мгновение, он усмехнулся:

— Неужели вы готовы выйти замуж за ушастое недоразумение?

Волчок вскочил на лапы и грозно зарычал, вздыбив шерсть на загривке.

Мне и раньше говорили, что выходец из Сопределья может быть опасен, я не верила ровно до этой секунды. Пожалуй, увидев такого зверя где-нибудь в лесу, запрыгнешь на дерево и будешь трястись от страха, пока помощь не подоспеет.

— Дрин, Яночка! — вступил в разговор отец. — Хватит уже цапаться. У нас не так много времени. Если к тому моменту, когда граф Мольт явится сюда с требованием объявить о помолвке, имя Свеяны Ветр не будет внесено в списки студентов первого курса академии, мы уже не сможем вырвать её из лап этого кхм... влиятельного человека.

— В академию? Речь шла о поступлении в академию? — лепетала я, осознав, наконец, что тут обсуждали.

Мои вопросы потонули в мужских голосах. Отец и магистр спорили, не обращая на виновницу переполоха никакого внимания.

— Поздно! Всеслав, ты можешь понять, что теперь поздно? Я ничего не могу поделать, нужно было держать вступительные экзамены, состязаться с другими абитуриентами. Почему ты медлил, Всеслав? Почему не заставил дочь взяться за ум?

— Она хотела лучше подготовиться и поступать в следующем году, — оправдывался отец. Кто же мог предположить, что граф полезет со своими предложениями, не дожидаясь совершеннолетия Свеяны? Потом, мало что ли других достойных девиц?

Вот чем обернулось моё нежелание учиться дальше. Папа лукавил, я, конечно, отговаривалась тем, что хочу отдохнуть годик после школы, но в семье все отчётливо понимали, что усадить дочь за студенческую парту будет проблематично. Мне и в школе-то не сиделось спокойно.

— Списки составлены и вот-вот отправятся в министерство.

— Самое время их подправить, Дриатин, ведь никто иной, как мой лучший друг, будет заверять списки первокурсников своей подписью, ведь именно ты ректор академии!

— Всего лишь исполняющий обязанности.

— Тем более. Светлые силы благоволят нам, Дрин! Помоги! Ты мне должен.

— Что я могу сделать, Всеслав, — застонал эльфор, хватаясь за голову. —Теперь даже дополнительный набор не получится устроить, поскольку все места заняты.

— Я слышал, что одно есть. На факультете зельеварения, — упорствовал отец.

— Откуда у тебя такая информация? — удивлённо спросил эльфор, — к тому же ошибочная.

— Как ошибочная? Почему ошибочная?

— Место оставлено для талантливой абитуриентки из Сопределья. Она сдавала экзамены заочно, и вот-вот переберётся к нам.

— Хочешь сказать, что предпочтёшь видеть в академии почитательницу Чернокрылых и откажешь приверженке Светлоликих? — Мой папа скрестил руки на груди, выплёвывая злые обвинения: — Теперь я вижу, что ты как был прислужником тьмы, так и остался. Напрасно я поручился за тебя на суде Света.

Лицо магистра стало таким печальным, что я посочувствовала ему. Пожалуй, стала бы просить папу отступиться, если бы речь не шла о моём спасении от ужасного брака.

— Но что мне делать? — простонал эльфор. — Скажи, друг. Я исполню, хоть и не представляю, как можно провернуть это мошенничество.

— Вы сообщали той девице из Сопределья, что она поступила в академию? — деловито поинтересовался отец.

— Нет. Ситуация особенная. Было принято решение прежде утвердить списки в министерстве.

— Вот! Это лазейка, которую мы можем использовать. Вытри её имя, Дрин, и впиши в эту строку мою дочь.

— Это должностное преступление.

— Прекрасно! — обрадовался мой папа. — Ты ведь хотел заниматься наукой и тяготился обязанностями ректора, пусть и временными. Чего ж тебе терять?

— Репутацию.

— Брось! Какая репутация у беженца из Сопределья? Нечего и терять.

Магистр Дриатин Крэт печально кивнул, поднялся и, не глядя на меня, сказал:

— Пусть собирается, через полчаса выезжаем. Кстати, ей понадобится фамильяр.

— Возьмёт Волчека. Думаю, твои коллеги не скоро разберутся что к чему.

— Какой из него фамильяр! — покачал головой эльфор и уже выходя из кабинета, напомнил: — Полчаса. Ждать не буду.