Заходящее солнце отразилось лазоревым отблеском в тяжелых, неспешных водах бухты Золотой Подковы, и медленно угасло. На набережную маленького курортного городка Алавир опустился вечер.

 Кузина Валери и ее компаньонка Гелия, старая дама лет шестидесяти с противным голосом и жутко надменным лицом, уже несколько минут, как отошли к группе неизвестных мне леди, не пригласив меня и строго наказав никуда не уходить.

Они стояли неподалеку, наряженные, яркие, самодовольные. Герольдере – высшая знать Фанкары, отпрыски древних родов Икадорской империи – завоевателей земли, отобранной у кланов Вервеи.

Меня кузина не пригласила для общения с неизвестными мне леди, по одному виду которых было ясно – эти птички из настоящих герольдере. Не нам чета.

Со своего места я слышала, как они щебечут, смеются, что-то обсуждают. Какая же  пренебрежительность ко мне. Я глубоко вздохнула, но, сдержав раздражение, опустила голову и три раза повторила мантру Хаффе, которой обучал меня в детстве учитель Падерик. Терпи, ибо ты вервейка,  в тебе древняя кровь нашей земли и веры, не унижай себя завистью и ненавистью. Мы выжили благодаря уму, терпению и прозорливости.

Наконец, кузина Валери и ее донна попрощались с леди и, медленно переговариваясь и что-то обсуждая, вернулись к колонне, у которой я стояла.

- Ирис, ты видела? Герцогиня Обри с дочерью были вежливы и учтивы. Ах, какие они душки! Какие… Ты просто не знаешь, что они сказали. На следующей неделе мы едем в столицу на осенний бал цветов.

- Я рада за тебя, Валери, - вежливо отозвалась я.

- Не говори ерунды, ты едешь с нами. Я рассказала им о тебе, что ты из обедневшего, но уважаемого рода, и они милостиво согласились со мной, что такой красивой девушке необходимо показаться во дворце герольдерика Вискорда. Там будет вся высшая знать Фанкары и всего королевства, - Валери затеребила меня, восторженно моргая глазами. Я терпеливо улыбнулась, а в душе закопошилось волнение. Я – и на балу высших во дворце наместника, фактически короля вассальской Вервеи.

- Валери… - сделала я попытку отказаться.

- Даже не мечтай, что отделаешься от меня, - рассмеялась кузина. – Мы едем, и ты предстанешь перед вельможами. А вдруг  и жених найдется.

От этих слов, в груди сжался комок. Да и донна Гелия красноречиво закатила глаза, сказав этим все, что она думает о словах воспитанницы. Кому я нужна. Про таких как я говорят – за душой три гроша и дырка в кармане.

Когда-то, еще до смерти отца, мы владели обширными угодьями у предгорий Адарских гор. Однажды, мы с отцом забрались на смотровую площадку древней охранной башни, стоявшей здесь уже несколько столетий. Я изумленно застыла. Передо мной расстелилась долина с бесконечными волнами виноградников, вокруг – далекие городки и деревеньки, изумрудные рощи зарийского бука и яблоневые сады. А отец, гордый и довольный произведенным впечатлением, сказал, что все это всегда лежало под дланью рода Тавери, и так будет всегда.

Как же он ошибся!

Горная река снесла хрупкий мост, ведущий к серебряным приискам семьи. Отец с отрядом следопытов и рабочих, отправившихся на разведку новых месторождений, попали в ловушку гор, и во время переправы весь отряд погиб. Хотя нет. В живых остался один наемный мастер, которого управляющий принял за неделю до похода. Он и рассказал о том, что случилось.

Я помню эти страшные дни. Мать, обезумевшая от горя, притихшая прислуга нашего дома, и два младших брата отца, по-хозяйски устроившихся в гостиной на новых диванах, выписанных отцом из столицы за месяц до событий.

Нам с мамой было поставлено условие – или мы уходим сами, без скандалов и слез, или в помощь нам пригласят судебных приставов, еще и проверку устроят – все ли ценности рода Тавери на месте. Драгоценности, средства, банковские бумаги…

Нас оставили без гроша. Таковы новые законы империи, введенные пятьдесят лет назад, когда Вервея покорилась Икадоре. Раньше, в королевстве считалось великим позором выгнать вдову из дома. А новая власть рассуждала по-другому. Закон всегда на стороне мужской линии рода.

 Нет наследника? Нет и наследования.

Спасение пришло, откуда не ждали. На третий день после похорон явился поверенный семьи – с виду, блаженный старичок лет восьмидесяти, который подслеповато, скрипучим голосом зачитал нам бумагу. Наследование рода не позволяет нам с матерью оставаться в этом доме. Все нажитое отныне принадлежит Габору Тавери, среднему брату, и Жозию Тавери, младшему брату покойного Генри Тавора.

- Но почтенная вдова всегда сможет переехать в Алавир, в старый домик почтенной Силены Тавери, матери семейства, которая умерла  за несколько лет до этих страшных дней, и оставила свои личные средства и домик внучке, Ирис Тавери.

Помню, как в гостиной нависла напряженная тишина. А потом зарычал Габор, разбрызгивая от злости слюну.

- Что за самоуправство, мэтр? Кто вам позволил распоряжаться наследием Тавери?!

- Ничего подобного, уважаемый лорд, по всем законам, личные средства женщины, оставленные ей прежней семьей – отцом, матерью, бабушкой, дедушкой, – являются ее владением, которым она вольна распоряжаться по своему усмотрению. Воля бабушки девочки  прописана в завещании и хранится в нотариальном доме Вастербергов, чьим представителем я являюсь.

Мэтр смешно вздернул подбородком и нахмурил кустистые брови, точно сердитый гном. Как говорится, хоть плач, хоть хохочи.

Опротестовать бабушкино наследство братьям не удалось, и мы уехали из своего родного дома. С одним саквояжем, в который вместилось все наше богатство – несколько платьев и нижние рубашки. Было гадко смотреть, как дядьки не позволили маме забрать богатые, отделанные жемчугом наряды, как они загребли все драгоценности. Хотя, это спорный момент. Мэтр Вастерберг четко пояснил, что драгоценности, не являющиеся фамильными ценностями, принадлежат матери, а не семье. Но братья действовали бесцеремонно, нагло, по-хамски, едва не сорвав с шеи мамы ожерелье с крупным сапфиром.

А потом они увидели мой браслет – подарок бабушки, который хранила моя мать. Но, не найдя в нем ценности, оставили. Только брезгливо скривились.

Мама была из бедной, неродовитой, хоть и дворянской семьи. И этот факт всегда лежал камнем преткновения в отношениях с родственниками отца. Его корили, уговаривали отступиться от нее, выбрать достойную рода Тавери. Но отец слишком любил ее, а потом родилась я, и его любовь без остатка была отдана мне.

Он сделал нас счастливыми. Но не смог предугадать судьбу. Если бы он только знал…

Когда мы приехали в Алавир, нам быстро подсказали адрес бабушкиного дома. Как оказалось, он возвышался на холме Гордости, где протянулась линия довольно дорогих, респектабельных домов. Наш домик был не так богат, как остальные, но мы обрадовались ему несказанно. Двухэтажный, из крепкого серого камня, с высокой покатой крышей из красной черепицы и золотистым коньком в форме совы, расправившей крылья. Внутри шесть комнат, просторная гостиная, столовая, и хозяйственная часть дома. Еще в саду – домик для прислуги.

Все эти годы за домом присматривали люди, нанятые нотариусом, и мы очутились в уютном, защищенном от любой злобы и ненависти месте, где нас уже никто не посмел тронуть.

По приезду нас навестил мэтр Вастерберг.

- В завещании старой леди Тавери было это письмо. Я решил отдать его вам без свидетелей, - он протянул матери конверт, явно намекая на моих дядей, выгнавших нас из дома. – И еще. На счету Ирис лежит небольшая сумма денег. За эти годы набежали небольшие проценты, я думаю, если вы разумно и экономно отнесетесь к бюджету, то вполне сможете прожить, не бедствуя и не голодая.

Он был прав. Сумма, оставленная бабушкой, обеспечила нас самым необходимым. Без изысков и роскошества. Но мы научились жить по средствам. Спасибо родственничкам.

Письмо, написанное рукой моей бабушки, было коротким и очень странным:

«Ирис, девочка моя, будь разумной, исполняй заветы древних вервейских канонов, а еще лучше, пусть твой отец найдет учителя, мудрого наставника. В Алавире живет мэтр Падерик, достойный и уважаемый ученый. Я была бы спокойна, если бы мой сын Генри написал ему и пригласил в дом. И еще кое-что. Береги браслет, который я подарила тебе. Не смотри, что на вид он скромный. Иногда, скромность – это та добродетель, которая стоит судьбы. Никогда не снимай его».

Мама и я долго гадали над этим письмом. А потом разыскали мэтра Падерика. И он согласился взять меня в свой пансион, который он организовал, где я и проучилась шесть лет. 

Древний вервейский, математика, философия, естествознание, теология, бытоустройство государства. В пансионе, помимо прочего, обучали музыке, танцам и рисунку. В этом заведении был жесткий порядок, дисциплина стояла в приоритете всего остального, но мы, девчонки одиннадцати-двенадцати лет, любили эти стены, тихонько подшучивали над классными дамами, подсмеивались над самим мэтром Падериком, а потом радовались каникулам, два раза в год уезжая домой.

Кстати, там я и встретилась с кузиной Валери. Как оказалось, ее матушка и моя, были двоюродными сестрами, но разделенные обстоятельствами и судьбами, не виделись друг с другом многие годы. Мы узнали об этом на уроке бытоустройства государства, где подробно изучались родовые связи, титулы кланов Вервеи, истории семей, принадлежавших имперским домам Икадории, стоявших на голову выше коренной вервейской аристократии. Так называемые герольдере – высшая косточка королевства, имела преференции и власть. И что-то изменить в этом государственном устройстве уже нельзя. Два восстания, произошедшие за последние пятьдесят лет, тому подтверждение.

Мать Валери вышла замуж за такого лорда-герольдере, и все эти годы прожила в столице, держась особняком от прежней родни. Но надо отдать должное Валери, при всем ее снобизме и высокомерии, она признала во мне кузину и не воротила нос. А когда наступила беда – настоящая беда, едва не погубившая меня, именно она помогла мне.

Почти год назад умерла мама. Просто угасла, словно тень. Она часто говорила, что отец был для нее воздухом, опорой, посланной богами, и без него жизнь – ненужная роскошь. Я ничего не могла сделать с ее убеждениями. Уговаривала, заклинала, но… Она просто улыбалась, говоря, какая я красивая, и у меня обязательно будет счастливая судьба. Об этом ей сказал отец. Во снах.

Я не знала что делать. Приглашала лекарей, подсовывая им в карман лишнюю монетку, но те разводили руками. Если человек не хочет жить, он не будет жить.

С ее смертью передо мной нарисовалась очень и очень неприглядная картина. Совершеннолетие наступало через полгода, когда мне исполнится девятнадцать лет. А на эти полгода опекунский совет Алавира обязан назначить опекуна. Мало смерти матери, так судьба еще добавила горя. В моем доме появился Габор Тавери – старший брат моего умершего отца, тот самый, что выгнал нас из собственного дома, где я родилась и была счастлива.

Он по-хозяйски оглядел дом и самодовольно ухмыльнулся.

- Хорошее место. Холм Гордости – титульное место, дорогое место… А ты выйдешь замуж.

- Что вы здесь делаете? Уходите, - твердо ответила ему. Не постыдился явиться на следующий день после похорон мамы.

- Уйду, до решения опекунского совета. Ну а так, как  у тебя нет других родственников, то вопрос решен. Не упрямься, будь вежлива, и я найду тебе приличного мужа… а домик продадим… продадим домик. Хорошее место…

Я с трудом выгнала его и в панике заметалась по гостиной. Слезы залили глаза, сердце билось дробью. Но что-то придумать, что-то решить… В комнату зашла Магда, наша служанка, пожилая женщина, до нашего появления прибиравшая дом по поручению поверенного.

- Леди Ирис, что вы ревете? – спросила она совсем неласково.

- А что ты посоветуешь? – огрызнулась я. Еще ее нареканий мне не хватало.

- Нечего советовать. Кроме одного. Ваш вопрос должны решать мужчины.

- Габор?! – воскликнула я. – Тот, кто выгнал нас с мамой из родного дома?

- Причем здесь господин Габор? В вашей жизни есть два человека, которые с добротой отнеслись к вам. Мэтр Вастерберг и мэтр Падерик.

Я замерла. Надежды было мало. Оба не являлись моими родственниками.

- И чем они помогут?

- Как минимум добрым советом. Мэтр Вастерберг хороший законник, а Падерик знает полкоролевства, и с его острым умом можно не сомневаться, он не оставит вас в беде. А вдвоем они что-нибудь придумают. В любом случае, продать этот дом, господин Тавери сможет только с вашей подписью.

И старички придумали. Я в тот же вечер прибежала в дом поверенного, все рассказав. По его совету, чтобы не получать на руки уведомления из опекунского совета, сбежала в пансион к учителю. И ждала.

Надо признать, оба мэтра – еще те хитрецы. Они так затянули дело по опеке, что любо-дорого. А в это время, наняли гонца, который отвез душещипательное письмо в Фанкару, лорду-герольдере Приесте, отцу Валери, где в выражениях восхищения им, изложили свое глубокое почтение. А потом рассказали обо мне. Все же, как ни крути, девочка, то есть я, являюсь родственницей. И надо мной сгустились тучи злой судьбы.

 Впрочем, в письме были только факты. А именно, явные притязания господина Габора Тавери на лакомый кусочек в виде домика на холме Гордости, и его желание избавить меня от этого аппетитного ломтика дорогой земли престижного курорта королевства.

На удачу, о письме узнала Валери. Вероятно, отец сам и рассказал о нем. Они недолго совещались, и вскоре, в опекунский совет Алавира пришла важная депеша от дворцового вельможи, приближенного самого герольдерика  Викорда, что семья Приесте берет под опеку леди Тавери. И это решение не обсуждается.

*

 Цветки магнолии, усеявшие крону старого дерева, склонили сиреневые головки, заставляя любоваться собой. Но двум мужчинам, прислонившимся к гладкому стволу дерева, не было до них никакого дела. Они молчали, лениво наблюдая за гуляющими дамами по тропинкам сада внутри огромной усадьбы.

- Не расстраивайся, Ноэль, мы решим твое дело.

- Ты видишь, чтобы я расстраивался? – Молодой человек, на вид лет тридцати, хмуро усмехнулся. – Да и как ты решишь это дело? Прости, но твоих ресурсов не хватит, чтобы повлиять на герольдерика Вискорда.

С первого взгляда, молодой человек производил впечатление столичного денди, не обремененного заботами, но первое впечатление обманчиво, в глубине его серых глаз затаилась мрачная хмарь. А если заглянуть еще глубже, то можно увидеть боль, медленно сжигающую его изнутри.

- Послушай, - мотнул головой его друг. – Ты – истинный икадорец, настоящий имперский волк, которому зазорно показывать слабость. В отличие от меня. Вервейцам запрещена гордость. Поверь, мне не зазорно. Я напишу прошение о взятии тебя на поруки. В этом вопросе моих ресурсов хватит, мы – лорды Карравии, и наше княжество уже пятьсот лет в составе Вервеи. Нас уважают, к нашим словам прислушиваются.

- Не все так просто, - перебил его Ноэль. – Я ценю твою поддержку, но… ты не прав, не нужно унижаться. Ни тебе, ни мне. Икадорцы женятся на вервейках, имперская власть милостива к старым семьям, особенно здесь, в Вервее. За месяц я успел многое отметить. Так, что, нет, Грег, не дразни меня. Пусть все идет своим чередом.

- Ты плохо спал? Тогда предлагаю зайти к мадам Кики. Хорошее вино, красивые девушки, приятные гости, все по высшему разряду.

- Не сегодня, я жду письмо.

Собеседник Ноэля Аставера, Грегор Федерик, вздохнул. Его друг уже месяц как мается в столице королевства, ожидая решения герольдерика Вискорда о своей судьбе.

Намудрил его друг знатно. Так намудрил, что другому это могло бы стоить головы. Но герой войны с черными вархарами, дикими племенами на границе с Каменной долиной, слишком заметен в иерархии империи.

Отец – герцог Аставер, долгие годы был военным комендантом Порторы – столицы империи, потом командовал армией, пока не погиб, возвысив род и семью. Мать – ближайшая фрейлина императрицы, и до событий, произошедших полтора месяца назад, претендовала на роль первой леди. Только всё рухнуло как старая каменная стена древней крепости, похоронив под своими обломками мечты и надежды.

Мало всего этого, так еще и герцогский титул был отобран и передан кузену из младшей ветви рода. От такого позора мать слегла, и когда Ноэль покидал Портору, она даже не встала с постели.

Сердце разрывалось, но приказ был прозрачен как вода. Или он уезжает, или его препроводят в крепость. На долгие годы. Мать настояла на отъезде, заклиная не перечить воле императора.

- Не забыл про бал цветов? Там и развеешься, - хмуро сказал Грегор, всматриваясь в глубину дорожки, по которой к ним спешила его кузина Лавенда. – Что-то случилось?

- Ты о чем? – спросил Ноэль, но сам заметил приближение девушки. Легкая, изящная, в светлом платье лазурного оттенка, она напоминала птицу, летящую в облаке цветов и летнего дня.

Она подбежала, когда молодые люди вышли ей навстречу.

- Лави, что случилось? – сдержанно спросил Грегор.

- У тебя ничего. Ноэль, тебе депеша, срочная, посыльный ждет в холле.

Лицо Ноэля напряженно застыло. Он быстро пошел по дорожке, не сказав ни слова, оставляя друга и девушку за спиной.

В депеше был приказ явиться лично во дворец герольдерика Вискорда. Вот и пришло время узнать судьбу.

- Письмо от Вискорда? – подлетел Грегор.

- Да. Прощай, Грегор, может, и не свидимся больше.

- Иди ты к вархарам! – крикнул ему вслед друг. – Скоро бал, и не надейся, что отвертишься!