— Мели, детка, как ты? — надо мной причитал старческий дребезжащий голос.
Это он мне? Я хоть и с трудом, но смогла разлепить ресницы. Вроде смотрит на меня. Попыталась сориентироваться в пространстве, но не получилось. Где я?
— Не знаю… — болело все.
— Когда же на ирода найдется управа… — продолжил причитать старик, пытаясь поднять меня с пола.
— Что произошло? — мой рот издавал странные звуки, но я почему-то понимала, что говорю. Что это за язык?
— Ох, а вы и не помните? — искренне испугался старик, перейдя на уважительное «вы».
Решила сделать вид, что ударилась головой до потери памяти. Другого выхода пока не вижу…
— Наверное, нет, голова болит сильно!
— Так лорд Генри осерчал… еще два ряда яблонь поразила гниль! — ему все же удалось меня поднять и даже довести до кровати и усадить на нее. — Вы, полежите, а я принесу целебного отвара и заживляющую мазь!
Старик «бодро» вышел из небольшой и весьма скромной комнаты. Голова закружилась, я, чтобы не рухнуть с кровати, вцепилась в старое одеяло. Обратила внимание на тонкие, юные руки, хоть и испещренные кровавыми полосами.
А еще…
Судя по ткани и заплатам, платье было настолько древнее и ветхое, что вызывало недоумение, как я его еще ношу. Оно должно было рассыпаться, едва я пошевелилась…
Попыталась оглядеться. Вся обстановка говорила о том, что это весьма бедное жилище…
Вместо штор на окне висела тряпка на веревке, на полу голые доски. Стол из грубо обработанного дерева, явно ветхий и кривой стул. Выделялся только туалетный столик с зеркалом, как нечто чужеродное здесь. Я смогла заставить себя встать со скрипучей кровати и шатающейся, нетвердой походкой подошла к нему…
Нет, я привыкла, что мое грузное тело из-за онкологии весьма болезненно реагирует на движения. Но сейчас, несмотря на то, что я чувствовала, как руки и плечи горят огнем, явно что-то было не так.
В мутном зеркале со множеством сколов и трещин была не я. Там стояла молодая девушка лет двадцати, бледная, с синяками под глазами, щеку пересекала свежая красная полоса от удара чем-то тонким…
Густые золотистые волосы были растрепаны, а на виске виднелась рана с едва запекшейся кровью…
Я — Марина Дрозд, пятидесяти трех лет отроду, грузная от вечного заедания проблем и кучи лекарств. Одинокая, больная кошатница…
Это не я…
Прошлая жизнь мелькнула кусками, словно оборванное кино. Вот я молодая выхожу замуж, вот отучилась и села за рукоятку контроллера трамвая. Дети… их почему-то не случилось, и я, потеряв надежду, пошла на гормональную терапию. Растолстела…
А муж…
Непрошеная слеза скатилась по щеке. Я опять себя жалею…
Муж ушел к молодой девушке, которая быстро ему нарожала аж троих малышей. Он даже не развелся со мной, жил на две семьи, пока я не узнала и не выгнала.
А потом дележ имущества, но тут мне повезло, квартира досталась от родителей, а вот гараж и машину пришлось продать, чтобы разделить «нажитое в браке», хотя все было куплено только мной…
Следом известие о раке, и все накопления ушли на бесполезное лечение. Думала, так и умру одна, никому не нужная. Подруг не нажила, родных не осталось…
Умерла я вот быстро, спасибо соседушке-алкашу. Я по доброте душевной выскочила на площадку защищать его жену, которую он нещадно лупил. Один толчок — и я улетела по лестнице, в одно мгновение сломав шею.
Одно меня порадовало, что успела отписать квартиру детскому дому…
— Вы встали! — огорчился старик. — Вот травки уже настоялись, и вот мазь, ручки надо смазать и личико, последняя баночка. Ничего больше не осталось… Поместье гибнет!
— Как тебя зовут? — перебила я его.
— Сильно головой ударились, ой, беда прямо беда! Стивен я, ваш слуга, госпожа! — он поставил на столик баночку. — Берегите ее…
— Стивен! — раздался чей-то визгливый голос. — Где ты, старая скотина!
— Ой, ваша сестрица, леди Клэр, гневается! Ложитесь срочно, а то погонит в огород! — он снова поспешил покинуть меня.
Не стала долго думать, быстро выпив отвар, спрятала баночку в нашедшийся на платье карман и вернулась в кровать.
Едва я прикрыла глаза, как дверь со стуком распахнулась, и в нее ворвался аромат приторных духов. Что-то едкое, цветочное, почему-то смешанное с мерзким запахом гнили.
— Не притворяйся, дрянь! Я знаю, что Генри был у тебя! — завизжала женщина над моей головой. — Чего ты добиваешься? Почему ты его огорчаешь?
Мне моментально стало плохо, и я, кажется, опять потеряла сознание.
Лежала тихо, стараясь не привлекать внимание, хотя вроде никого рядом не было…
Но раны на руках, щеке и виске начали саднить, и я вспомнила о какой-то чудо-мази, принесенной слугой. Пошарила в кармане, проверяя, на месте ли она, смогла сесть.
На столе еле чадила небольшая свеча, оставленная в каком-то подстаканнике, практически не давая света. Но я заставила себя встать, взять ее и поднести к зеркалу.
— Кто же этот Генри, что может так со мной обращаться? — я смогла разглядеть свое лицо и, отвинтив крышечку мази, зачерпнула пальцем, нанесла на полосу от удара на лице и рану на виске.
— Действительно чудо… — шрам на глазах исчезал, но мази было катастрофически мало.
Осмотрев исполосованные руки, которые не скрывали порванные рукава, поняла, что оставлю мазь на экстренный случай. Спрятав баночку в карман, я налила из кувшина воды в таз и ополоснула лицо. Найденной ветошью, заменяющей полотенце, вытерлась, не трогая мазь на лице. Гребень с обломанными зубцами нашелся рядом, им я смогла привести себя в более-менее нормальный вид.
Взяв огарок, подошла к двери, почему-то страшась выйти за нее. С краю стояла обувь, напоминавшая сабо, но сделанные из куска дерева, обитого кожей. Оглянулась на комнату. Что-то не верится, что это мое жилище. В том, что я живая и попала в юное тело, сомнений не осталось. Книги о попаданках я любила, читала…
Но почему у меня все так плохо?
Где мой принц-дракон, богатое приданое и дом, полный слуг?
Что-то мне не хочется, чтобы меня опять били…
Неужели меня некому защитить? Где родители, друзья, жених…
Тихо шла по коридору, пытаясь не стучать обувью и не совсем понимая, куда вообще бреду. Хотелось есть…
Наверное, тело само помнило дорогу, поэтому я быстро обнаружила приоткрытую дверь в кухню. Заглянула внутрь, обнаруживая старика, спящего на лавке.
На столе стоял поднос с чем-то, накрытый тканью. Тихо подошла и приподняла краешек ветоши, явно какие-то остатки…
— Встали? Хорошо, что господа отдыхают, да и ночь на дворе. Не видят вас… — старик хотел было встать, но я пожалела его.
— Лежи! Я сама налью! — нашла кружку и, взяв ветошь, налила себе с большого и тяжелого чайника настоя из трав.
Села за стол и накинулась на остывшее овощное рагу без грамма мяса и куски полузасохшего пресного хлеба. Только голод сейчас заставлял есть эту невкусную еду…
Хлеб был сделан из муки плохого качества, не выдержан до конца, тесто клеклое и сырое внутри. А рагу — просто безвкусное месиво овощей, соли нет, специй или зелени тоже…
— Расскажи мне, кто я, кто эти люди, что позволяют так вести себя со мной… Я все забыла…
— О-хо-хо, вас бы в город к лекарю! — пожалел старик. — Родители ваши как ушли в мир иной, так ваша сестра и вернулась в дом как опекун! А вам бы замуж и долой иго троллье… Изведут они вас!
— Замуж? И почему троллье? — не могла связать одно с другим. — Сколько мне лет?
— Двадцать один этой весною стукнуло! Но законы мира таковы, что дева, пока не замужем, не может быть одна. Должен быть опекун! А тролль… лорд Генри он и есть! — старика ощутимо тряхнуло.
— Ладно… И где мне взять мне мужа? — заинтересовалась перспективой.
— В город надо… А вот как? Вас же не выпускают из поместья!
— Засада… А что-то еще можно узнать обо мне, о семье?
— Дык вы же обучены грамоте, почитайте в книгах, все в кабинете у вашего покойного батюшки, они остались нетронутыми! Никому не нужны. Как сказала леди Клэр, только на растопку, не представляют ценности! А кабинет там, дальше по коридору и на второй этаж, самая первая дверь. Мимо не пройдете!
Я видела, как он устал, его глаза даже не открывались… Я тихо доела, выпила настой и, взяв посуду, пошла искать на кухне мойку. Но крана и раковину я не обнаружила, только таз с немытой посудой, ведро воды и тряпки, сушившиеся на веревке возле печки. Налила воды и добавила горячей из кастрюли на печи. Быстро перемыла все, перетерла, и сложила на столе.
Кухню можно было разглядеть даже благодаря огарку свечи и тлеющего пламени из печи. Опять этот странный минимализм…
Печь, занимающая полкухни, полки, заставленные старой посудой, кастрюлями, тарелками. Стол, видимо, для готовки, внизу даже лежали какие-то припасы в мешочках и горшочках. И большой стол, за которым я ела…
Кажется, еще дверь в кладовку, но я почему-то догадываюсь, что там сейчас пусто…
Взяв свечу, я вышла из кухни. Думаю, ночь — самое время для поисков истины…
И выхода из этого бреда…
Пока родственники отдыхают и не помнят о моем существовании…