Глава 1, в которой ни дождь, ни ветер не предвещают ничего хорошего

Ветер был в пути. Он мчал над морем, поднимая хищные волны, взвивался ввысь, закручивая белые облака, падал камнем к лесным вершинам. Ветер дважды встречал серебряные звезды и трижды - золотое солнце. Его тащило, неотвратимо тащило на север. Память ветра еще не проснулась, а воля пребывала в плену...


Туман стоял такой холодный и такой плотный, что его можно было наливать в стакан. В нем едва брезжили знакомые силуэты двора. Деревянные перила и ступени веранды, извилистая дорожка к туалету, приземистый сарай и большая баня с широкой трубой, старая дождевая бочка с неловко висящим над ней на одном гвозде умывальником, голостволый черный сад и далекий хвойный лес. Все расплывалось по контурам, словно было нарисовано акварелью по мокрой бумаге. Серым и охрой. Сегодня, по крайней мере, серым и охрой, потому что зябкое апрельское утро было как раз таким.
Я долго любовалась садом, обмениваясь аргументами с собственной ленью, кутаясь в куртку и позевывая, а потом все-таки спустилась с веранды и полезла в сарай за инструментами.
В этом году я по глупости продула ребятам табачную делянку в нарды. А ставка есть ставка, так что деваться мне было совершенно некуда. Рассада подросла в горшках у кухонной печки, и теперь следовало посадить ее в едва оттаявшую землю. Эмиль обещал сам накрыть грядки тентом, от меня требовалось всего лишь как следует поразмяться с тяпкой.
Я полезла рыскать по полкам бытовые перчатки и тут мой взгляд задержался на банке с белой краской.
Банка была большая, прекрасная, с милыми прошлогодними подтеками по бокам, и пахла так восхитительно, что тут же затмила перспективу ковырять лопатой мерзлую землю.
Это была именно такая краска, которая быстро сохнет на ветру и поэтому наносится точно и аккуратно, кроме того, это была именно такая краска, которой можно с чистой совестью покрасить двери и перила веранды.
Я сунула тяпку в угол и бодро вышла из сарая с банкой в руках.
Когда в тебе просыпается вдохновение, самое разумное - прислушаться к его голосу тотчас, не то оно обидится и уйдет с концами.
Сначала пришлось ошкурить двери. На это не ушло много времени. Лоскутки старой краски с легкостью снимались шпателем и планировали на крыльцо подобно сгнившим прошлогодним листьям.
Моему вдохновению никто не мешал. Братья с раннего утра копались в огороде. Ив еще спала, мудро сохраняя свою красоту. Так что некому было мельтешить туда-сюда и давать бесполезные дружеские советы. Иногда с веток капало на дождевую бочку, та натужно кряхтела и опять наступала тишина. Пару раз до меня доносился заразительный смех Эрика и разок занудливый басок Эмиля, но разговора слышно не было.
Я проложила толстым флейцем сначала один слой краски, потом подумала и прошлась кистью второй раз, чтобы получился нежно-голубой, равномерный оттенок. Веранда преображалась на глазах, словно время повторилось вспять к тому прекрасному моменту, когда дом был построен и все здесь блестело чистотой, дышало деревом, свежей краской и обожженной глиной.
Вот и готово. Веранда заиграла, как новенькая: беленькая, чистенькая, ну просто загляденье. На творческом порыве хотелось покрасить еще какую-нибудь важную вещь. Краски-то вон сколько осталось. Хватит на целую рыбацкую лодку, и не на хлипкую плоскодонку, а, пожалуй, на средненький однопарусный ялик или даже вельбот.
Ребята как раз присматривали себе парусник. А, на мой взгляд, лодка близнецов просто обязана быть белой, как лебединое крыло.
Не в силах подавить искушение похвастаться новенькой верандой и озвучить царское предложение покрасить будущую лодку в белоснежный тон, я положила флейц на открытую банку и отправилась к мальчишкам.

Ребята копали картофельные грядки и спорили. Обычное в общем-то дело. Я явилась как раз в тот момент, когда возмущенный Эрик, лохматый и взмыленный больше обычного, вонзил лопату в землю намертво, одной рукой держась за нее, как за мачту, а другой - отчаянно жестикулируя.
– Какой-такой панцирь?! Простая чешуя! – горячился он. – Меч возьмет ее на раз! Отвечаю!
– Болтать - не работать, – невозмутимо продолжая копать, парировал не менее лохматый, но аккуратно застегнутый на все пуговицы Эмиль. – Говорю тебе авторитетно: сломаешь меч. А уж тем более зубочистку эту – клинок свой. Только стрела одолеет мандгору. Да и то, целься в глаз. Если попадешь, конечно!
– Попаду! Будь покоен! – заводился Эрик. – Будто я мандгору не видел! Видел! Вот так же близко, как тебя, упрямого болвана! Чешуя у нее так – пшик, тоньше рыбьей! Спорим, я докажу!
– Докажешь? И каким таким волшебным образом? – поинтересовался Эмиль, разбив острым краем лопаты земляной ком.
– Поймаем ее в Желтом лесу! Вот выберемся туда и поймаем! Как еще-то?! – разгоряченный Эрик попытался выдернуть свою лопату из земли, но не тут-то было – лопата не поддавалась.
– Ладно! – согласился Эмиль, прекратив копать и выпрямившись во весь высоченный рост. Лопата в его руках казалась маленькой, даже детской. – Проверим! Но, учти, если я прав и меч не выдержит, будешь носить красную повязку на голове до следующего солнцеворота. Забили?
– Красную повязку?! Позор Гильдии?! – взвился Эрик. – Ну уж дудки! Не забили! И не надейся!
– Тогда не о чем говорить, – удовлетворенно подвел итог Эмиль и снова спокойно ковырнул лопатой чернозем.
– Привет! – осторожно вмешалась я. - Что на этот раз?
Тут ребята наконец-то заметили, что я стою невдалеке у яблони и подслушиваю. Эрик зыркнул на меня оценивающе: пригожусь – не пригожусь, вытер перчаткой длинный курносый нос и, решив, что терять ему уже нечего, спросил:
– Итта, вот хоть ты скажи! Возьмет меч мандгору?
– Понятия не имею! – честно ответила я. – А как у вас с огородом? Продвигается?
– Успешней, чем твои табачные делянки. – Эмиль кинул лукавый взгляд на вскопанную им грядку внушительной длины. – А если бы Эр меньше болтал всякие небылицы, а работал, было бы вообще отлично.
Строгие губы Эмиля на миг вытянулись в самодовольную улыбку. И откуда он узнал, что я не прикасалась к тяпке?
– Между прочим, холодно ещё для табака. Ночью может приморозить, – не долго думая, соврала я.
– Юлишь или правда чуешь, что приморозит? – тут же подловил Эмиль.
– Какая разница?! То, что я чую, тебе все-равно не указ! – я упрямо откинула за спину длинные волосы. Желание говорить о веранде, а уж тем более о ялике пропало напрочь. – И если уж на то пошло, - фыркнула я напоследок, - думаю, Эрик прав: меч возьмет мандгору в легкую! Наточите только мечи свои. А то заржавели, небось, за две зимы-то.
На этой удачной фразе я поспешила убраться подобру-поздорову, пока Эмиль не придумал очередную колкость. Но он только посмеялся мне вслед.

"Как можно быть таким занудой!" - снова замерев перед выкрашенной верандой, обиженно думала я, - "А ещё музыкант! Сдались ему сегодня эти табачные грядки?!"
Веранда выглядела великолепно. Она, как невеста к свадьбе, была готова к встрече весны, к нежным закатам, к цветению яблонь, к летним ужинам, которые затягиваются до глубокой ночи и всегда проходят в саду.
Вот только окна теперь точно придется мыть, потому что стало слишком заметно, какие они грязные. Раздумывая над тем, что сделать раньше: помыть окна или покрасить рамы изнутри, я совершила непростительный шаг назад и... перевернула банку с краской. На каменной дорожке тут же появилась молочная лужа в форме большущего кленового листа.
«Вот жеж ведьма!» – с досадой подумала я. - "Плакала наша белая лодка."
В тот момент все и началось.
Словно кто-то невидимый щелкнул пальцами около уха, и я услышала чужую тревогу. Прибрежный шиповник, растущий на самом высоком откосе, заметил далеко в море высокие волны, а вслед за шиповником заголосили чайки, кружащие над мелью у Пустых Островов. Чужой страх всколыхнулся под горлом, лопнул там и перерос в ожидание ветра. Накатило осознание неизбежности, потемнело в глазах. Ветер ворвался в мои предчувствия, из всех мыслей оставляя только стук сердца у самого горла: опасно, опасно, опасно!
Я огляделась – тишина. Ни ветки не дрогнуло. Флюгер продолжал указывать на северо-запад, а ветер мчал с востока, мчал прямо на нас.
Тогда я заорала что есть мочи, заорала так, что ребята поняли - не шучу, и прибежали сразу.
– Быстро в дом! – распахивая дверь, приказала я.
Они перемахнули через разлитую краску и влетели на крыльцо.
Эмиль придавил дверь плечом, пропуская вперед меня и брата. Рукав его зеленой рабочей куртки сразу стал белым.
– Что случилось? – спросил он.
– Ветер! – ответила я, когда защелкнула дверную задвижку. – Очень сильный, опасный ветер!
– Подумаешь! – фыркнул Эрик, плюхнулся в кресло и принялся скидывать сапоги. Комья грязи, прилипшие к подошвам полетели во все стороны. – Давно пора. Погода – ни рыба, ни мясо. Ни тебе солнышка, ни тебе дождика…
- Все так серьезно? - Эмиль разулся в прихожей, аккуратно поставил сапоги в угол. - Итта, уровень опасности оценить можешь?
- Могу, если вы помолчите секунду, оба.
Я заткнула уши, чтобы слышать только себя. Собралась. Да. Вот оно.
По лесам, задевая море, летело нечто, явившееся откуда ни возьмись. Уровень опасности оценивать было поздно. Подобно внезапному крику зверя, шум шелестящего воздуха вдруг огласил долину, и ветер, словно птица, бросающаяся за добычей в воду, камнем упал на нас. Дом вздрогнул от неожиданности, стекла зазвенели. Снова пошла волна и пол заходил, как при землетрясении.
Эрик бросился к окну, но я сразу схватила его за рукав:
- Не дури! Тут стой.
Эмиль сориентировался в два счета. Метнувшись по дому, он запер щеколды на окнах, проверил чердачную дверь, а лесенку в башню подпер кочергой.
- Давай лютню! - Эмиль вернулся из нашей спальни с флейтой в руках. - Ну!
- Да ладно тебе паниковать…
Эмиль выругался, сам схватит из угла гостиной лютню Эрика и бросился в подвал прятать музыкальные инструменты.
Дом трясло, в дымоходе выло тромбоном и свистело расстроенным кларнетом, сажа и пепел летели из камина черными клубами. Что-то звенело на крыше.
На лестнице, ведущей на второй этаж прямо из гостиной, наконец, появилась Ив. В одной рубашке, со следами подушки на щеке, она перевесилась через перила и испуганно спросила:
– Что происходит? Буря? Война? У нас в спальне окно разбилось!
В подтверждении сказанного ветер насел на окна, и они прогнулись так, точно были сделаны из рыбьего пузыря.
– Ветер... – сообщил очевидное Эрик. – Внезапный ураган. Итта загнала нас в дом. Эмиль вспомнил уроки Улена и прячет самое дорогое. Все, как обычно. Эээ, да ты еще спишь. Посиди-ка здесь, под моим присмотром. – С этими словами Эрик резво вбежал по лестнице на второй этаж, подхватил Ив на руки и, спустившись с добычей в гостиную, заботливо усадил девушку в кресло. Ив действительно ещё толком не проснулась. Сновидения румянцем блуждали по нежным щекам. Ей было страшно, но только самую малость. Ив не дано слышать то, что происходит в природе, да и потом, рядом с ней развалился длиннющий и никогда ничего не боящийся Эрик.
Раздался жуткий грохот на крыше - осколки черепицы дождем хлынули на подоконник. Что-то огромное сползло по карнизу, а затем шарахнуло о водосточную трубу.
– Флюгер! – ахнула я, потому что услышала, как он падает в траву и катится.
Тяжелый флюгер катился, как перышко. Наша гордость - герб музыкального отделения Туона, золотой лев с двумя хвостами лежал на земле.
Следующим порывом переломило боярышник. Он вскрипнул, крона царапнула по стене дома и упала. За окнами гостиной пролетело колодезное ведро, отвалился громоотвод, повис на мгновение в воздухе, звякнул о кирпичную стену и копьем пронзил дождевую бочку. В камине по-прежнему свистело, хоть уши затыкай, окна звенели и выпрыгивали из рам, бедные деревья трещали, сгибаясь до земли.
«Бедная Долина Зеленых Холмов!» – с ужасом подумала я. – «Бедные люди, которые трудятся поутру в полях! Бедные их лошади! Бедные детишки, идущие в школу! Что с ними всеми будет?!»
Выпрямив спину и сложив на груди руки, чтобы закрыться от внешнего так, как учил всезнающий Улен, я заставила себя слушать холмы любимой долины.
В толще пространства сразу приглушились и свист, и грохот. Наступила тишина. За полмили от нас царил покой. В полях ветра не было, ветра не было в Долине, и даже на соседнем хуторе господина Лески, местного фельдшера, ощущалась лишь обычная утренняя суета. Ветер атаковал только нас. Мы оказались одни в тонущей лодке, «вода» прибывала.
– Девочки! В подвал! - Свист ветра и шорох листвы вернулись вместе с голосом Эмиля и сразу разбились на звон бьющегося стекла.
Звуки опережали события. Окно у правой стены треснуло, рама покосилась, стекло осело на пол, дернулось и разлетелось в алмазную пыль.
Некогда было слушаться Эмиля и бежать в подвал. Ребята отпрянули к книжным полкам, Ив подскочила с кресла, прижалась к кирпичной стене камина, подальше от окон и книг. И правильно. Я не успела.
Ветер ворвался в комнату, на долю секунды осмотрелся, прицелился - толкнул меня в грудь. Я упала на ковер. Эмиль и Эрик содрали со стены картину, чтобы загородить дыру в окне. Глупо! Ураган тотчас выбил ее из рамы и утащил прочь из дома. Воздушным змеем вспорхнул пасторальный пейзаж над деревьями. Мой пейзаж, и не важно, что он никогда мне не нравился.
Ветер наводил свои порядки в доме. Пнул со стола вазу, сбил с камина тяжелый канделябр. Подсвечник рухнул прямо на то место, где несколько минут назад лежала бесценная лютня Эрика. Эмиль поднял правую бровь и многозначительно глянул на брата.
Ветер неиствовал. Он принялся за книги. Справочник по целебным растениям взвился под потолок и, шелестя страницами, грохнулся на перила второго этажа. Ураган листал страницы книг, хватая одну за другой, точно искал что-то и никак не мог найти. Он упрямо тыкался во все двери. Заскрипели крепкие петли, замок надломился. Ветер ринулся в чулан, а оттуда по винтовой лестнице - в башню!
Едва я успела подумать, что нам, Белой Гильдии короля, не с руки позорно погибать под обломками собственного дома, как внезапно налетевший ветер так же внезапно исчез. Как по щелчку. Раз, и словно не бывало. Растрепанные деревья прогнулись и выпрямились, книги рухнули на пол, звякнули задвижки, окна и двери замерли, трубы подавились и замолчали. Осталось только куча пепла на полу перед камином и тишина...
Какое-то время все молчали.
Раздался скрип. Затем скрип погромче.
– Полка! – крикнула Ив.
Высоко из-под потолка, где ветер выдернул штифт, накренилась и посыпала книгами дедушкина полка. И все остальные полки, надежно скрепленные между собой в огромный книжный шкаф, стеной поползли на нас.
Ребята бросились вперед, успев подставить под бесценную мебель высокие плечи. Шкаф осел на близнецах, как выступающий балкон, и замер.
– Этажерку! – громогласно потребовал Эмиль.
Мы с Ив приволокли этажерку. Вскарабкались, нажали на полку.
– Бесполезно! – отчаянно воскликнула Ив.
Полка накренилась сильнее. Энциклопедии, приключения, романы и повести, рукописи и Королевский печатный двор прошлого века полетели на пол. Мы с Ив догадались и стали скидывать остальные книги. Когда шкаф полегчал, его всё-таки удалось запихать на место.
Ив побежала в кладовку за отверткой, Эмиль держал скрепленные между собой полупустые книжные полки, а Эрик полез искать выпавший штифт.
Эмиль мрачно ругался:
– Ведьма! Грязная ведьма! Ураган что надо! Что это вообще такое было? Итта! А?
– Думаешь, ее рук дело? – хохотнул из-под потолка Эрик. – Все может быть! Темная колдунья не хочет сажать табак и злится на своего парня.
– Ни на кого я не злюсь, - я отпустила полку, которую укрепил Эрик. - И понятия не имею, что это было. Определённо могу сказать одно: ветер волшебный.
– Да ну! – Эрик спрыгнул с этажерки и, язвительно щурясь, вручил мне отвертку. – А то мы не заметили!
– Дай договорить! Странно другое. В самой Долине не было никакого урагана. Березы на Оторочке не дрогнули ни на йоту, всюду тишина, даже дым из трубы таверны не сбился. А у нас тут чуть крышу не сорвало! Ветер специально явился к нам и набросился на Дом с Золотым Флюгером.
– Уже без Золотого Флюгера, – хмуро уточнил Эмиль. – Ну все, успокойтесь уже! Шкаф спасли. Идемте посмотрим сад.

Сад выглядел удручающе. Все, что здесь произошло, смахивало скорее на нашествие серных ведьм, чем на ветер. Повсюду валялись обломанные ветки, даже в колодце было полно сучьев и почерневших листьев. Ведро нашлось в кустах жасмина.
– Хорошенькое дело. Ив обнаружила разлитую краску. - Ветер испортил нашу дорожку! – Она огляделась и поплотнее закуталась в куртку. – А что с верандой? Итта?
Белая веранда больше не была белой. Свежая краска наморщилась, прошлогодние листья, с досадой брошенные ветром, безнадежно прилипли к ней неаккуратно, но хватко. Я только вздохнула.
Флюгер лежал перед домом. Привалился на бок, уткнувшись носом в ростки маргариток. Эмиль бережно поднял его и очистил от земли золотую львиную голову.
– Флюгер мы починим! – уверенно сказал он.
– Жалко боярышник! – Ив погладила сломанный ствол.
Что и говорить, боярышник было действительно жалко. Бочка для дождевой воды, точно пронзенный гвардеец, лежала на боку и истекала прозрачной кровью. Мы обнаружили еще два разбитых окна на чердаке, дверь от сарая упала и придавила собой пресловутую табачную рассаду.
Устояла только лопата. Эрик обошел вокруг нее и торжественно призвал нас убедиться в том, что никому не под силу сразиться с ним, даже урагану.
– Ветер может вернуться? – оглядев небо со всех сторон света, спросил меня Эмиль.
– Может и вернется, – я ткнулась носом ему в плечо. - Жаль, ты не видел, какая красивая у меня получилась веранда.
- Я видел, - рассеянно ответил он, размышляя явно не о веранде и уж точно не обо мне. - Давайте что ли выпьем кофе!

Кофе - прекрасное средство для поднятия настроения. Но только не в тот день, когда дежурит Эрик. Об этом Эмиль позабыл.
Яичница напоминала подметки старых ботинок, четыре тарелки – четыре подметки. Однако, сегодня Эрик превзошел себя именно в приготовлении кофе.
Напиток был похож на кипяченое сено. По крайней мере таковым кипяченое сено могло бы быть на вкус, вздумай кто-нибудь его попробовать. Пить это было сродни героизму, и, уж точно, выглядело кощунством по отношению к благородному напитку.
– Эр, возьми перо и пиши! - не удержалась я. - Диктую! Кофе достаточно довести до кипения, а не варить полчаса на медленном огне! Записал? Поставь восклицательный знак! – я отодвинула чашку, встала и подошла к окну.
– Тоже мне гурманка! –­ вспыхнул Эрик, который, не чуя подвоха, потянулся, было, к перу. – Варила бы сама!
Все еще может быть обошлось бы, но меня не поддержала Ив. Она сложила пухлые, яркие губы в строгую нитку и задумчиво, до раздражения небрежно сказала:
– Вроде бы нехитрое блюдо "яичница". Самое нехитрое из всех нехитрых блюд. Ты просто гений, милый. Просто кулинарный гений...
Эрик молча встал, пнул стул, швырнул тарелку в раковину и, смерив нас с Ив испепеляющим взглядом, вышел из кухни, хлопнув дверью.
- Ну вы даете! - сдерживая смех, осудил Эмиль. - Три раза правы. Но сегодня могли и смолчать.
- Кто бы говорил про смолчать! - Ив собрала в помойное ведро все, что нетронутым покоилось на тарелках. - Лучше принеси из кладовки солонину. Пожалуйста, Эм!
За окном все было спокойно. Тучи, наконец, двинулись и потянулись к морю. Я не чувствовала ничего, кроме того, что будет дождь. Хлопнула входная дверь. По заваленной ветками тропинке уходил Эрик. Он взял с собой гитару, а это означало, что гордый музыкант опять пошел в таверну дядюшки Сима. Хитрец, что и говорить. Там его и накормят и напоят.
Ив тоже проводила Эрика недовольным взглядом, потом развела в печке новый огонь и сварила свежий кофе. Настроение не особенно исправилось, но зато мы поели вчерашнюю вареную картошку с солониной.