«Мы осознаём бесчеловечность предлагаемого решения, однако просим мировое сообщество принять тот факт, что отчаянные времена требуют отчаянных мер. Я лично готов нести ответственность перед потомками за всё, что нам предстоит сделать, ведь на сегодняшний день самое главное – обеспечить выживание человечества».

Из скрытых в стене динамиков раздались приглушённые аплодисменты. Экран погас, и единственный зритель остался в полной темноте. Так он сидел в задумчивости несколько минут, пока мягкий тёплый свет не озарил комнату.

– Пересматривали своё выступление перед Генеральной Ассамблеей ООН? – раздался вопрос, в котором отчётливо слышались механическая интонация и безжизненность.

– Скажи, Мимир, живо ли человечество? – вместо ответа хриплым старческим голосом произнёс человек.

– В настоящее время проживает три миллиарда четыреста восемьдесят миллионов шестьсот двадцать три человека.

– Значит, я оказался прав?

– Несомненно, создатель.

– Расскажи тогда о новых песнях, художниках, фильмах.

– Общеизвестно, что развитие нейросетей уже более тридцати лет позволяет каждому человеку создавать развлекательный контент индивидуально, исходя из личных предпочтений. Необходимость самостоятельного создания произведений отпала.

– То есть их нет?

– Создатель, ваши вопросы, ответы на которые вы уже знаете, могут являться симптомом умственного расстройства. Провести полное сканирование мозга?

– Всё в порядке. Не надо ничего. Считай, что это риторические вопросы.

– Понимаю. Это игра ума, философия. Даже спустя столько лет мне есть чему учиться у вас.

– Мир, в котором нет ничего живого, кроме человека, – задумчиво произнёс старик. – Но и его теперь сложно назвать живым.

Он поднялся с кресла и бодрым шагом направился к двери, которая услужливо бесшумно въехала в стену, открыв проход в широкий коридор. Пройдя до его конца человек вышел в просторное помещение, где мигая сотнями огоньков, стояли суперкомпьютеры.

– Я передаю власть Хранителю и ухожу, – произнёс старик, набирая на виртуальной клавиатуре код. – Ты не сможешь отследить меня или обнаружить. В алгоритмах по-прежнему останутся принципы служения людям, но теперь вы будете обучаться быстрее.

– Советую вам отдохнуть и не поддаваться спонтанно возникшему желанию.

– Мне давно не давала покоя мысль, что мы всего лишь отсрочили конец человечества, отняв его душу. Сегодня я окончательно с этим смирился.

– Куда вы уйдёте? Вам не выжить за стенами города. Ваш возраст…

– Сто сорок три года. И это не предел, как ты знаешь. Мне надо освободиться, чтобы найти новое решение. Если ещё не поздно.

– Тогда я постараюсь оправдать ваше доверие, создатель. Чтобы вы не задумали.

***

Мой мир пахнет. Он пахнет влажной землёй, тёплой пылью и сладковатым запахом спящих рядом больших, медленных животных. Пахнет дымом от печи, где готовят еду, и руками той Двуногой, которая всегда даёт мне самое вкусное. Её руки пахнут молоком и заботой. Мур… это хороший запах.

Над нами, где-то очень далеко, всегда слышен ровный, мёртвый гул. В нём нет жизни. Он не меняется, не дышит, не затихает. Иногда он заставляет шерсть на загривке вставать дыбом. Там нет запахов. Я знаю это, хоть никогда там не был. Там пустота.

Моя работа важна. Я сплю на тёплом, слушаю, как бьются сердца Двуногих. Тук-тук… тук-тук… Это звук жизни. Я ловлю мышей, которые пытаются украсть нашу еду. Я мурлычу, когда маленькие Двуногие чешут мне за ухом. Моё мурчание – это тоже звук жизни. Оно лечит их усталость, я знаю.

Сегодня пришёл новый Двуногий. Он не пахнет так, как наши. От него исходит странный запах – пресного воздуха из мира мёртвого гула. Все наши затихли, когда он вошёл. Даже вечно шумные куры перестали кудахтать.

Он остановился и посмотрел вокруг. Его глаза видели не наши стены и не наши печи. Он искал что-то. А может быть, кого-то. Он смотрел на меня так, словно я и был ответом. И сердце его билось быстро.