А теперь вернись на землю,
Если ум твой в смятении, а сердце в сомнении,
Ибо, вернувшись к началу, ты ясно увидишь свой путь…
#Грустная песня
— О чём эта песня?
— Я не понимаю слов. Это древний маньчжурский.
— Бабушка Мантула была из Маньчжурии?
— Может, нет, может, да. Наверное…
— Я не помню её.
— Ты был в коме. Она спела эту песню только раз, но я запомнил все слова.
— А где она сейчас?
— Никто не знает. Перед отъездом она сказала, что это наш оберег.
— Я тоже хочу их выучить!
— Слушай тогда ещё: «Татэгэ цагаца тэгэца тагатаа. Тэцэа цагата тэцэа цэгэцэа».
— Мы никогда не узнаем, про что она? Мне страшно.
— Ничего не бойся. Спи.
#Заблудшая душа
— Это не здесь!
— Туда, точно туда!
— Опять не то!
— Всё, идём только вперёд!
— Я что, уже был тут?
— Нет-нет!
— Что это за место?
— Где я? Кто я?
— Давай по порядку. Спокойно. Я — Пётр Алексеев. Это точно.
— Уверен?
— Уверен!
— Голова ватная. Не помню ничего.
— Сосредоточься! Давай, как я тебя учил.
— Не могу!
— Глубокий вдох — и смотрим внутрь себя. Видишь стержень?
— Нет, я не вижу стержень! Его больше нет!
— Тогда что видишь?
— Пустоту.
— Смотри в пустоту, думай о ней. Где ты?
— Не знаю, я не могу это понять!
— Как ты попал сюда?
— Не помню. Я очнулся и был уже здесь.
— На что это похоже?
— Какой-то лес. Темно. Всё в тумане.
— Какие варианты?
— Со мной что-то сделали. Похитили… Ограбили… Ударили по голове. Или чем-то напичкали. Потом вывезли в лес и бросили.
— Но ты живой?
— Да, вроде. Всё цело, голова болит только. И кубик ещё.
— Кубик? Вот оно! Тебе что-то вкололи.
— Да, я помню шприц и резинку.
— Хотели убить?
— Определённо. Кажется, я знаю, кто это сделал. Но я его не помню…
— Давай выбираться отсюда. Слышишь скрип?
— Что-то едет. Где-то впереди.
Он стал пробираться сквозь заросли. Скрип нарастал. Впереди показалось какое-то строение с еле различимым силуэтом без единого огня.
Приблизившись, он стал осторожно его исследовать, трогая руками в потёмках.
Строение имело высоту примерно по грудь, однако потребовались усилия, чтобы на него вскарабкаться.
Здесь он прополз немного на четвереньках, затем поднялся в полный рост. Сделав несколько неуверенных шагов и оказавшись на другом краю, он понял, что стоит на заброшенной железнодорожной платформе.
Внизу, под ногами, виднелись еле заметные отблески рельс.
Скрип становился всё сильнее. Неожиданно из густоты тумана вынырнул одинокий вагон, который катился не спеша, сам по себе.
Это была деревянная теплушка времён Второй мировой, которая, наверное, случайно слетела с башмака и решила отправиться в свой последний путь.
Ему потребовались все силы, чтобы ухватиться за поручень и запрыгнуть на переходную площадку.
Ноги дрожали от усталости. Он сполз по стенке и уселся на доски.
«Рано или поздно должен быть хоть какой-то полустанок», — думал он, пытаясь вглядываться в темноту.
Всё бесполезно. Только этот туман, который молоком стекал откуда-то сверху вдоль стволов деревьев, разливаясь по земле и наполняя собой низины, овраги, балки…
Сидя здесь, в одиноко катящемся вагоне, окутанном туманом, он почувствовал себя наконец в относительной безопасности.
На нём была странная чужая одежда. Брюки, натянуты на босые ноги, явно от костюма. Но такие старые и заношенные, что превратились в бесформенные штаны. Сверху на голое тело было накинуто длинное серое пальто.
Он порылся в карманах. Ничего.
Ни денег, ни документов. Только кусок картона с острыми краями во внутреннем кармане.
Он вытащил его аккуратно и начал рассматривать в тусклом свете луны.
Это была визитка, похоже, дорогая. По центру находились две большие буквы цвета золота: «AE».
Ниже располагалась надпись, выведенная вензелями: «Ordnung braucht nur der dumme, das genie beherrscht das Chaos».
«Немецкий, что ли?» — подумал он, аккуратно положив визитку обратно.
Вагон мерно покачивало на стыках, и его стала поглощать дрёма.
«Не спать! Не спать!»
Вдалеке уже можно было различить едва заметные прогалины леса, на которых кружили осенние листья. «Наверное, конец октября – начало ноября, — решил он. — Интересно, почему совсем не холодно?»
Тихий скрип стал похож на грустную игру Камакавивооле, услышанную когда-то на Гавайях.
Ещё немного, и он провалился в тяжёлый летаргический сон.
#Проклятый 2020-й
Существует поверье, что високосный год проходит тяжелее, чем обычный.
Многие считали это бабушкиными сказками, пока не наступил високосный 2020-й.
Хуже года сложно представить. И проблема даже не в том, что всё было плохо, а в том, что по его прошествии невозможно вспомнить ничего хорошего.
В октябре 2020-го большая делегация китайцев, которые явно накосячили с коронавирусом, приехала в Россию перенимать опыт. Их целью было посещение трёх исследовательских центров, разрабатывающих вакцины от Covid-19.
Вначале они, как и положено, отправились Москву, где находятся Центры Гамалеи и Чумакова. Потом заехали в Центр вирусологии «Вектор», расположенный в наукограде Кольцово под Новосибирском, после чего убрались восвояси.
Визит как визит. Традиционный обмен научным опытом.
Тем не менее все спецслужбы России были приведены в повышенную готовность.
Как вы думаете, каким образом Китай сотворил чудо, превратившись за двадцать лет из большой деревни в крупнейшую экономику мира?
Основным горючим, которым кочегарили топку китайского локомотива, стала кража технологий, выведенная на промышленный масштаб.
В 90-е доверчивые европейцы и американцы с радостью приглашали «друзей» из Поднебесной на свои производства. В результате они, сами не ведая того, стали жертвами «галстучников».
Эта операция была разработана лучшими умами внешней разведки Китая, которая распространила миф об особой роли галстуков в китайской деловой жизни.
Мол, красные галстуки приносят удачу, зелёные — здоровье, жёлтые — богатство.
Это объясняло, почему гости из Пекина ни под каким предлогом не снимали свои длинные разноцветные галстуки.
На это накладывалась другая традиция — кланяться по поводу, например, вручая визитку, или без.
И — вуаля, налицо состав преступления, когда так называемые инженеры или технологи в череде поклонов как бы нечаянно окунали кончики галстуков в различные жидкости. Это могли быть клеи, синтетики или органика.
«Ай-ай, какое несчастье! Вы испортили свой дорогой галстук!» — переживали наивные представители цивилизованного Запада, растекаясь в извинениях.
Им и в голову не приходило, что после возвращения на родину такие галстуки изымались, как величайшая драгоценность, после чего направлялись в лаборатории для самого тщательного анализа и копирования химического состава.
Понятно, что в 2020-м делегация Китая, возглавляемая его главным вирусологом — У Эньюанем, была уже экипирована по последнему слову шпионской техники.
В очки, часы, гаджеты и одежду приехавших «мирных учёных и исследователей» были вмонтированы десятки камер, микрофонов, спектрометров и газовых анализаторов, которые снимали параметры с каждого сантиметра российских лабораторий.
Наши об этом, конечно, знали. Поэтому все поверхности были зачищены и простерилизованы. Образцы, биологические материалы и питательные среды тщательно спрятаны, компьютеры отключены, а документация распихана по сейфам.
Единственная российская разработка, которую позволялось «украсть», — это развешанные повсюду таблицы Менделеева.
Поскольку были предприняты максимально жёсткие меры безопасности, никто не углядел взаимосвязи между данным визитом и тем, что спустя год У Эньюань получил Нобелевскую премию за разработку лекарства, навсегда избавившего нашу цивилизацию от вирусных болезней.
А связь была, и самая непосредственная.
Всё потому, что никто не обратил внимания на небольшой инцидент.
#Заброшенный полустанок
Что такое реальность? И как отличить её от вымысла?
Когда мы живём повседневной жизнью, точно знаем, что находимся в правильной реальности. Но случалось ли вам видеть ночной кошмар, в котором всё как наяву? Что если бы вы не смогли проснуться? Как бы тогда узнали, где сон, а где настоящее?
Пётр Алексеев заблудился в реальности.
Ему казалось, что он спал на полу переходной площадки старого вагона, но где-то в глубине мозга продолжали крутиться жернова мыслей, перемалывая последние события.
— Похоже, я сплю!
— Да, я спал всё это время. Вначале нормально, а потом провалился в ещё один сон.
— Сон во сне?
— Да, это всё объясняет. Этот лес и туман мне только показались настоящими.
— А ты испугался!
— Это был очень страшный сон!
— Тебе нужно проснуться, и всё закончится.
— Но я не понимаю, куда нужно проснуться.
— Тогда просыпаться нельзя! Ты рискуешь вернуться в тот же кошмар.
— Но я не хочу больше спать. Я хочу оказаться у себя дома, в своей кровати, посмотреть утренние новости и выпить кофе.
— Так иди туда.
— Я не могу найти дорогу. Вокруг один туман.
— Всё! Мне надоело твоё нытьё. Давай закончим хотя бы этот сон.
Он очнулся, когда уже стало светать.
«К утру похолодало, — подумал он, кутаясь в пальто. — Когда же будет хоть какая-то жизнь?»
Ждать пришлось недолго. Вагон вынырнул из леса и стал приближаться к небольшому полустанку, в котором горел свет.
Пётр схватился закоченевшими руками за перила и подполз к лестнице.
Он чувствовал, что силы покидают его, поэтому хотел сойти так, чтобы потом не пришлось идти по путям.
Собрав волю в кулак, он приготовился к прыжку, словно раненый зверь в ожидании последней надежды на спасение.
«Так. Та-ак. Та-а-ак. Пошёл!»
Пётр шагнул вперёд, но чужое пальто предательски запуталось в ногах, и он кубарем скатился на щебень.
«М-м-м-м-м», — завыл он от боли. Дверь распахнулась, и чьи-то сильные руки подхватили его, потащив в сторону полустанка.
Когда он очнулся, кто-то заботливо обрабатывал ему рану на затылке.
— Кто здесь? Вы мне поможете? — еле слышно простонал Пётр.
— Сиди, не двигайся.
— Что это за место?
— Ты у меня в гостях.
— Мне нужно срочно позвонить.
— Хорошо, сейчас мы закончим, и можешь позвонить.
Из-за его спины вынырнул немолодой человек. Он был очень приятной внешности, хорошо одет и с уровнем IQ на лице не менее 200.
— Прошу прощения за вторжение. Я не хочу вас беспокоить. Мне только позвонить, и меня заберут.
— Ну, почему ж — беспокоить? Возможно, ты именно тот человек, которого я жду.
— Вы кого-то ждёте?
Пётр окинул взглядом обстановку.
Это была обветшалая станционная сторожка с покосившимися стенами и убогой мебелью.
«Странно, кого можно ждать в таком месте?» — подумал он.
— Думаю, у тебя что-то есть для меня, — сказал незнакомец.
Пётр порылся в карманах и нащупал странную визитку.
— Может, это?
Незнакомец приветливо улыбнулся и кивнул:
— Оно самое!
Он оторвал верхнюю часть с буквами «AE» и забрал себе, а нижнюю вернул обратно.
— Это твоё.
— Что это значит? Зачем мне этот мусор? И почему оно моё?
— Потому что здесь сказано про тебя. И про меня немного.
— Мы раньше встречались?
— А сам ты как считаешь?
— Меня многие знают, я известный человек. Спортсмен. Может, вы смотрели соревнования?
— У нас здесь нет ни интернета, ни телевизоров. Только книги.
— Что это за место, где ничего нет? Скажите, где я?
— Ты там, где сам захотел быть.
— Я не должен быть здесь! Это ошибка!
— Иногда нужно совершить ошибку, чтобы оказаться в нужном месте.
— Так, хватит! У вас есть телефон?
— Да.
— Я могу позвонить?
— Конечно.
— И…
— Расскажи мне, что произошло с тобой вчера. После этого я дам тебе позвонить. Обещаю.
— Тогда я ухожу.
— Ты не можешь уйти.
Пётр вскочил на ноги и с силой оттолкнул незнакомца. Он и в самом деле был спортсменом, поэтому в его руках проснулась немереная сила.
Одним прыжком он оказался возле двери, распахнул её и даже смог сделать несколько шагов наружу. Но в следующий момент получил такой неопровержимый удар в челюсть, что потерял сознание и рухнул на землю, как поверженный молнией обломок скалы.
#Чемпионат мира
Пётр Алексеев был прирождённым пловцом. Про таких говорят, что они родились дельфинами.
Ему не было ещё двух, когда на одном из мексиканских курортов он забрался на трёхметровую вышку и, подойдя к её краю, стал разглядывать поверхность воды, мерцающую в лучах заката.
Опешившие родители и офигевшие от ужаса спасатели гуртом бросились к лестнице, перебивая друг друга криками на разных языках:
— Стой!
— Замри!
— Не двигайся!
— Иди назад!
Маленький Петя не слышал их, заворожённый красотой водной глади. Польщённая таким вниманием, та стала смотреть на него и даже слегка улыбнулась. В ответ он сделал шаг и сиганул вниз головой.
Несколько тел одновременно кинулось следом, чтобы спасти «погибающего ребёнка». И пока его пытались найти на дне бассейна, он проплыл метров десять под водой и вынырнул на другом его краю.
Отпоив друг друга текилой, родители не стали сильно ругать мальчонку и без мучительных раздумий решили отдать в секцию плавания.
Успеха не пришлось ждать слишком долго.
В 7 лет Петюня выиграл районные соревнования, а к 10-ти стал чемпионом Новосибирска.
Дальше его ждали победы уже посерьёзней — на кубках Сибири и России.
В 16 он отобрался в сборную на чемпионат мира.
Это был провальный чемпионат в Шанхае, где Россия отдавала соперникам одну за другой все медали, которые было можно и которые нельзя.
Петя отсиживался в запасе, пока тренеры тасовали его партнёров по команде.
Было ощущение, что в бассейн запустили демонов, отчего-то злившихся на российских спортсменов. Наши титулованные чемпионы рвали связки, выжимая из себя последние силы. Но всё было тщетно. В лучшем случае мы получали четвёртые или даже пятые места.
И каждое такое поражение больно било по совсем ещё мальчику Петру Алексееву, заставляя его втягивать в себя голову и сжиматься в злобный комок.
Когда дело дошло до финального вида — 4×100, у нас почти никого не осталось. Одних выбили травмы, другие пали духом.
Главный тренер мужской сборной — Панкрат Пантелеймонович — долго ходил туда-сюда, хмурый как туча. «Ничего не попишешь, придётся ставить этого зелёного пацана», — наконец выдавил из себя он.
4×100… Это богемская рапсодия американцев. Вид плавания, который они не проиграли ни разу, удерживая мировой рекорд с 2008 года.
По каким-то неясным причинам организаторы чемпионатов мира всегда ставят финал мужской эстафеты 4×100 в самый конец программы, как бы подчёркивая триумф американского спорта.
Поскольку нами было уже всё проиграно и шансов не осталось, юного Петра определили на финальный этап эстафеты в надежде, что он просто удержит то место, которое вырвут плывущие до него.
Вначале, как и положено, эстафетные команды стояли обнявшись. Потом, когда началась подготовку к старту, Петя по старой привычке наклонился к бортику и коснулся края воды.
То, что случилось дальше, видели многие зрители, сидящие на трибунах, но никто так не понял, что произошло. Несколько едва заметных искр оторвались от водной поверхности и взметнулись вверх.
То ли злые демоны, довольные наконец своими пакостями, убрались восвояси. То ли это был разряд атмосферного электричества, возникший от всеобщего напряжения.
Спустя минуту дали старт.
Наши ребята бились, как самураи.
Первый этап, второй, третий.
Пётр от долгого, как ему казалось, ожидания начал терять сознание. Когда он наконец встал на тумбу и занял стартовую позицию, то чуть не упал в воду. Прямо на него вспахивал воду двукратный олимпийский чемпион и легенда отечественного спорта — Андрей Большаков, отставая на целых полтора корпуса от американца. Но он был вторым!
Зрители ревели как сумасшедшие. И даже сквозь эту какофонию до Петра долетел неистовый крик Панкрата Пантелеймоновича: «Если проср… серебро, будь ты проклят!»
Он понимал, что стоит ему сразу броситься в погоню, американец врубит форсаж, и его будет уже не достать. Поэтому для начала решил отыграть немного и стал ждать разворота на финишную прямую.
Американский спортсмен — Дэн Филмор — элегантно выполнил разворот и устремился к своему десятому золоту. На обратном пути он презрительно посмотрел на Петюню и, убедившись, что русскому сопляку не по зубам, расслабился и начал праздновать победу.
Казалось, Дэн даже немного помахал рукой своим обезумевшим от счастья фанаткам, растянувшим огромный флаг с его именем в форме плавок.
Наверное, существует Бог плавания. И, наверное, все великие пловцы получили что-то от него. Майклу Фелпсу он подарил самые сильные руки. Иану Торпу — самые быстрые ноги. А Райану Лохте — самый мощный торс.
И вот, находясь здесь инкогнито и наблюдая за происходящим, Бог плавания, похоже, решил что-то дать и молодому дарованию. Но у него больше ничего не осталось. И тогда он подумал: «Раз я не могу подарить тебе часть себя, я разрешаю, чтобы ты ненадолго стал мною…»
Петя ещё больше сжался и, казалось, вот-вот превратится в сингулярность — самую маленькую точку, какую только можно представить. Но стоило ей удариться о бортик, как она взорвалась, заполняя собой целую Вселенную.
Словно пущенная на волю стрела, Пётр оттолкнулся ногами с такой силой, что сократил разрыв сразу на полкорпуса ещё до того, как вынырнул из воды, после чего начал отгрызать у американца по несколько сантиметров с каждым гребком.
Зал притих, а потом вообще замер.
Дэн, не видевший, что происходит у него за спиной, опомнился, когда было уже поздно.
Шестнадцатилетний вундеркинд пролетел возле него, словно российская торпеда «Посейдон» вдоль борта американского авианосца, на долю секунды раньше коснувшись финишной черты.
Трибуны вскочили в овациях. Это были не только наши болельщики, но и представители других стран, которые уже порядком устали от гегемонии звёздно-полосатых на эстафетах.
А Панкрат Пантелеймонович пошёл в раздевалку рвать на себе последние волосы, понимая, что, если бы разглядел Петюнин потенциал чуть раньше, мог бы привезти домой не менее трёх золотых медалей.
Но чемпионат мира закончился, и все разъехались по домам. Каждый получил своё.
Пётр Алексеев — заслуженного мастера спорта и полный карт-бланш на участие в предстоящей Олимпиаде.
Также ему выделили сразу двух персональных тренеров.
Главный из них — Александр Степанович — официально числился заслуженным тренером Советского Союза, а по жизни был добряком и старым пропойцей.
Он не мог нарадоваться на своего нового подопечного, с которым у него не было никаких хлопот — нужно было только выдать с утра задание, а вечером замерить время.
Всё остальное время они сидели вместе со вторым тренером и личным массажистом — Алексеем Семёновичем в каптёрке и предавались воспоминаниям о прошлом.
В один из последних дней уходящего лета Степаныч, накинув на плечи пиджак, подобно Чапаю, вышел в бассейн, чтобы произвести контрольный замер заплыва на 400 метров комплексным плаванием.
Пётр был в отличной форме и прекрасном настроении, поэтому сразу включил свою знаменитую крейсерскую скорость.
Через минуту взбудораженный Степаныч залетел сам не свой в сухой зал.
— Семёныч, беги за мной. Ты должен это увидеть!
Они оба замерли у бортика и стали наблюдать за происходящим.
— Петруха сегодня в ударе. Смотри сюда, — ткнул он секундомер Алексею Семёновичу в лицо. — На пять секунд лучше мирового рекорда!
— Да ладно. Небось секундомер включил позже.
— Ты не трынди тут. Я время умею мерить и без прибора. Посмотри лучше, как он идёт!
Наш чемпион сделал последний разворот и стал приближаться к финишу. Степаныч эффектно щёлкнул кнопкой точно в момент касания, затем приблизил секундомер к своим подслеповатым глазам, понимая, что увидит чудо.
Цифры показывали 3.58.
Два многое повидавших на своём спортивном веку тренера стали свидетелем того, как человек впервые прошёл эту дистанцию быстрее 4-х минут.
Семёныч и Степаныч глядели друг на друга с вытаращенными глазами, путаясь в клубке мыслей: «Нереально!», «Звиняй, Фелпс, твой рекорд побит!», «На Олимпиаде этот всех порвёт!»
Но когда запыхавшийся Пётр подплыл к бортику и спросил: «Ну, как?», они затараторили в один голос: «Ну, неплохо проплыл», «Ничего особенного», «Надо ещё поработать».
Петя разочарованно оттолкнулся от бортика и лёг на спину, чтобы восстановить дыхание.
«Чтоб не зазнался», — шепнул Семёныч, на что Степаныч глубокомысленно кивнул с пониманием дела.
Даже не догадываясь, что установил рекорд, он приступил к последней части тренировки — подводному плаванию. Это было его самым любимым занятием — погрузиться в тишину водной глади и проплыть метров 200, задержав дыхание и слушая только удары своего сердца.
Во фридайвинге он тоже был лучшим и регулярно участвовал в международных соревнованиях.
Здесь он познакомился с итальянской чемпионкой — неподражаемой Алессией Россини.
Хотя она была немного его старше, Пётр так увлёкся новой пассией, что засел за итальянский и в скором времени уже регулярно писал ей в личку.
После третьей встречи Алессия не устояла под напором русского красавца, и между ними возникла заветная коллаборация.
Хотя фридайвинг не включён в олимпийские виды спорта, Алессия пообещала приехать на предстоящую Олимпиаду, где Пётр собирался произвести настоящий фурор.
Он так много и усердно работал, что по праву мог рассчитывать на половину золота в мужском плавании.
Но произойти тому было не суждено…
#Байкал
В сентябре Пете дали небольшой отпуск, и он отправился с друзьями на Байкал.
Он поселился в небольшом прибрежном отеле, каждый день бродил по берегу и просто купался для удовольствия.
Весть, что к ним приехал сам Пётр Алексеев, быстро облетела округу, поскольку после чемпионата он стал здесь настоящей знаменитостью. Ещё бы, ведь «наш сибиряк сделал самих америкосов!»
Его никто не доставал, но, где бы он ни был, ему все приветливо улыбались и кивали.
В одну из прогулок он обнаружил в самом конце пляжа местный дайвинг-клуб, который развлекал туристов погружением с аквалангом на затонувшую баржу.
Судно, пролежавшее полвека под водой, немного приподняли над поверхностью и натянули на тросах.
«Вот олухи, — подумал Пётр. — Никакой техники безопасности».
Однако за неимением других развлечений аттракцион пользовался популярностью. Ежедневно около 8-ми человек доставлялись катером на верхнюю палубу, едва торчащую из воды, чтобы после небольшого курса молодого бойца совершить погружение в нижние отсеки.
В последний день отпуска, когда Петя уже собирал вещи, случилась беда.
Когда ныряльщики, которые едва освоили акваланг, уже погрузились в трюм, один из тросов, державших баржу, лопнул, и она, перевернувшись, пошла ко дну.
Через минуту на станцию дайвинг-клуба влетел старший спасатель с перекошенным лицом:
— Макс, нам капец! Баржа затонула!
— Ты в своём уме? Как затонула?
— Трос лопнул!
— А группа где?
— Уже внутри. Ушли на дно вместе с баржей.
— Хватай акваланг и беги их вытаскивать.
— Сегодня всё выдали. Нет ни одного заряженного.
— Да вы охренели, что ли? Вызывай МЧС.
— Уже едут. Будут через час.
— А воздуха сколько?
— Минут на 20, не больше.
Макс выскочил на улицу и стал метаться по берегу, понимая, что его ждёт тюрьма.
— Надо что-то делать, Глеб! Они же погибнут все! Глеб!
И тут на него снизошло озарение:
— Постой, у нас в «Жемчужине» живёт этот — чемпион по плаванию. Бери Витю и тащи его сюда. Любой ценой!
Глеб с Витей, который был местным вышибалой, запрыгнули в джип и понеслись прямо по пляжу, поднимая столбы песка и петляя между отдыхающими, которые в ужасе стали разбегаться кто куда.
Пётр в это время как раз выходил с сумкой из отеля, направляясь в аэропорт.
Джип тормознул в метре от него. Глеб и Витя выскочили, словно двое из ларца, в один миг скрутили Петруху и запихнули его на заднее сидение.
Его друг Вадим, который владел восточными единоборствами, не растерялся и тут же вступил в схватку с «похитителями», нанеся огромному Витьку профессиональный удар в живот.
— Стой! — заорал Глеб. — Люди гибнут. Ушли под воду. Помогите, прошу! Давай тоже с нами!
Вадим отличался быстрой реакцией и сразу въехал, что это не похищение, а что-то ещё хуже.
Через 7 минут джип уже подъезжал к месту трагедии.
Пётр выскочил из него первым ещё на ходу, едва не сбив с ног Макса. Тот протянул к нему дрожащие руки, полные зелени.
— Вот, помоги, брат. Десять тысяч долларов. Там девять лохов и наш инструктор.
— По тысяче за человека… — съязвил Вадик. — А чё инструктор, опытный?
— Они сильно кувыркнулись. Боюсь, сами не выберутся.
— Я не дружу с аквалангом, — отрешённо сказал Пётр.
— Акваланга и нет. Нужно нырнуть. Глубина метров 15. У них осталось воздуха на 12 минут.
Понимая, что сейчас ему придётся сделать то, что находится за гранью человеческих возможностей, Петя начал погружаться в медитацию.
— Ну, чего замер? Денег мало? — начал трясти его Макс.
— Ты не кипишуй, — легонько толкнул его Вадик, — мой друг — чемпион мира, он знает, что делать.
Ушедшего в себя Петра погрузили на катер. По пути к нему привязали верёвку, надели ласты и сунули в руки мощный фонарь.
— У тебя ровно десять минут, — фиксанулся Макс.
Петюня сделал глубокий вдох и погрузился в бездну.
Что может быть дольше нескольких минут ожидания, когда на кону твоя жизнь?
Говорят, что тот, кто отправился в путь, несёт на себе только 20% груза переживаний, а тот, кто остался, — остальные 80.
Все молчали. Только спустя 9 минут Глеб наконец произнёс сдавленным голосом:
— Если не всплывут через минуту, мы сядем за убийство десяти человек.
— Одиннадцати, — мрачно поправил его Макс.
Казалось, что всё кончено. Но тут на поверхности пошли пузыри, а вслед за ними, словно буи, стали всплывать спасённые люди. Все 10, один за одним, крепко вцепившись в верёвку, словно в путеводную нить.
Они были без аквалангов, перепуганные, но живые.
Замыкающим шёл Пётр.
Его почти без сознания подхватили несколько сильных рук и вытащили на катер.
К причалу уже начали съезжаться кареты скорой помощи.
Петюню, спасшего жизни десяти человек, погрузили в первую из них. Макс, который наконец пришёл в себя, готов был расцеловать лежащего на носилках героя.
— Ну, брат, выручил! Век не забуду! Я твой должник!
— Бабки гони! — сухо осадил его Вадим.
Он аккуратно сложил пачки в свою сумку, сел возле Петра и захлопнул дверь.
#Эйнштейн
Пётр очнулся в станционной сторожке, закутанный в овчинный тулуп.
Было хорошо натоплено, и он даже почувствовал себя уютно.
Рядом за столом сидел уже знакомый ему незнакомец и читал в свете лампады.
— Послушай, — сказал он, не отрывая голову от книги. — «Услышать люди правду не хотят, боясь, что их иллюзии растают». Какая глубина!
— Лепс?
— Ницше…
Петя потрогал распухшую челюсть.
— Крепкие у вас ребята.
— Выход охраняет Херувим. А присматривает за всем Архангел Михаил.
— Кемеровские?
— Нет, у нас совсем другой уровень, — засмеялся незнакомец.
— Имена какие-то странные…
— Совсем не странные. Просто они на старославянском. Херувим — значит «Преграждающий путь». А Михаил — «Младший посланник Бога».
— Вы же меня не отпустите? Вы все тут заодно…
— Почему ж? Тебя уже ждут.
— Меня ждут дома, я могу уйти?
— От тебя зависит.
— Да что вам нужно? Деньги?
— Нет, конечно. Мне нужно только, чтобы ты рассказал, как сюда попал.
— Смеётесь! Вы же меня сюда и привезли! Без сознания.
— Это не так. Хочешь убедиться — вспомни, что произошло вчера.
— Да я не помню! Я думал, вы мне расскажете.
— «На полпути земного бытия вступил я в лес угрюмый и унылый. И понял, что назад дороги нет…»
— Это ещё что?
— Данте Алигьери. «Божественная комедия».
— Чё вы мне голову морочите? Кто вы такой?
— Что ж, пора познакомиться. Вначале скажи, кто ты?
— Пётр Алексеев.
— Я не спрашиваю, как тебя зовут, я спрашиваю, кто ты?
— Спортсмен. Занимаюсь плаванием, профессионально.
— Я не спрашиваю, чем ты занимаешься. Я спрашиваю, кто ты?
— Кто-кто! Вот прицепился! Что ты душу из меня тянешь?! Я — чемпион мира по плаванию!
— Понятно, — злобно поджал губы «станционный смотритель». — А я — Альберт Эйнштейн. Похоже, наши отношения не складываются. Придётся тебе здесь задержаться.
Пётр вскочил в негодовании. Но, вспомнив про Херувима, покорно сел на место и закрыл лицо руками.
— Мне конец, — обречённо сказал он.
— Нет, это не конец. Ты боролся всю жизнь. Но твой путь не закончен. Собери волю в кулак и признайся в своём грехе. И быть может, ты получишь снисхождение.
— Я в чём-то виновен?
— Да, ты виновен в гибели человека и должен признать это.
— Бред! Мне не в чем признаваться.
— Неспособный к раскаянию неисцелим…
— А вы не похожи на похитителя. Говорите как-то странно.
— Когда живёшь в такой глуши, появляется очень много времени на книги. Я читаю, и читаю каждый день. У меня здесь очень много книг. Гораций, Конфуций, Кафка, Кастанеда…
Пётр посмотрел внимательно на своего собеседника, который назвался Эйнштейном, и даже почувствовал к нему некую симпатию. «А ведь он похож чем-то. Только у того не было ни усов, ни бороды. А у этого борода до плеч и голова почти без волос. Видимо, умный очень, поэтому и получил такое зачётное погонялово».
— У вас есть что-нибудь выпить? — спросил он примирительным тоном.
— Могу предложить только травяной чай с мёдом из вереска.
Пленник устало кивнул.
Через несколько минут чай был готов, окутав комнату волшебным ароматом. Пётр сделал несколько глотков.
Целебный напиток наполнил умиротворением всё его существо. Из глубин памяти стали всплывать образы, которые нахлынули на него воспоминаниями.
— Я всю жизнь занимался спортом. И в самом деле выиграл золото на чемпионате мира. Единственное для нашей команды. Это был чудесный день!
— А потом?
— Потом всё рухнуло в один миг.
— Слепой случай?
— Нет, я сам что-то сделал. Кого-то спас, а потом потерял всё.
— Помогая другим, ты отдаёшь свои долги Господу.
— Но моя жизнь после этого закончилась.
— Судьба никогда не закрывает одну дверь, не открыв при этом другую.
— Нет, произошло что-то ужасное, и все двери захлопнулись сразу.
— То, что мы называем злом, является всего лишь неизбежностью.
— Я вспомнил. Коляска… Отказавшие ноги… Я стал инвалидом.
— Не тот велик, кто никогда не падал, а тот велик, кто падал, но вставал.
— Я так и не смог встать. Несколько операций, много врачей. Меня возили и в Германию, и в Израиль. Всё бесполезно.
— Никогда нельзя сдаваться. Если борешься, можешь проиграть, а если не борешься — уже проиграл.
— Я боролся. Но потом кончились деньги. Все от меня отвернулись, и все забыли.
— Если тебе не нравится, что ты получаешь, измени то, что ты даёшь.
— Мне нечего было дать. Моя жизнь стала тихой и однообразной. Я забыл всё, о чём мечтал.
— Радуйся маленьким радостям, когда-нибудь ты посмотришь назад и поймёшь, что это были настоящие радости.
— Я почти смирился. Но боли… Эти адские боли.
— А что было дальше?
— Не могу вспомнить.
Он почувствовал невероятную слабость и прикрыл глаза.
— Благословенны забывающие, ибо не помнят они собственных ошибок, — задумчиво произнёс Альберт.
— Я не могу больше говорить.
— Можешь.
— Боль. Я помню только боль и отчаянье. Я чувствовал, что схожу с ума.
— Не стоит бояться сойти с ума, поскольку мы и так все давно сумасшедшие.
— Меня спасал только морфий. Знакомый доктор научил меня делать инъекции. Только после укола мне становилось легче. Я переносился в мир, где жил до того. Мне чудился бассейн, Олимпиада, где я плыл и плыл. Я был лучше всех и поднимался на вершину подиума раз за разом.
— Человек, который не в силах исправить ошибку, всегда совершает ещё одну.
— В какой-то момент я понял, что не хочу возвращаться назад. Что мне нужно всего лишь немного больше морфия, чем обычно. Я не знал, как дальше жить.
— У кого есть «Зачем» жить, сумеет выдержать почти любое «Как».
— Это была очень навязчивая мысль, от которой так просто не отделаться. Она проникла в меня так глубоко, что временами я начинал думать, будто живу только ради этого.
— Понимаю. Мысль о самоубийстве. Она является большим утешением. С её помощью можно пережить много тёмных ночей…
— Всё спуталось. У меня в голове остался один хаос.
Его окончательно покинуло самообладание. По щекам покатились горючие слёзы.
— Если хаос стучится в твой дом, впусти его. Быть может, он расставит всё по местам.
Пётр нащупал кубитальную ямку и слегка застонал.
— Здесь болит. Похоже, кто-то вкатил мне большую дозу. Теперь я в бреду?
— Разве это место похоже на твои грёзы? Ты так ничего и не понял?
— Нет.
— Ты умер.
Повисло молчание, которое нарушало только размеренное постукивание какой-то незакреплённой части крыши на ветру.
— И кто это сделал?
— Ты.
— Не мог я.
— Признайся уже. Ты совершил убийство.
Пётр сидел неподвижно.
— Да, теперь я всё вспомнил.
— Ты совершил большой грех.
— Скажи, можно ли что-то ещё исправить?
— Есть решения, которые навсегда отрезают путь назад.
— Помоги мне вернуться, умоляю! Я верю, чувствую — ты можешь.
— Посмотри сюда, — ответил ему Альберт с явным раздражением в голосе.
Он указал на каменную притолоку над входом, где была высечена надпись: «Chi non apprezza la vita, non la merita».
— Ты вроде знаешь итальянский. Можешь перевести?
— Кто не ценит жизнь, не заслуживает её…
— Это сказал мой предшественник. Великий человек был!
— Назад пути нет?
— Самое время прочитать молитву. Ты знаешь какую-нибудь?
Пётр встал на колени и стал читать «Отче наш». Он редко ходил в церковь и редко читал молитвы. Но сейчас слова сами лились из него вместе со слезами.
— Меня простят? — спросил он после нескольких минут молчания.
— Мы молимся не для того, чтобы сказать Богу, что он должен сделать, а чтобы Бог сказал нам, что должны делать мы.
— И что мне нужно сделать?
— Покайся, ибо ты совершил грех.
— Тогда я могу рассчитывать на прощение?
— Отпущение грехов даёт не исповедник, а сама исповедь…
Уже совсем рассвело, когда они вышли из дома.
Лес больше не казался мрачным, но туман так и не рассеялся. Он лежал на земле толстым пуховым одеялом, в котором ноги утопали по щиколотку. Он был и сверху, пряча в молоке верхушки деревьев и занимая всё небо.
— Здесь никогда не бывает солнца, — пояснил Альберт. — Иди за мной, тут недалеко.
Они спустились в ложбину и теперь погрузились в туман по шею. Так и шли — впереди Альберт, за ним — Пётр.
— Что-то я заболтался с тобой, — сказал Альберт без малейшего упрёка в голосе, — нас давно уже ждут.
— Кто ждёт?
— Лодочник. Он никогда не опаздывает.
— Мы куда-то поплывём?
— Ты поплывёшь. Моя задача — отвести тебя к реке. Дальше тебя перевезут на тот берег, а там встретят.
— Кто встретит? — Петру стало по-настоящему страшно.
— Хранители. Ты скоро сам всё узнаешь.
Вскоре путь вывел их к самому берегу.
— Ещё немного пройти по набережной, и всё.
Теперь стало ясно, что туман идёт с противоположного берега. Он заволакивал реку и поднимался вверх — на пригорок, в лес и даже в небо.
Однако над рекой туман не был таким же белоснежным, как в лесу. Он имел неприятный лиловый оттенок.
— Почему туман здесь такой странный? — спросил Пётр.
— Этот туман живой. По нему можно определить дальнейшую участь любого человека. Лиловый — цвет самоубийцы.
«Когда душа, ожесточась, порвёт
Самоуправно оболочку тела,
Минос её в седьмую бездну шлёт.
Ей не даётся точного предела;
Упав в лесу, как малое зерно,
Она растёт, где ей судьба велела.
В побег и в ствол, способный листья несть;
А гарпии, кормясь его листами,
Боль создают, и боли той не счесть…»
Петя, понимая, что его не ждёт ничего хорошего, тяжело вздохнул.
— Сейчас ты сядешь в лодку, и мы с тобой простимся, — пояснил Альберт. — Только не смей ничего спрашивать у лодочника. Он уже так стар, что даже не встаёт с места и давно не произнёс ни слова. Если с ним пытаются заговорить, он очень злится. В общем, вредный старикашка.
Подходя к лодке, Пётр уже полностью смирился со своей дальнейшей участью. Теперь он мог хорошо разглядеть перевозчика. Тот сидел сгорбленный, будто засохшая коряга, в сером рубище. Голову закрывал большой капюшон так, что не было видно ни волос, ни лица.
Путники остановились возле лодки.
— Что ж, и этот путь у тебя позади, — сказал ему напоследок странный человек, так и оставив загадку, кто он такой.
#Хранители
Пётр Алексеев, некогда талантливый парень, а теперь исковерканная жизнью и никому не нужная душа, сделал последний шаг на пути к своему приговору.
Но стоило ему переступить край лодки, как лодочник повернул голову и произнёс шёпотом, леденящим душу:
— Sta! Revertere!
Даже со своим плохим итальянским Петя понял, что его не пускают. Он замер в нерешительности.
— Иди давай! Не задерживайся! — недовольно скомандовал Альберт, словно ничего не заметив.
Паромщик начал сердиться, медленно поднялся и, схватив весло, стал выталкивать несчастного Петра обратно:
— Revertere! Iter est clausa!
Альберт полностью растерял апломб и сбивчиво заговорил скороговоркой:
— Постой-постой! Это как? Я свою работу сделал. Так нельзя! Дальше — ты.
— Sacrificium. Magna sacrificium, — злобноответилстарик.
Высадив несостоявшегося пассажира, он сделал несколько гребков порожняком и скрылся в тумане.
— Не, ну ты видал? — выдохнул Альберт. — Просто немыслимо! Это первый случай на моей памяти, когда он заговорил. И первый случай, когда он не взял кого-то на борт.
— И что же мне делать?
— Ума не приложу. Ладно, пошли обратно.
Они вновь пошли вдвоём по набережной. Пётр не придал ситуации никакого значения, посчитав её частью какого-то ритуала. А вот Альберт был серьёзно озадачен.
— Он сказал «sacrificium». Значит — «жертва». Если тебе не дали сойти в Ад, видимо, это очень большая жертва. Но и прощения ты не заслуживаешь, поскольку самоубийца. Прямо квадратура круга!
Петя молчал, погружённый в гнетущее отчаяние.
Так они добрели обратно до сторожки и вошли внутрь.
Альберт всё уже обдумал и обратился к Петюне уже совсем другим — ласковым — тоном:
— Давай так. Моя задача — разобраться в проблеме, всё проанализировать. Иначе ты можешь застрять тут надолго. Поверь, ни мне, ни тебе это не нужно.
Петя так устал от всего и впал в такую апатию, что решил вдруг проявить нрав:
— И что, опять будет допрос? Ты же сказал, что меня отпустишь. А я вижу, ты тут ничего не решаешь. Хватит кидать понты. Хочешь поговорить? Давай поговорим, только уже по-нормальному. Если тебе это нужно.
Он завалился на топчан, прикрылся лежащей на нём шкурой медведя и заявил:
— Принеси-ка мне вина и чего пожевать.
К его удивлению, хозяин не стал перечить и вскоре вернулся с бутылкой красного сухого и двумя бокалами.
— Это очень хорошее вино, местного розлива, — сказал он. — Здесь его гонят из чёрной смородины.
Он наполнил оба бокала и дал собеседнику минутку, чтобы насладиться букетом.
— Очень даже! — со знанием дела оценил тот.
— Это что! Когда созревает новый урожай, остатки старого перегоняют на чачу. Вот это вещь! Нас один сван научил.
Они осушили по бокалу и наполнили их снова.
— Расскажешь, кто ты? — спросил Петруша.
— А ты так и не узнал?
— Нет.
— Эх ты, балда! Чему вас в школе учат? Кстати, меня признали самым выдающимся человеком XX столетия. Стыдно не знать.
— ?
— А-а! Это всё борода. Я отпустил её в знак уважения к своему предшественнику. Ну, посмотри на меня повнимательнее. Альберт Эйнштейн, к вашим услугам.
— Да не может такого быть! Эйнштейн давно умер.
— Так и есть. И тоже попал сюда. А здесь уже мне предложили эту работу.
— Предложили работу… Кто?
— Хранители. Они живут за рекой, в тумане. Я их не видел, но говорил с ними. Я попал сюда, как и ты. И тоже блуждал по лесу, пока меня не встретил какой-то егерь. Такой почтенный старик с бородой.
— А дальше?
— Дальше меня перевезли через реку, и я предстал перед Хранителями. Не могу передать весь разговор, но суть такая. Здесь, на этом берегу, нужен человек, который будет встречать заблудшие души и готовить их к переправе.
— Зачем?
— Видишь ли. Паромщик уже очень стар — работает здесь бессменно с самого начала. А люди у нас пошли буйные. Кто в драку лезет, кто в реку выпрыгивает. Раньше он сам справлялся. Но время берёт своё…
— Я не буйный.
— Вот именно! Потому что я тебя подготовил. Вот эту работу мне и предложили. За мои земные заслуги, так сказать.
— Непростая работёнка…
— Мне нравится, лишь бы не сидеть без дела. А какие у меня были предшественники! Гомер, Аристотель, Омар Хайям. Мне передавал дела сам Леонардо да Винчи!
Петюня сидел как пришибленный, переваривая информацию.
— Что же мне с тобой делать? — прервал молчание Эйнштейн. — Ты должен всё рассказать в подробностях. А завтра утром я отправлюсь к Хранителям попросить их совета.
— Я же всё рассказал вроде…
— Нет, не всё. Вспоминай.
Два бокала не прошли бесследно. Пётр замолчал, погрузившись в какую-то болезненную полудрёму. Мысли стали медленно кружить, вытягивая из самой глубины обрывки происшествия на Байкале.
Слово за словом, он начал воспроизводить события того дня почти по минутам.
— Теперь я вспомнил, — закончил он свой рассказ, — я спас 10 человек. И, похоже, серьёзно подорвал здоровье.
— Не думаю, что твой поступок был случайным, — задумчиво ответил Альберт. — Я вижу в этом твоё предназначение.
— Спасти людей и рано умереть?
— Знаешь, храбрый не живёт вечно, но трус не живёт вовсе… Но это не то. Ты получил плату за спасение. Значит, это не «жертва».
— Какую плату? Я ничего не получал. Очнулся в иркутской больнице без копейки денег. На билет собирали всем миром.
— Получал — не получал… Работа была оплачена. Я это вижу. Значит, ты не отработал карму.
— Как это «видишь»? Ты ещё и экстрасенс?
— Нет, конечно, — рассмеялся Альберт. — Но когда постоянно общаешься с Хранителями, невольно начинаешь заглядывать за горизонт.
— Интересно. Мне бы так!
— Это каждому под силу. Очень сильно помогают книги. Когда живёшь в подобном месте, появляется много времени на чтение.
— Философия?
— Не только. Я прочитал почти всё по химии и физике. Вначале ничего не происходило, но однажды, после того, как мне выпало счастье опять пообщаться с Хранителями, мысли сами начали сплетаться в непостижимые комбинации. А затем наступило прозрение.
— Я думал, что здесь и так про всё известно.
— Хранители знают всё. А я стал постигать тайны только недавно. Вот, например, изобрёл универсальную добавку к любому полимеру, которая разлагает его в природе в течение года. Теперь почти закончил работу над устройством антигравитации.
— Это ещё что?
— Смотри. Если нужно запустить корабль на орбиту, приходится тратить уйму энергии, чтобы преодолеть силу тяжести. Очень дорогое удовольствие. А я придумал устройство, что Земля будет не притягивать корабль, а сама выталкивать его в космос. Примерно как взять два слипшихся магнита и перевернуть их другими полюсами.
— Интересно.
— Да, если б я был жив, то легко стал бы самым богатым человеком на земле. Но путь сюда — только в один конец. Поэтому все мои изобретения так и останутся здесь навсегда.
Теперь и он загрустил. Да так, что на его глазах навернулась скупая слеза.
Они долго сидели молча, каждый думая о своём. Сколько прошло времени, никто не знает. Ведь в таком месте нет времени…
Неожиданно на Петюню накатили новые воспоминания, и он стал рассказывать ещё одну историю.
#Телецкое
После случая на Байкале Пете потребовалось время на восстановление. Но молодость делала своё дело, и вскоре он приступил к тренировкам в обычном режиме.
Тем не менее Александр Степанович как опытный тренер решил не злоупотреблять и предоставил своему подопечному небольшой отпуск в начале января.
Петюня решил опять поехать на озеро, на этот раз — Телецкое.
Он любил прогуливаться в полном одиночестве вдоль берега и впитывать горный воздух, который очень шёл ему на пользу.
Зима в этом году сильно запоздала, небольшие заморозки сменялись оттепелями, которые никак не давали льду прорасти на нужную глубину.
Несколько любителей подлёдного лова, которые традиционно съезжались в это время на хариуса, скучали на берегу.
Скучал и мальчик одиннадцати лет — Ванечка Никифоров, приехавший сюда с мамой.
Каждое утро он выходил на берег, прижимая к груди новенькие серебряные коньки, и слушал разговоры рыбаков.
«Не, сегодня лёд ещё тонкий, опять сидим», — говорили они вначале 1-го, а затем и 2-го января.
Мальчик контрольно делал осторожный шаг на тонкий край ледяной корки, в ответ она трескалась, заставляя его вернуться назад.
Наутро 3-го января ударили морозы.
Ванечка проснулся в прекрасном настроении, подбежал к окну и стал скрести замёрзшие узоры, чтобы выглянуть наружу.
Телецкое было великолепно. Оно покрылось слоем ослепительно-белой изморози, которая блестела на солнце.
«Можно! Сегодня можно!» — радостно подумал он и стал напяливать на себя тёплую одежду.
Даже не позавтракав, юный фигурист схватил коньки и понёсся к берегу. «Сейчас сделаю пару кругов, а когда мама проснётся, уже вернусь. Вот она обрадуется!»
Его мама безмятежно спала и видела в своих снах, как её сыночек, который рано остался без отца, стоит на пьедесталах самых престижных международных соревнований. А она, конечно же, как всегда, рядом с ним.
Подойдя к берегу, Ванечка осторожно подкрался к сидящим там мужикам и стал прислушиваться, о чём они говорят.
«Да отличный лёд! Можно смело выходить и рыбачить. Смотри, какой мороз». Говорящий достал папиросы, нервно закурил и продолжил: «А они мне — нет, пока много трещин, это опасно! Так что сидим ещё день».
Но Ваня, не дослушав, уже был на льду. Он описал дугу и начал кружить. Всё дальше и дальше.
«Стой! Вернись!» — кричали ему с берега рыбаки. Но он был полностью поглощён окружающей красотой и нахлынувшим чувством свободы.
Услышав крики, Пётр, который прогуливался неподалёку, направился к берегу.
— Что у вас тут?
— Малец чей-то выскочил на лёд. А он ещё тонкий.
— Родители где?
— Да кто его знает. Один прибежал, надел коньки и покатился.
Они стали звать его с удвоенной силой, но также без толку.
Сегодня у него получалось всё, и он парил на тонком льду, выполняя сложные связки и отсчитывая в голове: «Раз, два, три».
Уже точно пора было вернуться назад, но Ванечка решил обкатать ещё свою последнюю программу, включающую двойной флип.
Каждый его прыжок сопровождался нервным выдохом на берегу. Остался только последний — самый сложный.
Он взмыл в воздух, сделал два оборота и эффектно приземлился на кончик конька, который тут же вспорол белую гладь. Потревоженная пучина распахнула пасть и, равнодушно зевнув, проглотила его в тот же миг.
Стоящие на берегу гурьбой бросились на помощь. Но какое там! Лёд стал трескаться, и они сразу же оказались по колено в воде.
— Смотрите! — крикнул один из них.
Надо льдом показалась голова мальчика. Он смог вынырнуть и стал отчаянно цепляться за ледяной край. Но лёд ломался, и руки соскальзывали.
— Ещё минута, максимум две, одежда наполнится водой и утянет его на дно, — со знанием дела констатировал один из рыбаков.
— Вызывайте спасателей, — скомандовал Пётр.
— Бесполезно! Они полчаса как уехали отсюда на «Хивусе». Объезжают берег.
— Пропал хлопец…
Ванечка уже стал терять силы и теперь даже не пытался выбраться, а просто барахтался, чтобы не утонуть.
— Я знаю, что делать, — тихо, но твёрдо сказал Петя. — Ломайте лёд возле берега. Я проплыву подо льдом и вытащу его.
— Ты что! Оба погибнете! Ни один человек в мире не сможет этого сделать!
— Я смогу! Ломайте.
Мужики вооружились металлическими предметами и стали разбивать кромку льда, пока не оказались в воде по пояс.
Тем временем Пётр скинул с себя одежду, оставшись в плавках и футболке. Затем он сделал несколько шагов по воде, присел на корточки и нырнул под лёд.
…Вы даже не представляете, какая чистая вода в Телецком озере! Проплыв всего пару десятков метров, Петюня уже смог разглядеть вдалеке мальчика, который отчаянно сражался за свою жизнь.
Пётр был всё ближе и ближе, но ему пришлось сделать ещё несколько мощных гребков, прежде чем он обнял тонущего ребёнка за пояс. Опытный дайвер рванул вверх изо всех сил и вытолкнул его из воды на лёд.
Ванечка был еле жив, но в сознании.
«Ползи! — прохрипел Пётр. — Не вставай! Ползи!»
Мальчик, словно раненая нерпа, стал загребать одними руками в сторону берега. Стоящие там рыбаки начали забрасывать в его сторону верёвки, за одну из которых он смог в итоге ухватиться.
Вытащив, они схватили его на руки и бросились в сторону ближайшего здания.
Петру же пришлось совсем худо. Он старался выбраться на лёд, но тот ломался под его весом, сбрасывая обратно в воду.
Пытаясь сделать это снова и снова, ему пришлось голыми руками прорубать себе путь в ледяной поверхности длиной почти 100 метров.
Но он добрался. С изрезанными в кровь пальцами, грудью и шеей и отмороженными ногами Петя всё же смог выйти на берег, упав в объятия подоспевших к тому моменту медиков.
#Опять больница
Он очнулся в больничной палате. Рядом сидели две женщины и печально молчали.
Одна из них была его мамой. Вторая, как только заметила, что он открыл глаза, упала перед ним на колени и стала целовать его перебинтованные руки.
— Спасибо тебе! Спасибо! Ангел! Ты — настоящий ангел!
Он понял, что это мама спасённого им мальчика.
Она принялась рыдать.
Пётр попытался приподняться с кровати, но не смог из-за боли, которая прострелила обе ноги. Стиснув зубы, он попытался пошевелить ими, но они не слушались.
Его мама смотрела на всё это, поджав губы.
— Ничего! Ты справишься, — сказала она, утирая слёзы.
В палату вошёл врач и, попросив женщин удалиться, стал рассказывать ему события последних дней:
— Ты был без сознания семьдесят два часа. Мы все, конечно, восхищены твоим поступком, но у меня плохие известия.
— Что с пацаном?
— Он находился в состоянии клинической смерти почти 7 минут. Сейчас в коме — на ИВЛ. Врачи борются за его жизнь.
— У него есть шансы?
— Мы не знаем ещё, жив ли мозг. Что будет дальше — неизвестно. А вот с тобой, дружочек, всё ясно. Ты просто в рубашке родился. Сосуды и нервы на руках целы, жизненно важные органы не пострадали.
— А ноги?
— С ногами сложнее. Пока мы поставили острое воспаление обоих седалищных нервов. Сейчас колем тебе обезболивающие и противовоспалительные. Но будь готов, что всё кончится парезом обеих конечностей.
— Я смогу плавать?
— Плавать — почему нет? А вот ходить вряд ли…
Доктор замолчал, чтобы дать возможность переварить информацию.
— Самое главное — не падать духом, — сказал он. — Во-первых, шанс всегда есть. Во-вторых, можешь участвовать в Паралимпийских играх. Это тоже спорт…
Петя не чувствовал ни страха, ни отчаяния. Где-то внутри он явно понимал, что его будущее зависит не столько от того, что скажет врач, сколько от мальчика, которого он спас.
— Можно увидеть пацана? — немного поразмыслив, спросил он.
— Вообще-то, нет, — строго отрезал доктор. Но потом смягчился. — Ванечка Никифоров сейчас в детском корпусе, в интенсивке. Туда никого не пускают, даже родителей. Но я поговорю с главным врачом, он в курсе ситуации.
Вечером того же дня к Петру пришла молоденькая медсестра Сашенька.
— Доброго здоровьица! — застенчиво улыбнулась она. — Наш главный — Эдуард Георгиевич — распорядился отвезти вас к мальчику.
Она втащила в палату кресло-каталку.
— Так ведь спят уже все, — удивился Петюня.
— Именно. Мы нарушаем всё, что можно, поэтому не будем привлекать внимания.
Сашенька начала стаскивать его с кровати.
— Да стой ты! — прикрикнул на неё Пётр. — Что я, старик немощный?
Он приподнялся на своих сильных руках и сам перебрался из кровати в каталку.
Острая боль резанула кинжалом. Еле сдержав крик, чемпион мира как-то сразу обмяк, полностью доверившись симпатичной сестричке.
Та покатила его к грузовому лифту, затем по подземным лабиринтам, проложенным между зданиями. Наконец они заехали в подвал детского корпуса и поднялись на лифте в отделение интенсивной терапии.
В коридоре не было ни души. Сашенька закатила Петра в палату, где лежал мальчик.
— Вот. Можешь сидеть здесь сколько хочешь. Я буду на посту, мы здесь никогда не спим. Позовёшь, когда будет нужно.
#Бабушка Мантула
Ванечка был в палате один. Он лежал с закрытыми глазами и трубкой во рту, окутанный проводами датчиков.
Пётр не смог найти в себе силы придвинуться поближе, так и оставшись сидеть в своей коляске посреди комнаты.
— Ну что, брат, вот и свиделись, — сказал он, всматриваясь в лицо мальчика, поскольку там, на озере, он не мог его разглядеть. — Ну и делов ты натворил! Не вздумай умирать только! Что я, зря старался?
Так он просидел почти час, слушая, как аппарат искусственной вентиляции методично отсчитывал дыхание. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Неожиданно в палату вошла пожилая незнакомка в белоснежном халате.
— Петенька, как хорошо, что и ты здесь!
— Мне уже пора?
— Нет-нет! Вы нужны мне оба.
— А вы кто?
— Зови меня «бабушка Мантула».
— Вы Ванечкина бабушка?
— Я-то? Ах, да! Бабушка. Ванечкина бабушка. Меня вызвали помочь. Пришлось ехать к вам через полстраны.
— Через полстраны?
— Да. Когда-то я жила в Маньчжурии. А потом переехала в Приморский край. Вот сейчас там и живу. В Чугуевском районе, возле самой тайги.
— Мне сказали, что Ванечка очень плох.
— Сейчас посмотрим. Если вдруг кто зайдёт, попроси мне не мешать.
Она придвинула стул к изголовью кровати, положила руку на голову мальчика и закрыла глаза.
Несколько минут никто не проронил ни звука. Наконец она слегка вздрогнула, будто проснулась, и посмотрела на Петра.
— Ване не поможет ни один врач. Он заблудился в тумане.
— Что это за место?
— Тебе не понять. Это похоже на лес, который очень и очень далеко.
— Как лес Ары-Мас?
— Нет, значительно дальше. Мне нужно пойти к нему. Я возьму тебя за руку. Ни в коем случае не отпускай её. Иначе мы не найдём путь обратно.
Она сильно сжала его ладонь и погрузилась в медитацию. Всё глубже и глубже.
Прошёл час. Потом ещё один. В какие-то моменты она так стискивала руку Петра, что та белела, но затем немного отпускала.
Вдруг она подняла голову и стала смотреть в окно пустыми глазами. А потом тихо-тихо запела словно механическим голосом: «Татэгэ цагаца тэгэца тагатаа. Тэцэа цагата тэцэа цэгэцэа».
Близилось утро. В отделении начали ходить и бряцать дверьми.
Наконец бабушка Мантула очнулась и выпустила руку Петра.
— Было больно, — сказал он, разминая её. — Как вы?
— Тьма окутала нас, и мы оказались за пределами мысли и времени. Звёзды проносились мимо, и каждый миг казался вечностью. Но жизнь стала возвращаться. Я смогла вернуть его назад, исполнить то, что назначено. Теперь Ванечка просто спит и будет спать ещё долго. Но потом обязательно проснётся.
— Хорошо! А то мне пора назад.
— Да, я тоже уже ухожу.
— А что за песню вы пели?
— Песню?
— Очень странную. Так тихонечко.
— Я что-то говорила?
— Пели песню с непонятными словами.
— И ты их расслышал?
— Да, и даже запомнил.
— Можешь повторить?
— Сейчас. Татэгэ цагаца тэгэца тагатаа. Тэцэа цагата тэцэа цэгэцэа.
— Невероятно. Ты запомнил каждое слово?
— Я подумал, что это важно, и несколько раз прокрутил их в голове, пока ждал. А вообще, у меня хорошая память.
— Ты и вправду необычный человек.
— А о чём она?
— Я не знаю. Но чувствую, что это очень-очень важно. Запиши всё в точности, прямо сейчас. Чтоб не забыть. Я дам тебе ручку и блокнот.
Пётр взял ручку и аккуратно вывел каждое слово.
— Ты должен навещать Ванечку 30 дней и каждый раз петь эту песню. На тридцатый день он очнётся.
— А вы будете приходить?
— Мне нужно срочно уехать. Но, возможно, мы ещё увидимся.
Всё произошло именно так.
Через месяц Ваня Никифоров пришёл в себя, а ещё через несколько дней его выписали из больницы в целости и сохранности.
Он несколько раз обнимал Петра и клятвенно обещал дружить с ним до конца дней.
Наконец они с мамой сели в такси, и Петя долго махал им рукой вслед из своего инвалидного кресла, к которому был привязан теперь навсегда.
#Два конченых неудачника
Альберт слушал рассказ Петра, нервно расхаживая по комнате взад и вперёд. Под конец он не выдержал и закурил трубку.
— Теперь понятно, — сказал он откашливаясь. — Всё дело в этом мальчике. Ты спас его и принёс себя в жертву.
— Я об этом никогда не думал.
— Здесь всё очевидно. За столь благородный поступок ты должен оказаться в раю. Но самоубийцам заказана дорога в ад.
— И что теперь?
— В моих книгах написано, что человек, покончивший с собой, всё равно попадёт в ад. Самопожертвование не является достаточным основанием для прощения. Кроме одного случая — если жертва принесена во имя спасения всего человечества.
— Не понимаю, о чём ты.
— И я не понимаю. Но с этим мальчиком что-то не так. Разгадка именно в нём. Как давно это было?
— Наверное, лет десять назад.
— Что произошло дальше?
— Тоска и отчаянье накрыли меня. Я стал влачить жалкое существование, сидя в инвалидной коляске. Все от меня отвернулись. Любимая девушка перестала звонить. Потом умерла мама. Я превратился в отшельника.
— А мальчик?
— Ванечка навещал меня несколько раз. Но потом тоже забыл. Я слышал, он мечтал поступить на актёрский, но пошёл в медицинский. Типа ради меня — чтобы поставить на ноги. Два раза провалил экзамены. Потому что не нужна ему эта медицина, она вообще не для него. Сейчас работает каким-то лаборантом. Так что мы с ним очень похожи — два бессмысленных человека и конченых неудачника…
— И ты подсел на наркотики?
— Я бы справился с одиночеством. Но эти бесконечные боли! Они изводили меня по ночам! Мне приходилось закусывать зубами простынь, чтобы не кричать. День за днём, день за днём… Я почти перестал есть и начал тратить все деньги на обезболивающие препараты. В один день мне стало слишком очевидно, что меня не ждёт больше ничего, кроме боли и отчаяния. Тогда я собрал все ампулы, которые у меня были, нашёл последнее живое место в кубитальной ямке и пустил их по вене…
— Ясно, — пыхнул Альберт облаком дыма. — Странно только, почему ты застрял здесь. У меня дела, работа, а я тут сижу с тобой и не понимаю, что делать. Знаешь, я очень редко обращаюсь за советом к Хранителям, но это как раз тот случай. Жди.
#Путь назад
Альберт вернулся в крайне озабоченном состоянии.
— Я окончательно запутался. Мне толком ничего не объяснили. Но тебе разрешили вернуться. Сказали, так надо.
— Вернуться?
— Немыслимо! У меня такого ещё не было. Да и как это возможно? Невозможно! Отсюда не возвращаются!
— Я не хочу назад. Там ещё хуже.
— Приказы Хранителей не обсуждают! Тебя поведёт архангел Михаил. Он же будет за тобой приглядывать. Если тебе захочется что-то ему сказать, просто прикоснись к его иконе.
— Опять в инвалидное кресло?! Нет! Я этого больше не вынесу! Лучше веди меня снова к лодке. Что у вас тут за порядки?!
— Да погоди ты! Тебя вернут не просто так, а именно в тот момент, который, как мне сказали, повлиял на всю мировую историю. На Телецкое озеро. И ты опять сможешь принять решение, как поступить. Надеюсь, в этот раз ты не ошибёшься.
— Ну, если так — ладно. Что я должен сделать?
Альберт начал колдовать возле печи и вскоре принёс чашку с отваром.
— Выпей, — настоятельно сказал он.
Пётр сделал несколько глотков. Ему стало очень спокойно и тепло. Он прилёг на кровать и свернулся калачиком, как в далёком детстве.
Перед глазами стали проплывать события последних лет. Он смотрел на себя со стороны. Потом поднялся в небо и увидел свой город, реку Обь и бесконечную тайгу.
Ещё и ещё выше. Теперь он видел Землю. Потом другие планеты, звёзды и, наконец, всю нашу Галактику.
Она была прекрасна. Такая необъятная и такая маленькая, что её можно было положить в карман…
Петя очнулся в кровати гостиничного номера утром того злосчастного дня.
Первой мыслью было остаться здесь до обеда, пока всё не закончится. Но неведомая сила подняла его и стала управлять каждым движением, повторяя их в точности, как тогда.
Он был не в силах противиться, пока не оказался на берегу озера. Только тогда его отпустили и предоставили самому себе.
— Смотрите! — крикнул один из стоящих на берегу рыбаков.
Надо льдом показалась голова мальчика. Он смог вынырнуть и стал отчаянно цепляться за ледяной край. Но лёд ломался, и руки соскальзывали.
— Ещё минута, максимум две, одежда наполнится водой и утянет его на дно…
— И спасатели не успеют. Они полчаса как уехали отсюда на «Хивусе».
— Пропал хлопец…
Ванечка уже стал терять силы и теперь даже не пытался выбраться, а просто барахтался, чтоб не утонуть.
— Здесь бы нырнуть под лёд и доплыть до него. Может, ещё удастся спасти? — рыбаки вопросительно посмотрели на Петра.
Тот отпрянул назад.
— Да вы чё! Ни один человек в мире не сможет этого сделать!
Ванечка тонул.
Головы уже не было видно. Только ручонки, похожие на лапки гибнущего котёнка, какое-то время показывались из воды, царапая о лёд.
Ещё немного, и всё было кончено.
Мужики, потрясённые увиденным, замерли.
Стоя здесь, на берегу, в гнетущей тишине, Петя в ужасе осознал, что эта минута оказалась для него страшнее, чем десять лет, проведённых в инвалидном кресле.
Но выбор был сделан.
Вернувшись в номер, он стал быстро собираться, чтобы поскорее уехать из этого злосчастного места. Его задержал ненамного сотрудник полиции, который пришёл уточнить несколько вопросов и записать показания.
Наконец Пётр взвалил на плечо сумку и направился к выходу. Открыв дверь, он чуть не налетел на стоящую там женщину. Это была Ванечкина мама.
— Гад! — набросилась на него она. — Ты мог его спасти! Ты же чемпион мира! Ах ты ж, сволочь! Его смерть на твоей совести!
Петя выскочил из гостиницы и запрыгнул в такси.
Женщина ещё долго что-то кричала ему вослед, пока обессиленно не упала в снег.
Дома его тоже ждал не лучший приём.
— Не думала, что воспитала подонка, — сухо сказала ему мать, поджав губы.
Больше она с ним не разговаривала и никогда не отвечала, если он звонил.
Но его уже поглотили радости жизни, которые затмили все неприятности.
Спортивная карьера шла в гору. Через несколько месяцев он поехал на лондонскую Олимпиаду, где произвёл фурор.
В день, когда он выиграл своё первое золото, мама умерла. Но даже это не могло выбить его из колеи. Завоевав ещё 4 медали, Пётр вернулся в Россию триумфатором.
Личная жизнь тоже наладилась. Спустя год Алессия окончательно сдалась под напором его ухаживаний. Счастливые супруги теперь проводили зиму в Италии, а на лето приезжали в Россию, где оба купались в лучах Петиной славы. За последующие 10 лет он выиграл множество самых различных титулов, превратившись в легенду мирового спорта.
И тут всё сломалось.
В 2020 году мир вздрогнул, споткнувшись о коронавирус. Олимпиаду в Японии, где он должен был участвовать в качестве основного фаворита, отменили.
В 2021-м, когда терпение жителей Земли относительно «глупых ограничений» было уже на исходе, в Юго-Восточной Азии разразилась эпидемия гонконгского гриппа, уносящего в день по двадцать тысяч жизней. Это было только начало.
Через несколько месяцев случилась новая напасть — Индию накрыла вспышка чёрной оспы. А в 2022-м, после того как в Средиземное море выпал дождь из красных метеоритов, по Европе, а затем — по всей планете прокатилась невиданная ранее волна занесённой из космоса геморрагической лихорадки.
Мир окутал мрак.
Греция, Италия и Испания вымерли полностью. Города других стран опустели.
Петя, уже потерявший свою любимую, которая ещё в начале зимы уехала погостить в Италию, каждый день хоронил друзей.
Жизнь остановилась. Ни он, ни его плавание больше были никому не нужны.
Выжившие прятались в домах, где давно не работали ни электричество, ни отопление. Только иногда можно было встретить какого-нибудь человека, с опаской идущего по улице, чтобы добыть немного воды и какого-нибудь корма.
В дополнение Петра стали мучить кошмары. Теперь каждую ночь он видел во сне тонущего котёнка, который пытался спастись, из последних сил царапая тонкими лапками по скользкому льду.
Петя ждал своей гибели каждый день. И хотя могучий организм продолжал бороться с инфекцией, его воля к жизни опять дала трещину.
Ему пришлось долго бродить по городу в поисках действующей церкви. Здесь он припал к иконе Архангела Михаила и стал изливать душу: «Святой Архангел Михаил! Это всё моя вина. Я это понимаю. Я опять ошибся, но теперь погубил не только себя, но и весь мир. Верни меня обратно, пожалуйста…»
#Тайна богов
— Петя, Петенька, вставай! Хорош спать!
Он поднял голову и увидел Альберта, который его тормошил.
— Я опять накосячил, — удручённо произнёс он, присев на край постели. — Мне дали вторую жизнь, а я всё испортил.
— Вторую жизнь! — засмеялся Альберт. — Да что ты! Отсюда вернуться невозможно.
— А как же Хранители? Они разрешили. Ты сам мне об этом сказал. Я снова оказался на Телецком озере, как и 10 лет назад.
— Нет, дружище! Когда я пришёл, ты уже спал. И проспал три дня. Мне это надоело, и я решил тебя разбудить.
— Хочешь сказать, что я видел сон?
— Здесь нет снов. Можно увидеть только своё прошлое или будущее.
— Но будущее совсем другое.
— Что ты видел?
— Эпидемию. Очень много погибших и закат человечества.
— А почему ты уверен, что такое не должно произойти?
— Ну как же. Не должно! В 2020-м случился коронавирус. Но это было совсем не страшно, почти все выжили. А в 2021-м какой-то китаец изобрёл лекарство от всех вирусов. Он даже получил Нобелевскую премию…
— Постой! А в твоём сне был китаец?
— Нет.
— То есть не было никакого лекарства?
— Нет. Эпидемии приходили одна за другой. Вымирали целые страны.
— Давай-ка посмотрим, что это за китаец. У меня была где-то подшивка научных журналов за 2021 год. Понимаешь, медицина как-то не моё, поэтому я этой темой особо не интересовался.
Альберт начал копаться на полках с книгами и вынул оттуда увесистую пачку.
— Та-а-ак. Вот, нашёл! «Группа китайских учёных во главе с У Эньюанем разработала универсальное средство против всех вирусных инфекций. Для этого клетки организма намеренно инфицировались вирусами с высоким уровнем персистенции, для чего использовались штаммы семейства герпеса. Чтобы вирусы герпеса могли размножиться и проникнуть в каждую клетку, сохраняя при этом латентность в течение всего жизненного периода, они сами предварительно инфицировались прото-вирусами».
Эйнштейн откинулся в кресле и удовлетворённо прикрыл глаза.
— Заразить вирусы другими вирусами. Потрясающе! Такое мог придумать только гений. Это даже круче моей теории относительности! Снимаю шляпу!
Он опять взял в руки журнал и продолжил читать:
— Прото-вирус представляет собой короткую цепочку нуклеиновых кислот, которая после синтеза начинает проявлять жизненную активность и самостоятельно объединяется с вирусом герпеса в единую матрицу. В таком матричном состоянии герпес легко проникает во все клетки человека, навечно встраиваясь в их ДНК, но полностью утрачивает патогенность. Однако в случае появления вируса-агрессора, матричный вирус вначале не пускает его, сигнализируя, что клетка уже инфицирована, а в случае проникновения подавляет непрошеного гостя за счёт механизма интерференции. Формула прото-вируса является личным изобретением У Эньюаня, за что он получил Нобелевскую премию и специальную премию ООН.
— Вот видишь, — резюмировал Пётр, — мой настоящий мир совсем не тот, что я видел.
— Возможно, ты видел не своё будущее, а альтернативное, которое могло случиться, но, к счастью, не случилось.
— Оно, и правда, в сто раз хуже. Знаешь, теперь мне кажется, что моя жизнь была не так уж и плоха. В конце концов, я же стал чемпионом мира! И мальчика спас. А главное — все люди живы. Как бы я хотел снова оказаться там!
— И ты опять готов сесть в инвалидное кресло?
— Да! Это не самое худшее. Я научусь справляться с болью. Теперь я знаю, что делать. Есть точно такие, как и я. Несчастные, одинокие. Я буду помогать им. Есть дети на инвалидных колясках. Я мог бы учить их плавать. О чём я раньше думал?
— К сожалению… Я говорил, что отсюда вернуться нельзя. Мне жаль.
— Может, есть способ? В качестве исключения.
— Многие просят об этом. Но в конечном итоге все оказываются в лодке. Иногда, очень редко, от меня сбегают. Но здесь уже подключаются Херувимы, которые всегда ловят беглецов, заковывают в цепи и сами переправляют на тот берег. Помню лишь один случай, когда от меня сбежал пацан, и они его вроде так и не нашли.
— Пацан?
— Пацан. Говорят, не нашли, но я думаю, спутали чего. Куда он мог деться?
— А не наш ли это мальчик?
— …Быть такого не может. Это было…
— Лет десять назад?
— Постой-постой. Чтобы выйти отсюда, нужно получить разрешение Хранителей. Здесь ничего не может произойти без их воли. И потом, дорогу назад никто не знает. Нужен проводник.
— Например, медиум.
— Если такой существует…
— Думаю, существует. Это бабушка Мантула. Она вернула Ванечку к жизни. Я сам всё видел. Ещё пела такую странную песню…
— Какую песню?
— Могу напеть. Сейчас вспомню… Татэгэ цагаца тэгэца тагатаа. Тэцэа цагата тэцэа цэгэцэа.
— Что ты сказал?! Быть не может! Это же моя песня. Вы смогли вытащить отсюда не только моего ребёнка, но и мою песню!
— Твоя песня? То есть мы пели песню самого Альберта Эйнштейна! Может, объяснишь тогда, что она значит?
— Да я и сам не знаю… Если честно, она не совсем моя. Я подслушал её, когда был во дворце Хранителей. Это было так грустно и так красиво, что я запомнил и слова, и мелодию. А потом часто напевал у себя дома. Но это было очень давно…
Он сел возле стола и от накативших воспоминаний закрыл лицо ладонями.
Что-то крутилось в его умной математической голове и никак не давало покоя. Так он просидел несколько минут, потом, не опуская ладоней, тихо заговорил:
— Я всё понял. Теперь я всё понял. Знаешь, что это значит? Видишь доску возле окна? Подойди к ней и возьми мел.
Петя послушно встал возле доски.
— Тут что-то написано. Какие-то формулы, — озабоченно сказал он.
— Стирай всё нафиг. Пиши латинскими буквами. Междубуквамиставьдефис: T-A-T-G-C-A-G-A-C-A-T-G-C-A-T-A-G-A-T-A-A-T-C-A-C-A-G-A-T-A-T-C-A-C-G-C-A.
— Что это?
— В школе не учился, что ли? Это цепочка нуклеотидов, из которых состоит ДНК. А теперь посмотри формулу прото-вируса, которую «изобрёл» Эньюань. Здесь, на столе, лежит открытый журнал. Подойди сюда, я хочу, чтобы именно ты это сказал.
Петюня с опаской взял журнал и пробежался по нему глазами. Потом подошёл к доске и ахнул:
— Они одинаковые…
— Ах ты, китаец! — вскрикнул Альберт. — Украл мою формулу и не подавился! Эту Нобелевскую премию должен был получить я!
— Ты же сказал, что её подслушал, — попытался охладить его Пётр.
— И что с того? Ты думаешь, я теорию относительности сам придумал? А Менделеев? Он вообще честно признался, что увидел периодическую таблицу во сне. Ну, ничего. Я поговорю с этим У Эньюанем. А то красавец — заграбастал всю славу! Я сумею его вразумить, уж поверь мне. Это в моих силах.
— Да какая теперь разница?
— Разница? Очень большая! Неужели ты так и не догнал самое главное, прах тебя дери! Ты же оказался здесь раньше срока не просто так. А только для того, чтобы мы тут скорее во всём разобрались и восстановили справедливость…
Петя стоял потрясённый, не в силах произнести ни звука.
Альберт тоже молчал, думая о своём.
Тишину прервал вежливый стук в дверь.
Альберт вышел на улицу. Там его ждал гость, с которым они быстро что-то обсудили.
Вскоре он вернулся, не скрывая радости.
— Всё, твоя участь решена, — сказал он Петру. — Тебя уже ждут на том берегу.
— Мне опять идти к лодке?
— Нет. Тебе оказана особая честь. Хранители прислали за тобой свою ладью. Она перенесёт тебя через реку по воздуху. Ты отправишься во дворец богов.
— Сейчас?
— Прямо сейчас. Ладья ждёт у дверей.
Петя вздохнул и направился к выходу.
— Постой! — окликнул его Эйнштейн. — Я обещал тебе один звонок. Вот телефон. Чей номер набрать?
— Ты знаешь чей.
Алессия сама сняла трубку.
— Алло.
— Привет, моя русалочка, — сказал он ей по-итальянски.
— Алло! Вас не слышно.
— Это я, любимая.
— Алло, говорите же. Петюнечка, это ты! Я знаю, что это ты. Я столько лет ждала твоего звонка! Куда же ты делся? Я знаю о твоей болезни и об инвалидном кресле. Я столько раз тебе звонила и писала. Почему ты ни разу не ответил? Я хотела всё бросить и к тебе приехать. Я хотела выйти за тебя замуж. Куда ты исчез? Мы могли бы уехать в Италию. Тебе сделали бы операцию. Я уже продала дом, чтобы оплатить твоё лечение. А ты пропал. Зачем ты так поступил со мной? Как ты мог? Дурак!
Связь неожиданно оборвалась.
— Подождите, это не всё, — вцепился он в Альберта. — Мне нужно ещё время.
— Время ушло… Никто про тебя не забыл, и никто тебя не бросил. Ты сам отгородился от всех стеной.
«Замкнувшись в мыслях о себе,
Земного счастья он лишился.
И умер дважды, опустился
В тот прах, откуда он восстал, —
Без скорби, почестей и славы».
— Да! Я выбросил телефон и разбил компьютер. Но кому я был нужен — инвалид? Я прожил десять лет в полной изоляции от внешнего мира. Но теперь прошу только одно — дать мне минуту. Всего минуту — просто поговорить.
— Нет. Твоё время ушло. Иди с миром. Прощай…
#Новый мир
Ваня Никифоров поступал в медицинский дважды. После второй неудачи ему пришлось идти работать.
Желая быть поближе к медицине, он устроился лаборантом в Центр вирусологии «Вектор», что под Новосибирском, на ставку сутки через трое.
Жизнь здесь не останавливалась ни на минуту, поэтому ему приходилось постоянно наводить порядок в лабораториях и круглосуточно мыть колбы с мензурками.
Так было и накануне визита в их центр китайской делегации.
Кипиш стоял страшный. Все носители информации, вплоть до последней бумажки, скрупулёзно изымались из каждого помещения, которые после этого тщательно отдраивались.
Согласно разнарядке замдиректора Головина, У Эньюань должен был видеть только пустые комнаты и счастливых сотрудников.
Ванечке пришлось работать всю ночь. При этом, как назло, в голове навязчиво крутилась «песенка бабушки Мантулы», никак не дававшая ему покоя.
Под утро он зашёл проветрить зал научных докладов. И в коридоре, и здесь, в этом зале, было пусто. Ванечка присел отдохнуть в первом ряду, напротив огромной доски, которая обычно была исписана мелом вдоль и поперёк, а сейчас непривычно вылизана до блеска.
Он разглядывал её блестящую поверхность и мысленно повторял раз за разом: «Татэгэ цагаца тэгэца тагатаа. Тэцэа цагата тэцэа цэгэцэа».
Неожиданно к нему пришла идея: «А ведь эти слова можно записать символами нуклеиновых кислот. Интересно, что получится?»
Их научный центр активно занимался изучением вирусной ДНК, поэтому изображения и названия нуклеотидов можно было встретить на каждом углу.
Он подошёл к доске и стал в нерешительности крутить мел в руках. Потомсобралсясмыслямиивывел: «T-A-T-G-C-A-G-A-C-A-T-G-C-A-T-A-G-A-T-A-A-T-C-A-C-A-G-A-T-A-T-C-A-C-G-C-A».
«Красиво!» — подумалон. Затем, полюбовавшись, вывелкомплементарнуюцепочку: «A-T-A-C-G-T-C-T-G-T-A-C-G-T-A-T-C-T-A-T-T-A-G-T-G-T-C-T-A-T-A-G-T-G-C-G-T».
«Моя первая ДНК», — обрадовался Ванечка и взял уже губку, чтобы стереть. В этот момент за дверью послышалась какая-то возня и в зал ввалилась китайская делегация в полном составе во главе с Головиным.
— Это что за народное творчество?! — начал кричать он почти фальцетом. — Стереть немедленно, — потом обратился уже ласковым голосом к Эньюаню. — Извините, это наши лаборанты балуются.
Только дождавшись, когда Ваня намочит губку и сотрёт всё начисто, он предложил китайцам войти и осмотреть зал.
Тем не менее им удалось зафиксировать надпись, хотя никто и не придал ей большого значения.
По возвращении в Китай формула, старательно выведенная Ваней, была включена в рутинную программу исследований Института вирусологии в Ухане, который ежедневно проводил десятки различных экспериментов.
Очень быстро выяснилось, что полученная молекула ДНК является живым существом. А когда она заразила все лабораторные вирусы, полностью подавив их патогенность, ей уже лично заинтересовался сам Эньюань.
Пришлось сделать несколько тысяч опытов и попыток, прежде чем был создан матричный вирус, способный навсегда защитить жителей Земли от вирусных инфекций. Китайская академия наук провела тщательную проверку, нет ли у кого патента на формулу, привезённую из России, и не заявлял ли кто о подобных исследованиях. После получения отрицательных результатов У Эньюань назвал новый организм «прото-вирусом», объявив себя его создателем.
Мир ликовал.
Это было началом новой эпохи, свободной от многих болезней.
Спустя несколько месяцев в российский Минздрав пришёл запрос из Китая относительно инцидента в Центре вирусологии «Вектор» с приложением видеозаписи.
Перепуганное руководство центра тут же открестилось, заявив, что имела место халатность одного из младших сотрудников, который намалевал какую-то отсебятину, не имеющую отношения к серьёзной научной деятельности института.
В ответе на вопрос, кто этот сотрудник, говорилось, что он был немедленно уволен. В качестве доказательства прилагался приказ об увольнении, в котором значилось: «Никифоров Иван Эдуардович».
В начале 2022 года мир потрясло неожиданное заявление Эньюаня. Он публично попросил прощения за обман и признался, что формулу прото-вируса придумал не он, а русский самоучка из Новосибирска.
Нобелевский комитет срочно собрался на закрытое совещание, по результатам которого было вынесено сенсационное решение. У Эньюань сохранил звание нобелевского лауреата за создание матричного вируса и внедрение его в медицинскую практику. За открытие прото-вируса Нобелевская премия была присуждена молодому российскому учёному Ивану Никифорову.
#Тихий океан
Прошло шесть месяцев.
В одно прекрасное летнее утро, когда всё улеглось и Ивана уже перестали преследовать репортёры, к нему пришёл странный человек.
Человек назвал себя юристом по делам о наследстве и сказал, что у него находится на исполнении завещание некого Петра Алексеева.
Он передал урну с прахом Петра и волеизъявление о последующих действиях. Выполняя их, Ванечка купил билет до Рима и немедленно вылетел, всю дорогу прижимая урну к груди как самое дорогое, что у него есть.
В Риме он был встречен неразговорчивым водителем Maserati, который доставил его в Неаполь, прямо к гавани. Здесь его ждала яхта.
Через несколько часов на борт взошла обеспокоенная Алессия Россини вместе с сопровождающим её переводчиком, которая совсем не понимала, зачем она здесь и что происходит.
Ваня зачитал вслух завещание, после чего Алессия, не знавшая о кончине своего возлюбленного, заперлась в каюте и прорыдала несколько дней.
Тем временем яхта покинула Неаполь, пересекла Суэцкий канал и, обогнув Аравийский полуостров, Индостан и Индокитай, вошла в Филиппинское море. Переждав небольшой шторм, она проследовала через Марианские острова и вскоре бросила якорь недалеко от японского острова Маркус, что в западной части Тихого океана.
Утром, с первыми лучами, Ваня Никифоров и Алессия Россини, выполняя последнюю волю покойного, опрокинули с борта яхты урну с его прахом.
Ветер подхватил пепел и, немного покружив, понёс его в сторону восходящего солнца.
Алессия молчала. Ванечка не мог сдержать эмоции: «Зачем ты так поступил? Я всегда любил тебя. Ты был мне вместо отца и старшего брата. Я ради тебя решил стать врачом, чтобы тоже спасать жизни. Почему ты не захотел меня больше видеть? Почему не открывал дверь, когда я к тебе приезжал? Зачем ты спрятался и закрылся от всего мира? Я бы помог тебе!»
Алессия взяла его за руку и посмотрела на него глазами, полными слёз. Кажется, она и без переводчика понимала, о чём он говорит.
— Я знаю, ты сейчас здесь, всё слышишь и видишь. Где бы ты ни был, мы с тобой навечно. До свидания, мой друг!
— Сайонара, — тихо сказала Алессия.
— Сайонара…
