- Ты глянь, какая у ней хламида! – в незнакомом голосе перемешивались восхищение, недоверие и ужас. – Крашеная…

      - Она – синяя, - заявил другой голос, тоже незнакомый.

      - Дурак! Она зеленая.

     - Сам ты зеленый! Еще красная скажи. Зеленые листья на кустах и на плюще. А хламида у ней – синяя.

      - Да ну! Небо синее. А на нее посмотри. По-моему, все-таки зеленая, только как красная с лунным, ну, понял?..

      - Тьфу ты. Небо-то синее. Но и хламида у ней синяя – только как черная с лунным.

      Пререкания вызвали у Наркиссы острую досаду. Эти недоумки что, цветов не различают?! Как зеленый может быть похож на красный, а синий – на черный? И что значит – лунный цвет?

      - Эй! Хламиду не трожьте! – вступил глуховатый женский голос. – Девку притащил Сандер, значит, хламида – моя!

      - А не жирно будет? Такую огромную крашеную хламиду – и тебе одной?! Это ты себе и повязку, и лиф скроишь, и хламиду, и еще на плащ с шарфом останется, и на кушак твоему Сандеру! А за девку перед крылатыми вся деревня отвечать будет! Твой Сандер совсем умом обносился – заявил, мол, выкуп за нее стребовать надо. Да нас сотрут со склонов, словно никто никогда здесь и не жил!

      - Да ты просто трус, - женщина презрительно фыркнула. – Сам-то, небось, ни на что не способен! Сандер чуть не каждый день спускается то в пещеры, то к самому морю, и никогда не возвращается без добычи. А ты от деревни отойти боишься. Да если б эта девка тебе попалась – ты бы в лучшем случае убежал, и вернулся за ней с целой деревней.

      - Да я б ее вниз скинул, чтоб даже на глаза никому не попалась! – мужской голос зазвучал озлобленно. – Ни кому-то из деревни, ни крылатым. Не было ее здесь никогда, никто не видел! А Сандер на нас на всех беду навлек. Что с ней теперь делать, где держать?! Как она вообще на склоне оказалась?

      - Это уж пусть крылатые разбираются, - презрительно отозвалась женщина. – И хватит болтать! Руки прочь от моей хламиды.

      Это они что, о ее платье?! Вон как дергают за подол – то в одну, то в другую сторону. Голова была тяжелой, соображала плохо. Наркисса слушала незнакомцев отстраненно, будто ее ничего и не касалось. Вспышка раздражения, вызванная глупостью болтунов, улетучилась, оставив после себя опустошение. Сил не было даже пальцем пошевелить. Что же с ней произошло?..

      Под спиной – твердое, сырое, холодное. Как разбитый, выщербленный бетон в какой-нибудь беседке в заброшенной части города. Хотя таких мест в последние лет пять не осталось – районы возле стены приводили в порядок, обживали, подводили инфраструктуру.

      - Эй, ты! – ее больно ткнули в бок, оборвав вялые размышления. – Хватит прикидываться, я вижу, что проснулась, - все та же женщина, что спорила с болтунами. – Давай, шевелись, снимай свою хламиду! Ну! – окрик сопровождался еще одним тычком.

      Кажется, это женщина ее пнула босой ногой. Наркисса застонала, пытаясь перекатиться набок.

      - Тьфу ты, - раздраженно буркнула женщина. – Давай уж, помогу. Что ты несуразная какая – сама ничего не можешь! Возись с тобой как с младенцем, - заворчала она.

Жесткие руки бесцеремонно приподняли Наркиссу, принялись дергать застежку платья на спине.

      - Чтоб вас с вашими выдумками, - досадливо буркнула женщина. – Ишь, наворотила – попробуй снять! И валяешься, лежебока – никакого проку от тебя!

     Наркисса хотела возмутиться – мало того, что у нее отбирают платье, которое стоило ей двух стипендий, так еще и бухтят, будто она обязана сама отдать его!.. Оказывается, ей оказывают честь, возятся с ней… Голос не слушался – девушке едва удалось разлепить губы.

      - Ну-ка, попробуем по-другому, - пробормотала женщина, отпихивая Наркиссу.

      Девушка безвольно упала плашмя. Спину и затылок пронзила боль от удара о жесткую неровную поверхность. Да что же это!.. Она беззвучно расплакалась от ощущения полной беспомощности.

      Шаркнули возле уха шаги – женщина вернулась. Присела, снова приподняла ее. Прислонила лбом к горячему плечу. Грубая кожа пахла чем-то пряным, похожим на напиток «Свежесть» из супермаркета. Пальцы ухватили верхний край ткани, натянули. Легкий треск разрезаемой материи – и одновременно спину оцарапало острым. Наркисса дернулась.

      - Сиди смирно, еще не хватало ткань повредить из-за твоей глупости, - раздраженно буркнула женщина. – Бестолочь!..

      Девушка жалобно заскулила. Слезы потекли по щекам ручьями. Повредить ткань! А ее кожу, значит, повредить не страшно. Порезы оказались неглубокими – это она ощущала – но саднить начали невыносимо.

      В этот раз ее опустили на землю более бережно. Платье стянули через ноги, оставив в одном белье.

      - Ишь, какая набедренная повязка, - пробормотала незнакомка. – Лохмотья жалкие! Видать, на хламиду всю ткань истратила, на повязку-то и не хватило. Вот уж правда, бестолочь – даром, что из крылатых.

      Да куда ж она попала! И эта все твердит и твердит о каких-то крылатых. Что это может означать? Куда ее вообще занесло?..

      Открыть глаза не получалось – веки опухли. Приподнять их удалось разок лишь чуть-чуть, и сразу пришлось зажмуриться: пробивающийся свет казался слишком ярким, слепящим. От него резало глаза. Что это – ей наркотик какой-то подсыпали? Она и не пила ничего – бал только начинался, когда… Да, точно! В глаза ударил яркий свет, и она не заметила, как наступила в разлитый коктейль. Поскользнулась… и дальше ничего. Головная боль, твердое под спиной, холод и спорящие голоса.

      - Ничего-ничего, - заворчала снова женщина. – Вот к своим вернешься – они тебе новую хламиду сошьют… И повязку нормальную попроси – а то, видать, ткань на плоской земле закончилась, - она злорадно хохотнула. – А лиф совсем не надела – срамота! Вроде взрослая баба, а сиськи крохотные. Недоразвитая, что ли, или у вас все такие. Кто вас, крылатых, разберет. Не люди – одно слово! А ревет, как младенец, - она плюнула с досадой. – Ничего. Мой муж слово держит – вернет тебя своим, как выкуп отдадут. В море не утопит, не удавит, - последние слова заставили Наркиссу похолодеть от ужаса. – Не реви, не заколдуешь! – прикрикнула женщина.

      Девушке удалось-таки перевернуться набок – спина затекла и замерзла. Сжавшись в комочек, она расплакалась, по-детски всхлипывая и прижимая к щекам ладони. Руки и ноги дрожали от слабости, исключая малейшую возможность подняться. Все, что ей оставалось – лежать на неровном, неудобном холодном бетоне, трясясь от холода и страха. Вот ведь странность – солнце слепит так, что глаза не открыть, а греть – не греет. Сырость пробирала до костей. Тошнило. Наркисса пыталась сообразить, как могла попасть в такое странное место, и где оно вообще находится, но на ум ничего дельного не шло. Люди здесь странные, и говорят странное. И наречие дикое, и акцент кошмарный, хоть разобрать, что говорят, и не составляет особого труда.

      В плечо ударило тканью – будто в нее швырнули с размаху тряпкой. Наркисса дернулась от испуга.

      - Надень! – резкий окрик хлестнул. – Чтобы не говорила потом, будто тебя голой оставили лежать. Мы не звери вроде вас, я тебе хорошую одежду принесла. Целую! И чистую.

      Слова вызвали новый приступ рыданий. Наркисса вцепилась пальцами в упавшую одежду. На ощупь – грубые тряпки, вроде из-под заводской упаковки. Девушка принялась лежа распутывать комок, пытаясь укрыться. Женщина заворчала что-то недружелюбно. Зашуршали удаляющиеся шаги.

      Тряпки оказались скудные, натянуть их на все тело никак не получалось. Не удавалось и определить на ощупь, что это за часть одежды. Наркисса снова безуспешно попыталась разлепить глаза. Как же она ухитрилась так удариться затылком, что до сих пор так плохо?!

      Руки слушались скверно, и она попыталась их размять. После нескольких попыток удалось кое-как сесть. Опустив голову, так, что волосы упали на лицо, приоткрыла глаза. Только тут заметила, что вокруг лодыжки обвязана веревочная петля. Короткая веревка соединяла ногу с рукой – вторая петля сжимала запястье. По веревке скользила петля, от которой шел длинный поводок, уходивший в низкую пещеру. Ее связали?..

      Страх заставил замереть. Девушка оглянулась – женщина возилась в нескольких шагах. Она потянулась было к веревке – но увидела валяющиеся рядом тряпки. Точно – ей ведь принесли одежду взамен отобранного платья! Она принялась разворачивать ее непослушными руками. С коротким бесформенным платьем из серо-коричневой мешковины все было более-менее понятно. А вот два шарфика из той же ткани вызвали недоумение. Правда, учитывая, что становилось все холоднее – и они оказались кстати.

      Наркисса закуталась кое-как, сжалась на остывающих камнях. Одевшись, огляделась внимательнее. Способность соображать вернулась. Правда, в голове стоял туман, вызванный непониманием. Куда она попала? Выглядело все, как жестокий, малопонятный розыгрыш сомнительной законности. Где по окраинам города можно разыскать такие трущобы?..

      Женщина возилась с какими-то странными деталями неправильной формы. Материал, судя по всему, был мягкий – она неуклюжим механическим резаком, представляющим простую полоску белого пластика, снимала толстую стружку. Обработанные детали кидала в воду, налитую в открытую емкость. Что за кустарное производство?!

      Наркисса пригляделась внимательнее, вытянув шею. Интерес заставил моментально забыть о страхе и неудобствах.

      - Голову опусти! – рявкнула женщина. – Не заколдуешь! Сиди смирно.

      Девушка дернулась испуганно – окрик оказался неожиданным. Что значит – не заколдуешь?.. Она испуганно отползла назад и наткнулась голой пяткой на что-то подозрительно гладкое, гибкое и прохладное. Обернулась и, не сдержавшись, завизжала от ужаса.

      Прямо под ее ногой оказалась гибкая плеть, покрытая небольшими пластинами. Сужения пластин служили креплениями. Возникла безотчетная уверенность: это – самое настоящее растение. Не муляж, сделанный жестокой и незаконной шутки ради. Не учебное пособие в кабинете по безопасности. Настоящее растение. Одно из тех, что росли за стеной.

      - Чего орешь, тварь?! – рявкнула гневно женщина.

      Наркисса, трясясь, отползла в сторону. Вывернув ногу, принялась разглядывать пятку. Странно – но ни жжения, ни боли, ни признаков отравления она пока что не ощущала.

      - Что тут у тебя?! – тюремщица подошла, дернула за ногу. – В чем дело?!

      - Р-растение, - пролепетала Наркисса, тыкая трясущимся пальцев в коварно покачивающуюся плеть.

      - Что?.. – та нахмурилась. – Плющ? И что с ним такое, что ты подняла такой визг? Что еще за фокусы?! – она отвесила пленнице смачную затрещину. – Сказано – сиди смирно! Обмануть надеешься? – она приблизилась к самому лицу девушки, ухватив ее за руку. – Не выйдет!

      - Постойте! – поняв, что женщина сейчас уйдет, та перепугалась окончательно. – Это же растение! Помогите, пожалуйста…

      - Только не говори, что плюща никогда не видела, - на лице женщины проступила брезгливость. – Вот ведь морока! Он не ядовитый. Не знаю уж, что там за райские цветочки цветут у вас, наверху – считай, что увидела что-то новое в своей глупой беспечной жизни. Это – плющ! И он растет здесь везде. А станешь еще вопить – получишь снова, - пригрозила она напоследок.

      И правда. Веки наконец удалось разлепить, так что она сумела разглядеть, что находится вокруг. Всюду, куда ни кинь взгляд – по камням ползли коричневато-зеленые плети омерзительной формы жизни. Кое-где проглядывали пятна зеленых мохнатых и желтовато-буровато-зеленоватых чешуйчатых наростов. Тянулись вверх какие-то редкие зеленые ниточки. Наркисса, трясясь от отвращения и страха, попыталась сжаться в комочек на крохотном пятачке, не занятом живностью. Ей казалось, что та уже проникла под кожу, и скоро прорастет прямо из рук или ног.

      Девушка ухватила какой-то камень и принялась расчищать вокруг себя пространство. Трогать растения голыми руками она боялась – то, что рассказывали о них в школе, на уроках безопасности, она помнила слишком хорошо.

      Работа помогла согреться и отвлекла. Правда, стало ненамного легче. Холод быстро вернулся, а с ним – и тягостные раздумья. Вдобавок хотелось есть.

      Женщина разрезала странные штуки, с которыми возилась, и бросила их на подобие сковородки, поставленное прямо на открытый огонь. Вскоре распространился запах жареного, напоминающий запах обычной еды. Картошка, точно!.. Вернее – какой-то аналог. Наркиссу передернуло, когда она представила, что придется есть пищу сомнительного происхождения. Тем более – ей закралось подозрение, что комковатые детали, превратившиеся в еду, были когда-то фрагментами растений. Страшно подумать – эти люди нашли какие-то растения, чьи части напоминали по запаху фабричную картошку.

      К наступлению темноты она уже готова была съесть любое растение сырым. Когда она напомнила покормить ее – женщина расхохоталась ей в лицо.

      - Тратить еду на тебя?! – судя по всему, ее это несказанно удивило. – Еще чего! Нам самим мало. Ничего с тобой за несколько дней не случится! Сиди смирно, - напомнила она девушке.

      Пришлось сидеть смирно. За ночь Наркисса так и не сомкнула глаз. Сидеть на голых камнях было невыносимо холодно, жестко. Хотелось есть. Было страшно – мало ли, что за живность здесь обитает, кроме растений?! В темноте слышались незнакомые подозрительные шорохи. Девушка гнала дикую мысль, что здесь могут быть еще и животные. А почему бы, собственно, и нет? Это – точно не город!

      Узкий каменистый уступ над обрывающейся далеко вниз пропастью. Внизу – что-то темнеющее, похожее на воду. Клочок суши, на которой удавалось удержаться, находился на почти отвесной скальной стене. В скалу вела пещера. Вся скальная стена оказалась испещрена такими уступами с пещерами – и в каждой пещере жили люди. И на противоположной стене ущелья – тоже.

      Наркисса видела, пока не стемнело, как перебираются сноровисто одетые в грубую дерюгу люди с одного уступа на другой без всякой страховки.

      Ущелье было совсем узким – противоположная стена находилась совсем рядом. Казалось – руку протяни и дотронешься.

      Кто-то елозил по скале над самой головой до темноты. Увидеть, где оканчивается ущелье, не получилось – Наркисса лишь поняла, что скала тянется очень высоко. Люди сновали туда-сюда над головой, внизу под ногами, по отвесной скале на противоположной стороне. Возле каждой пещеры с темнотой загорелись скудные огни, на которых готовили пищу. Запахи еды заставляли глотать слюну. До чего же хотелось есть!

      Впрочем, к ночи от запаха еды осталось лишь воспоминание – пищи здесь готовили немного. Да и огни скоро погасли, так что ущелье окутал непроглядный мрак. Люди, должно быть, расползлись по своим пещерам.

      Куда она попала?! И главное – почему и как.

      А ведь меньше суток назад была уверена, что все ее мечты осуществились. И самые амбициозные планы скоро воплотятся в реальность.

Знала бы она, что совсем скоро все амбиции обратятся прахом. А из чувств останутся страх, голод, беспомощность и недоумение.

      Самым сильным был страх. Долгая ночь показалась бесконечной – Наркисса тряслась от холода и ужаса. А если она простудится, застудит суставы, внутренние органы?! Наверняка здесь повсюду инфекции – чудовищные порождения внешнего мира.

      Девушке приходилось слышать жуткие истории о том, как отдельные безумцы выбирались неведомым образом за стену, окружавшую город. Некоторым удавалось вернуться, но вскоре они оказывались в больницах. Врачи находили в крови несчастных мелких, невидимых без микроскопа, животных размером с человеческую клетку или мельче, пожиравших их изнутри. Из-за инфекций прекратились когда-то исследования мира, лежащего за границей города.

      Однако… оказывается, нашлись те, кто живет рядом с растениями и животными, и не боится! И не погибает…

      Серый, тусклый рассвет высветлил отвесные скалы вокруг, узкий уступ возле пещеры. Утро пришло вовремя – к девушке подбирался по отвесной скале, возле которой сидела, зверь размером с половину ее ладони, с десятком суставчатых ног и множеством тонких волосков-отростков.

      Она отпрянула в сторону, зажав руками рот и давясь воплем. Холод мгновенно исчез – девушку прошиб пот. Кричать боялась – женщина, ее тюремщица, спала. Разбудишь – неизвестно, кто окажется опаснее: она или подкравшееся животное. Сердце колотилось, грозя выскочить из груди.

      «Он же маленький, - попыталась убедить себя Наркисса. – Надо только напугать его – и он сам убежит».

      Проще сказать, чем сделать. Чем принято пугать животных?.. Наркисса никогда не читала книг, в которых описывали животных. Это были либо книги по истории глубокой древности, либо пособия по безопасности для ремонтников особых частей, либо вовсе сказки. И мысли от страха из головы повылетали. Поджилки тряслись…

      Соберись! – приказала себе девушка. – Ты же будущий специалист законодательного ведомства!.. Она выпрямилась, пытаясь подавить позорную дрожь. Что там болтала безумная местная жительница про «не заколдуешь»?

      - Ты, кошмарный, лютый зверь, убирайся-ка за дверь! – пальцы Наркисса скрутила в фигу – магический жест древности.

      Не помогло. Оно и понятно – присказка из сказки для малышей, совсем крохотных. Мама читала эту сказку, когда Наркиссе было года три или четыре. Странно, что глупая прибаутка сохранилась в памяти.

      Что еще? Львов и тигров, кажется, принято гонять веником. Так поступали охотники древности, загоняя жутких клыкастых монстров в ямы с арматурой. Как раз что-то, напоминающее веник, стояло возле пещеры, где спала ее тюремщица. Отчего звери с когтями, напоминающими ножи профессиональных поваров, боялись скруток из прутьев – было для Наркиссы загадкой. Но попробовать стоило – все лучше, чем ничего. Тем более, что ей достался не лев и не тигр, а зверек размером меньше мифического котенка. Возможно, это была мышь – пресловутый кошмар древности, пробиравшийся в дома и поедавший беззащитных женщин и детей живьем. Но хотя бы когтей у твари заметно не было.

      Трогать руками предмет, явно сделанный из засушенных растений, было противно и жутко. Наркисса ухватила его кончиками пальцев и подтащила к себе. Опасливо обхватила неровную ручку пальцами. Ох, и инфекции на ней, наверное!..

      Она опасливо приподняла грозное оружие первобытных дикарей. Взмахнула – сначала нерешительно, а потом – более уверенно.

      - Кыш! – выкрикнула, насколько могла, грозно.

      Получилось тише, чем хотелось – в горле пересохло еще с вечера, а ночь на холодных камнях и страх довершили дело. Но голос не пропал.

      - Кыш! – повторила Наркисса, ударяя веником о камни рядом с тварью.

      Впечатления на нее это не произвело. Зверюга зашевелила мохнатыми лапками, ухватилась ими за сухие прутья. Наркисса, не удержавшись, завизжала, отшвырнула веник, и тот упал с обрыва. Девушка взглянула через край – и отшатнулась.

      - Это что здесь? – раздавшийся за спиной голос заставил сжаться. – Ты зачем веник вышвырнула, гадина?! – жесткая рука ухватила ее за волосы и больно дернула.

      Наркисса сдавленно, боясь заорать в полный голос, заверещала, ухватившись за руку тюремщицы. Отбиваться было страшно – совсем рядом находился обрыв, дна которого она так и не увидела. А женщина сильнее, скинет ее без труда.

      - Так что ты тут делала, ведьма? – прошипела та, развернув ее к себе. – Что ты вытворила с веником?! Чего мне ждать? – она со страхом огляделась. – Говори! Говори, или я тебе голову откручу.

      - Я зверя пыталась отогнать! – выкрикнула Наркисса. – Ко мне подобрался зверь!.. Вот он, - она с ужасом указала на животное, выбравшееся в этот момент из-за края обрыва.

      На несколько секунд повисло молчание.

      - И ты из-за обычного паука вышвырнула новый веник? – тихонько переспросила тюремщица.

     Щеку обожгла затрещина. Рука у нее оказалась тяжелая – Наркисса, вскрикнув, отлетела к своему месту.

      - Тебя бы вышвырнуть! – со злостью выплюнула женщина. – Ты и есть настоящая зверюга – бестолковая и бешеная! Чем мне пол теперь мести?! Молись, чтоб выкуп за тебя хороший заплатили! Иначе я тебя своими руками вниз скину.

      Она еще долго разорялась, кляла пленницу на чем свет стоит. Наркисса, сжавшись в комок, тряслась от страха. Женщина то грозила скинуть ее со скалы, то вопила, что ее сородичам придется заплатить, кроме выкупа, еще и за выброшенный веник.

      А заплатят ли за нее выкуп?.. И если заплатят – то когда? Хоть бы они родителей не тронули! Им придется выкупать дочь у этих маргиналов, живущих невесть где… сколько за нее запросят? И сумеют ли родители собрать нужную сумму…

*** ***

      День тянулся муторно. Наркисса сидела возле пещеры, на жестких холодных камнях. При малейшей попытке хотя бы встать, размять затекшие мышцы, от пещеры слышался злой окрик. Грыз по-прежнему голод, во рту пересохло. Кормить ее никто не собирался, да и поить тоже. Окликнуть тюремщицу она боялась.

      Над головой нависали мрачные скалы. Они уходили высоко вверх неровными уступами. Изредка сверху прилетал мелкий камушек – прямо над головой кто-то лазил, хватаясь за гибкие длинные стволы растений, напоминающие нейлоновые канаты. Плющ.

      Совсем близко, напротив, через пропасть – вздымалась другая скальная стена, такая же отвесная и высокая. По ней тоже ползали люди, перебираясь от пещеры к пещере. Небо выглядело тонкой полосой в просвете между верхушками двух сумрачно-серых неровных стен. Солнечный свет упал на выступ, где сидела Наркисса, только к середине дня.

      Девушка к этому моменту впала в прострацию – сидела неподвижно на камнях, не обращая внимания ни на затекшие ноги, ни на острые камни, ни на мелкую дрожь от холода. Терзал голод, но она успела понять, что ни кормить, ни поить ее никто не собирается. Голова слегка кружилась, губы слиплись. По противоположной скале, над ее головой и где-то внизу, за краем уступа, то и дело кто-то проползал по отвесной скале. Перебирался, цепляясь за плети плюща и выступы.

      Неужели им нравится так жить? На удивление сил не оставалось. На размышления над чужими странностями – тоже.

*** ***

      Как она могла очутиться в таком месте?

      Только накануне Наркисса была счастливой выпускницей Административной академии с блестящими перспективами. Ее выступление при получении диплома произвело впечатление на главу Законодательного ведомства Вавилона.

      В отличие от других выпускников, она не стала при написании речи пользоваться чужими статьями и научными работами. От начала и до конца Наркисса написала ее сама. Изложив лишь собственные мысли. Девушка вспомнила заключительную часть своего выступления.

      «Я считаю, что поиск компромиссов и учет интересов большинства – это пресловутый путь наименьшего сопротивления, который выбирают те, кому нечего сказать этому миру. Истинная задача правления – не просто работать на процветание абстрактного общества. Наша задача – сделать Вавилон уютным и безопасным для каждого отдельного жителя, кем бы он ни был!»

      Окончание речи встретили овациями. Даром, что она выступала одной из последних, и предыдущие ораторы практически усыпили слушателей – ей удалось привлечь внимание. Едва она сбежала с трибуны – к ней подошел секретарь главы Законодательного ведомства.

      «Сильная речь».

      Было это мнение его начальника, или секретарь сам считал так же?.. Он вручил ей визитку с указанным временем. Утром Наркиссе следовало появиться в здании Администрации. Ошарашенная выпускница не нашлась, что ответить сразу на полученное приглашение. Она лишь кивнула и проводила взглядом удаляющуюся фигуру в безликом деловом костюме.

      Потом были поздравления. Преподаватели, сокурсники, друзья. Целеустремленная Наркисса была всеобщей любимицей на факультете. За нее радовались. Все знали, что она с самого начала мечтала о работе в высшем эшелоне.

      Законодательное ведомство. Да, теперь ей придется забыть о том, что такое свободное время. Официально рабочий день у административных работников составлял шесть часов, и были три выходных в неделю – как и у всех жителей Вавилона. Но на деле сотрудники высшего эшелона зачастую и ночевали на работе.

      Наркиссу это не пугало: она считала правильным отдавать все свое время выбранному делу. Она всегда в глубине души считала, что у нее есть высшее предназначение. Нечто большее, чем просто выполнение рутинных обязанностей на рядовой должности. Походы по центрам развлечений, кафе и всевозможным клубам ей претили.

      Даже выпускной бал был не развлечением, а своеобразным знаком – она наконец-то шагнула на новую ступеньку! Да, со многими друзьями дороги разойдутся. Было немного грустно – и в то же время дух захватывало от перспектив.

      Наркисса не лукавила, говоря в выпускной речи о всеобщем процветании. Интересно, а сможет ли она придумать что-нибудь для этих несчастных? Чтобы и они жили в процветании, а не в жалких трущобах, кишащих живностью? Что нужно предложить, чтобы они сами захотели изменить чудовищный образ жизни, который вели? Для этого нужно знать причины, толкнувшие их к такому существованию. А у нее голова слишком плохо соображает, и перед глазами все плывет, и тошнота…

      Над головой, совсем близко, зашуршало, заставив испуганно вздрогнуть. Наркисса вжалась в скалу, когда сверху совсем рядом с ней спрыгнул человек в нелепом наряде – не то платье, не то короткой ночнушке из мешковины, вроде той, что надели на нее.

      - На месте? – он бесцеремонно ткнул заскорузлой ступней в пленницу, и та съежилась. – Отлично!

      - Сандер! – из пещеры выскочила ее тюремщица, повисла у пришельца на шее. – Живой, вернулся, - она уткнулась лицом в неохватное туловище. – Пойдем, я ужин приготовила, - заворковала она, увлекая его в пещеру.

      Вход был завешен плотным полотном, так что Наркисса не могла видеть, что происходило внутри. Но оттуда тянуло теплом, знакомым уже запахом дыма и еды. Тюремщица жаловалась на нее – девушка отчетливо слышала, как она рассказывает об утреннем происшествии. О выброшенном венике – Наркисса с удивлением услышала всхлипывания. И о том, как, оказывается, боялась сама тюремщица ее – беспомощную связанную пленницу!

      - Ну-ну, - прогудел мужской голос. – Ничего, все позади. Ты справилась, умница.

      В другое время голос показался бы ей приятным – успокаивающим, добрым, мягким.

      - Мне все кажется, что она все-таки заколдует нас ночью, - проговорила женщина непонятную фразу, которую уже повторяла не единожды. – Все крылатые – ведьмы и колдуны, даже такие бестолковые, как эта! – в голосе прозвучала злость. - А ночь дает им силы…

      Силы. Наркисса едва не разревелась. Сил у нее не осталось. Она сидела на ледяных камнях, сжавшись, жалко и опасливо тянула руки к занавеске, скрывавшей вход в пещеру. Из-под нее тянуло теплом, которое едва согревало кончики пальцев. От этого трясло еще сильнее.

     Услышав приближающиеся шаги, девушка суетливо отпрянула. Занавеска откинулась в сторону, на пороге выросла громадная в свете горящего внутри огня фигура.

      - Подслушивала, - зашипела из-за плеча гиганта женщина.

      - Это ничего. Завтра ее здесь уже не будет. Отправится к своим. Слышишь? – окликнул он Наркиссу. – Завтра вернешься домой. Я тебя отведу.

      - Воды хоть дайте, - голос пропал.

      - Что она там шипит?! – взвизгнула тюремщица. – Колдует!..

      Девушка закашлялась. Попыталась выдавить хотя бы звук из пересохшего горла. Отчего-то ей казалось, что мужчина окажется более сообразительным и адекватным, чем его подруга. Тот склонился, нахмурился. Потом лениво смазал ей ладонью по щеке. Голова мотнулась – вроде и не сильно, это даже не удар. Но сил совсем не осталось, и Наркисса едва не опрокинулась на камни.

      - Воды требует, - он оглянулся на женщину, подумал немного. – Не стоит. Еще правда колдовать вздумаешь, - он выпрямился. – До утра не сдохнешь, - бросил небрежно. – Вон, плющ погрызи, если совсем невмоготу… или паука сожри, вам же, крылатым, мяса подавай! И к входу не подбирайся – хуже будет!

      Оба тюремщика скрылись за занавеской. Наркисса осталась снаружи. Сил не осталось даже, чтобы возмущаться очевидным издевательством. Когда оно еще наступит, утро…