- Хорошее место, - Сахим с довольным видом похлопал себя по крепкому впалому животу, исчерченному ярко-синими, словно светящимися, линиями татуировки. – Много мха! Можно осьмицы три-четыре не трогаться с места! А там и потеплеет.

      Таджа досадливо заворчала себе под нос. Благо, мужчины ее не слышали. Что им за дело до девчонки!

      Хорошо им говорить. Место, может, и славное. Мха правда много – вон он, всюду под ногами! Ее козулям здесь хорошо будет. Хоть отъедятся – а то тощие стали за долгую зиму. Какую-то слишком уж долгую в этот раз. Вон они, притулились сбоку от стада. Так и ощипывают зеленые клочья с земли и древесных стволов.

      Только вот сыро здесь больно. И земля неровная, вся изрыта толстыми корнями. Поди-ка поставь на такой шалаш! А она одна, ей помогать некому.

      Таджа пнула ногой корягу, особенно густо заросшую длинным зеленым ворсом.

      Нет, она ничего не сделает, пока не избавится ото мха! Девушка выпрямилась, оперлась тяжело рукой на гладкий ствол громадного дерева. Крона шумела неизмеримо высоко над головой.

      Тихонько посвистела – но косули услышали ее свист, тут же насторожили чуткие уши. Таджа улыбнулась невольно. Ее милые! Кормилицы, если б не они – кто бы согрел ее долгой зимой? Нынешняя, кажется, выдалась даже тяжелее, чем две предыдущие.

      Девушка осиротела почти три года назад. Летом не вернулся с охоты ее отец со старшим братом. А по осени умерла мать родами. Двоих младших сестренок не стало еще ранней весной – унесла хворь. Таджа и сама тогда чуть не умерла, так кашляла. Но она оказалась сильной, сумела оклематься. Видать, только для того, чтобы остаться совсем одной.

      Косули, бесшумно перебирая копытами по мягкому мху, приблизились. Всего четыре – ее доля в общинном стаде. Все, что осталось ей после ухода семьи.

      Она встряхнула головой. Вечно по весне мысли тяжелые одолевают. Это все зима – не хочет уходить, тянет длинные щупальца в душу, леденя и вымораживая ее давним горем.

    - Милые! – Таджа погладила косуль по головам, шеям. – Глядите, сколько мха! Ну-ка, ешьте скорее. Ешьте, вам поправляться надо.

      Косули не заставили себя ждать – принялись щипать мох. Девушка оглядела жерди, которые сумела насобирать. Мало! Надо еще. Аккурат, пока ее малышки щиплют мох, успеет. Укрытие хорошо бы обустроить до темноты! Не хочется на сырой земле спать. Здесь ручей близко, от него наверняка в ночи будет тянуть холодом.

      Эдак снова закашляешь. И тут уж кто знает – сумеет она в этот раз отряхнуть хворь, или все-таки умрет, отправится следом за семьей.

      - Эко, гляди-ка! – она вздрогнула от звонкого веселого голоса за спиной.

      Не успела обернуться – рядом с нею с грохотом свалилась целая связка длинных, удивительно ровных, толстых и прочных жердей.

      - Ярманд! – она всплеснула руками. – Напугал, - возмутиться не получилось, губы поневоле сложились в радостную улыбку.

      - Вот, гляди, какой у меня подарок, - он кивнул на жерди. – Нарочно для тебя наломал.     Здесь, чтоб шалаш поставить, надо длинных жердей – земля-то неровная!

      - Ты их еще и обтесал, - она приметила следы от топора на светлых лесинах. – Спасибо тебе!

      - Не мог же я притащить тебе шершавые жерди с сучками! – парень фыркнул.

      - Спасибо, - повторила Таджа, опустила голову. – Я рада, что ты вернулся, - прибавила она тише. – Тревожилась…

      - И зря! Разве я мог не вернуться? – Ярманд глядел внимательно, не отрывая взгляда.

      От его улыбки на душе потеплело. Зря она роптала на судьбу – не одна осталась! У нее есть Ярманд.

      - Я еще кое-что принес, - проговорил он.

      Полез в сумку на поясе, вытянул оттуда небольшую шкурку. Змеиная! Красивая, пестрая. Таджа охнула, прижала ладони к щекам.

      - Какая красивая! – выдохнула она. – Ты меня балуешь. Это ведь шкурка пестроцветки. Их еще нигде и нет! А ты нашел…

      - Случайно ее заметил. Тебе на поясок к летнему платью. Скоро ведь потеплеет!

      - Ты вернулся – и мне кажется, что уже потеплело.

      Он улыбнулся, шагнул к ней. Таджа смутилась.

      - Ярманд! – снова Сахим. – Вот ты где, следовало догадаться, - старший пастух с усмешкой глядел на них. – Тебя Саяр ждет – злится, говорит, только тебя и не хватает. Ты должен был первым делом к нему идти с остальными!

      - Да помню я, - пробурчал парень. – Сейчас иду! Не мог же я Таджу не повидать.

     - Ага, ну да. Ты быстрее, - тот покачал головой, направился восвояси.

      - Саяр ждать не любит, - Таджа вздохнула.

      - Ничего! Это ненадолго. Приду, помогу тебе. А то ты одна мучаешься.

      - Я ведь привычная, - она слегка улыбнулась. – Шалаш поставить – дело нехитрое. Но ты приходи непременно, я буду ждать! Соскучилась по тебе.

      - Я тоже скучал, - Ярманд кивнул. – Зайду сразу, как Саяр отпустит! Ты возьми, - прибавил он, суя ей в руки шкурку.

      Развернулся и бегом направился туда, где мельтешило больше всего народу. Охотники, уходившие осьмицу назад, еще с места бывшей стоянки, вернулись. Ярманд был из них самым молодым. Остальные в отряде были куда старше и опытнее.

      Отправлял их сам шаман – искать лежбище костолома, следы которого нашли в лесу следопыты. Само собой, к шаману они первым делом и направились, вернувшись!

      Интересно, удачей закончился их поход?

      Вечером Ярманд вернется, расскажет. Вздох вырвался сам собой. Если поход был удачен, и они нашли костолома – к берлоге пойдут все охотники племени!

      А костолом – зверь опасный. Не все могут и вернуться. Снова ей тревожиться, как бы с Ярмандом чего не случилось.

      Но что она может поделать? Такова судьба – ее не изменишь.

      Таджа встряхнула головой, отгоняя тягостные мысли. Нечего гневить судьбу! Вон, косули весь мох объели, потрусили обратно к стаду. Надо поставить-таки шалаш. Если Сахим прав – они здесь надолго. Не ждать ведь Ярманда! Ему нынче, может, и вовсе не до нее будет.

*** ***

      Таджа развела костер перед входом в шалаш, когда начало смеркаться. Повесила котелок над огнем, приготовила мешочки с сухими травами и остатком засушенных ягод. Закипит вода – заварить. К взвару у нее есть немного сыра и вяленого мяса на ужин, да еще остались орехи, перемешанные с загустевшим медом. Это лакомство ей в конце зимы принес один из пастухов в благодарность за помощь с малышом: жена его тогда лежала в лихорадке после родов.

      Услышав, как хрустнула тонкая ветка, вскинулась. Ярманд! Хоть и припозднился, но все-таки пришел.

      - У шамана задержался, - пояснил охотник, выходя из-за дерева и усаживаясь рядом с ней к костру.

      - А к своим заходил? Они о тебе тревожились.

      - Сразу к тебе пошел, - он вздохнул. – Нынче поздно уже. Малыши наверняка спят. И мать с ними. А отец так знает, что все вернулись. Завтра всех увижу! – он обнял ее за плечи. – Скучал по тебе, - прибавил тише.

      - Наверное, голодный? – Таджа улыбнулась. – Наверняка с самого рассвета в дороге. И у шамана до сих пор были. Что он сказал – неужели отправит вас снова к берлоге костолома? – она не сумела скрыть тревогу.

      - Ближайшие дни мы дома, - откликнулся успокаивающе Ярманд. – Не тревожься.

      Она опустила голову, застыдившись. Сколько раз обещала себе не волновать его своими тревогами! Он – охотник, он не может всю жизнь просидеть с нею рядом. Да и кто сказал, что на привале опасностей меньше, чем в дороге и на охоте?

      Сейчас главное – он вернулся. И они вместе. Он не забыл про нее.

      Таджа высыпала в закипевшую воду траву с ягодами, принялась резать на широкой доске сыр с мясом. Кусочки засахаренного меда с орехами еще раньше выложила в глиняную пиалу.

      - Знаешь, - заговорил Ярманд. – Это был такой огромный костолом! Я, кажется, такого никогда и не видел. След – как человечья нога от пятки до колена длиной! И еще когтищи – длинные-длинные. В глине целые ямы оставляют. Мы его издалека видели. Стан сказал, что зверь очень старый – у него кости совсем синие, представляешь?

      - Синие? – удивилась Таджа. – У костоломов ведь желтые кости! Иногда коричневые…

      - Ага. Чем старше – тем темнее, - Ярманд азартно покивал, глаза у него заблестели. – У совсем молоденьких они белые-белые! А потом, когда они становятся старше, кости синеют. Саяр сказал – это оттого, что на костях у него какой-то особый мох расти начинает. Я ведь о таком прежде и не слышал – они, оказывается, редко доживают до такого. Такой старый зверь – хорошая добыча. Камни у него в позвоночнике очень ценные! В них много силы. И в глазах, и в печени, и в сердце, и в селезенке!

      - Значит, Саяр знал заранее, что зверь старый? Потому и отправил вас по его следу.

      - Саяр – шаман, - парень пожал плечами. – Он много знает того, что скрыто от глаз простых людей.

      Не поспоришь. Саяр стал шаманом задолго до того, как родилась Таджа. И уже тогда он был старым и мудрым.

      - Он сказал, что сам пойдет на костолома со всеми, - прибавил Ярманд. – Мы точно вернемся с добычей!

      - Если он пойдет с вами – вероятно, охота и правда будет удачной, - проговорила Таджа.

      Поглядела ему в лицо, улыбнулась. Ее окутало редкое умиротворение. Кругом царила тишина, только кроны деревьев шелестели где-то далеко-далеко вверху.

      Стоит ли загадывать о будущем? В таких мыслях всегда будет тревога. Главное, что сейчас Ярманд с ней, сидит рядом и глядит в тот же огонь, что и она.

      Ярманд – молод и силен, отчего она сомневается в нем? Не может такой сильный охотник не вернуться. Пусть даже и с охоты на костолома. К тому же с отрядом будет Саяр – он не допустит, чтобы случилось дурное. Уж с ним-то у них точно получится вернуться с добычей и невредимыми!

*** ***

      И почему она думала, что присутствие шамана должно защитить всех?

      Хотя что за разница! Что бы ни думала Таджа – это не отменило бы похода, назначенного Саяром. Опасность и подстерегающая смерть – судьба любого охотника.

      И любого жителя леса.

      Девушка мчалась сквозь лес, и ветки густого кустарника хлестали ее по лицу. Она не замечала. Неслась, огибая толстые стволы деревьев, перемахивая через рытвины и овражки, сплошь изрывшие землю в этом лесу.

      Солнечные лучики просачивались сквозь нежно-зеленую дымку, в считанные дни окутавшую высокие кроны, прыгали вокруг бегущей девушки, лезли в глаза.

      Она летела стрелой, не замечая их. Далеко, почему так далеко?!

      Следопыты разыскали множество гнезд диких пчел вдалеке от ручья, где расположилась стоянка. И Таджа решила отправиться туда с бортниками.

      И что, что женщина? Она сильная, ловкая – справится не хуже мужчин! Она еще и тоненькая, проберется там, куда рослому мужчине не сунуться. Косуль своих оставила на лето в общинном стаде с уговором: молоко пусть пастухи забирают, но осенью она получит несколько головок сыра. А на следующий год появятся малыши – забивать на мясо ни одну из своих кормилиц девушка не хотела. Так что ей следовало позаботиться о пропитании на следующую зиму.

      Мед – это хорошо. Его и на мясо можно сменять, и на плоды, если столкнутся с племенем земледельцев. Бортники никогда не голодали.

      Только слишком далеко медовые поляны находились от стоянки! Таджа мчалась прямо сквозь густой подлесок, торопясь изо всех сил. Слезы застилали глаза, дыхание перехватывало.

      Вот и край стоянки. Наконец-то.

      Она едва не сшибла с ног одного из пастухов, случившегося ей на пути.

      - Стой! – крикнул тот. – Куда мчишься, как оглашенная?!

      Да кто ж его слушать станет! Таджа промчалась, всполошив пару отдыхавших косуль. Те подскочили на тонкие ножки, шарахнулись, торопясь убраться с дороги. Споткнулась о выпирающий корень, полетела носом в землю. Подскочила и, даже не отряхнув с лица и одежды клочьев мха, ринулась дальше.

      Она и в шалаш шамана ввалилась бы без раздумий – но ее сгребла за шиворот сильная рука и приподняла в воздух. Таджа хватала ртом воздух, болтая над землей ногами.

*** ***

     - Ты куда летишь? – прорычал Кар – один из старших охотников и отец Ярманда. – Что здесь забыла?!

      Поставил ее на ноги, и Таджа повела плечами, рассеянно расправляя воротник и ошалело таращась на него.

      - Ярманд, - выдохнула она, переведя кое-как дыхание.

      - Брысть отсюда! – рыкнул он. – И дорогу забудь. Нечего крутиться возле Ярманда!

      Таджа стояла на месте, бестолково таращась на него и моргая в растерянности. Смысл услышанного не доходил до нее.

       - Ну! – Кар грозно нахмурился, слегка замахнулся рукой.

      Девушка так же непонимающе разглядывала его. Кар вел себя странно. Может, это несчастье с сыном так на него подействовало?

      - Ярманд ведь здесь? – она попыталась обойти рослого охотника, но это оказалось не так-то просто. – Прибегал Астин, рассказал, что случилось. Я пришла проведать его…

      - Я сказал – убирайся прочь! Хватит крутиться возле моего сына, дрянь бесстыжая!

      Он отшвырнул девушку, и она отлетела в сторону. Не удержавшись на ногах, шмякнулась на землю.

      Сидела и недоуменно хлопала глазами – все силы ушли, чтобы как можно быстрее добежать до стоянки. И теперь она не в силах была осознать, что же только что произошло. В душе воцарилась звенящая пустота. Пальцы впивались в сырую глину, комкали, мяли ее, и мелкие камушки царапали кожу, впивались под ногти – Таджа не замечала этого.

      - Ну! – грозно рыкнул Кар, шагнул к ней, замахиваясь. – Чего расселась? Прочь!

      Она не двигалась. Онемела, оцепенела.

      Не осталось ни страха, ни боли, ни удивления. Кар шагнул вплотную, нагнулся, ударил по лицу. В первый раз несильно. Постоял, склонившись к ней, и ударил еще – сильнее.

      Голова мотнулась. Щеку обожгло горячим.

      - Что здесь творится? – новый голос.

      Саяр. Понимание было далеким, нереальным.

      - Погляди! – Кар выпрямился, отступил от нее. – Явилась. Упертая – не прогнать. Саяр! Да что ж это творится?

      - Ты чего, девчонку бьешь? – недоверчиво протянул шаман.

      - Да ведь она не уходит! Я ей говорю – прочь отсюда. А она – хоть бы хны. Ты погляди на нее – сидит и таращит глазищи бесстыжие.

      - Кар, ступай прочь, к семье, - хмуро уронил шаман, подходя ближе.

      Тот заворчал недовольно, но спорить не посмел. Отступил и, постоянно оглядываясь, направился прочь.

      Таджа глядела ему вслед, не в силах собраться с мыслями.

      Вздрогнула, когда совсем рядом хрустнула ветка – это Саяр подошел вплотную к ней и остановился, глядя сверху вниз. Она подняла голову, уставилась на него.

      - И что ты здесь делаешь? – осведомился шаман недовольно.

      Таджа, спохватившись, вскочила на ноги.

      - Я услышала, что с Ярмандом случилось неладное, - проговорила она. – Что с ним? Скажи, прошу! – и, забывшись, шагнула к нему, ухватилась измазанными руками за полы кожаной безрукавки.

      - Ты знаешь, что отец Ярманда недоволен, что ты отираешься возле его сына? – Саяр нахмурился.

      Таджа, спохватившись, отпустила его одежду, шагнула назад. Опустила голову. Она знала. С Ярмандом они дружили с детства – вместе шалили и проказничали, вместе ходили по лесу и влипали в истории. Всегда горой стояли друг за друга. Родители их посмеивались, но глядели снисходительно. Но три года назад все переменилось – потому что Таджа осталась одна.

      Все имущество ее – четыре молодые косули в общинном стаде. И оказалось, что на девчонку, которая не могла принести хорошего приданого, могут смотреть косо.

      До крайности косо – Таджа и не представляла такого.

      Нет, первые года два семья Ярманда ей даже помогала в меру сил. Как и все остальные – никто не позволил бы сироте умереть от голода.

      Но хорошей невестой она не считалась. Слишком мелкая, тощая. Огненно-рыжая – сразу видно, что мать бесконечно пила настойку огненного цвета, чтобы родить девчонку.

Мать еле родила ее – и сама худая, с узкими бедрами. Четверо детей тяжело дались ей. И дочке ее рожать тяжело будет!

      Предыдущие три года Таджа об этом не думала – была совсем ребенком. Да и не говорил ей никто ничего. Лишь теперь припомнились все случайно слышанные шепотки – она-то и внимания не обращала! Не замечала ничего.

      А еще – все три года она жила одна. Не попросилась ни к кому под покровительство, сама о себе заботилась.

      - Ты же должна быть с бортниками, - напомнил шаман, видя, что она молчит.

      - Я узнала про Ярманда, - Таджа встряхнулась, умоляюще уставилась на него.

      - Фу ты, заладила одно! – досадливо скривился он. – Поправится Ярманд. Не надо его сейчас тревожить, ему отдых нужен. Ну, слышишь ты меня? – ухватил крепкими узловатыми пальцами ее подбородок, приподнял, заглядывая в лицо. – Идем-ка со мной, - прибавил и направился куда-то.

      Таджа заторопилась следом. В душе всколыхнулась надежда. Саяр сказал – Ярманд поправится! Ему просто нужно время. И отдых. А Кар пусть злится из-за чего хочет – ей-то что за дело!