Июльское солнце слепящим шаром высоко висело в голубом небе. Это лето в Сибири выдалось жарким. Всякая жизнь на строительной площадке в центре жилого микрорайона затихла. Наступил обеденный перерыв.

 К вагончикам, в чахлой тени которых отдыхали бригады плотников, маляров, каменщиков, покачиваясь боками, словно разбитная бабёнка, подкатил автобус. Скрипнув тормозами, остановился. Строители заспешили в утробу ветхой вахтовки, что возила их в столовую. Лязгнула дверь и автобус покатил дальше, взвывая мотором на пригорках, и вскоре скрылся.

 На площадке остались двое: Димыч и Кольша. Димыч, владелец мясистого носа с фиолетовым отливом, работал на стройке дежурным электриком. Кольша - его напарником. За безграничную любовь к горячительным напиткам, Димыч имел прозвище «пивосос». Сейчас они сидели за грубо сколоченным столом и гоняли в стеклянной банке пельмени. По очереди вылавливали переваренные комочки мяса с тестом и, жмурясь от удовольствия, с чавканьем съедали.

 Как известно, само потребление пищи всегда приводит к улучшению настроения, а тем более после работы на свежем воздухе. Немало радости двум друзьям доставляла и, припасённая к трапезе, бутылка ароматного до одури «Агдама.

 Напарники дожевали пельмени, причмокивая, допили «Агдам» и начали размышлять: чем занять свой досуг в оставшейся до конца перерыва время. Высокий и тощий, как жердь, Кольша склонялся к мысли, что неплохо было бы завалиться в холодке, чтобы завязался жирок. Но Димыч был настроен решительно. Его уже давно интересовало одна комната в подвале, которую маляры постоянно держали закрытой. Именно её и решили проинспектировать друзья. Быстрым шагом они пересекли, прокалённую солнцем, площадку, и нырнули в темноту подвала. Изредка зажигая спички, добрели до комнатушки маляров. На удивление она оказалась открытой.  Кольша, чиркнув спичкой, высоко поднял огонек над головой. Ничего необычного не было. Валялись какие-то пустые мятые вёдра, банки из-под краски, засохшие валики и мочальные кисти. Только в самом углу стояла огромная чёрная бочка. Посмотрев в неё, Димыч ничего не обнаружил. Тогда он пошарил внутри рукой. На пальцах чувствовался какой-то мелкий порошок:

- Кольша! Тут какая-то хреновина. Айда, глянь!

- Да ну, чё я там не видал. Пошли отседова.

 Димыч напоследок ещё раз пошарил рукой в бочке и зачерпнул невесомый таинственный порошок. Понюхал его, даже лизнул. Вкус оказался нейтральный. Пару раз смачно чихнув, он крикнул уходившему приятелю:

- Лады, пошли. Покемарим.

 Шагая следом за спотыкающимся Кольшей и натыкаясь в серой темноте на шершавые стенки подвала, Димыч нюхал ладони, тёр их друг от дружку и при этом что-то глухо бубнил. Оказавшись снаружи, Кольша заторопился в тень вагончиков, по-старушечьи жмурясь от солнечных лучей.

- Ёшкин свет. Ни хрена себе.

 Неожиданно услышав вопль, приятель крутанулся, как ужаленный. В подвальном проёме стоял Димыч.  Вся его застывшая в нелепой позе фигура была словно гальванизирована серебром. В волосах кувыркались ослепительные блики. Широкая грудь, как рыцарский панцирь перед атакой, сиял. В чудных изломах закаменели серебренные штаны, разгоняя игривые зайчики вокруг. Благородным металлом отливали кирзовые сапоги.

 Но самое великолепие представляло лицо. Его словно окунули в чан с расплавленным серебром, и теперь оно застыло античной маской древнего мыслителя, поражённого великим удивлением. Обомлевший Кольша на пополам сломался в диком хохоте:

- Ты чё, охренел?!

Маска несколько ожила. Толстые серебряные губы расклеились, показав того же цвета зубы:

- Етит твою мать! Во, гады! Серебрянку подсуропили! Хрен теперь отскоблишься!

- Придётся песочком потереть. А, не возьмёт, наждачкой! - издевался Кольша. - А то стоишь, блин, как статуя в лучах заката ... Аж, в глазах рябит. Может, Димыч, ты так и останешься? Сияешь, что олимпийский рубль.

- Да пошёл ты... Лучше помог бы, чем ржать. Счас бабы приедут, они нас обоих отсеребрят, мало не покажется!

- Айда к растворному узлу. Там речной песок есть. Будем отскабливаться.          

- Ё моё! -глянув себе в штаны взвыл Димыч. -И там! Хороша, бляха, красочка. Прям Аполлон.

Тут Кольша опять захохотал:

- Да, ты не мойся. Тебе в музей. Как статую показывать будут. За деньги.

- Отвали. Хорош ржать! Без тебя тошно, - Димыч потрусил к ёмкости с водой.

 В этот момент появилась вахтовка. Увидев автобус, Димыч прибавил ходу. Подбежав к баку с водой, быстро открыл кран. Хватая широкими, словно штыковая лопата, ладонями струю, он яростно обливался, прихватывая большие горсти песка из лежащей рядом кучи.

 Конечно, крупнозернистый песок слабый заменитель мыла, однако такие усилия не могли оказаться напрасными и дали результаты. На плечах и груди появились проплешины. Но до полной победы было очень далеко. Это осознавала и сама жертва любознательности:

- Ну блин, красочку завезли. Ею только собак красить.

 Вахтовка, постанывая рессорами, подплыла к вагончикам, и из неё начали выходить отобедавшие строители. Народ сразу оценил художественную ценность творения неизвестного автора, что металось у бака. Ржали долго. Димыч уже давно перестал огрызаться на обидные реплики и вовсю трудился на ниве отмывания. Кончилось все тем, что прораб Чупин велел ему убираться к ядрёной бабушке, не мешать работать и не отсвечивать тут.

 Задёрганный электрик накинул на изодранное тело рубаху, торопливо пошагал домой. Благо идти было рядом. Но «пивососом» его больше никто не звал. За ним приклеилось другое прозвище: Димыч серебряные му... А, вскоре он уволился. Пошёл прапорщиком на зону. Она была тоже рядом с домом.