Дождь лил как из ведра уже вторую неделю. В лачуге, в которой нашел себе пристанище Лас, текла крыша. В результате одежда и солома, на которой приходилось спать за неимением кровати, стали мерзкими и сырыми. Но это была ерунда. Главное, никакие змеюки так и не прознали про эту берлогу и не лезли со своими глупостями. Лас натянул куртку, перекинул через плечо ремень чехла с гитарой и двинулся на выход.

Естественно, у порога собралась здоровенная лужа. Лас глянул на нее, как на врага, но лужа никуда от этого не делась и даже смущенной совсем не выглядела.

— Сука-тварь! — сказал ей Лас, примерился и прыгнул.

Нога поехала по скользкому камню мостовой, и он только каким-то чудом сумел удержать равновесие, все-таки заступив правой ногой в самый центр проклятого болота. Сапог тут же промок, и Лас выругался еще злее и громче. Прекрасное начало очередного «расчудесного вечера»! Еще раз выматерившись, он все-таки двинулся вперед. Вариантов все равно не оставалось — сапоги у него были одни, а дальше сидеть дома не представлялось возможным. Очень хотелось жрать.

В душе кипела черная ненависть к миру и к хвостатым... да и двуногим тварям, его населявшим, а потому увиденное в грязной подворотне, с которой Лас вскоре поравнялся, наполнило его мрачной радостью. Толпа местного бандитья, сбившаяся в стаю вокруг молодой, неожиданно хорошо одетой и красивой человеческой женщины! Люди и наги из числа тех, кого ни в одну приличную нору-дом не пустят. То что надо!

Сняв с плеча гитару, Лас пристроил ее в темную щель — чтобы, не дай бог, не повредить в драке, а после, улыбаясь почти что счастливо, шагнул вперед. Два узких стилета вжикнули, покидая ножны, и кто-то из куда более стремительных, чем люди, нагов даже успел обернуться на звук… Но это было все, что они смогли. Двоих змеюк Лас зарезал сразу — те и хрюкнуть не успели. Оставшиеся трое — наг и два человека — сунулись было ему навстречу, извлекая свои ножи. Но один из людей оказался на редкость медлительным, а второй — слишком неумелым, чтобы составить серьезную конкуренцию Ласу с его уже почти пятнадцатилетним опытом выживания в любых условиях. Последний же оставшийся в живых наг и вовсе отправился на тот свет как-то сам, без участия Ласа — лишь захрипел, выгибаясь, и из его рта потекла темная, почти черная струйка крови. Проводив падение его уже мертвого тела несколько растерянным и даже обиженным взглядом, Лас с так и не утихшим за слишком быструю схватку раздражением взглянул на женщину:

— Это была очень «умная» идея — явиться в такой райончик и в такое время! Если бы не я…

— Я объяснила бы им, что они не правы, сама, — перебила странная дамочка и демонстративно слизнула кровь с длинного и острого, как стилет, когтя, который на глазах у похолодевшего от внезапно навалившегося ужаса Ласа медленно втянулся в ее изящный пальчик.

— Ну вот ты как всегда, Фрейя, — вдруг проворчал кто-то, и по-прежнему буквально остекленевший от страха Лас увидел, что из-за спины чудовища в прекрасном женском обличии шагнула невысокая, неожиданно коротко стриженная и в результате забавно лохматая молодая эльфийка. — Привет! Меня зовут Эри-Ри. Это госпожа моя пресветлая дора Фрейя. А ты менестрель по прозванию Леголас?

— Мы, фьорнэ, с тобой что-то слишком мало знакомы, чтобы ты мне тыкала, как родному, — автоматически огрызнулся Лас и покрепче стиснул рукояти своих клинков, ставшие во вспотевших от страха ладонях опасно скользкими.

— Да брось! — эльфийка, представившаяся как Эри-Ри, вдруг улыбнулась тепло и широко, и что-то в душе у Ласа дрогнуло. Давно никто не улыбался ему так — открыто и искренне.

— А он отчаянный, — усмехнулась, поворачиваясь к своей спутнице, дамочка с выкидухами вместо пальцев. — Коготков моих, конечно, испугался, но от страха не обделался, и даже тебе, плутишка мелкая, выговоры делать принялся.

— Наш человек, — Эри-Ри подмигнула Ласу и скомандовала: — Бери свою гитару и пошли отсюда. Тесно здесь. А нам с пресветлой дорой простор нужен.

— Вы бы пресветлых тут не поминали. Пресветлых тут любят видеть только на виселицах… Как, впрочем, и эльфов с эльфийками.

Когтистая дама лишь пожала плечами и притопнула в некотором нетерпении. Эри-Ри махнула рукой:

— Да мы знаем. Давай уже, пошли, что ли. Чего время-то терять?

— А могу я поинтересоваться: куда и по какому поводу?

— Можешь, но что толку? Все равно идти придется. Мы ведь специально за тобой, певун. Велено доставить в лучшем виде, нигде не помяв и ни обо что не приложив. С инструментом. Но ты не боись, мы хорошие.

— Ага, — кивнул Лас, шаря вокруг глазами и прикидывая, куда бежать, — хорошие. Когда спите зубами к стенке, то мимо с палкой пройти можно.

Если бросить гитару в той щели, куда он ее и сунул перед потасовкой, и рвануть туда, через покосившийся забор…

— И не думай, менестрель, — предупредила когтистая женщина, и Лас, пойманный практически в начале движения, замер, глядя магессе (а кем еще она могла быть?) в пылающие яростным огнем глаза.

Взглянул и тут же понял: ничего с побегом не выйдет. Придется идти!

И они пошли. Лас, спрятавший в ножны клинки и прихвативший из щели гитару, впереди, а следом за ним, словно конвой, эта странная и опасная парочка. Пресветлая дора на пару с эльфийкой? В эмирате Кальтейском? Уже странно. Но это, как оказалось, было только первым и самым невинным поводом для бесконечной череды удивлений и недоумений. Лас был уверен, что его посадят в карету или предложат сарима, чтобы быстрее добраться до места, где ему, судя по тому, что было сказано, предстояло петь, но они так и шли пешком до самых городских ворот. А потом в том же молчании пересекли поле и вступили в мрачный и промозглый осенний лес, в котором из-за свалившейся на мир ночи не было видно ни зги.

— Долго еще? И куда мы вообще? Надеюсь, не до ближайшего дубка, на котором и вздернете?

— А есть за что? — Эри-Ри пихнула Ласа в бок, и тот отстранился.

Старая привычка жителя большого города хранить свое личное пространство неприкосновенным никуда не делась, хоть и прошло уже столько лет с тех пор как… Лас вздохнул и прогнал ненужные мысли.

— Его нагейшему шипейшеству эмиру Кальтея кажется, что есть.

— И чем ты ему насолил?

Лас вспомнил, как все произошло, и не смог удержаться от улыбки. Глупость, конечно, но смешно было до сих пор. Любимый младший брат эмира этой долбанной страны в тот день женился. Ласа позвали услаждать слух дорогих гостей пением. Народу было великое множество — сплошь знатные наги из первейших семей, — а потому столы вынесли во двор замка, чтобы разместились все. Благо погода позволяла. Гости ждали, когда младший эмир представит им свою невесту. Ведь нагайну до этого скрывали, словно государственную тайну. Все пили, подбадривали Ласа, который в ответ выбирал песни повеселее. Вокруг носились дети и канисы. Все было как всегда. За исключением одного. Одна парочка канисов пристроилась трахаться прямо возле Ласа. Причем была совершенно уморительной: здоровенная сука и мелкий кобелек, который скакал у нее на заднице, увлеченно и ритмично подергивая хвостиком и висящими в воздухе задними лапками. Разница в росте совершенно не мешала ему наслаждаться процессом по полной, тем более что сука-переросток поглядывала на кавалера хоть и удивленно, но вполне благосклонно...

Лас, наблюдая за ними, едва сдерживал смех, и, как назло, именно в этот момент молодожены решили выйти к гостям. Лас глянул… и пропал. Надутый от важности и торжества младший брат эмира — мелкий «ужик», вся мощь которого, судя по всему, ушла не в главную гордость любого нага — в его хвост, — а перетекла в воистину выдающийся нос, — вел за собой красавицу-невесту... Которая оказалась чуть ли не в два раза его больше! Лас посмотрел на высокопоставленную пару, потом на канисов, которые все еще увлеченно делали свое дело, и, не имея более сил удержаться, захохотал в голос. На него стали оборачиваться. Естественно увидели канисов, тоже сравнили с молодыми… и полегли, как озимые. Никакое воспитание и политические соображения удержать себя в рамках приличий не помогли.

А после Ласу пришлось бежать и очень быстро. Младший брат эмира, наливаясь дурной кровью, заорал: «Держи!» Солдаты метнулись — только чешуя по земле зашуршала, толпа колыхнулась, и Лас успел скрыться в ней, а после выбраться за ворота, пока ничего не понимающие стражники-наги пучили глаза и стискивали в кулачищах свои алебарды. Остальное тоже было предсказуемо: через час на главной городской площади глашатай уже прокричал княжеский указ о поимке бродячего менестреля из числа людей по прозванию Леголас, приговоренного к повешению за оскорбление княжеской семьи.

До сих пор Ласа спасало только то, что эту самую «княжескую семью» в народе не сильно-то любили. Даже если кто-то узнавал человека с гитарой за спиной, который иногда пел в кабаках, чтобы заработать себе на кусок хлеба, доносить о нем никто не спешил. Особенно здесь, в глуши, на границе с Драконьим королевством, в которое Лас, собственно, и норовил перебраться, да не успел. Начались беспросветные осенние ливни, а на перевале, как шепнули Ласу, уже и вовсе лег снег.

Дождь шел и теперь. Мокрые ветви периодически стряхивали за шиворот целые потоки воды, заставляя передергиваться. А вот спутницы Ласа от дождя, похоже, не страдали вовсе. Лохматая эльфийка по имени Эри-Ри еще на выходе из города натянула на голову капюшон плотного, длинного и очевидно теплого плаща и плевать хотела на непогоду. Одежда и волосы пресветлой доры Фрейи и вовсе оставались совершенно сухими. Пораженный Лас присмотрелся и увидел, что капли дождя с шипением испаряются, даже не долетая до нее.

«Стало быть, первое предположение о том, что она магичка не из слабых, оказалось верным!» — понял Лас и поежился. Уже почти пятнадцать лет, а он к этим штукам так и не привык. Наверно, потому, что и так пришлось привыкать слишком ко многому — одни хвостатые змеелюди, или по-местному наги, в землях которых он оказался, чего стоили… Лас опять мотнул головой и вдруг осознал, что спутницы тем временем вывели его из перелеска на просторную поляну. Здесь лило еще сильнее. Так, что Лас даже забеспокоился о сохранности инструмента.

— Ты, певун, высоты боишься? — деловито спросила Эри-Ри и шмыгнула носом — как видно, погода досаждала все же и ей.

— Нет, — проворчал Лас.

— Ну и здорово, значит, привязывать не придется.

— В смысле?.. — начал было Лас и вдруг поперхнулся.

Поляна, казавшаяся такой большой минуту назад, теперь стала маленькой и тесной.

— Твою мать! — вскричал Лас и, сдернув с плеча, выставил перед собой гитару, ухватив ее за гриф.

— Не дури, — буркнула Эри-Ри и, деловито поддернув плащ, полезла на спину огромному огненно-красному дракону, который непонятно откуда здесь взялся. — Давай. Или хочешь и дальше мерзнуть и мокнуть?

— Чего давать? — задушено спросил Лас, поводя перед собой гитарой и готовясь к удару, если дракон надумает...

— Лезь за мной, и полетели уже. А инструмент побереги. Фрейе от него ни тепло ни холодно, а пресветлый лир твое пение послушать хотел.

— Фрейе? — тупо переспросил Лас, гитару так и не опустив.

— Ага. Лезь, потом все поймешь.

Лас взглянул недоверчиво. Дракон был спокоен, Эри-Ри, уже устраивавшаяся у него на спине, тоже. Один Лас со своей боевой гитарой выглядел полным идиотом. Вступать в неравный бой со зверем, которому он едва до груди головой доставал, действительно было глупо. Да и, судя по явственно нарисовавшейся иронии на морде дракона, никакой битвы не будет.

Дракон... Лас выпрямился, опустил свою музыкальную «дубинку» и шагнул ближе. От громадного зверя веяло теплом. Лезть? Чтобы потом отправиться в полет? Да возможно ли это вот так — не во сне, а наяву? Дрожащими пальцами Лас коснулся плотной чешуи на боку зверя и даже улыбнулся. Она была сухой и теплой. Гитара мешалась, и Лас вновь перекинул ее через плечо и приложил уже обе ладони к мощному телу перед собой. Было страшно… И в то же время в душе от всего этого: от пережитого шока, который теперь переплавился во что-то совсем иное, от мощнейшей энергетики огромного тела рядом, от плотной чешуи под пальцами, от предвкушения, — родился такой восторг, что Лас с трудом удерживал себя, чтобы не начать смеяться или даже глупо и радостно орать, выкрикивая свои эмоции…

— Ну где ты там? — Эри-Ри свесилась вниз и нетерпеливо глянула на замершего Ласа. — Давай! На лапу, по крылу и сюда.

Эри-Ри уселась впереди — ближе к голове зверя, Лас занял место у нее за спиной — между следующей парой костяных выступов опасно острого гребня, который тянулся вдоль всего драконьего хребта. А еще через секунду это прекрасное огненное чудовище оттолкнулось мощными лапами, взбило воздух сильным взмахом перепончатых крыльев и рвануло вверх. В чернильное небо, затянутое плотными облаками.

Летели недолго, минут тридцать. Дождь вскоре прекратился, но было жестоко холодно, ветер буквально срывал со спины зверя. Пальцы, которыми Лас цеплялся за крепкий и удивительно сухой костяной вырост, потеряли чувствительность. Но, несмотря на все это, восторг, обуявший его в самом начале полета, так никуда и не делся. Дракон заложил спираль, а после рухнул в крутое пике, и Лас, все-таки не выдержав, заорал от восторга, раскидывая руки в стороны.

— Держись, дубина! — выкрикнула Эри-Ри, оборачиваясь. — Это меня она хранит, а ты-то просто пассажир!

Но Лас ее не слушал. Счастье распирало сердце, собиралось тугим комом где-то в горле, норовя пролиться глупыми слезами. Да что с ним такое-то? Пока он обуздывал свой почти истеричный восторг, а после ковырялся в себе, пытаясь разобраться в мешанине сильнейших эмоций, непонятно почему буквально взорвавшихся в душе, как только он оказался в воздухе, полет завершился.

Дракон опустился на широкую площадку, расположенную на крыше огромного замка. Эри-Ри ловко скатилась вниз и поманила за собой Ласа. Тот из-за отсутствия навыка, да и просто из-за того, что был раза в два крупнее эльфийки, проделал это далеко не так грациозно. Но вскоре и он стоял на каменных плитах. И как только обе его ноги оказались на твердой поверхности, дракон… исчез. Зато появилась пресветлая дора Фрейя… Женщина-дракон... Лас хлопнул себя по лбу и вытаращил глаза. А он ее гитарой хотел огреть!

— Доперло? — спросила Эри-Ри и засмеялась добродушно и совсем не обидно.

— Сука-тва-арь! — выдохнул Лас, а после, сообразив, что именно сказал драконице, бахнулся на одно колено, прижимая правую руку к сердцу. — Ваш вечный паладин!

— Так «сука-тварь» или «вечный паладин»? - Фрэйя смешливо изогнула бровь, и Лас склонился еще ниже. - В любом случае паладины — тем более вечные — мне без надобности, красавчик, а вот песни твои я бы послушала. Но потом. Может, завтра, если ты в состоянии будешь. Пойдем. Нас ждут. Наверно. Если, конечно, он уже не упился и не заснул.

«Упился?» — Лас качнул головой, неожиданно обретая почву под ногами. Двуногие пьяницы и хвостатые укурки были ему близки и понятны. Сколько он спел им самых разных песен? Эх…

— Ну? — рыкнули из комнаты, едва драконица открыла дверь.

— Смотри ты, еще не спит, — со смешком прокомментировала Эри-Ри и подтолкнула Ласа к проему. — Двигай и удовлетвори этого меломана по полной. А мы с госпожой моей, пожалуй, пойдем. А то она кому-то здесь голову точно вот-вот откусит. А мне с Тэйей он нужен целым.

И Лас вдруг оказался один на один с двумя очень пьяными... Хотя нет. По-настоящему пьян был лишь один — черноволосый здоровяк лет сорока. А вторая мало того, что была не человеком, а эльфийкой, так еще и оказалась значительно трезвее. Именно она поднялась на ноги, подошла к столу, уставленному бутылками, и поманила к себе Ласа, попутно наливая полную рюмку прозрачной жидкости из графина. Лас глянул и как-то сразу понял, что это не вода.

— Рвани для сугреву, а после спой нам от души. На твой выбор. Говорят, можешь так, что душа то плачет, то смеется.

Лас, понятно, рванул. Занюхал рукавом — во-первых, потому что ничего другого не предложили, а во-вторых, чтобы не ударить в грязь лицом под испытующими взглядами двух пар глаз. А после принялся расчехлять гитару, поглядывая то на черноволосого, который, теперь в тяжкой задумчивости водил себе по губам кончиком длиннющей косы, глядя куда-то в мировое пространство, то на эльфийку, вновь усевшуюся среди подушек, поджав ноги.

Искоса рассматривая своих нежданных «клиентов», Лас размышлял. Дора Фрейя, как считается в эмирате Кальтейском, — личная зверушка местного короля, а Эри-Ри говорила, что пение Ласа хочет послушать сам пресветлый лир. Следует предположить, что пьяный в лоскут мужик он и есть. Но кто тогда эльфийка, что пьет с ним? Фаворитка, о которой опять-таки шептались в тавернах эмирата Кальтейского, поджимая губы и пошло кривясь? И как это терпит законная супруга, которая, насколько Лас знал, у пресветлого лира Бьюрефельта тоже имелась?

«Кобелина!» — подумал Лас, с некоторой завистью глядя на черноволосого. У него у самого секс последний раз был еще до того, как на глаза попались любвеобильные канисы. А вместе с ними августейшая чета — младший брат нынешнего эмира Кальтея и его будущая супруга… Давно, короче говоря. Да и до того как-то с этим особо не складывалось... Сучья судьба!

Гитара, к счастью, не промокла, и Лас с удовольствием прошелся по струнам кончиками наконец-то согревшихся пальцев. Что бы спеть этим двоим? Всегда очень важно было сразу угадать настроение клиента. Угадал — и дальше можно расслабиться. Все пойдет как по маслу, и денег дадут без счета, от щедрот раскрывшейся навстречу стихам и музыке души. Не угадал — трындюлец с просвистом. Лас вздохнул, еще раз прищурившись осмотрел свою сегодняшнюю очень странную аудиторию, и сообщил:

— Застольная.

А после запел энергично:

— Ну-ка мечи стаканы на стол, ну-ка мечи стананы...

(Аквариум, «Стаканы»)

— Гребешка не люблю, мутный он и пафосный, — поднял голову черноволосый король и скривил рожу. — Давай лучше Гарика. Эту, помнишь: «Знаю я, есть края…»?

Лас кивнул, молча ругая себя: не угадал с первого раза, значит, будут проблемы… Подстроив верную гитару, он прокашлялся и снова запел — то, что заказали:

— Знаю я, есть края — походи, поищи-ка, попробуй. Там такая земля, там такая трава...

(Неприкасаемые, «Знаю я, есть края…»)

— Твою ма-ать… — вдруг взвыл король и уронил лобастую башку на стиснутый кулак.

— Давай еще Гарика. Или нет, лучше Шевчука, — велела эльфийка и сердито глянула на замолчавшего Ласа, который разинул рот и выпучил глаза, только сейчас осознав, что его просили спеть не просто песню, которую, может быть когда-то слышали в его исполнении, а именно Гарика... А лучше Шевчука... Но откуда?..

— Я…

— Прошу тебя, — с нажимом сказала странная эльфийка и указала глазами на совсем расклеившегося короля. — Видишь, у человека кризис среднего возраста, чтоб ему. Надо этого дуболома в кучку собрать, чтобы дел не наделал. Давно я тебя, Лас-Леголас, выслеживала. С тех самых пор, как донесли мне про эти песенки твои, но теперь не до того. Так что беседы беседовать потом будем, а пока пой. Еще водки хочешь?

— Нет.

— А будешь?

— Да.

— Наливай.

Так и не представившаяся эльфийка, которая, судя по ее слову «выслеживала», совершенно точно не была комнатной собачкой короля, махнула рукой, украшенной парой колец, на графин, из которого Лас уже успел отведать. Налив себе уже самостоятельно еще одну полновесную порцию, Лас решительно опрокинул ее в рот, чувствуя, как алкоголь обжигает пищевод и давно пустой желудок, выдохнул, хрюкнул в кулак, утер подло заслезившийся глаз и, все-таки не удержавшись, прохрипел:

— Ты кто?

— Конь в пальто. Пой, давай. Видишь, его пресветлости худо?

Лас видел. Пресветлый лир Бьюрефельт действительно по какому-то поводу напился до поросячьего визга.

— Ему бы еще граммчиков сто и баинки, — посоветовал опытный в таких делах менестрель, но эльфийка глянула на него так, что сразу захотелось встать по стойке смирно и запеть что-нибудь патриотическое.

Лас немного побренчал, прикидывая, что бы такое исполнить, и вновь завел:

— Капли на лице — это просто дождь, а может, плачу это я...

(ДДТ, «Дождь»)

Потом еще был Гарик, Чиж с компанией, опять «ДДТ», Цой, «Чайф» и на закуску «Би-2», от творчества которых король и вовсе расклеился. Но заснул этот здоровяк, который на глазах у Ласа, пока тот пел, залил в себя еще пол-литра так точно, только после того, как в комнату пробрался толстенный маргай и нагло влез пресветлому лиру на грудь. Зверь устроился так, как могут устраиваться только земные коты и, как выяснилось, местные маргаи, — то есть бесконечно уютно — и затарахтел. Эльфийка улыбнулась тварюшке, словно другу, и подмигнула Ласу, проартикулировав: «Теперь скоро!» И точно — через одну песню (почти колыбельную по темпоритму) могучая грудь самодержца стала вздыматься размеренно, словно мехи в кузне, а глаза его наконец-то закрылись.

— Спасибо, Жиробасенька, — поблагодарила эльфийка маргая, и тот потянулся важно с видом существа, выполнившего поставленную перед ним задачу, а после спрыгнул с короля, разве что презрительно лапами не покопав, и отправился по своим делам.

— Ну слава те яйца! — королевская собутыльница бодро поднялась и махнула Ласу рукой. — Пошли потолкуем, пока этот страдалец отсыпается.

— А чего это его так развезло-то?

— С женой поссорился. Они примерно раз в год ругаются до полного развода. Дуются и страдают день-другой - этот пьет, та рыдает. А после мирятся так, что возле спальни лучше не находиться — крышу сносит. Не волнуйся. Все нормально.

— Постой! — Лас встал и в очередной раз ухватился ладонью за горящий нездоровым жаром лоб. — Постой… Я столько лет приучал себя ничему не удивляться, но теперь… Теперь больше не могу.

— А-а-а… — протянула та, участливо глядя на менестреля. — На!

Перед носом Ласа вновь оказалась рюмка водки. Он цапнул ее алчно и маханул одним глотком. В голове тут же зашумело, но стало как-то вроде полегче. Какая, драконовы боги ее дери, понимающая эльфийка попалась! Упомянутая всуе леди улыбнулась неожиданно клыкасто и этак предупреждающе, а после поманила за собой:

— Пойдем, надо тебя помыть, а то разит, как от городской свалки.

— Мне бы еще корму в мисочку кто насыпал, так я бы, пожалуй, заурчал не хуже того маргая.

— Будет тебе и мисочка, и корм в ней. А пока топай в купальни.