Сказать, что Петра волновалась — значило не сказать ничего! Потому и сидела на опрятной скамье медицинского вида, выпрямив спину, потому и елозила на заднице, будто в ней откуда-то реально завелось то самое шило, про которое любил шутить отец. Всегда его поминал, когда Петра, которую он назвал так странно, но исключительно в силу своих увлечений, начинала суетиться и метаться.

Не по делу. Отец считал именно так. А потому и говорил дочери, что у нее шило в заднице.

На самом деле выражение было вообще про другое, но переубедить отца, что Петра как-то попробовала сделать, обидевшись на любимого родителя, который каждый раз осознанно или нет обесценивал ее тревогу, так и не вышло.

Давно дело было. А отца уж нет…

Ладно. Вообще не о том! И не там! Потому как вокруг идеально чистый, современный и явно дорогой интерьер шикарного медицинского центра, в который Петра пришла всего лишь на сеанс массажа. Так что пугать ее вообще ничего не должно было. А вот же: сидела и мандражировала по полной.

Вон, у соседнего кабинета уже немолодая дама сидит — и ничего, даже ножкой не дергает и ухом не ведет. Разве что иногда посматривает этак с интересом.

Чудом пересилив внезапное желание показать ей язык, Петра отвернулась и с независимым видом принялась разглядывать развешанные по стенам плакатики. Все они были примерно об одном — посвящены проблемам здоровья. Человеческие фигуры с содранной, как вдруг показалось, кожей и вскрытыми внутренними органами скорее отталкивали, чем привлекали. Брр!

Да, приходилось признать, что Петра всегда была существом впечатлительным.

— Тонкая натура! — говорила мама.

— Вся в отца! — припечатывал отчим, появившийся в их доме года через три после папиной смерти.

Вроде и обвинять еще совсем молодую мать в том, что она «предала память» своего первого мужа, — глупость несусветная, Петра это отлично понимала, но такое неприятие появление в доме и рядом с мамой чужого человека вызывала, что хороших отношений с отчимом и близко не возникло.

К счастью, Петра очень быстро начала зарабатывать на жизнь сама и из родительского дома, который теперь стал как-то только наполовину родным, съехала в съемную квартиру. Располагалась она у черта на куличиках, но это было вторично: работала Петра по удалёнке, так что главнее был быстрый интернет, благодаря которому удавалось легко переправлять заказчикам результаты трудов — арты, стикеры, постеры, плакаты, рекламки и прочую рисованную или в последнее время все чаще сгенерированную при помощи нейросети, а после лишь подправленную хренотень.

Петроглифы — так когда-то называл рисунки дочери и вообще все коленца, которые та выписывала в своей жизни, отец. Называл и всегда после смеялся над этой своей мало кому понятной шуткой. Дело в том, что был он археологом и специализировался как раз на изучении Карельских, Беломорских и Онежских петроглифов — выбитых на камнях доисторических изображений людей, животных и птиц.

Причем погружен в изучение этих древностей он был настолько сильно, что и дочь назвал Петрой — как раз в честь своего увлечения, которое в конечном итоге и стоило ему жизни. В одной из экспедиций Степан Бабушкин сильно простыл, да после так и не оправился…

Петра вздохнула. Сотворенное родными сочетание немецкого имени и откровенно русской фамилии Бабушкина было ей ненавистно еще со времен школы. Будучи ребенком, она мечтала, что вот дорастет до совершеннолетия и с полным правом посетит паспортный стол и что-нибудь у себя в документах поменяет — имя или фамилию.

Но отец умер, когда Петра еще была подростком, и ей стало казаться, что перемены такого рода станут своего рода предательством по отношению к нему. Тем более что теперь только Петра носила отцовскую фамилию — мама, отгоревав и вторично выйдя замуж, взяла фамилию нового супруга.

И это тоже было нормально, но... Опять это чертово «но»!

Короче говоря, Петра с легким сердцем, как только появилась такая возможность, упаковала ноутбук и накопившиеся за время работы жесткие диски, собрала одежду и прочие личные вещички, уложила в большие специальные папки на завязочках свои «петроглифы» из числа тех, что в свое время распечатала, и отбыла в самостоятельную жизнь… И в одиночество…

Нет, друзей у нее хватало, но все они тоже по большей части были «по удаленке». После переезда никуда от Петры не делась только Нинка — лучшая подруга, с которой они скорешились еще в начальных классах школы. Она-то, кстати, и стала пусть и косвенной, но все же виновницей того, что Петра сейчас сидела в этом очень чистом и очень светлом коридоре частного медицинского центра и нервничала, будто девственница на приеме у гинеколога.

Друзья! Рада приветствовать вас в этой истории. Ранее она жила в сборнике рассказов «Вид на счастье», но что-то ударило мне в голову, захотелось кое-что изменить, я увлеклась… И в итоге теперь это небольшая, но все же повесть, объемом в два раза больше "исходника" с завершенным сюжетом. И предупреждаю: тут будет сладко и горячо. Потому-то и жанр стоит соответствующий: романтическая эротика 18+

Кто пропустил аннотацию, дублирую ее:

Прямо накануне свадьбы Петре изменил жених, после еще и обвинив ее же в своей измене: мол, нечего было носиться со своей невинностью, тоже мне ценность, чтобы ее так трепетно хранить. Выбираться из последствий этого предательства оказалось сложно. Но Петра смогла. А тут еще и кто-то подарил ей на день рождения абонемент в дорогущий медицинский центр — на курс массажа и прочих приятных процедур, которые, как выяснилось, намерен проводить мужчина, от одного вида которого с Петрой начинает происходить что-то никогда ранее не испытанное, но однозначно волнующее.