— Она что, совсем там сбрендила? — заорал Уиллим МакГрегор и оттолкнул от себя ноутбук так, что тот чуть не свалился со стола.

Сидевший напротив в глубокой задумчивости Трентон МакКиган вздрогнул и поднял удивленные глаза.

— Кто?— Я должен ехать! Это уже ни в какие ворота! Это, блин, вообще за гранью!Уиллима трясло. Трент, в глазах которого застыло вселенское изумление, наверняка впервые видел его в таком диком, почти неконтролируемом бешенстве. А ведь сколько они уже были друзьями? Да, наверно, с той самой поры, когда на скучнейшем, благостном и дико пафосном детском празднике маленький мальчик из клана МакГрегор дал в нос еще более мелкому парнишке из клана МакКиган и, прежде чем успели вмешаться шокированные мамочки, получил в обратку кулаком в глаз. Сколько ж прошло? Получается, что уже лет тридцать так точно.

За это время воды утекло много. Позади осталась учеба, начало самостоятельной жизни. И даже свадьба, которую он, Уиллим МакГрегор, нынешний глава клана МакГрегоров, неожиданно для всех сыграл пять лет назад…

Эх! Вспоминать об этом эпизоде ему и сегодня было неприятно. Да и стыдно. А потому Уилл ничего о причинах столь поспешного брака не рассказывал даже Тренту. Тем более что это было несложно. Друг в ту пору получал второе высшее образование за границей и прилетал на свадебное торжество из другого города, а после снова вернулся туда.

Теперь же, блестяще защитившись и обзаведясь вторым очень солидным и уважаемым дипломом, Трент вернулся домой. Уиллим с ним предсказуемо напился, а вот после, когда первая радость от встречи схлынула, а друг протрезвел, начались неизбежные и, надо признать, крайне неприятные расспросы… Сначала о бизнесе, затем о семейной жизни. Пришлось повторить Трентону то, что как-то уже было озвучено: что у супруги Уилла — совсем юной чистокровной волчицы-оборотня из клана МакФаррелов — какая-то дикая аллергия. Именно из-за нее Айли якобы и приходится жить вдали от задымленной и грязной столицы — на севере, в городке Галстон, где не первый век стоит древний фамильный дом МакГрегоров.

— А это тоже по причине аллергии у супруги? — осторожно спросил после Трент и кивнул на принесенный им глянцевый журнальчик, где с подробностями и масштабным фотоотчетом повествовалось про амурные похождения Уиллима МакГрегора. — Или я чего-то не понимаю?

Уилл скривился. Да, ни для кого не было особым секретом, что брак между членами кланов МакГрегор и МакФаррел — сугубо деловой. Собственно, среди аристократических семейств волков-оборотней (и в особенности у тех из них, кто радел за чистоту крови) деловые или политические браки были, скорее, нормой, чем исключением, но все же не до такой степени, чтобы сразу после свадьбы отсылать молодую супругу к черту на рога, а затем начинать неприкрыто гулять!

И вот теперь эти самые загулы Уилла, которые его жена молча сносила в течение нескольких лет, кажется, выстрелили — в точности как пресловутое ружье, повешенное на стену в первом акте классической пьесы…Письма, написанные ей в последнее время мужу… Нет! Терпеть ее поведение дальше было просто невозможно!

Аэропорта, который был бы способен принять большой самолет с материка, на острове Медвежий, негласной столицей которого и был Галстон, не было. Так что Уиллиму пришлось лететь до ближайшего крупного города на побережье (благо рейсы из столицы туда отправлялись каждые полчаса), а там пересаживаться на небольшой самолетик местных авиалиний.Салон был набит битком, и все пассажиры, похоже, друг друга прекрасно знали. В основном это был простой народ — мужчины в тяжелых ботинках, неожиданно теплых куртках и плотных штанах, которые сдавали в багаж длинные, явно оружейные чехлы и здоровенные баулы с вещами; женщины, чьи наряды отличались лишь цветом использованной на куртки и штаны или юбки ткани. Уиллим в своем дорогом костюме от известного портного и офисных ботиночках на тонкой подметке чувствовал себя остро не в своей тарелке. На него поглядывали искоса, перешептывались за спиной, но потом, наконец, потеряли интерес и принялись обсуждать свои дела.

Из общей беседы Уиллим узнал, что все пассажиры самолета — и люди, и исконные жители Медвежьего волки-оборотни — возвращались с судебного процесса, на котором давали свидетельские показания против бывшего управляющего шахтой. Она была единственным крупным на острове предприятием, которое кормило все население и которое также принадлежало клану МакГрегоров. «Почему я-то ничего об этом не знаю?» — было возмутился Уилл, но после припомнил, что сам же года четыре назад распорядился передать всю собственность МакГрегоров на Медвежьем под управление своей ссыльной супруге…

Собственно, передавая давно выработанный рудник Айли, Уиллим не сомневался, что все это закончится предсказуемо: девица, возомнившая себя бизнесвумэн и спасительницей населения Галстона от подступившей нищеты, не справится, и шахта, которая уже давно практически перестала приносить прибыль, будет наконец закрыта. «Баба с возу, кобыле легче».

Теперь же выходило, что рудник, оказывается, не оскудел, а вот управляющий — серьезный волк из вполне приличной семьи Финли, который казался Уиллиму компетентным и надежным — получил срок за мошенничество в особо крупных размерах…

Из все того же источника — громких пересудов пассажиров самолета — Уиллим со стыдом узнал, что, оказывается, мистер Финли годами его обворовывал. Бурый уголь, который добывался на Медвежьем, по своим качествам был куда хуже угля каменного, а потому стоил дешево. Но именно по этой причине пользовался особым спросом у обычных граждан — им топилось большинство частных домов. Финли раз за разом рапортовал Уиллиму о падении объемов добычи, колоссальных убытках и сорвавшихся контрактах, а на самом деле откровенно врал…

Жители Галстона оживленно обсуждали выдвинутое на судебном разбирательстве предположение, согласно которому Финли планировал убедить молодого и еще неопытного в бизнес-вопросах главу клана МакГрегор — а значит, его, Уиллима! — что во избежание убытков шахту следует продать. Следующим же шагом для Финли стала бы покупка якобы находящегося на грани банкротства предприятия. Естественно, по бросовой цене.

Уиллим слушал и тихо бесился — «молодой и неопытный»! Это он-то!

В разговорах постоянно мелькала фамилия МакГрегор, и сначала Уиллим подумал, что речь о нем, но быстро убедился, что говорят о ком-то другом. Во-первых, потому что к фамилии прибавляли местоимение «она». А во-вторых, потому как сам Уилл, в отличие от этой неизвестной ему женщины, и пальцем о палец не ударил для того, чтобы вывести мошенника Финли на чистую воду и изменить ситуацию на Медвежьем хоть на йоту. Пассажиры явно говорили о ком-то из числа местных, галстонских. О ком? Мысль, что обсуждают его юную супругу, Уиллим отмел сразу. Ту «госпожу МакГрегор», о которой с одобрением талдычили соседи по перелету, было совершенно невозможно совместить с мелкой болезненной и стеснительной уродиной, которая еще к тому же с чего-то решила, что может безнаказанно хамить своему мужу…

Уиллим подумал, что речь о какой-то дальней родственнице, которая все еще жила на Медвежьем. Собственно, МакГрегоров на этих суровых северных землях, откуда сотни лет назад и начал свой путь весь клан волков-оборотней, во главе которого после смерти отца встал Уиллим, было предостаточно. Скорее всего, кто-то из них и взял все в свои руки, после того как Айли, начав командовать, завалила дело окончательно. Что ж, с этой женщиной стоит познакомиться. Но только после посещения супруги, чтоб ей…

Уилл откинулся на спинку неудобного, слишком узкого кресла и прикрыл глаза. И как он ухитрился так попасться? Как влип? И ведь кто уделал-то? Баба! Перед глазами встало красивое породистое лицо матери Айли Беатрис МакФаррел: спокойное, сильное и… смертельно усталое, больное. Эта чистокровная волчица в течение многих лет была главной конкуренткой Уиллима и попортила ему немало крови, раз за разом вынуждая его делать не самые разумные и крайне рискованные шаги. А потом неожиданно настояла на личной встрече. И, как выяснилось, для того, чтобы сообщить о конце этой борьбы за деньги и влияние в жестоком мире бизнеса:

— У меня рак в последней стадии, господин МакГрегор.

— Мне больно это слышать, — искренне сказал тогда Уиллим.

Беатрис усмехнулась:

— Боюсь, вам скоро станет еще больнее. То, о чем я вам сейчас расскажу, во многом шаг вынужденный, прошу понять верно. Обычно в нашей среде принято говорить: ничего личного, просто бизнес. Но тут все иначе. Для меня, как, наверно, практически для любой женщины, личное важнее. Дело в том, что у меня есть дочь.

— Я знаю, — кивнул Уиллим, припоминая.

Он видел эту девчонку и, глядя на нее, всегда поражался, как у красавицы Беатрис МакФаррел мог родиться такой гадкий утенок — Айли была невзрачной, мелкой, тощей и, кажется, глупой как пробка. Уиллим, движимый любопытством, как-то на одном из приемов попробовал общаться с этой блондинистой прыщавой девчонкой, но та лишь краснела, пучила глаза и молча разевала рот, становясь похожей на вытащенную из воды рыбу. А в танце, на который ее пришлось пригласить, все время наступала на ноги, в то время как ее рука, лежавшая в ладони Уиллима, была влажной и холодной, как лягушачья лапа... Да и пахло от нее не взрослой волчицей, а ребенком...

Беатрис МакФаррел смотрела на Уиллима внимательно, прищурив свои карие глаза так, словно искала место, в которое можно было бы прицелиться поточнее. Так, чтобы наверняка. Уилл ждал. И все равно выстрел оказался неожиданным.

— Дело в том, что моя дочь влюблена в вас, господин МакГрегор, а я желаю своему ребенку счастья.

Влюблена? Это было неожиданно, но объясняло многое. Из-за своей дурацкой любви ко взрослому самцу-оборотню эта невзрачная девица тогда на приеме действительно могла вести себя так скованно… Но какое все это имеет отношение?..

— Я объясню, — Беатрис МакФаррел усмехнулась скупо и холодно. — Самоочевидно, что я завещаю все мной заработанное своей дочери, а не пустоголовому красавчику-мужу, который был весьма неплох в постели и скрасил мне не одну течку, но никак не годен на роль опекуна для Айли и управляющего моими предприятиями. У дочери есть прекрасные задатки — она умна, амбициозна и трудолюбива. — Уиллим приподнял брови, в глубине души забавляясь поведением этой неглупой женщины, которая столь откровенно переоценивала свое никчемушное дитя. — Айли сможет со временем стать хорошим руководителем для фамильного бизнеса, но до совершеннолетия ей еще очень далеко. Я, увы, не доживу. А потому мне нужен человек, который сможет защитить дочь и до поры сохранит ее капиталы.

— Вы, что же, хотите, чтобы я взял над ней опеку? — Уиллим даже руками развел, настолько абсурдным показалось ему это предположение.

Беатрис МакФаррел отрицательно качнула головой и усмехнулась еще более неприятно:

— Нет. Я хочу, чтобы вы стали для нее любящим и заботливым мужем. И прежде чем вам придет в голову отказаться, господин МакГрегор, прошу ознакомиться вот с этим.

Уиллим и ознакомился, а после отчетливо понял, что сидящая напротив волчица уверенно и крепко держит его за яйца, а пространства для маневра у него нет от слова «совсем». В последние годы он слишком увлекся противостоянием с Беатрис МакФаррел. Слишком многое поставил на то, чтобы победить и раздавить конкурентку. И в итоге сам оказался под ней.

Его нагнули и поимели! Да еще как!

«Уволю всех! Отправятся к черту лысому все во главе с главным финансистом и начальником службы безопасности! Как такое можно было проморгать?! И как я сам допустил подобное?!»

Оказалось, что чертова Беатрис МакФаррел тихо и незаметно скупила все долговые обязательства МакГрегора, коих за последние не самые удачные годы скопилось немало. Все!

— Вы мой, господин МакГрегор. Со всеми вашими амбициями, потрохами и дерьмом в заднице. А значит, сделаете то, что я от вас хочу. Или я посвящу остаток своей жизни тому, чтобы вас уничтожить. Вы сомневаетесь в том, что я сумею это сделать?

— Нет, — сатанея от унижения и ярости, выдавил тогда Уиллим, и дальше разговор потек точнехонько в заранее проложенном проклятой бабой русле.Эта хитрая и умная гадина принесла с собой кучу самых разных документов — начиная от собственного завещания и заканчивая брачным контрактом. Бумажек было много — целая стопа. Но все они сводились к одному: если Уиллим отказывается от брака, ему наступает немедленный конец. Если он пытается развестись уже после, ему наступает немедленный конец. И даже если он накладывает на себя руки, конец тоже наступает, но даже раньше, чем немедленно.

— Я всего лишь женщина, которая желает своей дочери счастья. Айли любит вас, она вас хочет. И она вас получит. Пусть это будет последним подарком моей девочке от меня.

Если бы Уиллим МакГрегор был настоящим мужиком и истинным альфой, он бы в этот момент гостью с ее ультиматумами просто послал. Он упирался бы и стискивал зубы, но сумел вновь подняться из тех нулей, в которые его планомерно загнала бы сидевшая напротив полупокойница. Но, видимо, самцовости-то Уиллиму как раз и не хватило. В отличие от волчицы по имени Беатрис МакФаррел. Так что Уилл уступил, утешая себя тем, что после что-нибудь придумает, как-нибудь выкрутится. Он подписал все документы, которые принесла с собой Беатрис. А после мрачно слушал, как эта ушлая и хладнокровная сволочь с любовью и гордостью говорит о своей дочери какую-то дикую чушь в духе «дайте ей шанс, и она сделает вас счастливым».

Ровно с этого момента Уиллим Айли МакФаррел возненавидел. Истово и от всей души. Так, что при одном лишь упоминании ее имени белело от ярости и пережитого унижения в глазах. Если бы еще девчонка была также хороша собой, как ее мамаша! Или столь же умна… Но нет. В ней не было ничего… В этом Уилл убедился еще раз, когда, выполняя взятые на себя обязательства, начал ухаживать за Айли под прицелом желтых волчьих глаз старшей МакФаррел. Девица была страшна, скучна и скована вечным глупейшим смущением. Какие там ум и амбиции?

Или Уиллим этих качеств в своей будущей супруге просто не хотел видеть?

Эта мысль отдалась где-то за грудиной острым болезненным уколом, и Уиллим ее злобно затоптал. Все прошедшие после свадьбы годы он работал как раб, днями и ночами, создавая заново, поднимая из руин свою бизнес-империю. Свою! Отдельную от империи Беатрис МакФаррел, которая и из гроба продолжала держать его за яйца. Он многое успел, многое смог, но говорить о полной финансовой независимости все еще не имел возможности, провались оно все! Слишком все было завязано, слишком сплетено одно с другим!

Иногда Уилл жалел о том, как поступил с навязанной ему супругой, да и совесть периодически запускала ему в душу свои острые зубы. В конце концов, во всем этом вины Айли не было вовсе. Более того Беатрис МакФаррел строго-настрого запретила Уиллиму говорить с дочерью о договоре, по которому он и стал «внимательным и любящим женихом».

— Айли слишком горда, чтобы принять такое. Она ни о чем не подозревает и подозревать не должна. Если информация просочится, вы знаете, что вас ждет, господин МакГрегор.

Угрозы и унизительное давление! Думая о них, Уилл вновь начинал беситься так, что иной раз не мог удержать оборот и перекидывался, уничтожая очередной костюм. И в результате жалость к юной жене уходила, будто ее и не было. А ведь еще был позор первой брачной ночи! У него тогда банальным образом не встал! Тупо не встал на эту тощую замухрышку, которая смотрела на него из темноты супружеской спальни огромными влажными глазами, полными испуга, и по-прежнему пахла совсем по-детски — молоком. Уилл, конечно, утешал себя тем, что Айли была страшненькой и, главное, действительно слишком юной, и именно это, а не что-то другое, стало причиной приключившегося конфуза. Но подобное дополнительное унижение лишь укрепило ненависть к дочери Беатрис МакФаррел.

А потому — никаких сомнений и глупых угрызений совести! Уиллим приедет, наведет порядок и покажет жене, кто в доме хозяин! Идеально было бы, конечно, приехать к ней в течку, как-то уж поднапрячься, может, даже афродизиака какого нажраться, но заделать ей ребенка. У Айли появилось бы правильное женское занятие, и она на время думать бы забыла о таких глупостях, как развод, который имела наглость потребовать…

Местный аэропорт представлял собой обитый гофрированным железом сарай. Багаж (которого у Уиллима, к счастью, не было) привезли в самосвале и просто вывалили на бетон летного поля. Дыра! Как есть — дыра. К тому же дико холодная дыра. Как-то Уилл, сорвавшись в эту внезапную поездку, совсем не подумал о том, что летит на север, и что здесь весна еще только началась.

Ветер с близких гор был воистину ледяным и мрачно завывал под неплотно прилегающей крышей. Местные в теплых куртках деловито разбирали свое добро и рассаживались по машинам. А Уиллим все пытался узнать, как ему вызвать такси или арендовать автомобиль. Но на него лишь смотрели как на полного идиота. Тогда он позвонил к себе в офис и потребовал телефон управления шахты, рассчитывая вызвать машину оттуда, но и тут ни черта не вышло. Имевшиеся у его секретаря телефоны не отвечали. Можно было бы позвонить жене, но Уиллим со стыдом осознал, что номера Айли в адресной книге его мобильника нет. Да и не было никогда… Чертова прыщавая уродина!

— Могу добросить вас до поворота на комбинат, — ворчливо сообщил человек, который был едва ли не единственным работником местного «аэропорта».Сейчас он был занят тем, что таскал в старый ржавый джип прибывшую с очередным рейсом с большой земли почту — письма, посылки, плотные пакеты, в которых, насколько Уиллим знал, переправляли разного рода документацию. Среди них мелькнул и конверт из Патентной палаты. Интересно, что в этой дыре делалось такое, что можно было запатентовать? И о каком комбинате речь? Насколько Уилл помнил, никаких комбинатов на Медвежьем отродясь не было…

Разработку залежей бурого угля на острове начали еще далекие предки нынешнего главы клана МакГрегор. Рудник изначально был не самым богатым. К тому же с острова добытые полезные ископаемые приходилось возить баржами через пролив, так что прибыль и вовсе становилась минимальной. Финансово абсолютно не интересно. Как он когда-то Айли и написал, когда та начала было канючить по поводу того, что часть тех денег, которые она принесла с собой мужу, можно было бы пустить на улучшение жизни в Галстоне.

— А от этого самого поворота далеко до города? — спросил Уиллим и шагнул ближе, понимая, что вариантов у него все равно нет.

— Да близко! Всего километров десять.

— Я замерзну насмерть, — мрачно сообщил Уиллим.

— Действительно что-то вы не по погоде, — хмыкнул мужчина, но никаких других вариантов заезжему чужаку так и не предложил.

— Я вам хорошо заплачу, если вы довезете меня до города, — пообещал Уилл, с ужасом осознавая, что в портмоне у него лишь какая-то мелочь, а все остальное — пластиковые деньги. — Только банкомат нужен.

— Банк закрыт до утра. Так поедете до поворота на комбинат?

Делать было нечего, Уиллим кивнул. Мужчина усмехнулся и сделал приглашающий жест в сторону машины:

— Только когда в город пойдете, с дороги в лес ни на шаг. А то у нас недавно одного такого вот турЫста загрызли насмерть.

— Кто?— Так предки-волки, кто ж еще? Медведи еще из спячки не вышли.

До города Уиллим добрался живым и несмотря на холод, насквозь потным. Давно ему не приходилось так далеко и так быстро бегать в двуногой ипостаси! Какой там гламурный, чистенький фитнес, в который он ходил по выходным! Вот где выложиться-то по-настоящему пришлось! А перекинуться возможности не было — как бы он понес одежду, замены которой у него просто не было. Естественно, сразу к фамильному дому МакГрегоров Уиллим не пошел. Во-первых, потому что до него было еще топать и топать — насколько Уилл помнил, особняк стоял не в самом городе, а в лесистых холмах над ним. А во-вторых, потому что таким… загнанным показываться жене было как-то неловко.

Сначала-то, выйдя из машины того нелюбезного человека, Уилл просто довольно-таки быстро шел вдоль темной дороги, но потом чуть в стороне, за близкими деревьями кто-то тоскливо завыл… Страх городского оборотня, который уже давным-давно не покидал мегаполиса и не уходил в леса в волчьей шкуре, влез в под кожу, поднял дыбом, кажется, всю шерсть на теле, начиная от шевелюры на голове и заканчивая волосками на заднице. Так что Уилл сначала с шага перешел на иноходь, а после и на дробную рысь… И бежал так, не снижая темпа, до самого города, чтоб ему!

А все эта уродина — его супруга!

К счастью, в единственной гостиничке Галстона принимали карты, и Уиллим вскоре оказался в небольшом, но чистеньком номере. Правда, из всех радостей жизни была только довольно удобная постель. Пожрать оказалось негде — магазины, закусочная у бензозаправки и единственный в городе ресторан-бар уже были закрыты. Вода из крана текла ледяная.

— Здесь вам не столица, — мрачно пояснил сонный администратор мотеля и тут же ушел, оставив Уиллима наедине с голодом, так и не смытым потом и лютой злостью.

Утром он первым делом купил себе одежду по погоде. Правда, с этим возникли неожиданные проблемы: в единственном (опять!) магазине самые большие ботинки были на размер меньше, чем требовалось, а куртка имелась лишь дикого канареечного цвета. Да к тому же по своим габаритам это сооружение больше всего смахивало на туристическую палатку. Впрочем, окончательно заледеневший Уиллим был согласен и на нее, но платежный терминал на кассе принимать карту отказался, а банк, где можно было снять наличку, все еще был закрыт.

На остававшуюся в портмоне мелочь Уилл купил себе в местной забегаловке, которую язык не поворачивался назвать кафе или рестораном, чашку дрянного кофе и сидел ждал момента, когда сможет воспользоваться своими пластиковыми, чтоб им, деньгами.

В банке наличку удалось снять без проблем, и даже в магазине одежды после все прошло удачно — покупка состоялась. А вот когда Уилл вернулся назад в забегаловку, чтобы наконец-то позавтракать, его накормили так, что лучше бы сразу отравили. Колбаски были горелыми, яичница полусырой и отвратительно сопливой, а в сок, похоже, кто-то плюнул перед тем, как подать его клиенту…

Уиллим спросил у веселого официанта-человека, есть ли в городе такая услуга, как прокат автомобилей, и отправился по названному адресу — на другой конец Галстона. Практически лишившись ног в адски жмущих ботинках, Уиллим все-таки добрался до нужного места. Но такой же веселый, как и официант, пожилой мужчина в замасленной спецовке сообщил ему, что все машины еще вчера арендованы. Не осталось ни одной.

— Правда, вот эта продается, — сказал старик и усмехнулся, как показалось Уиллиму, мстительно.

Колымаге было примерно сто лет, и выглядела она как кусок ржавого дерьма, но Уилл ее все равно купил, потому что в новых ботинках не смог бы сделать больше ни шагу. Да и проклятая куртка совсем не грела, а лишь привлекала своим диким цветом и размером взгляды всех, кто оказывался рядом — люди разве что не высовывались из проезжающих мимо машин и из окон домов.

Или это Уиллиму только казалось?

Он узнал у старика, продавшего ему автомобиль своего прадедушки по цене новенького суперкара, как проехать в фамильный особняк МакГрегоров и сел за руль.

Машина тряслась, припадала, кажется, на все четыре колеса, а при попытке нажать на газ страшно пердела выхлопной трубой. Кроме того, у нее оказались весьма условные тормоза и неработающие дворники. Но до места назначения своего нового хозяина она все же довезла.

Дом был… старым. Не той благородной старостью, которая вызывает уважение и желание припасть к корням. А той, что говорит о жестокой нехватке денег и запустении. Хотя везде были видны следы того, что хозяева латали его как могли — новый дверной замок, врезанный в большую жестяную заплатку на месте старого, новые оконные рамы, более светлые листы железа на крыше — видимо, там, где раньше были дыры.

Звонок не работал, и Уиллиму пришлось банальным образом колотить в дверь. Сначала вежливо — костяшками пальцев, потом настойчиво — кулаком, после в ярости — ногой в новом чертовом ботинке, который после этого, кажется, стал еще более тесным.

— Чего надо? — мрачно спросила наконец-то нарисовавшаяся в дверях высоченная крепкая девица, лениво разминая пальцы так, словно готовилась дать гостю в зубы.

— Я — Уиллим Мак…

— Да знаю я, кто ты такой. Потому и спрашиваю: чего надо?

— Я прошу прощения… — закипая, начал Уиллим.

Стоявшая перед ним волчица (судя по запаху — чистокровная) возвышалась над ним на полголовы, если не больше. Так, что на нее приходилось смотреть снизу вверх, из-за чего Уиллим чувствовал себя каким-то побирушкой.

— Я прошу прощения, но мне нужна Айли МакГрегор.

Девица оживилась и вдруг гаденько усмехнулась, обнажая белоснежные зубы. Вообще, если бы не воистину великанские размеры, она была бы даже красива — светлые волосы, четкие черты лица, ровный нос, выразительные светло-карие с характерной волчьей желтинкой глаза, опушенные густыми ресницами, яркие чувственные губы… Вот только такая если промеж глаз даст — будешь лететь и ногами дрыгать…

Но бить Уиллима эта невероятная представительница слабого пола все же не стала, а лишь ухватила за грудки и немного подтянула вверх — к своему лицу.

— А зачем я тебе, Уилл? Неужто совесть проснулась, и ты меня навестить решил?Сказать, что Уиллим был поражен — значило не сказать ничего. Это что? Это как?! Это… Эта… Эта громила что, его жена?! Та самая мелкая прыщавая юница, которой он собирался показать, кто в доме хозяин?!

Чувствуя, что ему натуральным образом дурно, Уиллим обвис внутри своей канареечной куртки, припоминая, что когда-то, уже очень давно, супруга в очередной раз просила у него денег, упирая на то, что выросла из всей своей старой одежды… Но как? Как из той тощей замухрышки, которая Уиллу едва до подмышки макушкой доставала, могло вырасти… такое?

— Свежий воздух и здоровая еда, — словно прочтя его мысли, возвестила волчица и нехорошо прищурилась.

— Ты… подросла, — проблеял Уиллим и замолк.

Девица захохотала, запрокидывая голову и показывая крепкую шею. Одновременно она выпустила куртку Уиллима. Тот, получив свободу, сделал два торопливых шага назад и… вдруг почувствовал, что теряет опору под ногой…