Рэн Лермонд по прозвищу Призрак вернулся в Авалонус ранним утром, почти ночью. И время, и место прибытия он рассчитал довольно точно: оказался прямо на вершине Санктуария, горы в пригороде Вестполса.

Это место считалось  достопримечательностью: вершины у горы как таковой не было, как будто ее срубили чем-то острым, а вместо нее установили скульптурную композицию. В центре гладкой горной площадки возвышался пустующий пьедестал, а по периметру располагались каменные изваяния мужчин с неприкрытыми детородными органами в полной боевой готовности. Рэн оказался как раз рядом с пьедесталом.

«Хорошо хоть не на нем», – усмехнулся про себя путешественник. Он полагал, что некогда здесь стояла статуя богини Весты, которая в каком-то из миров считалась покровительницей домашнего очага – не случайно же этот алтарь находился в непосредственной близости от города, название которого созвучно этому божественному имени.  Впрочем, аборигены про Весту не помнили или не знали, и потому догадки относительно того, что было когда-то на ныне пустующем пьедестале, строили разные, рассказывая любопытствующим туристам самые невероятные истории.

В этот предрассветный час возле Санктуария никого не было и быть не могло: солнце еще не взошло, а только-только должно было появиться на горизонте. Можно было спокойно спускаться по каменным ступеням лестницы, окольцевавшей священную гору спиралью, и идти в город, где ждали и постель, и сытный завтрак. Но вместо того, чтобы расслабиться, Рэн напрягся: он почувствовал, что является не единственным посетителем этого каменного музея. Между лопатками он ощутил чей-то взгляд, опасный, словно дуло револьвера.

Он резко развернулся, одновременно выхватив кинжал.  Его глаза встретились с желто-зелеными глазами пантеры. Но встревожило его не столько присутствие хищника, сколько его нестандартное поведение и необычная для зверя внешность. Пантера не готовилась к прыжку, а пристально наблюдала за ним, глаза же ее светились ярче, чем следует, и зрачки были не узкими, как у кошки, а почти человеческими. Хищница (Рэн почему-то был уверен, что это именно хищница, а не хищник) смотрела ему в глаза, как будто гипнотизируя, и на него нахлынули неуместные воспоминания.

Вот он, еще молодой и способный любить, заходит в бальный зал с самой прекрасной, как тогда ему казалось, из женщин. Он окрылен, ведь она согласилась стать его спутницей не на простом светском вечере, а на самом Празднике летнего солнцестояния. Сердце его бьется чаще, чем следовало бы, но маска полностью скрывает лицо, и он надеется, что ни его возлюбленная, ни кто-то другой не заметят его волнения.

Вот объявляют огненный танец, и он, нежно обняв свою спутницу за талию, уверенно притягивает ее к себе. Вскоре партнеры забывают обо всем на свете, их тела сливаются и двигаются так слажено и гармонично, будто они долго репетировали свои па. Десять коротких минут они безумно близки друг другу: ближе, чем брат и сестра, и ближе, чем супруги. Все-таки огненный танец не зря получил свое название: в нем были страсть и нежность, откровенность и чувственность. Когда музыка затихла, он с трудом заставил себя отпустить Евжени, которая прильнула к нему и, казалось, тоже не хочет отдаляться.

Неизвестно, сколько бы Рэн простоял, грезя наяву и представляя собой легкую добычу, если бы не начало всходить солнце. Как только первый луч его окрасил горизонт лиловым всполохом, пантера поднялась на все четыре лапы и в несколько прыжков покинула Санктуарий, исчезнув в темноте.

Рэн очнулся и, быстро взяв себя в руки, поспешил спуститься с горы и попасть в город, где он будет недосягаем для пантер и других хищников, даже самых хитрых и странных.

Авалонус был примечателен тем, что имел множество дыр, служащих своеобразными проходами в иные миры. Для охотников за артефактами, к числу которых относился и Рэн Лермонд, более удобного для проживания местечка, пожалуй, не было. Он слышал про наличие других «дырявых» миров, и в парочке из них даже бывал, но они не пришлись ему по душе.

Один был слишком шумным, пестрым и дисгармоничным, из-за чего кишмя кишел Крылатыми Стражами, призванными блюсти равновесие. Там Рэн на каждом шагу рисковал быть узнанным и пойманным.

Второй мир был родным для Евжени и его матери. Знать этого наверняка Рэн не мог, но чувствовал. И понимал, что за этим миром Охотники наблюдают пристальнее, чем за другими. Задерживаться в нем надолго для Рэна тоже не было безопасным.

Другое дело – Авалонус, где стекавшееся из разных «прорех» разнородное и противоречивое умудрялось чудесным образом сливаться, образуя нечто гармоничное или хотя бы не уродливое. Значительного нарушения равновесия Рэн, научившийся за многие годы скитаний по отражениям ощущать дисгармонию чуть ли не физически, в Авалонусе не замечал. Это давало ему надежду, что посланцев Верховных Бессмертных в этом мире нет: нечего им было здесь делать. А про порталы Стражи, вероятно, еще не прочухали, так как появляться «прорехи» стали относительно недавно: возможно, как раз в результате нарушения вселенского равновесия, невольным виновником которого стал несколько десятков лет назад сам Рэн Лермонд, урожденный Рэн Факар.

Скрываясь от преследования, он вынужден был поменять фамилию. В Авалонусе лермондами называли собак, скрещенных с волками. А в одном из миров, где довелось побывать Рэну, с этим словом была созвучная фамилия поэта, написавшего «Демона». Рэн невольно ассоциировал себя с опальным ангелом – героем этой поэмы.

А вот имя Рэн оставил себе свое, благо на Авалонусе оно было одним из самых распространенных. Впрочем, местные называли его Призраком, так как он всегда исчезал и появлялся неожиданно.

В Вестполсе Рэн отдыхал между выполнением заказов, здесь же находил и заказчиков.

Ему не было удобно приобретать здесь дом: он бы все равно большую часть времени пустовал. Да и содержание собственной недвижимости было делом накладным. Рэн посчитал, что дешевле и удобнее будет снимать комнату на постоялом дворе, и в гостевом доме «Бродячий пес» у него был оплаченный надолго вперед номер. В его отсутствие в комнату никто не входил, кроме Вестелы – дочери хозяина гостиницы Пиэра Хмелько. Девушка выполняла роль горничной, правда, не для всех, а для самых почитаемых клиентов, снимавших наиболее дорогие номера.

Также Вестела по прозвищу Златовласка развлекала клиентов трактира при гостинице своим пением.

Девушка, только-только встретившая свою восемнадцатую весну, была среднего роста, не худенькой, но гибкой и грациозной. Черты лица у нее были мягкими, взгляд изумрудных глаз – теплым. Золотисто-русые локоны крупными волнами падали на покатые плечи. Сочные пухлые губки, покрытые светлым блеском, почти всегда приветливо улыбались.

В «Бродячем псе» нередко собирались люди с репутацией маргиналов, но даже они не позволяли себе обращаться с Вестелой грубо и непочтенно. Завсегдатаи этого заведения относились к ней, как к ангелу, случайно залетевшему в их дыру и одаряющего их незаслуженным ими светом. Они не смели оскорбить ее косым взглядом и неприличным жестом в ее адрес (хотя между собой в ее присутствии грязно браниться и устраивать грубые разборки не стеснялись). А если и находилась заблудшая овца, нарушавшая неписанное правило относиться к Вестеле с почтением, словно к невинной сестре, то аборигены живо наставляли «барана» на путь истинный.

Именно в «Бродячего пса» и направился Рэн, войдя в ворота Вестполса.

Пиэр встретил постояльца так, будто тот был в отлучке не полгода, а всего ночь. Пожелав Призраку доброго утра и выдав ему ключ от номера, зевнул и побрел в трактир: будить повара и делать распоряжения насчет завтрака для постояльцев.

Рэн поднялся к себе, отпер дверь, остановился на пороге, окинув помещение придирчивым взглядом. Присутствия посторонних в номере он не обнаружил. Войдя, плотно закрыл за собой дверь и прошел в душевую: в дорогих номерах гостиницы были даже такие. Правда, «водоснабжение» их осуществлялось не централизованно, как в некоторых мирах, а посредством установленных на крыше бочек, наполнявшихся водой дважды в день с помощью шлангов и насосов (если накануне не было дождя, наполнившего бочки естественным способом).

Душ Рэн принимал поспешно, не желая надолго оставаться беззащитным. Несмотря на то что он находился за высокими стенами Вестполса, в запертой изнутри комнате с решетками на окнах он не чувствовал себя в безопасности. На этот раз почему-то не чувствовал.

Собаки взяли след. Холод между лопатками – верный знак того, что киллер где-то близко. Рэн уж было поверил в то, что они, наконец-то, решили оставить его в покое: вот уже несколько лет он жил в этом мире, и никто не тревожил его. Он даже потерял осторожность, позволив себе обосноваться в столичном городе и обзаведясь здесь множеством полезных и приятных знакомств. Как тогда в родном Златограде – столице Терры, когда за ним еще никто не охотился.

Тогда он был обычным молодым человеком – завидным женихом и мотом, безжалостно прожигающим жизнь. Унаследовав от отца приличный капиталец, титул и привлекательную внешность, он одновременно перенял от своего неравнодушного к соблазнам этого мира папаши страсть к азартным играм и любовь к женщинам.

Он только вступал на стезю разврата и готовился полностью отдаться разгульной жизни, вкусить все грехи этого мира, как на горизонте возникла она – дьяволица с ангельской внешностью, невероятно сильно похожая на его мать. Он был еще ребенком, когда  его родительница исчезла в неизвестном направлении при невероятных обстоятельствах, оставив его на воспитание человеку, который и о себе-то не мог толком позаботиться. Знакомство с таинственной красавицей перевернуло жизнь Рэна, заставив забыть о наслаждениях и пробудив все лучшее, что было в нем, о чем он даже не подозревал: мужество, доброту, благородство и даже готовность жертвовать собой ради других, ради нее. И вот к чему это привело?

Вот уже более полувека он скитается по мирам, как зверь, преследуемый опытными охотниками. Характер его закалился, став твердым и холодным, словно клинок, сердце очерствело, душа покрылась коростами. Было время, когда он не мог владеть собой, и все его чувства читались на лице. Теперь он научился скрывать эмоции, и ему не нужна была маска, чтобы спрятать их. Его видели таким, каким он хотел казаться.

Он по-прежнему был привлекательным внешне: много выше среднего человеческого роста, стройный, мускулистый, с жесткими скулами и казавшимися теплыми карими глазами – мечта любой красотки. Тем более что выглядел он, несмотря на десятки лет неспокойной жизни, по-прежнему молодо: вряд ли кто дал бы ему больше 30 лет, если б только не заглянул ему в глаза (они его выдавали).

Это все оно – Время. Рэну удалось открыть, что оно не везде течет одинаково: где-то вперед, а где-то вспять, где-то спиралью, а где-то – волнами, где-то быстро, как горная река, а где-то медленно, почти незаметно. Лавируя между мирами с разным ходом времени, он умудрился избежать старости. Разумеется не он сам, а лишь его тело. Душа уже порядком поизносилась и жаждала отдохновения. Но нет ей покоя, после того как он впервые переступил границу между реальностями, и не будет уже никогда. Теперь он вечный странник, вечный беглец – изгой.

Необходимость бесконечно уходить от погони развила в нем звериное чутье, значительно превосходящее интуицию обычного человека. Он все подмечал, и спина его напрягалась раньше, чем за ней оказывался враг, так что он всегда встречал опасность лицом к лицу (если только не удавалось скрыться, избежав этой недоброй встречи). Вот и сейчас он совершенно точно знал, что охотник где-то рядом, в том же мире, что и он – его ощущения нельзя было истолковать многозначно.

Когда Рэн проходил в трактир мимо стойки с ключами от номеров, его тревога приобрела реальные очертания. Она воплотилась в женщине, снимавшей номер. У стойки стояла смуглая брюнетка. Она была в кожаных брюках, плотно обтягивающих ноги, коротком платье, тоже кожаном, и меховом плаще, блестящем, словно шерсть пантеры. На поясе у незнакомки Рэн заметил кинжал с рукоятью из темного металла. На полу возле нее лежала котомка, по очертаниям которой невозможно было судить о ее содержимом. Длинные волосы стройной красавицы были собраны в хвост. Желтые глаза смотрели с прищуром. Во взгляде было что-то гипнотизирующее, как у хищницы, наблюдавшей за Рэном при его возвращении в Авалонус.

– Как Вас вписать в регистрационную книгу? – поинтересовался у новой постоялицы Пиэр.

– Занга Пантерус, – представилась дама. Чуть низковатый голос ее звучал эротично, будто она не представлялась хозяину постоялого двора, а соблазняла его.

И внешность, и голос Занги не были похожи на внешность и голос Евжени, но Рэну почему-то показалось, что на этот раз Бессмертные послали за ним ее. Если мужчина был влюблен в женщину глубоко и страстно, он узнает ее в любом обличии.

«Хитрый ход, – подумал Рэн. – Как сбежишь от той, к которой тебя тянет, словно магнитом?»

А его к новой постоялице потянуло, стоило только услышать ее голос и встретиться с ней взглядом: представляясь, женщина посмотрела не на Пиэра, а на Рэна  – и едва заметно усмехнулась.

Рэн прошел мимо, сделав вид, что не придал значения ни пристальному взгляду незнакомки, ни ее загадочной усмешке. Он знал, что на его лице не видно ни напряжения, ни тревоги – как будто и не произошло ничего чрезвычайного. Но оно, тем не менее, произошло, и Рэну предстояло принять непростое решение: слинять из этого мира, уйдя от слежки, а после выстраивать свою жизнь заново, или же дождаться, когда Занга выйдет с ним на контакт, и попытаться с ней договориться. Все-таки они были знакомы когда-то и расстались как минимум не врагами.

Завтракая, Рэн вспоминал свое знакомство с Евжени. Это произошло на балу. Невысокая девушка привлекла его внимание именно благодаря своему росту и телосложению. Она была слишком хрупка по сравнению с другими жительницами Златограда. Так же на их фоне выглядела и пропавшая при загадочных обстоятельствах мать Рэна. И даже украшения у Евжени были странные, из какого-то редкого метала, и они были похожи на те, что носила мама Рэна – Элизабет.

Знакомясь с Евжени, недавно поселившейся в Златограде, ближе, Рэн надеялся через нее узнать о судьбе матери. Он полагал, что они могут оказаться родственниками, хоть это и казалось почти невозможным.

Однако реальность оказалась еще более фантастической, чем догадки и предположения Рэна. Выяснилось, что и Элизабет, и Евжени были посланцами Бессмертных в родном мире Рэна (а он то думал, что его мир – единственный). Элизабет была здесь Наблюдателем, и была вынуждена исчезнуть, когда влюбленный в нее ученый Винч Зейкрафт чуть не рассекретил ее, застав за сеансом связи. Евжени же с друзьями была послана в этот мир не наблюдать, а убивать: с целью сохранения равновесия они должны были уничтожить Зейкрафта, проникшего в тайны, которые должны были быть для него закрыты, и даже изобретшего нечто такое, что могло сделать возможным путешествие между мирами для простых смертных.

Для выполнения своей миссии Евжени вынуждена была открыться перед Рэном, и это чуть не стоило ему жизни. Евжени было велено устранить того, кто по ее же вине узнал то, что знать ему не положено – влюбленного в нее юношу Рэна Факара. Но мать Рэна уговорила девушку пощадить молодого человека. Она выкрала для него самых главный артефакт, не имеющий названия (его называли Это или же просто Артефакт). Это передала Рэну сама Евжени.

Став обладателем Артефакта, он получил возможность проникать сквозь границы миров, находить нужных ему людей и затерянные предметы, а постепенно открыл и другие способности магического амулета. Это было и компасом, и пропуском, и талисманом на удачу, и оберегом от врагов, и оружием, делающим владельца более сильным, выносливым, ловким и проницательным, обостряющим интуицию, внимание и память.

Получив Артефакт, Рэн сбежал из своего мира и превратился в Призрака – в человека, у которого нет дома, семьи и друзей, в вечного странника, изгоя, адреналинозависимого искателя приключений – охотника за артефактами.