Над городом полыхало белое пламя. Оно плясало над высокими стенами, озаряло крыши башен и, поднявшись к темному небу, рассыпалось миллиардом ярких искр.

А в центре этого безумия, выше всех мыслимых пределов, взмывала в высоту колонна света. 

— Это и есть Столб Вечного Дракона? — девушка, едва вступившая в пору весеннего цветения, с восторгом смотрела на пляску призрачного огня. — Он такое огромный! Куда выше Кристалла Вечной Памяти! 

Ее голос звенел от восторга, вызывая недовольство уставших от дальней дороги спутников. Сидящий у костра старик потянул ее за руку, усаживая на потрепанную циновку:

— Успокойся, Цинтин, ты слишком громкая! Духи ночи не любят громких звуков. Давай, ложись спать, завтра трудный день.

— Как можно уснуть, когда тут такое! — возмутилась девушка, но под строгим взглядом деда послушно улеглась, завернувшись в шерстяное одеяло. И уже оттуда, из теплого кокона, спросила:

— Дедушка, а где Дракон? Мы его увидим?

— Главное, чтобы сам Дракон нас не увидел. Особенно тебя, Стрекозка! — хмыкнул старик. — Спи давай!

Но как можно было заснуть, когда совсем рядом творилось чудо?

Над миром поднималась полная луна. Она достигла полыхающего шпиля и стала похожа на огромный нефритовый глаз с ослепительным зрачком.

Жоу, лежавший рядом, прошептал:

— Это Око Дракона. Я когда в первый раз это увидел, не поверил, что такое бывает. А потом привык.

— Жоу, ты смеешься? Разве к такому можно привыкнуть? — прошептала Цинтин. Под взором Дракона, хранителя Мира стало так спокойно. Наверное, так же уютно и хорошо ребенку в объятиях матери. Но Цинтин не знала, что это такое, поэтому просто прикрыла глаза, наслаждаясь необычным чувством. Теплый ветерок доносил аромат ночной фиалки, смешанный с легкой горечью полыни. Здесь, возле столицы, росло много полевых цветов. Не то что в других местах, где земля то трескалась от засухи, то превращалась в жидкую грязь от непрерывных дождей. Видимо, Хранитель хорошо присматривает за городом у подножия трона. Хорошо бы, он делал это и для остальных городов, а то и деревень…

Подумала Цинтин и тут же испугалась своей крамолы. Конечно же, в других местах люди сами виноваты, что их грехи превращаются в стихийные бедствия! 

А здесь, в городе, где живет Император, люди и чище, и праведнее. Поэтому даже на обочинах тут много самых разных цветов. Цинтин видела даже белые пионы с очень крупными бутонами. Завтра нужно посмотреть, есть ли среди этого великолепия целебные травы, и набрать, пока есть возможность.

Мысли становились медленными и тягучими, как дикий мед, только что вытекший из сот.. Вскоре Цинтин тихо засопела, улыбаясь приятным снам. 

Вскоре тишину ночи нарушали лишь всхрапы крепко спящих людей да легкий хруст — это паслись отдыхающие от тяжелых повозок лошади и волы. 

А старик долго сидел у потухающего костра, не отводя взгляда от раскинувшегося на вершине холма города.

И он же был тем, кто первым оказался на ногах.

— Эй, лежебоки, если сейчас же не встанете, упустите восточный ветер (“упустите шанс; проспите судьбу”). 

Цинтин выпуталась из одеяла, но тут же натянула его обратно: утренний ветерок пробирал до костей. Но, глядя на то, как зевающий Жоу тащит ведра, чтобы напоить яка, а дедушка проверяет, надежно ли закреплен товар, устыдилась. Рывком отбросила одеяло, плеснула себе в лицо пригоршню холодной воды и принялась готовить немудреный перекус: замочила в плошке просоленный до твердости сыр и подогрела на огне сбрызнутые водой высушенные лепешки. Оставалось только заварить чай, и можно было завтракать.

Путники, ночевавшие на той же поляне, сворачивали свои циновки, грузили вещи в телеги или в короба и отправлялись в путь. Широкая дорога заполнилась людьми. Под нетерпеливое ворчание старика Жоу запряг яка в повозку.

Цинтин быстро перелила отвар трав в тыквы-горлянки и завернула в лепешки размокший сыр. Теперь можно было поесть и на ходу. Жоу тут же откусил половину — высокий и поджарый, он всегда был голодным.

Старик же ел неторопливо, осматривая окрестности с высоты повозки. А Цинтин успевала и есть, и вертеть головой по сторонам. 

Как хорошо, что она уговорила деда и брата взять ее в столицу. Это было так интересно!

Новые люди, с которыми сводила их дорожная судьба. И деревни, и маленькие городки, которые так отличались от их села! 

А Драконий столб? Да она и не мечтала, что когда-нибудь его увидит. Взгляд девушки то и дело обращался туда, где ночью сияло Око Дракона. Но на вершине холма стоял обычный город. Только очень большой. Цинтин и не представляла, что города бывают такими огромными! Те, что они проехали по дороге сюда, теперь казались просто разросшимися деревнями.

Цинтин разрывалась между повозкой и дорогой: то верблюды, эти невиданные животные с горбатой спиной, то чужеземцы в пестрых одеждах, то северяне со смешной речью.

Цинтин не удержалась, прыснула в рукав. И тут же смутилась и даже немного испугалась — вдруг северяне поняли, что она смеется над ними? Лучше вернуться к дедушке и брату.

Но, сделав всего два шага в сторону повозки, Цинтин заметила в густой траве несколько бледно-розовых цветков пыльника. Быстро сорвав их, она побежала догонять повозку. Она так торопилась, что не заметила, как дорога вокруг опустела. Резкий окрик, топот — сердце прыгнуло куда-то в самое горло. Цинтин рванулась в сторону, едва успев увернуться от мчащейся кавалькады. 

Один из всадников все же задел ее, отшвырнув с дороги. Цинтин вскрикнула и кубарем скатилась в канаву.

— Стеркозка! — долетело откуда-то испуганное.

Цинтин, сидя на земле, посмотрела вслед кавалькаде. Но все, что сумела разглядеть, это темно-красный плащ в клубах пыли.

— Стрекозка, — подскочил к ней испуганный Жоу. — Ты цела?

Он поднял ее на ноги и принялся отряхивать запачканное платье.

— С ума сошла! По сторонам надо смотреть, а не грезить наяву. Посмотри, как изгваздалась! Хорошо еще, дождя не было, канава сухая.

Цинтин не ответила: она пыталась отдышаться, потому что легкие заполнила едкая пыль. А прокашлявшись, девушка грустно посмотрела на собранные цветы. Переломанные, раздавленные. А ведь она всего лишь хотела сделать примочку — дедушке все труднее разгибать по утрам затекшую спину. 

— Разве можно так носиться? Тут же люди ходят, — проворчала она себе под нос и, выбравшись из канавы, огляделась.

Возницы покрикивали на лошадей, торговцы тянули за собой медлительных волов, а те, у кого не было возможности ехать в повозках, торопливо шли по пыльной дороге, болтая или глядя себе под ноги. Все торопились к воротам, и никому не было дела до случившегося.

Цинтин вдруг отчетливо поняла, что они уже в столице. И правила здесь совсем не похожи на уклад ее родной деревни.

— Доскакалась? — мрачно поинтересовался дед, когда она пристроилась сбоку от телеги.

— Они сумасшедшие! — вскинулась было Цинтин, но наткнулась на холодный взгляд.

— Помолчи! Веди себя хорошо и не отходи от повозки. Неприятностей нам только не хватало.

Цинтин вздохнула. Ушибленное плечо начало ныть, но жаловаться смысла не было, дедушка прав — сама виновата.

— Эй, — прошептал идущий рядом Жоу, — не дуйся! Придем в город, и я отведу тебя в лучшую чайную столицы!

— Обещаешь? — Цинтин наклонила голову, не веря, что прижимистый старший братец так расщедрится.

— Когда я тебе врал? 

Цинтин могла без труда вспомнить двадцать, а, подумав, еще два раза по столько же случаев обмана, но у Жоу были такие честные и ясные глаза! 

— Только я сама выберу!

Жоу только кивнул, с улыбкой глядя на повеселевшую сестренку.

У самых ворот Цинтин опять приуныла. Хотелось как можно скорее попасть в город, а тут надо было дождаться, пока стражники проверят, не везет ли кто запрещенные товары. Девушка с завистью смотрела на украшенные разноцветными лентами повозки знатных семейств. Их пропускали без очереди, стоило сопровождающему слуге показать жетон.

— Вот бы нам такой пропуск, — вздыхала она и то и дело выбегала на обочину, чтобы посмотреть, долго ли еще ждать. И заметила, как один из стражников слишком часто посматривает на их повозку. А как только подошла их очередь, рявкнул: 

— Жетон!

Дедушка молча протянул бирку, но взгляд воина уперся в повозку. Было видно, что его ладонь ждала серебра. Старик понял, и довольный стражник повернулся к товарищам:

— Да что с них взять? Шкурка белой лисицы, да кусок цветочного льда. Пусть проезжают.

Як вздохнул, налег на ярмо и телега, наконец, въехала в город.

Цинтин тут же забыла обо всем. Ошеломленная, она застыла посреди дороги, глядя на чудеса столицы. А их было несчесть.

 Одежда — цветастая и легкая, как будто сшитая из туманной дымки; и украшенные лентами и бубенцами расписные повозки; крики торговцев, зазывающих к своим прилавкам. Но больше всего внимание привлекли высокие крепостные стены из ярко-красного кирпича и Столб Вечного Дракона. ВБлизи он был еще величественнее и такой высоты что, казалось, облака цепляются за его вершину.

В реальность ее вернул легкий подзатыльник.

— Опять наяву сны видишь? Прояви почтение! — проворчал старик.

Цинтинь и Жоу переглянулись и дружно поклонились и шпилю, и красной стене, за которой скрывался дворец императора. Старик проследил, чтобы они сделали все как следует и огляделся:

— Куда же дальше? Давненько я тут не бывал.

Он достал из сумки на поясе кусочек потрепанной кожи, на которой проступала полустертая карта города.

— Нам туда. Надо поторопиться, пока амулет еще действует.

Жоу тут же направил яка на указанную улицу. Цинтин вертелась во все стороны, но отойти от дедушки хотя бы на несколько шагов не решалась: толпа не только манила, но и пугала. Не хватало еще потеряться!

Наконец, впереди показались украшенные полосатыми флагами ворота гостевого дома.

Во дворе было так же шумно, как снаружи. Люди, сидя за поставленными прямо во дворе столами, что-то обсуждали, спорили, вскакивали и снова усаживались. Где-то, перекрывая людской гомон, орал петух, издалека доносилось ржание лошадей и мычание волов.

И над всей этой суматохой витал доносящийся из трактира запах еды.

Цинтин прижала руку к заурчавшему животу. Жоу покопался в сумке и сунул ей кусок черствой ячменной лепешки. Но кто захочет грызть сухарь, когда вокруг витают ароматы пельмешек, жареного мяса и свежей выпечки?

Она с нетерпением приплясывала на месте, но дедушка, который разговаривал с вышедшим ему навстречу управляющим гостиницы, не торопился. А, вернувшись, распорядился:

— Жоу, отведи яка в стойло. Я заплатил за его сено и воду. И поторопись, у нас много дел.

Про “кусок розового льда” и “шкурки белой лисы” стражник почти не ошибся. Только шкурок было полторы дюжины, не считая трех десятков беличьих. А лед, который был тщательно завернут в толстые шкуры и запечатан амулетами, и вовсе занимал всю повозку.

Цинтин вместе с подоспевшим братом сгрузили товар и откатили телегу под предназначенный для этого навес, не забывая поглядывать в сторону кухни. Живот сводило так, словно внутри поселился голодный звереныш. Но старик лишь бросил: 

— Сначала дела, потом еда, — и Цинтин с тоской проводила взглядом дымящиеся миски у проходящего слуги. 

Она вздохнула и буркнула Жоу:

— Ну, чего встал? Потащили!

Погреб в гостинице был вырыт по всем правилам: глубокий, с хорошими деревянными настилами и кусками речного льда, так что даже летом в нем было холодно. Масляный светильник в руках сопровождавшего их слуги выхватывал из темноты мясные туши и тщательно укупоренные глиняные кувшины с вином. Чуть дальше на полках лежал разноцветный лед. На некоторых глыбах виднелись желтые бумажки с красными завитками — амулеты, не дающие им растаять.

Но было в них что-то неправильное. Что-то, что заставило Цинтин насторожится.