Светофор мигнул зеленым, и я шагнула на дорогу. Все произошло мгновенно: визжа тормозами и поднимая облако снега, из ниоткуда вынырнул мотоцикл. Я инстинктивно отступила, но боковое зеркало задело старенькую сумку, вырвав ее из рук. Потеряв равновесие, я не успела опомниться, как врезалась лицом в сугроб.

— Совсем с ума сошел?! — выкрикнула я, поднимаясь на ноги и отплевываясь от снега. Вокруг все словно изменилось: за то мгновение, что я лежала в сугробе, небо заволокло тучами, а в воздухе закружились огромные, пушистые хлопья снега.

Мотоцикл остановился поодаль, и водитель, будто нехотя, слез с него и, не торопясь, приблизился. Черная кожаная куртка с серебристыми узорами. Перчатки с узкими металлическими пластинами. Мужчина был одет явно не по погоде. Он медленно снял шлем, и сердце ухнуло куда-то вниз. Мой муж... Только какой-то чужой... Лицо — его и не его одновременно. По спине пробежал холодок.

Ухоженный, красивый. Взгляд обжигал ледяной яростью. Но что-то не сходилось… Это сон? Галлюцинация? Я ущипнула себя — больно.

Внезапный порыв ветра ударил в лицо, снег закружился в безумном танце, и я покачнулась, потеряв равновесие, а в следующее мгновение почувствовала его руку на локте.

— Стоять можешь? — бросил он сухо.

Я застыла. Его хватка была жесткой. Я не чувствовала знакомой теплоты, и само прикосновение казалось чужим, но таким… что по коже пробежал электрический ток. Ноги подкосились, дыхание стало рваным.

— Спасибо, — сказала я растерянно.

— Не благодари, — пророкотал он, отпуская меня и отводя колючий взгляд. — Дурацкая привычка — подхватывать тебя.

— Но…

— Ты откуда здесь? — перебил он. В голосе вибрировала сталь.

Я открыла рот, пытаясь что-то сказать, но язык словно прирос к небу. Откуда здесь я? А откуда здесь он? Не прошло и получаса, как я оставила его дома за компьютером.

— А ты? — наконец прошептала я.

Он посмотрел на меня, как на досадную помеху.

— Опять за свое? Решила устроить шоу прямо на дороге?

— Не понимаю… — голос дрогнул.

Он наклонился ближе. Его взгляд, обжигая ледяной холодностью, завораживал своей глубиной. Необъяснимая магнетическая сила не позволяла отвести глаза.

— Сколько на этот раз? Или я должен сам угадать?

Я отступила, всматриваясь в его лицо.

— Ты… о чем?

Он усмехнулся.

— Конечно. Впрочем, ты и раньше так делала. Зачем только я… — он осекся, внезапно отвернувшись.

Казалось, я попала в какой-то сюрреалистический кошмар. Голова шла кругом.

— Что это ты надела? Пытаешься вызвать жалость? — он прищурился.

Я застыла, не в силах поверить своим ушам. Все казалось абсурдным и нелепым, как дурной сон. Он, будто не замечая моего состояния, вынул из кармана несколько купюр.

— Держи, — небрежно сунул деньги мне в открытую сумку, словно ненужный мусор. — Лечи свои колени, Анна. Ты могла пострадать… так что, не усложняй все еще больше. И купи что-нибудь приличное из одежды, не позорь меня.

Его губы искривила усмешка, наполненная презрением и… болью?

— В следующий раз отправляй поверенного, — бросил он через плечо, а затем, замерев на мгновение, добавил: — Сына бы навестила.

Я тряхнула головой, скидывая морок. Что он несет? Анна? Деньги? Сын? С каких пор я стала Анной? Столько лет была Анькой, а тут… А вот про сына — это уже удар ниже пояса! Поиздеваться решил? Знает ведь, сколько раз обследовалась, а беременность все не наступает. И мать его уже всю душу вынула упреками.

На глаза навернулись слезы. Совсем довел. Опять гастрит разыграется. И эти деньги… Вот же! Месяцами ничего не приносит, а теперь строит из себя благодетеля. Да и откуда у него деньги, интересно? Ведь сидит без работы.

Вынула купюры из сумки. Взгляд зацепился за что-то странное. Разноцветные бумажки. Не настоящие. Теперь все ясно.

Злость захлестнула, обожгла, заставив действовать. Я решительно приблизилась, сунула фальшивку обратно в его карман и встретила его искренне удивленный взгляд. Никогда раньше не замечала за ним таких актерских способностей.

— Себе оставь, — бросила я, глядя ему прямо в глаза. — Голову лечить — дорогое удовольствие.

Он усмехнулся. Не сказав больше ни слова, надел шлем и завел мотоцикл. Рев мотора разорвал тишину, и он резко сорвался с места, оставив меня стоять посреди улицы с растрепанными волосами и мыслями. Я смотрела ему вслед, пока он не исчез за поворотом, не в силах понять, что только что произошло.

Ощущение сна не отпускало весь день. Но, вернувшись домой, я поняла, что все стало еще страннее.

Муж сидел на диване, уткнувшись в телефон. Он выглядел усталым, лохматым, помятым — таким, каким я привыкла его видеть.

— Поесть принесла? — бросил он, не отрываясь от экрана.

Я вглядывалась в него, пытаясь найти хоть что-то общее с другим, утренним мужем. Те же черты лица, тот же голос... но взгляд. Взгляд казался совершенно другим. Где та уверенность, ледяная холодность и даже ярость, что я видела утром? Наваждение? Или мой разум решил сыграть со мной злую шутку?

— А сам почему не купил? — вернула я вопрос, а потом добавила: — Когда разъезжал на модном мотоцикле, не хватило ума в магазин заглянуть? Что за знакомые у тебя такие щедрые? Разобьешь — чем выплачивать будем?

Он все-таки поднял глаза от телефона и нахмурился.

— Анька, ты вообще в порядке? Это еще что за бред?

Вот теперь узнаю своего мужа.

— Забыл, как сбил меня на переходе? — бросила я, чувствуя себя ненормальной.

Его лицо вытянулось от удивления. Несколько секунд он просто молчал.

— Ты слышишь себя? — Он рассмеялся. — Может, к врачу сходишь? У тебя явно проблемы с головой. Ты же педиатр. Легко найдешь хорошего специалиста для своей головы.

Я ничего не ответила. Бросила на кухонный стол пакет с продуктами и отправилась в душ, а затем в кровать. Пусть готовит сам или маму попросит.

Ночью мне снились странные сны, каким-то мистическим образом связанные с утренним происшествием. Я шла по белой, безмолвной пустоте. Раздался голос. Детский голос. Он звал меня: «Мама...» Я обернулась — никого. Черная кожаная куртка мелькнула где-то сбоку, и я бросилась за ней, но она тут же исчезла, словно растворилась в воздухе. Я попыталась окликнуть, но голос пропал, да и кого звать я не знала.

Проснулась в холодном поту и с щемящей тоской в груди и больше этой ночью не засыпала.