Мэй была в ярости. Выдирая из волос засохший репейник и счищая с лица лесную паутину, она громко и неприлично выругалась. Куда бы девушка ни ступала, ветви деревьев так туго переплетались между собой, что между ними не было видно просвета. Мэй пробовала лезть по ним, чтобы преодолеть этот колдовской бурелом, но толстые сучья упорно опускали её на скользкую землю, покрытую первым снегом. Девушка с рычанием пыталась прорваться между ветвистой сетью, но только изодрала добротное шерстяное платье: теперь оно висело клочьями, оголяя исцарапанное плечо и левое бедро.

Мэй отдышалась, смахнула с порозовевшей щеки тёмную прядь, и оглянулась.

Она выбралась тайком из владений Трандуила ещё засветло, и для этого пришлось исхитриться, чтобы подлить дворцовой охране в здравур настой сон-травы, а теперь вокруг страшными великанами высились мрачные деревья, кроны которых уходили в чёрно-синее небо: в лесу темнело быстро.

Где-то за угрюмым частоколом елей угрожающе ухнул филин. По ветвям, припорошенным снегом, пронёсся жутковатый шелест крыльев, а откуда-то слева, с болота, протяжно заныла выпь. Ноябрьский холод пробрался под ткань платья и меховой душегрейки.

Мэй всхлипнула: она совсем выбилась из сил.

Оставалось одно, то, чего хотелось меньше всего: возвращаться. Внутри тут же возопила оскорблённая гордость: «никогда! Да пропади всё пропадом!»

Сколько раз она пыталась достучаться до Трандуила, сколько раз говорила, что устала быть вечной любовницей... Король оставался твёрд, как скала. И каждый такой разговор всегда сводился к одному. Потому что они больше не могли друг без друга, они словно проросли друг другу в сердце, как вечнозелёные берёзки-вьюнки, что обвивают золотистые колонны во дворце на террасе.

И от этого уходить было неимоверно больно.

Но клятва, которую Трандуил дал бывшей жене, запирала обоих в клетку, не давая свободы чувствам. Она сковывала по рукам и ногам, заставляя оставаться в привычных ролях случайных любовников. Мэй порой чувствовала себя мухой, увязшей в сосновой смоле — неспособной ничего изменить, обречённой на бесконечное и бессмысленное трепыхание в липком соке чужих обязательств.

Она сотню раз говорила об этом с Трандуилом, и однажды он рассказал, к чему ведёт нарушение клятвы — ему самому это отзовётся болью рано или поздно. Судьба не знает милосердия. А боли любимому Мэй хотела меньше всего на свете. Поэтому и оставался единственный способ разорвать этот порочный круг — уйти.

Но кроме того, оставалась вечная эльфийская жизнь. Согласись Трандуил остаться с ней, он станет смертным. Таким же вечноюным, но срок его жизни сравняется с её. А мысль о его смерти пугала сильнее орков и пауков. Возможно, Завеса защитила бы его, ну а если нет? Она ведь не майа, чтобы разбираться в таких вещах…

Мэй прислонилась лбом к белоствольной берёзе, пытаясь понять, как быть дальше и разглядывая краем глаза облачка пара, вырывающиеся изо рта.

«Вернуться и дальше оставаться игрушкой? Остаться в лесу, чтобы к ночи громадные пауки спеленали и выпили всю кровь?»

Гулкий топот лошадиных копыт Мэй заслышала ещё издалека — в морозном воздухе они раздавались отчетливо и звонко.

Глупо было бы полагать, будто Трандуил не знает, где она, если весь лес слушается его. Взмыленные кони, сдерживаемые уздечками, всхрапывали, роняя пену на скованную льдом землю. Король в тёплом алом кафтане был сумрачен и хмур, и глаза его, обычно ясные, как весеннее небо, потемнели под густыми бровями.

Ни слова не проронила эльфийская свита, вполне предсказуемо угадав в Мэй королевскую любовницу, что встретилась им в этом лесу однажды летней ночью и с тех пор волшебным образом не постарела ни на миг. Только двое из дворцовой охраны подарили ей недобрые взгляды. Ни слова не обронила Мэй, когда Трандуил подал ей руку и втащил на коня, решительно усаживая в седло. Ни слова не произнес и сам король за всё время, пока они ехали ко дворцу. Только плотнее укутал в свой тёплый меховой плащ с соболиной оторочкой, видя, как девушка горестно опустила голову и дрожит от холода. Всё было ясно без слов: тяжёлый разговор ещё предстоит.

В каменной купальне с шершавыми стенами, отделанными лабрадором и яшмой, пряно пахло пихтой и мятой. Вода в небольшой ванне исходила паром, приглашая окунуться в мутное тепло, но тем, кто стоял рядом, было вовсе не до этого.

— Отпусти меня! — потребовала Мэй, неотрывно глядя Трандуилу в глаза.

Тот чуть удивлённо приподнял густые брови.

— Разве я держу тебя? Я и пальцем тебя не касаюсь.

— Ты знаешь, о чём я! — крикнула Мэй. — Ты говорил, что я могу уйти в любой момент, а сам запер меня! Твой дьявольский лес повинуется тебе и никуда меня не выпускает!

— Не кричи.

Это было сказано так тихо и спокойно, но с такой силой, что Мэй невольно подрастеряла свой пыл. Всё-таки Трандуил обладал способностью повелевать, и редко кто находил в себе силы перечить ему.

Он шагнул к Мэй, взял её за плечи и развернул к себе.

— Зачем ты ушла? Людские чувства настолько недолговечны?

Мэй всхлипнула и отвернулась.

— Нет! — он пальцами сжал её подбородок и разворачивая к себе. — Смотри на меня и не лги! Ты остыла ко мне?

— Ты всё прекрасно знаешь, Тран. Я хочу того, чего ты дать мне не можешь. Я хочу быть женой. Хочу просыпаться с тобой каждое утро, а не ждать, как любовница, придёшь ты ночью или нет...

— Я говорил тебе не раз... — начал король.

— Я хочу ребенка! — выкрикнула Мэй, перебив его, и по щекам её заструились обжигающе-горячие слёзы. — Плоть от плоти твоей! Вот так я остыла к тебе!

Трандуил, замерев, смотрел на неё и не отпускал. Что-то изменилось в его невозмутимом лице, на лоб набежала тень.

— У тебя есть сын, Леголас... — голос Мэй дрожал. — А у меня ничего нет. Я для тебя лишь игрушка... мы не можем быть вместе...

— Игрушка? — Трандуил склонил голову и сузил глаза. — Знаешь ли ты, бессердечная женщина, где сейчас мой сын? Он на военном совете в Имладрисе, у лорда Элронда. Потому что Тьма поднялась с востока! И грядет война, такая, о которой люди и не слыхивали! Ты... — он отпустил девушку, и та отошла к стене, расширив глаза от ужаса. — Ты посмела сбежать именно в то время, когда по лесу рыщут пауки и банды орков...

— Но я не знала!.. — воскликнула Мэй. — Ты ничего мне не говорил!

— Ты не должна была ничего узнать, Мэй, — отчеканил Трандуил. — Я хранил тебя от волнений и тревог.

— И от самого себя... — тихо добавила она.

Мэй устало прислонилась к стене, тоскливо обняв себя за плечи.

— Тебя могли убить, а я бы так и не узнала об этом... Отпусти меня... Я найду себе человека, выйду замуж... Рожу ребёнка...

Трандуил скривился.

— Человека? — опасно спокойно переспросил он. — Я угрожал собственным подданным, выясняя, где ты... Я думал, тебя похитили, а ты… ты сбежала, чтобы променять меня на человека?

— Трандуил... — начала было Мэй, но было уже слишком поздно.

— Или хуже того, — продолжал он с металлом в голосе, — ты хотела, чтобы моего ребёнка воспитывал человек? Другой мужчина?

— Всё не так...

— А как же?

Он подступил так плотно, что, казалось, стало нечем дышать. От едва сдерживаемой ярости в его глазах даже пригасло пламя в светильниках.

— Ты дал клятву больше не жениться, — тихо сказала Мэй. — Тебе придётся выбирать между клятвой и мной. И бессмертием…

Длинная тень от ресниц легла на щеку короля, когда он прикрыл глаза от этого выпада.

— Здесь я ставлю условия, если ты вдруг забыла. А что если я тебя не отпущу?

Мэй горько бросила ему в лицо:

— Я найду способ уйти отсюда! Раз ты так жесток, то...

— Ты знала, каков я, когда решила остаться здесь! Именно таким ты и любила меня. Как мне казалось...

Кулачок девушки врезался в его грудь.

— Ты жесток... Как ты можешь говорить о любви, когда держишь меня в неведении здесь, как жалкую...

— Хватит! — ладонь Трандуила легла на губы девушки. — Ты делишь со мной ложе вовсе не из жалости!

Внезапно его голос понизился на тон, и ресницы Мэй дрогнули: такой тембр мог означать только одно. Она помотала головой, отгоняя колдовство, и вплотную отступила к стене.

— Не в этот раз, Тран.

— Почему же? — Трандуил шагнул к ней, заслоняя всё пространство собой. И в его голосе промелькнула едва заметная злость на то, что она смеет сопротивляться. — Ты принадлежишь мне, забыла? Вся... Целиком и полностью. А своего я отдавать не привык...

Мэй сцепила зубы и выдохнула, чтобы прийти в себя, но чары голоса коварно расползались по телу, вызывая знакомую предвкушающую дрожь.

— Я не твоя... подданная... — хрипло выдавила она, пытаясь смело смотреть в его потемневшие голубые глаза.

Только в глаза, только не ниже... Не на эту мощную обнажённую шею в расстёгнутом вороте синей рубашки, не на широкую грудь и узкую талию, обтянутую мягкой тканью и широким поясом, не на штаны, в конце концов... о, нет...

Пальцы Трандуила легко коснулись её щеки, и Мэй судорожно выдохнула, пытаясь удержать волны жара внизу живота.

— Не желаю тебя... Больше...

Собрав волю в кулак, она попыталась оттолкнуть короля и выйти из-под власти чар, но тут же её запястья оказались скованы жёсткими пальцами короля.

— Достаточно побегов, Мэй! — его дыхание опалило скулу. — Я выбрал тебя в тот момент, когда вёз сюда в первый раз. Уже тогда я нарушил клятву... Но ты... Ты вполне ясно высказала своё пожелание. Так я его исполню!

Глаза девушки расширились.

— Что ты... — начала она, и тут губы Трандуила накрыли её уста, а сильные руки заключили в крепкие объятья.

Вся горечь и злость улетучились в тот же миг, когда вместе с желанием, острым, как эльфийская стрела, пришло понимание: он выбрал её! Её! Он волновался, переживал. И он отправился в лес за ней. Отправился и отпускать не собирается. А за простой любовницей вряд ли кто стал бы отряжать вооружённую конницу в ночную чащу, полную опасностей. И, в конце концов, он берёг её, как умел...

Мэй с благодарностью обхватила эльфа за шею, горячо отвечая на поцелуй. После горечи разочарования его слова растеклись настоящим липовым мёдом.

Колено Трандуила решительно вклинилось между её ног, и девушка вздрогнула от горячей волны, обжёгшей низ живота.

— Глупая ты девчонка... — Трандуил на мгновение оторвался от неё, глаза его полыхали гневом, перемешанным с желанием. — Глупая и жестокая! Но я проучу тебя за те сутки, что я не находил себе места, пока искал тебя!

Он рванул вниз платье, и ткань треснула по шву, оголяя груди Мэй, выдавшие её с головой: соски затвердели и вызывающе торчали.

— Я стану твоей женой?.. — с усилием воли прошептала девушка в перерывах между жадными поцелуями, которыми король обжигал её грудь. — Ты ведь имел в виду это?

На самом деле в этот момент ей больше всего хотелось не разбираться в запутанных отношениях, а просто запрокинуть голову и отдаться в его умелые руки... и губы... нежные и требовательные. Но разум всё же желал истины.

— Свадьба успеется, — хрипло выдохнул Трандуил, сдергивая с неё остатки платья. — Сейчас есть более важные дела...

Одна рука его скользнула к её животу, искушающе поглаживая, а другой король отодвинул пышную копну рыжеватых волос, освобождая нежную кожу шеи.

«Люблю!»

Это единственное, что успела подумать Мэй перед тем, как пальцы Трандуила оказались между её ног, и жаркая истома охватила всё тело. Никогда, никогда он не могла отказать ему, он околдовывал своим голосом, очаровывал своим взглядом и мужественностью так, что она порой забывала собственное имя. Девушка хрипло вскрикнула, когда его пальцы оказались внутри на дюйм.

Низкий бархатный голос прошептал у самого уха:

— Ты сполна ответишь за своей побег...

Мэй задрожала, поняв, что в этот раз сладкая пытка будет мучительно долгой.

— О... Пожалуйста... Тран!

— Моли, — велел он, — и я подумаю о твоём прощении.

Губами король приник к её шее, то нежно целуя, то покусывая. Левой рукой горстью сжимал соблазнительную грудь, пропустив между пальцами розовый сосок.

Теперь, когда Мэй снова здесь в его власти, эйфория ударила в голову с удвоенной силой. Впрочем, так было всегда, когда рядом была она.

Казалось, он постарел ещё на сотню лет, когда узнал, что Мэй пропала. А когда понял, что сбежала, решил, что теперь конец всему: и ей, Завесе, и ему, и всем лесным эльфам. Погоня была короткой и быстрой, и дорога назад такой же скоротечной: время, пока он держал её в объятьях, утекало, как вода сквозь пальцы.

Создатель знает, чего стоило ему там, прямо в лесу, не начать трясти её, выпытывая правду о причине побега так, чтобы её феа отправилось в чертоги Мандоса раньше времени. После смерти отца он слишком привык, что все играют исключительно по его правилам и никак иначе. Но Мэй всё переворачивала с ног на голову.

А нынешнее её признание что-то обожгло в душе раз и навсегда. Страх потерять любимую толкал на безумный риск — нарушить данную когда-то клятву. Пусть судьба накажет тысячу раз за этот краткий миг, но счастье стоит того! Оглянувшись назад на свою долгую и унылую жизнь без Мэй, до того, как она появилась в его судьбе, наполнив его мир теплом и любовью, он вдруг ясно осознал, что никакое бессмертие без неё не нужно... Зачем оно без неё, без огня в сердце? Это не жизнь, выживание…

Да и что были все клятвы мира для него, когда Мэй таяла от ласк в его объятьях, девичьи стоны сладко ласкали слух, а по его пальцам текла влага её желания?

— Тран... — взмолилась она, — прошу тебя... не в силах больше... прости меня, прости!

Она уже ничего не соображала, когда Трандуил сбросил одежду и подхватил её под коленки. Он зашипел сквозь зубы, чувствуя, как Мэй вцепилась в его плечи, больно прихватив длинные пряди. Миг — они стали единым целым, и два долгих стона слились в один. Трандуил двигался мерно, наслаждаясь каждым толчком, глядя, как прикрыты от блаженства глаза Мэй, как вздрагивает её полная грудь. С удовольствием он отметил, что в этот раз она настолько растворилась в наслаждении, что даже забывала ласкать его.

С того мгновения, как прозвучал отказ от клятвы, будто упал с души камень — и задышалось легко.

Но её стоны распаляли так, что король сбился с ритма, двигаясь чаще и резче. Он прижался лицом к шее девушки — её терпкий запах сводил с ума.

Мэй выгнулась и вскрикнула, мелко задрожав.

И, прежде, чем его самого накрыла волна опаляющего жара, Трандуил хрипло выдохнул:

— Мэй... Моя Мэй...

Потом, остывая от страсти, они лежали в обнимку в тёплой ванне и молчали. И пусть за стенами всем грозила война, в сердцах Трандуила и Мэй царил мир. Под узорчатым потолком клубился пар, а вокруг плыли запахи свежего чабреца и горьковатых сосновых игл, даря покой и умиротворение. Свет фонариков отражался в воде и бликами бежал по стенам.

Король разомкнул молчание первым.

— Мы назовём его Эль Маллен*, — негромко сказал Трандуил, ласково поглаживая по спине девушку, — я чувствую, он родится летом, в августе, когда звёзды наливаются золотым светом...

Мэй медленно повернулась к нему и мгновение разглядывала его с непониманием, а потом бросилась на шею и крепко обняла.

— Люблю тебя! Люблю! Мой король! Мой суженый...

— Не задушите будущего мужа, леди Мэй!.. — рассмеялся Трандуил. — Не хочу пропустить церемонию нашей свадьбы.

И были наутро весёлые песни на круглой поляне средь дикого леса,

Золотистые, алые, ленты на ветках нагих и застывших деревьев,

Костры и венчальные здравицы — за короля и за Мэй-королеву.

И солнце ноябрьское ясно светило, играя на кубках с игристым вином.

И сыпался смех вкруг поляны — громкий и яркий, как гроздья рябины.

И звери лесные, и даже деревья склонились супругам в низком поклоне.

И горд был надменный король Трандуил, и тихой улыбкой сияла румяная Мэй-королева.

А вечером в залах звенели гитары и арфы,

Да так, что колонны дрожали, звенела посуда,

И эльфы хмельные плясали всю ночь до упаду,

Не мне вам рассказывать, как веселятся они в Лихолесье!

И как полагается, скрылись от глаз наш король с королевой,

Вкушая иные услады за стенами спальни.

И снился им мир, что пришёл в Средиземье однажды,

И принц Эль Маллен — Золотая Звезда, полуэльф златокудрый...

---------------------------------------------

*эль — звезда, *маллен — золотая (синдарин)