— Тань, ты чего, прям огурцы на работу таскаешь? — Мирослава весело засмеялась, глядя, как Татьяна старательно намыливает зелёный длинный огурец в раковине.

С офисной кухни уже почти все ушли после обеда, остались только они вдвоём. Мирослава-то поесть успела, а Татьяна только прибежала с рабочего места.

— Да мне их резать лень, — Татьяна пожала плечами, мотнув головой, и отбросила со лба русую прядь. — Устаю сильно. С работы приходишь, в душ и спа-а-а-ать... А так, какая разница, как их есть... в салате или так.

— И всегда прям с мылом моешь?  — веселились Мирослава.

— Конечно. Ты разве сама раньше не замечала, когда мы вместе жили? Отравилась я ими пару раз и хватит. Уж лучше помыть.

— С этим, дорогущим, наверное, лучше моется? Смотри, как пахнет! Как духи... Москино... Трезель... Ммм!

Татьяна поморщилась.

— Да уж конечно, лучше: не смывается этим мылом толком нифига! Один аромат от него да отдушки!

Мирослава вдруг понизила тон и задумчиво уставилась на стену с фотографиями сотрудников на корпоративах, на разных семинарах.

— Слушай, я тебя давно спросить хочу, а чё про директора нашего думаешь? Он когда на собеседование зашёл, помнишь, я чуть в обморок не упала. Бывают же такие красавчики! И заметила, как идёт через наш кабинет, сразу все плечики расправляют, волосы поправляют…

Что правда, то правда — директор был молодой и такой, что глаз не оторвать. Картинка. Фигура, разворот плеч — хоть картину пиши. А густые тёмные волосы с рыжим отливом, а серые глаза с чернющими ресницами... Татьяна первое время тоже обмирала. Пока не стала всякие мелочи замечать.

Она фыркнула:

— Ты если хочешь к нему в постель попасть, в очередь вставай. Вон у него то одна из кабинета без помады выйдет, то другая в мятой блузке... Фу!

Татьяна наконец заметила, что Мира почему-то замолчала. Подняла голову и встретилась взглядом с директором. Тем самым, о котором они только что сплетничали. И немного попятилась, уперевшись в угловой кухонный шкаф.

Директор, Иван Дмитриевич Игнатов стоял у входа в кухню, совсем рядом с ними. Сколько времени он так стоял, было непонятно, но по его суровому выражению лица стало ясно, что он слышал каждое слово. Особенно её последние слова, которые она так опрометчиво брякнула, думая, что они с Мирой тут одни...

Татьяна сглотнула. Работа была новая, стóящая, платили хорошо. И вот надо же, наговорила же себе на увольнение, походу. Какой черт её за язык тянул? Ведь не к ней же он приставал!

— Здравствуйте, Иван Дмитриевич, — пролепетала Мирослава, которая вышла из ступора первой. — Мы тут пообедать хотели. Извините, пожалуйста, мы не хотели ничего...

— Выйди, Мирослава, — с нажимом приказал директор, и подружка Татьяны испуганно выскочила за дверь, терять хорошую работу не хотелось и ей.

У Татьяны оставалась надежда, что она не ушла, а хотя бы приникла ухом к двери или в лучшем случае достала телефон и записывает всё на диктофон. Чтобы потом, в случае чего, были какие-нибудь доказательства.

Иван Дмитриевич категорично повернул защёлку в замке и повернулся к ней:

— Домывай свой огурец.

Татьяна принялась натирать его под струёй воды, отмывая остатки мыла. Заговорила:

— Вы извините, пожалуйста, нас. Просто болтовня глупая, ничего такого… Такого больше не повторится, я обещаю.

Он многозначительно усмехнулся:

— Это уж точно.

Татьяна проследила за его отяжелевшим взглядом и поняла, что он смотрит, как её пальцы скользят вдоль по длинному гладкому плоду огурца — вверх-вниз, вверх-вниз. Она замерла, заподозрив что-то неладное.

— Что же ты остановилась, Татьяна?

Иван Дмитриевич медленно подошёл сзади, тесно прижался всем телом и, накрыв её ладони своими, повторил её движения: вверх-вниз, вверх-вниз.

Склонился к уху, отодвинул носом волосы и низко прошептал, будто доверяя какую-то тайну:

— Мыть надо тщательно, Танюша, чтоб ни одного микроба не осталось...

Он будто случайно толкнулся бёдрами, и Татьяна сквозь ткань юбки ощутила, что к её ягодицам прижимается такой же здоровенный огурец. Ничуть не меньше того, что в руках. Она запаниковала.

— Ой! — она рванулась назад, ощутила «огурец» уже между своими ягодицами. Дёрнулась влево, вправо — с обеих сторон крепко держали стальные руки Ивана Дмитриевича.

Заметалась в его хватке, как птица:

— Выпустите... Выпустите!

Он протянул руку к крану, прижавшись к ней вплотную, прибавил напор, и вода заглушила её голос. Татьяна поняла, что на любой диктофон при таком шуме ничего не запишется. Она с ужасом вдруг ощутила, как от тесного трения мужского тела внизу живота разгорается знакомое приятное тепло.

Как? Почему? Это же совершенно посторонний мужчина!

Выкрикнула отчаянно:

— Я на вас заявление напишу!

Он склонился над её ухом, обдав ароматом вкусного горьковатого парфюма. Ноги Татьяны совершенно ослабели так, что пришлось ухватиться за раковину.

Иван Дмитриевич тихо сказал:

— Послушай меня, любительница намывать огурцы. У меня к тебе деловое предложение. В конце рабочего дня мы едем ко мне и обсудим это предложение.

— Я не хочу ничего обсуждать! — ей от бессилия плакать хотелось.

Почему она не может заорать? Да что же, он заколдовал её, что ли?!

— Хочешь, Таня. У тебя феромоны так и брызжут во все стороны. Не набивай цену. Тебе не идёт.

— А если я не соглашусь?

— Согласишься, — он сказал это так уверенно, будто говорил об уже свершившемся факте. — У тебя выхода другого нет. Ты меня поняла? После работы ждёшь меня. А теперь иди и ешь свой огурец…

Он выпустил её из кольца своих рук и вышел из кухни. Татьяна только сейчас поняла, что вся вспотела. И не только вспотела. Трусики были мокрыми.

«Феромоны? Разве человек может учуять чьи-то феромоны? Господи, да о чём я думаю! Это же домогательства на рабочем месте!»

***

Мира, конечно, стояла за дверью, но телефон достать, конечно, не додумалась. Она с круглыми глазами утащила подругу в нишу коридора и выдохнула:

— Рассказывай! Чё молчишь?!

Татьяна пожевала губами, восстанавливая дыхание:

— Иван Дмитриевич мне там что-то предложить хочет. Не сказал, что именно. Может, огурцы у него дома мыть, — она нервно хохотнула и закашлялась. — Но мне всё это не нравится нифига...

Мира ахнула, зажав рот руками.

— Он тебе предложил стать любовницей! И сколько денег дать хочет?

— Он вообще ничего конкретного не сказал! Да я на такое соглашаться не собираюсь, — Татьяна решила тактично молчать о том, как он вжал её в раковину, и нахмурилась. Как-то стыдно вдруг стало, что не завопила и не врезала ему. — Вон у него сколько их, любовниц этих, пусть любую берёт. Я сюда не этим местом работать пришла. Ты лучше прикрой меня. Я уйду пораньше, а ты скажи, что я на минутку отлучилась...

За час до конца рабочего дня, Татьяна спрятала сумку и плащ в пакет и вместе с ним ушла в туалет. Оттуда спустилась по эскалатору в холл, оделась и побежала на остановку.

В осенних сумерках листья сыпались под ноги толстым ковром. Ветер подбрасывал их и с каждым порывом швырял в лицо. На остановке Татьяна пристроилась к группе людей и, как все, уткнулась в телефон, размышляя.

Уже стемнело, автобуса всё не было, а она никак не могла перестать думать о том, что же ей теперь делать с работой и этой идиотской ситуацией. Прийти завтра с утра как ни в чём не бывало? Иван Дмитриевич ведь не всегда в офисе бывает, там в основном его зам рулит — угрюмый Пётр Сергеевич, а директор только важные вопросы решает. А с директором ещё всегда тенью его ассистент ходит — Егор Вадимович, широченный бритый мужик, наверное, бывший спортсмен. Или бандит. Ну рожа у него точно бандитская, такую никакой деловой костюм не спасает.

Может, прийти завтра на работу, а Иван Дмитриевич всё забудет, если ему на глаза не попадаться? Вдруг проканает? Или сразу в трудовую инспекцию нажаловаться? Вот только как без доказательств…

Эх, с самого собеседования было понятно, что что-то не так с этим директором. Они с Мирославой тогда пришли вместе на две свободные вакансии. Сидели и мило беседовали в кабинете начальницы отдела кадров. Уже и кандидатуры их одобрили, и о зарплате договорились, как вдруг в кабинет заглянул Иван Дмитриевич в дорогом костюме, как с обложки журнала. Сверкнул белозубой улыбкой:

— Привет, девчонки! У кого духи такие вкусные? Я аж с улицы учуял!

Начальница отдела кадров заулыбалась смущённо, сказала:

— Лафит Анж, Франция. Спасибо, что заметили, Иван Дмитриевич!

А он Мирославе кивнул:

— А твои?

— Бетель Сон, — она тоже заулыбалась польщённая таким вниманием: надо же, мужчина, а в духах разбирается!

Иван Дмитриевич вошёл в кабинет, замер на середине, к чему-то принюхался. Склонился к Татьяне, вдохнул воздух у её волос. Спросил:

— Ну а у тебя что за духи?

Татьяна сглотнула и отвела взгляд:

— Мои кончились. Я не душилась.

И тут Иван Дмитриевич замер. Взгляд его остановился, улыбка угасла. Он стремительно вышел, бросив на ходу кадровичке:

— Бери их. Обеих.

Что он там тогда унюхал? Может, запах шампуня? Она ведь помыла голову тогда, волосы уложила. Почему сразу расстроился? И сегодня вот опять про феромоны какую-то ерунду говорил. А ведь когда он склонился к ней, она тоже что-то такое учуяла… что-то тонкое и ароматное, запах чего-то приятного, родного… Подумала ещё, что это за духи у него такие, в первый раз в жизни понравились. Все парфюмы отдавали на вкус то спиртом, то отдушками, а этот запах – он был такой живой, такой естественный…

А может, у Ивана Дмитриевича просто кукуха отлетела и не надо было на работу в этот холдинг устраиваться? Эх, а как платят-то тут хорошо! С прошлой-то работы Татьяна сбежала чуть ли не со скандалом, выбивая невыплаченную зарплату угрозами и шантажом. Ладно, хоть ещё дело до трудовой инспекции и суда не дошло.

Никак она не могла понять, зачем Иван Дмитриевич к ней так прицепился, почему зациклился именно на ней. Ведь девушки, с которым он на работе развлекался, явно покрасивее её будут: у одной грудь третьего размера, у второй фигура, как у модели и ноги от ушей. А она-то, Татьяна, совсем простая, ну, стройная, это да, волосы тёмно-русые в шишку собирает, глаза зелёные подкрашивает, но ничего такого особенного. Так что ерунда какая-то получается. Или Иван Дмитриевич озабоченный какой-то? Тогда точно бежать с этой работы надо. Такое никакими вкусными зарплатами не компенсируешь.

Татьяна поёжилась от осеннего холода: в лёгком плаще ветер пробирал насквозь. Да где же этот автобус?! Уже который приходит и всё не по её маршруту. И на остановке уже никого не осталось.

Она запустила на телефоне приложение, чтобы посмотреть, где вообще автобус на карте города. Программа только загрузилась, как откуда-то сбоку раздался резкий свист тормозов. Рядом с остановкой возник чёрный внедорожник.

Хлопнула задняя дверь. Из темноты вышел мрачный бугай и, схватив её за шею, потащил к машине. Татьяна успела узнать широкое небритое лицо Егора Вадимовича и закричать. Но тот резко толкнул её в машину на заднее сиденье, отобрал телефон и выбросил его на землю. Снова хлопнула дверь. Щёлкнули замки, заперевшие их внутри. И Татьяна забилась, застучала в тонированное окно:

— Выпустите! Помогите! Помогите!