– Светлана Николаевна, верно? – мужской голос из угла кабинета, затянутого сумраком, спрашивал спокойно, бесстрастно.

– Да, – ответила Светлана. – Это я.

Она видела квадратную фигуру психолога в кресле. Мужской силуэт. Нога на ногу в брюках с острыми стрелками и кожаными туфлями. Очки в чёрной оправе. Блокнот и ручка в руках.

Их разделяла жёлтая полоса света от двух торшеров посреди иссиня-чёрного кабинета, за окнами которого тоже давно стемнело. Оба они сидели в тени, на границе света и от этого казались нереальными. Может, это поможет рассказать – здесь всё будто ненастоящее...

– Я же просила психолога-женщину, – хрипло повторила она.

– Валентина Магомедовна на больничном, к сожалению, – сухо ответил психолог безо всякого сожаления. – Я её замещаю. Будьте спокойны, всё, что вы расскажете в этом кабинете, здесь и останется. Что вас беспокоит?

Светлана молчала, опустив голову. Смотрела куда-то в пол, на цветной коврик у дивана.

– Мой муж не знает, что я здесь. Я... Я ему изменила.

– Как так получилось?

Мужской голос был арктически спокоен, а Свету снова затрясло. Бросило в жар. Она бросилась к двери и услышала за спиной:

– Я здесь затем, чтобы вас выслушать. Ничего более.

Постояв с минуту, она вернулась на диван. Обречённо села. Достала из сумочки блокнот, вырвала лист и с наслаждением смяла.

– Руслан был для меня всем. Мы поженились почти сразу после знакомства. Он так красиво ухаживал. Мне никто никогда не дарил орхидеи. Руслан говорил, что розы – это пошло, а орхидеи – это – по-настоящему чувственно... А эти орхидеи у меня гибли, не стояли долго, а я расстраивалась. Они же капризные. За ними уход нужен был какой-то особенный, а я не знала этого. Вот и отношения у нас с Русланом такие же были. Особенные. А я не умела за ними ухаживать, как следует.

– Почему вы так решили?

– Да даже его мама мне постоянно это говорила! Готовлю я вечно не то, надо вкусное и нажористое. Стираю я не так, надо на руках, с заботой. И убираю не так часто, а надо каждый день и чтобы она проверяла, и всё блестело... Робот-пылесос купила – значит, лентяйка, надо с веником и шваброй и почаще...

– Постойте, Светлана, но ведь ваш муж – взрослый человек, не ребёнок. Если бы ему что-то не нравилось, разве бы он сам вам об этом не сказал?

– Ну, он и не возражал ей никогда, вот я и решила, что он поддерживает свою мать... я ведь люблю его. Или любила... Я теперь не знаю... – она всхлипнула. – Он меня учил всему. В постели. Я же ничего не умела... Такая глупая была. Он меня называл ласково «брёвнышко».

– Руслан был первым вашим мужчиной?

– Да. Я до этого не была ни с кем. Учил, как доставить мужчине удовольствие. Ртом. Языком. Как расслабиться, чтобы получить удовольствие, когда он сверху. Или сзади.

– А вы от этого удовольствие получали?

– Иногда. Да. Но когда он приходил весь на взводе, когда на работе получал от начальства, снимал брюки и заставлял вставать перед ним на колени – тогда нет. Тогда не получалось. Больно было. Неприятно... И... – Светлана замолчала.

– И что было потом?

– Он иногда стал поздно приходить. Говорил, после работы задерживается. Какой-то дополнительный коммерческий проект, который дирекция на него бросила. Ну, я сначала поверила, но денег за этот проект не было. У нас есть совместный счёт и там ничего не появилось ни спустя месяц, ни спустя два. И когда я спросила про этот проект, он вдруг сказал, что нам надо открыть наш брак.

– Открыть? Что он имел в виду?

– Я сначала тоже не поняла. А Руслан стал говорить, что я слишком зажатая. Что мне пойдёт на пользу посмотреть на что способны другие женщины. Это меня... раскрепостит. Сказал, что у него до меня никого не было и он решил разнообразить нашу сексуальную жизнь. Привнести... изюминку.

– Вы согласились?

– Нет. Я долго не соглашалась. Пока он не стал угрожать разводом. Он сказал, что я эгоистка и всегда думала только о себе. Что я не могу позволить ему побаловать себя даже в моём присутствии.

– Он предложил заняться сексом с другой женщиной в вашем присутствии?

– Да... – Светлана тяжело задышала, чувствуя, как краска снова прилила к лицу. – Он сказал, нам всем будет хорошо... И что я могу смотреть. А если захочу – смогу присоединиться. Ведь там будет муж этой женщины. И этот муж уже много времени умоляет свою жену и Руслана заняться сексом, чтобы... посмотреть на это... или присоединиться к ним… как же это... квартетом…

– И вы поверили?

– Да. Не сразу. Руслан бывает очень убедительным, когда ему что-то нужно. Он обрабатывал меня почти год с этой идеей про открытый брак... И когда дело шло к его дню рождения, поставил условие, что подарком будет вот такой праздник вчетвером – мы и та пара...

Светлана замолчала. Она выдрала из блокнота два листа и стала рвать их. Медленно. Кусочек за кусочком.

Психолог тоже молчал. Ждал.

Но напряжение в кабинете можно было резать ножом.

– И я подумала, ну, может, это случится раз – и его попустит. Проще ведь дать этот запретный плод, чем человек будет мечтать о нём вечно и съедать себя...

– Но было что-то ещё, верно?

– Да! Я хотела увидеть, что такое делает та женщина, чего не делаю я! Хотела понять, в чём моя ущербность...

– И как, поняли?

– Всё пошло не так, как я ожидала. Всё вообще пошло не так. Руслан привёз нас к их дому, и я сразу поняла, что они богатые. Двухэтажный особняк с воротами и охраной. Везде камеры, будто есть, что украсть. Но хуже всего стало, когда я увидела, как Руслан обнимает ту женщину. Сразу стало ясно, что они знакомы. Давно. Видели бы вы, как она на него смотрела... Как кот на сметану... Наверное, я так на него никогда не смотрела, мне даже стыдно стало... И я тогда вспомнила о том коммерческом проекте, когда Руслан задерживался на работе по вечерам. Подумала, ещё, вот он – его проект. Эта женщина...

– Вы можете придумать ей имя, если не хотите называть настоящее.

– Пусть будет Ярослава. Она была такая модная, с короткой стрижкой, в облегающем мини. И я поняла, насколько ущербно я смотрюсь рядом с ней со своей косой и в винтажном наряде. Они с Русланом будто нас не замечали, смотрели друг на друга, будто наглядеться не могли, пока мы ужинали...

– «Нас»? – переспросил психолог. – Вы сказали «они не замечали нас»? Кого вы имеете ввиду?

– Ярослава познакомила нас с Русланом со своим мужем. Кажется, его звали... Николай. Я ещё подумала, какое имя дурацкое, терпеть его с детства не могу. Всё там как-то по-дурацки было. Мы пытаемся есть креветок в соусе, на столе лежат справки о том, что мы все ничем не болеем, Руслан и Ярослава щебечут о своём, а Николай вежливо улыбается и подливает мне шампанское. А у меня кусок в горло не шёл. Я всё думала о том, что потом будет, когда креветки закончатся. Как я буду смотреть, как эта Ярослава под моим мужем стонать будет. Я так надеялась, что ещё десерт будет, что на время десерта хотя бы отложится этот момент... Но нет. Ярослава Руслана за собой потянула в спальню. Там у них в спальне такая кровать широкая... а напротив, у окна, типа диванчик такой для чтения, я всё о таком мечтала и... да что я всё не о том! – Светлана разозлилась и смяла ещё один лист из блокнота. – Они, Руслан и Ярослава, одежду с себя срывать начали. Как будто, не знаю... давно этого ждали. Будто это всё спланировано было. Руслан сразу к ней пристроился и по всей спальне стоны эти понеслись... А я у окна на тот диванчик села и, думаю, отвернусь, перетерплю... Вот получит он свой запретный плод и...

Она замолчала, уставившись в окно. Лицо её приняло какое-то новое задумчивое выражение.

– Что было дальше? – не выдержал психолог. – Вы сказали, что изменили мужу.

– Да... я тогда будто закаменела вся. В оцепенение какое-то впала. Потом уже осознала, что, оказывается, ко мне на диванчик подсел муж Ярославы. Николай, – она заговорила каким-то другим, низким голосом. – Помню, он дал мне ещё бокал шампанского. А когда я выпила, обнял меня. Он меня гладил по спине и говорил, что я дрожу. Так ласково гладил... Говорил, что не надо бояться, что никто меня здесь не обидит, что он этого не позволит. Что побудет со мной, пока всё это… не закончится… Он гладил меня по волосам, по лицу. Совершенно чужой человек мне казался таким нежным и красивым, понимаете?.. Я помню его руки, от них будто все мозги отключились. Поэтому я не помню, в какой момент он меня поцеловал. И когда я ответила. А я ему ответила… Господи… Просто в тот момент никого кроме нас там не существовало. Он шептал мне много всякого, шептал что-то такое хорошее, а я запомнила только «Девочка моя, хорошая моя...»

Светлана зажмурилась:

– И пахло от него так вкусно... Духи такие мужские, что везде мерещатся теперь. Горьковатые, как миндаль, пряные такие. Праздником пахнут. Хочет вдыхать ещё и ещё. Вот бы название узнать. Купить и спрятать…

Психолог что-то черкнул в блокноте, перекинул одну ногу на другую, но молчал. Не торопил. Часы на стене, казалось, стали тикать громко, как таймер у бомбы.