Люциус Малфой знал, что лицом был больше похож на мать. Но волосы достались от отца. Как и характер. Отец ушёл на тот свет раньше матери: драконья оспа забрала его. Она изуродовала его, и он под страхом семейного проклятия запретил заходить в его комнату перед смертью. Поэтому Люциус и запомнил его таким: высоким и жилистым, прямым и красивым, с золотистыми волосами. Мама ушла сразу за ним, и года не прошло. Все говорили, они любили друг друга. Но Люциус всегда знал: было что-то ещё. Потому что видел, как серые глаза матери иногда темнели, будто воды Темзы в дождливый день. А всегда жёсткий отец набрасывал ей на плечи свой пиджак и молча обнимал у камина, ни слова не говоря.
Волдеморт, хвала Создателю, мёртв. Но мэнор теперь пуст. Нарциссы нет. Драко снял квартиру в Лондоне, и старался бывать здесь как можно реже. И Люциус Малфой, оставленный всеми, сидел в гостиной наедине со своими мыслями. Сидел в старом кресле перед портретами родителей в гулкой тишине да слушал, как лопаются в саду почки на деревьях. На столе бокал с шерри, который уже, наверное, выдохся, но Люциус не торопился допить его, глядя, как играют солнечные блики в янтарной жидкости. Отца в раме не было: видимо, куда-то отлучился в гости к другим портретам, а мама вот она — ласково улыбается, убирая тёмный локон со лба.
— О чём грустишь, малыш?
Люциус улыбнулся в ответ уголками губ и проворчал:
— Мне уже скоро пятьдесят. Какой же я «малыш»?
— Для меня ты всегда им останешься. Я всё ещё помню, как тебя нянчила. Что тебя печалит?
Он помолчал, обводя ободок стакана большим пальцем, и вздохнул.
— Нарцисса ушла.
— Почему же ты её не остановил?
Люциус прикрыл глаза, как в детстве, будто набираясь храбрости, чтобы ответить.
— Не хотел. Честно говоря, мне нравится другая женщина.
— Вот как? И кто же она?
Он помедлил, но всё же проговорил:
— Грязнокровка. Магглорождённая.
Мама нахмурилась.
— Твоя бабка вбила тебе в голову слишком много лишнего! Так что с этой магглорождённой?
— Я всё время думаю о ней. И меня это злит. Я не должен!
— Это её крики я слышала тогда, два года назад?
— Нет. Возможно, и да. Здесь тогда много кто кричал...
— Это был ты? Из-за тебя она кричала?
— Нет, — быстро ответил Люциус. — Это Беллатриса. Я бы не смог. Она тогда была совсем ребёнком. А сейчас... — он вздохнул. — Мама... Кажется, я слишком чистокровен для таких мыслей.
— Принеси-ка сюда Омут памяти, — велела она.
— Зачем?
— Я покажу тебе кое-что. Это разрешит твои сомнения.
Люциус вернулся с Омутом довольно быстро. Его разбирало любопытство: фамильные секреты хранились так же надёжно, как и скелеты в шкафу. Он поставил каменную чашу на стол рядом с бокалом и вопросительно посмотрел на портрет матери.
— Там, за моей рамой, есть кармашек. Когда-то я положила туда свои воспоминания. И кое-что из воспоминаний твоего отца. Теперь я думаю, что ты достаточно взрослый и готов увидеть их.
Люциус хмыкнул. Он пошарил за рамой и достал несколько мутных от пыли склянок. Протерев их, Малфой бережно вылил одну за другой в Омут и упёрся руками по обе стороны чаши.
— Должна предупредить тебя, что многое из того, что ты увидишь там, тебе не понравится. Малфои всегда были не слишком щепетильны к морали... мы такие, какие есть. Надеюсь, наша история поможет тебе.
Люциус долго смотрел, как кляксы чужих воспоминаний расплываются в прозрачной субстанции.
«Так просто узнать правду, какой бы она ни была».
А потом нырнул, окунаясь в чужое прошлое.
* * *
Дождливый вечер спустился на волшебный Лондон. Уже зажглись уличные фонари, и их блики размывались падающими каплями в лужах. В Косом переулке постепенно гасли окна лавочек и магазинов: владельцы, посчитав выручку, закрывали их один за другим. Кто-то поднимался этажом выше, в жилой пристрой, а кто-то трансгрессировал домой. В новеньком, из белого кирпича, недавно отстроенном офисе «Мётлы Инкорпорейтед» всё ещё горел свет на втором этаже, в кабинете мистера Абраксаса Малфоя.
— К вам посетитель, мистер Малфой, — Кирстен, поправив очки на переносице, заглянула в кабинет.
— Кто? Я никому не назначал, — ответил Абраксас, откинувшись в кресле. Он потянулся, разминая затёкшие плечи. Малфой уже собирался домой, и беседы с заказчиками не входили в его планы.
— Мисс Шерилин Фенн, — Кирстен глянула на него сквозь очки, пытаясь уловить малейшую перемену настроения, чтобы понять, отказать припозднившейся гостье или нет.
На мгновение он замер и медленно опустил руки на дубовое бюро с разложенными договорами от поставщиков. Кирстен даже приоткрыла рот от любопытства.
— Зови! — кратко велел Абраксас и отодвинул бумаги в сторону. — И, Кирстен… можешь уйти сегодня пораньше.
— Но я ещё не закончила с…
— Я сказал «пораньше», — с нажимом добавил Малфой. — И закрой офис.
Кирстен только кивнула и предпочла тихо исчезнуть. Она уже знала, что означал этот тон: это была вовсе не просьба, и лучше исполнить приказ как можно быстрее. Тёплое и высокооплачиваемое место у Малфоев терять не хотелось.
В кабинет вошла молодая женщина и замерла у порога. С её тёмно-зелёного плаща на ковёр капали дождинки. Когда она откинула капюшон, газовые рожки кабинета осветили пушистые тёмные волосы, волной обрамляющие круглое лицо. Серые, как лондонское небо, глаза нашли хозяина кабинета и опустились. Уголок рта Абраксаса дёрнулся, но он молчал. Ждал.
— Добрый вечер, мистер Малфой.
— Добрый… Шерилин.
Она мялась, не зная, с чего начать. И, видимо, ждала вежливого приглашения присесть или чаю. Но Абраксас выжидающе молчал.
— Позволишь присесть? — наконец насмелилась она, кусая губы.
Он молча кивнул на стул напротив. Шерилин села и вздохнула, всё ещё не смея поднять глаз. Тень от длинных ресниц легла на скулу, и Малфой с трудом удержался, чтобы не податься вперёд. Похоже, он всё ещё попадал под влияние чар мисс Фенн. При одном виде её аккуратных губ сердечком рот наполнялся слюной. А на вкус они были слаще лакричных палочек. Слаще карамели. Ещё в Хогвартсе лет с четырнадцати Абраксас заподозрил, что магглорождённая Фенн пользуется какими-то хитрыми магическими духами: потому что, когда она проходила мимо, голову кружило от манящего аромата. Только однажды ему удалось выяснить, что запах этот вовсе не парфюм, а аромат её кожи. Её тела.
— Мистер Малфой, — начала она, — я пришла к вам с предложением. — Вернее, с просьбой…
И замолчала. Абраксас сделал пальцы домиком, скрывая лёгкую улыбку, которая тронула губы.
— Абраксас… — попыталась снова.
— Зови меня Ракс, — отчеканил он. — И никак иначе.
Шерилин вскинула на него сердитый взгляд потемневших глаз, но тут же взяла себя в руки.
«Вспомнила, что пришла просить, — усмехнулся про себя Абраксас. — Вспомнила всё».
— Ракс… — она прокатила на языке имя, которое он выбрал для тех, кому доверял ещё со школьной скамьи, и Малфой широко улыбнулся от удовольствия. Мало кто называл его так, но уж если кто называл, то мог рассчитывать на него. Малфой терпеть не мог имя, которое дала ему мать — глупое, старомодное, оно больше подходило для бородатого старика в древней мантии, а он таким не был. Абраксасом называли родители, когда капали на мозги и досаждали нравоучениями, а Раксом он был среди своих: троих школьных друзей. И её. После того случая у озера, когда он чуть не взял её силой и приказывал называть его так всегда.
Должно быть, и сама Шерилин вспомнила это:
на шестом курсе она задержалась в Хогвартсе в конце мая, когда ходила на дополнительные курсы по травологии, и ждала созревания семян дикой кислицы для пересадки. В тот день было жарко так, что каменные стены замка накалились добела. Пользуясь тем, что на территории школы не осталось учеников, Шерилин решила искупаться в прохладном озере, пусть и на мелководье, чтобы не тревожить русалок. А когда подплыла к берегу, чтобы одеться, увидела его, того, кому здесь делать было совершенно нечего. Абраксас Малфой, закончивший школу два года назад, стоял на кромке песка. Он сосредоточенно разглядывал её трусики в полоску и бюстгальтер с острыми чашками.
— Верни, Малфой! — стоя по плечи в воде, она сердито прикрыла груди ладонями.
— Услуга за услугу, — Малфой склонил голову, и его золотистые волосы, которые так обожали девчонки, коснулись плеча. — Я тебе — одежду, ты мне — поцелуй.
— Глупо, Малфой. Когда я доберусь до палочки и одежды, я так всыплю тебе заклинаниями, что…
— Если, — с наглой улыбкой поправил он, садясь на траву. — Если ты доберёшься.
— Когда-нибудь наступит ночь, ты замёрзнешь и уберёшься отсюда.
— И прихвачу с собой твою одежду.
Они ещё несколько минут смотрели друг на друга. Шерилин сверлила его взглядом, а Малфой ухмылялся, поигрывая её палочкой.
— В чём дело, Фенн? — наконец спросил он. — Считаешь себя какой-то особенной?
— Вот именно! — зло бросила Шерилин. — Особенной! И не имею никакого желания с тобой целоваться! Или тебе недостаточно Алисы Хэмиш? Или Камиллы Фоллен, с которой ты тискался по углам?
— Не знал, что тебя так волнует моя личная жизнь, — заметил Абраксас. Глаза его недобро сверкнули. — Кстати, ты знала, что здесь водятся пиявки? Здоровенные такие чёрные пиявки, которые сейчас присасываются прямо к твоей ноге, чтобы выпить всю...
Его слова оборвал вопль Шерилин, которая пулей вылетела из воды. Она набросилась на Малфоя, пытаясь отнять свою палочку, и они покатились по траве. Он оказался сильнее и подмял её под себя, распластав на земле. Отбросив палочку подальше, Абраксас поднял запястья Шерилин над головой и прижал что было сил.
— Слезь с меня, слизеринская сколопендра! — рычала Фенн. Она пыталась лягаться, но бёдра Малфоя были слишком тяжёлыми. — Я подам на тебя жалобу! Это отвратительно!
— Кому? Директору? Да Диппет больше поверит сыну главы попечительского совета, чем тебе. И я всё ещё жду поцелуй.
— Не дождёшься! Проваливай! Алиса Хэмиш по тебе все глаза выплакала! Оставь меня в покое!
— Чистокровные волшебницы были более сговорчивы, — сокрушённо пробормотал он, тяжело дыша. — Мне придётся самому...
