Как говорится, хочешь насмешить бога: расскажи ему о своих планах. Моё заявление о переводе в Констанц на должность следователя лежало на столе, между мной и начальником отделения полиции, Нану.

– Я читал твою историю в досье, Кассандра. Очень трогательно, – начал Нану, смачно затянувшись. При этом стало видно, как его серая рубашка промокла от пота подмышками. – Воспитывала бабушка, потому что родители пропали неизвестно куда. Бабушку убили из-за двух старых икон, когда ты закончила школу, и тогда у тебя появилась цель: ловить преступников.

Он затягивался так, что за три затяжки осталось полсигареты, а на жёстких седых усах (давно нестриженых) оседали нити дыма. Это бесило: вдруг проснулась старая жажда к никотиновым палочкам, и я сжала зубы, поёжившись на стуле напротив.

Нану стряхнул пепел в металлическую пепельницу с чеканкой по краю и подытожил:

– Нет уж, хватит, дорогуша. Полицейских – и следователей, и патрульных – полно. А психологов-криминалистов кот наплакал. Каждый день на свет появляется какой-нибудь псих и шинкует всех в капусту из-за того, что мамочка в детстве насильно кормила его гороховым супом. Кто будет заниматься этими ребятами, если ты будешь шастать где попало и допрашивать свидетелей? Молчишь? Вот и молчи. Потому что тебя недавно так изрешетили, что ожила только благодаря богу. Или в твоём случае – дьяволу.

Я криво усмехнулась: слухи, как обычно, опережали меня. Даже здесь, в Констанце, за спиной шептались, творили крёстные знамения и смотрели недобро. Сразу стало ясно: завернут обратно, суеверные идиоты. Но это полбеды. После дела Николы Прутяну поднялась такая волна межведомственных проверок и антикоррупционных чисток, что вонь стояла – будь здоров. Шерстили министерство, полицию, армейские казармы; искали всех, кто был хоть как-то связан с Ханзи и Йорданом.

– В Чернаводэ тебе будет поспокойнее, – Нану раздавил окурок в пепельнице. – А здесь мало ли чего. Сама понимаешь. Люди волнуются. Поезжай. Как тебе новый начальник?

Я неопределённо повела плечом. Вспомнила, как встретил меня в участке Гунари, тот самый следователь с обвислыми усами, который допрашивал в больнице. Он-то и представил мне нового начальника – Антона Калдарару, лет на пятнадцать старше меня, с ранней проседью и жёсткого, будто только что из горячей точки. С Антоном у нас не сложилось сразу. Он сходу обвинил меня в непрофессионализме по делу Риты, и Николы, устроил разнос за хреновое ведение архива и утром, когда я мирно дрыхла, наорал по телефону за то, что не вышла на работу. Оказывается, я должна была с помощью телепатии узнать, что он снова вернул меня в штат.

– Сработаетесь, – кивнул Нану. – Патологоанатом?

Патологоанатом, Виорел Кришан, был юн и безус. Однако, порослью в виде бороды на лице, видимо, весьма гордился. Мы толком и не общались: он не вылезал из наушников.

Я вздохнула.

– Понятно, – кивнул Нану. – Вот удостоверение. Копии приказов возьмёшь в канцелярии.

Я встала, понимая, что разговор окончен. Пожала плечами, вышла. На пороге Нану окликнул:

– Что, Деменитру, как твоё колено?

– Лучше прежнего.

В отделе расследований Констанца почти ничего не изменилось за восемнадцать лет. Разве что стены в коридорах подштукатурили, покрасили в зелёный, ну и свежие лица (если их так можно назвать) украшали доску с ориентировками в коридоре. В канцелярии замотанная кадровица велела подождать на улице с полчаса, и я послушалась: сама кадровица отвечала сразу на два телефона и ещё что-то успевала печатать на клавиатуре, а от летней духоты у меня уже вся блузка промокла. Впрочем, на улице было не лучше: солнце так и палило. Пришлось извлечь из рюкзака стекловолоконную белую шляпу, переделанную в стетсон, и набросить на голову.

Я принимала солнечные ванны во дворе отделения на скамейке, удивительно быстро смирившись с поражением. Лезть скандалить было лень: зноем разморило так, что двинуться лишний раз не хотелось. Ну и плюс всё, что я когда-либо знала о Нану: человек-кремень, на хорошем счету, людей своих бережёт, но и строг так, что лучше это не проверять, себе дороже. Ничего, мы тоже не из известняка. Первая попытка зачтена, будет и вторая. Во дворике было так тихо, что только из открытых окон отделения слышался скрип принтера да шаги. Патрульная машина где-то болталась, а в кустах акации прятались измученные воробьи: жажда и зной доконали и их.

В Чернаводэ было посвежее из-за зелени. Возвращаться туда не хотелось. Во-первых, и там все смотрели косо из-за слухов. А во-вторых – Мариан... который исчез и не появлялся почти год. Понятное дело: находясь в розыске, на пороге криминалиста не особо появишься, но он же не совсем человек и мог бы... Мог бы. Но не стал. Поэтому, чтобы не свихнуться от постоянных мыслей о преступнике модельной внешности, госпожа Деменитру успела обеспечить алиби для одного наивного бедолаги-строителя, а для одного особо ретивого священника – путёвку в психиатрический санаторий. А в третьих, уезжая в Констанц, я обнаружила на крыльце букет белых роз с запиской «Прекрасной Кассандре от Антона Калдарару». Антона Калдарару, моего начальника полицейского участка в Чернаводэ…