Маша проснулась в поту и ужасе. И резко села на постели. Сердце колотилось, как сумасшедшее. В спальне висели тьма и тишь, только тренькала секундная стрелка круглых настенных часов. Меф как назло куда-то запропастился, будто ему тоже стало страшно. Маша осталась одна в целом мире. Тяжело дыша от пережитого страха, девушка упала на мокрую простынь. Но тут же вскочила и схватила с тумбочки мобильник.
Гудки тянулись мучительно медленно. Один, второй, третий... седьмой. В панике Маша сбросила вызов и набрала ещё раз. И снова томительное молчание в трубке, будто на том конце провода и правда...
– Алё... Мари?
– Лу! Лу! Лу! Лу!
– Тшшш... Что случилось?
– Ты живой! Ты дома? Ты дышишь?
– Что случилось, Мари? Всё в норме.
– Боже!.. Мне сон приснился...
– Я там был? – игриво спросил мужчина.
– Не смешно! Да, был!.. Ты там умер. Тебя... убили... кошмар... так страшно... Лу...
Не в силах больше сдерживаться, Маша зарыдала, размазывая по щекам слёзы.
– И кто же меня убил?
– Я... я не знаю... Так страшно... Ты так кричал...
– Тебе же никогда не снились вещие сны, верно?..
Девушка всхлипнула и взвыла громче.
– Ну, не реви, не реви. Хочешь, я приеду? Только не реви.
– Да! Хоч-у-у-у-у-у-у...
Отбой.
«Лу всё решит. Лу всегда всё решает».
Маша упала на подушки, зажмурилась и сбивчиво зашептала, как волшебную мантру:
– Куда ночь, туда и сон, куда ночь, туда и сон, куданочьтудаисон, куданочьтудаисон...
И впервые в жизни не верила, что это поможет.
Перед глазами на фоне индигового неба всё ещё стоял жуткий чёрный зиккурат, внутри которого пульсировало что-то страшное, неестественное. Смертельно опасное. И она ничего не могла сделать, а кровь Лу стекала по гладким стенам. Казалось, она и сейчас проступает сквозь натяжной потолок со знаками зодиака – густая, тёмно-коричневая...
Маша вздрогнула от звонка в дверь. Резко выдохнула и, как была нагишом, ринулась открывать, задев тумбочку, с которой со звоном посыпались расчёски и ключи. Едва ночной гость вошёл, девушка с силой защёлкнула замки и задвижки, словно желая разом отсечь все беды и несчастья. И тут же в полной темноте повисла на мужчине в элегантном плаще.
– Так и будешь меня в прихожей всю ночь держать? – раздался из её объятий приятный баритон.
Маша спохватилась, включила свет и принялась расстёгивать пуговицы плаща. Коридор плавал в тёплом цвете маренго, превращая обои в сказочные шпалеры, увитые плющом и хмелем, а хозяйку в услужливую одалиску. Пара бра освещала мужчину лет тридцати с аристократичным лицом, обрамлённым вьющимися медно-жёлтыми волосами. Чёрные бархатные глаза устало щурились, на губах играла тонкая усмешка. Ухоженные пальцы пробежались по груди, расстёгивая дорогую шёлковую рубашку.
– Расскажешь сон?
– Нет! А вдруг сбудется? – от ужаса жёлто-зелёные Машины глаза открылись широко-широко. – Потом! Только не на ночь...
– Тогда пошли спать, – он широко зевнул, прикрыв рот ладонью с изумрудным перстнем. – Весь день с этими жлобами возился, устал, как чёрт...
***
Открыв глаза, Маша провела ладонью рядом с собой по постели. Пунцовая простыня, гладкая, как скатерть. Мягкое одеяло в полоску, сбившееся в ком. Слежавшаяся подушка. Звенящая тишина. Пальцы с алыми ногтями в досаде сжали цветную бязь.
Ушёл (не...). Опять (реветь...). Дела... Работа...
Осеннее солнце едва-едва пробивалось сквозь наглухо задёрнутые багровые портьеры. На белье залегла червлёная паутина теней, словно линии чьих-то судеб. Малиновый луч крался по ноге вверх. Наконец, он нагрел бедро, девушка сердито перелезла через одеяльную гору и прошлёпала в ванную.
Благоухающая, но ещё не проснувшаяся, Маша завернулась в розовый махровый халат, заварила свежий чай с грушей и села на кухне читать газету «Медиум». С дешёвой бумаги посыпались запахи горелых свечей, алые цвета мантий и таинственные шёпоты.
«Мадам Аннет. Европейское качество. Стань хозяином своей жизни...
Анька Огурцова, на психолога в Москве не поступила, а талант остался...
Потомственная ведьма: отворот, приворот, венец безбрачия...
Алевтина, всё про всех в городе знает: кто чем дышит - всё она слышит...
Профессиональная гадалка предскажет судьбу...
Аза, цыганка. Больше врёт. Редко когда карты с ней говорить хотят».
Чайник щёлкнул, в чашку полилась ароматная густая жидкость. Маша щедро добавила кипятка и три ложки сахара, помешала и откусила от бутерброда с ветчиной. О ногу молча, но требовательно потёрся Меф.
– Мессир Мефистофель, – строго спросила хозяйка, – куда это ваша светлость ночью запропастилась? Можно подумать, что Вы испугались.
Громадный чёрный кот виновато склонил лобастую голову, с интересом разглядывая мощные пушистые лапы и травянистый ковролин.
– Ладно уж, иди лопай...
Маша достала из холодильника мясные консервы и выложила в пустую кошачью миску. Меф благодарно потёрся ещё раз и принялся с аппетитом завтракать.
Девушка сделала ещё один бутерброд и вернулась к газете.
«Школа рейки. Очищение. Фэн шуй. Симорон....
Кучка психов, возомнивших себя апостолами.
Целительница Иоанна. Верну к жизни, отверну от смерти...
Пропащая. Богу поклоны за силу бьёт, а сила от деда. Уходит сила...
Ворожея Купава. Наколдую счастье, богатство, здоровье...
Наивная дура, связалась с демонами. Думает, расплата её обойдёт.
Знахарь Вещий Олег. Древнеславянские методики...
Урод. Обожает «лечить» клиенток сексом.
Маг Гидеон. Изменю вашу жизнь. Раз и навсегда»...
Маша удивлённо огляделась: оливковые занавески с японскими иероглифами, вязь плюща по стенам, Меф у миски, остывающий чай. Девушка нажала пальцами на имя мага, но снова ничего не произошло. Она его не видела. Совсем. Ни запаха, ни лица, ни мыслей. Ничего.
«Быть такого не может...»
Она потёрла газету ещё и ещё, но на подушечках только осталась типографская краска. Маша нахмурилась, закрыла глаза и попыталась мысленно поднырнуть под само имя. Сейчас он, гад, проявится – скорее всего, лысый недомерок с комплексом Наполеона, который обожает рядиться в театральные шмотки... Ещё. И ещё. Ещё.
«Да должно же получиться!»
Открыв глаза, она поняла, что тяжело дышит и сжимает в кулаке смятый кусок газеты. На лбу выступила лёгкая испарина.
«Как это? Неужели кто-то настолько сильный, что не пролезть под его защиту? Имя не настоящее, это и без волшебства ясно. Но зачем рекламу давать, если тебя не существует?»
Маша бросила взгляд на часы и быстро допила чай. Клиенты ждут. А клиенты – это деньги. А деньги – это свобода.
Маша вышла из подъезда и встряхнула густыми каштановыми волосами. Кончики лежали на чёрном пальто остро, как стрелы. Стригла пергидрольная дура, которая никак не могла заткнуться, её беспрерывно рвало глупыми ненужными исповедями про болячки да вопросами, пока Маша не шепнула что-то. Но надо отдать должное, руки у этой курицы растут, откуда надо. Она могла пригодиться, поэтому награждать её бесплодием Маша не спешила.
Осень в этом году пришла тихая, как невеста, безмятежная. Деревья стояли золото-красные: жёлтые листья и алые, как кровь, плоды. Время листопада ещё не пришло, но то, что уже лежало под ногами, сладковато пахло яблоками и цикорием. А утром на небе белела долька луны. Днём синь затягивало лиловыми тучами на весь горизонт. Они хмуро поглядывали сверху вниз, словно подумывая, а не обрушить ли ещё пару-тройку ливней на этих копошащихся муравьёв?
Страшный сон почти забылся, настроение сразу поднялось. Маша шевелила губами и неслышно подпевала, лавируя в плотной толпе. Нужно было пройти четыре квартала: клиентка живёт за широким Восточным мостом. Как раз за пятнадцать минут дойти, свернуть на Луначарского, а потом между Шмидта и Заречной, чтобы обогнуть гигантскую лужу, которую в этот раз никто не засыпал щебнем.
Кисло пахло выхлопами фенола, луком, приторными духами и свежим, новым днём. Слегка пританцовывая, Маша старалась, как можно меньше касаться чужих плеч, уж лучше равнодушные сумки, пакеты, тубусы с чертежами. Получилось недолго. Пустоглазый хмырь в потёртой кожанке ощутимо толкнул и скрылся в нескончаемом людском потоке. Маша брезгливо поморщилась, выходя из толпы к обочине.
«Дерьмо».
Мерзкой жаждой чего-то белого, мутного ударило по мозгам, будто вырвало. Хмырь кололся. Все руки-ноги в «дорогах». Не мылся вторую неделю. Бежал продавать за дозу только что украденный смартфон.
«Всё. Хватит».
Маша решительно зашагала к сине-чёрной «хонде» со значком такси.
«Сегодня ещё четыре клиента. Не дело тратить силы на червей, которые не заплатят».
***
Маша щёлкнула зажигалкой и прикурила длинную тонкую сигарету. Лёгкие наполнил сладковатый дым. Аромат шоколада и чего-то приятного, неуловимо терпкого перебил стойкий запах мочи и застарелой пудры.
– Она чё, ещё и курить будет? – возмущённо зашептала старуха с жидкой химией и густо намазанными чёрными бровями.
– Липа, – с укором глянула на неё подружка с иссиня-седой шевелюрой и мощным бюстом.
– Вонят же...
Девушка медленно перевела на неё отрешённый взгляд и бабка, хлюпнув губой, умолкла. Старательно скрывая удовлетворение, Маша сочно затянулась.
Жёлто-зелёные кошачьи глаза медленно сканировали комнату. Сигарета меж тонких пальцев с кроваво-красными ногтями подрагивала. Тонкая церковная свеча на блюдце слегка прогнулась влево. Пламя затрещало. По старому облезлому ковру на стене запрыгали бесноватые тени.
«Лу говорил, эффекты нужны. Люди любят эффекты. Так почему бы себя не повеселить?»
Ещё в прихожей, когда, подавая пальто, Маша ненароком коснулась мягкой лапки седовласой, она поняла, чего от неё хотят. Демон. Жадный вонючий демон её изводит, запуская щупальца прямо в душу. Оттого и бессонница, и хлопающие двери, и мёртвые цветы по всей квартире. А дальше будет только хуже. Пока не добьётся того, за чем пришёл, не отвяжется. А вот и сам демон: ухмыляется со шкафа, щерит уродливые жёлтые жвала. Скалится: не выгонишь.
– Что ты ему обещала?
– Чё-о-о? – вытаращилась Липа. – Ты чёй-то мне тыкашь?
– Повторять не буду, – отрезала Маша, не отрывая взгляда от демона. – Душу? Первенца?
Седая и кучерявая переглянулись. Липа вдруг опустила голову и принялась ковырять перстень с фальшивым рубином.
– Зря ты это всё выдумала, Соня. Шла бы ты домой.
– Ну, ты чё ж, Липа! У меня роднее тебя нету никого...
Маша выжидающе молчала, равнодушно поглядывая на шкаф. Демон шипел и плевался тёмными неприятными сгустками. Свеча затрещала нервно, тревожно. Сгустки оседали на ковре густыми лужицами, невидимыми для хозяйки. Девушка снова затянулась и выпустила полупрозрачную ароматную струйку.
Липа сжала рот в линию и отвернулась к стене. Поэтому признание прозвучало глухо, как из-под земли:
– Соню я ему, ироду, отдала. За сердце новое, здоровое.
Соня испуганно молчала, переводя ошалелый взгляд то на лучшую подругу, то на девушку. Свечка трещала оглушительно, пламя гневно металось по фитилю.
– Ты чё ж тако говоришь, Липа...
– А ничё, – хмуро отозвалась женщина, – как с Михал Иванычем моим покойным любовь крутить...
– Да ты чё ж... Липа... Липа...
Маша вздохнула и потушила сигарету в блюдце:
– Как его имя?
– Зганута, – нехотя буркнула Липа, пряча глаза.
Свечка вспыхнула и погасла. Внезапно резко стемнело. По комнате пронёсся неприятный металлический скрежет. Соня тихо ойкнула, прижав к губам пальцы. Маша встала, уперла руки в боки и развернулась лицом к демону.
– Ну, Зганута, сам свалишь или пинками гнать?
Демон ощерился и мерзко зашипел. Он шустро переполз по потолку, окружил Соню чёрным облаком, и принялся душить. Та захрипела, расцарапывая горло, выпучила глаза. Липа опомнилась, принялась бесцельно махать руками у шеи подруги, не видя противника.
Маше пришлось потрудиться, чтобы добраться до демона. Она резко взмахнула руками и что-то крикнула. Зганута взвизгнул от боли и пропал из поля зрения.
«Но не ушёл... Это плохо...»
Девушка с досады задула свечу:
– Он здесь. Просто так не уйдёт. Слишком сильное заклятие.
И, словно в подтверждение её словам демон, теперь уже видимый обеим старухам, проявился на потолке и переполз на люстру, роняя лиловые сгустки. Соня взвизгнула, схватившись за сердце, Липа глухо охнула и перекрестилась.
Маша сделала знак молчать, пощёлкала пальцами, возобновляя ток в теле, и бросила демону:
– Чего хочешь? За то уйдёшь?
Тот жадно высунул язык:
– Отдай нам чёрное сердце. Или я заберу старуху.
– Нету у меня никакого сердца...
Он повторил бесцветным голосом:
– Отдай нам чёрное сердце. Отдай сердце, сука.
Маша гневно вскрикнула и сцепила ладони. Демон упал под ноги, скуля и подвывая. Бабки заохали и прижались друг к другу, норовя сбежать.
– Повторяю последний раз! Что возьмёшь, чтобы уйти? Или сдохни раз и навсегда! Развею как прах!
Маша не знала, хватит ли сил убить демона, но заключить его в ловушку проще пареной репы. Вот только это ни ему, ни ей не сахар. Ему плен, ей морока – куда эту дрянь девать-то? Похоже, демон думал также:
– Иа-а-асса-а-а-а-айае-е-е!.. Сделку шштобы разорвать... йасса-а-а-а-а... пусть даст часть себяяаа...
– Клянись своим именем!
– Згнаута аннима...
Маша быстро схватила Липу за руку, зажала её подмышкой и вытянула вперёд. Бабка брыкалась и орала не своим голосом, пытаясь вырваться. Грузная Соня бросилась предавшей подруге на защиту, тесня девушку бронебойным бюстом. Локтём Соня зацепила свечку, зазвенело и грохнуло об пол блюдце вместе с пеплом и мусором. Из последних сил удерживая Липу, Маша завопила:
– Будет немного больно! Но по-другому он не уйдёт! Зганута!!!
Демон жадно метнулся к жертве и клацнул острыми зубами. В последний момент Маша дёрнула пухлую руку к себе, и в ненасытной пасти чудовища исчез только мизинец и половина безымянного пальца. Брызнула кровь, Липа заорала, теперь уже от страха. Зганута злобно налился тьмой и одарил девушку мстительным взглядом, постепенно растворяясь в воздухе.
Маша отпустила старуху и та мешком осела на пол, воя и тряся покалеченной кистью. Старый линялый палас расцветал кровавыми маками. Соня охая, опустилась на колени и зашептала «Отче наш». На половине она споткнулась, и до неё дошло притащить йод и бинт. Пока она перематывала всхлипывающую подругу, Маша постепенно возвращалась в реальность: настенный ковёр перестал плавать перед глазами букетом разноцветных пятен, а ноги снова отвердели.
Соня злобно каркнула:
– Милиции на тебя нет...
Маша машинально отозвалась:
– По-другому бы не ушёл...
В прихожей Липа морщилась, зажимая перебинтованную кисть, но в глазах плескалась совсем другая боль, превозмогающая физическую.
Бабка трубно шмыгнула носом и сухо осведомилась:
– Сколь возьмёшь?
Набрасывая пальто, Маша заученно ответила ритуальную формулу:
– А сколько дашь.
Липа подала щепотью две свёрнутые зелёные бумажки. Потом вдруг спохватилась и притащила откуда-то видавшее виды истёртое портмоне. Оттуда высыпала всё: монеты с мусором, тысячи, пятитысячные и всучила девушке.
– Всё. Последне забирай и уходи. Уходи!
Маша вышла из подъезда и с наслаждением вдохнула сладковатый осенний воздух, стараясь никого не замечать.
«Что за сердце? Что за чёртов Гидеон?»
И слова демона, и маг-призрак зудели в мыслях двумя опасными осами, не давая отмахнуться и забыть. Что-то важное крылось в них, может, даже что-то связанное со сном...
«Надо посоветоваться с Лу, – решила Маша. – Лу всегда всё решает».
